Волаглион. Мой господин. Том 2

ГЛАВА 4. Ковен

Эта шалава из ковена?!

Я застываю на лестнице, тогда как Иларий уже присоединился к гостям у камина. Нужно время осмыслить увиденное. Хорошо бы осмыслить и услышанное от Илария в спальне, но мысли о своей скорой кончине я отложил, хоть и разбил в кровь кулаки... впрочем... вдох-выдох... спокойствие... Вот вам увиденное: на ручке кресла сидит та самая брюнетка, которую я наблюдал несколько месяцев назад в соитие с Роном и которую Сара звала для меня — в мои жаркие объятья (доступные избранным). Уж кого я никак не ожидал увидеть в рядах ковена, это ее.

Виса развалился в соседнем кресле, с ним еще одна девушка: на ковре у его ног. Платиновая блондинка. С не менее красивыми синими глазами, чем у Сары.

Катерина распласталась у камина, как и Деркач — мрачный парень в элегантном черном пальто. Его я видел утром. Ничего особенного в нем не заметил, кроме эталонного образа хмурого аристократа. К слову, никто не в курсе его настоящего имени. Все обращаются просто — Деркач.

Сара потирает висок и ухо, будто не особо желая слушать рассказ Макса — парень эмоционально размахивает руками, из-за чего половина виски оказывается на ближних товарищах. Они не стараются его утихомирить. И я понимаю почему. Это бесполезно.

— В Африке я вплавь чухал через реку. Вплавь-вплавь! Поняли? Вот, значит, добираюсь я до заветного бережка, выползаю на карачках, собирая рожей грязь. — Макс залпом осушает рюмку виски и обхватывает локтем шею Илария. — И тут на!

Он скидывает парня на пол с дивана, впивается зубами в его предплечье.

— Убери с меня свою смрадную тушу! — визжит Иларий.

— В этом самом месте, да-да, в этом, мне в руку вцепляется крокодил! — восклицает Макс, тыкая раз пять на влажный след от укуса на рубашке Илария. Глаза его крутятся, как ошалелые. — Я ни хрена не понял! За секунду грохнулся обратно в речку, и эта рычащая ублюдина отхреначила мою руку. Выше локтя, братцы!

— Напомни, зачем ты переплывал реку? — скучающим тоном спрашивает Виса, бултыхая вино в бокале.

— То долгая история, дружище. Я гостил в одном местном племени, нажрался галлюциногенной дряни и бросил вызов вождю. Короче… драпать пришлось, куда глаза глядят. К тому же… еще и дочку его того… отдрючил.

Сара массирует переносицу, а брюнетка с Висой начинают смеяться.

— Хватаю я, значит, оставшейся рукой оторванную, а ногой бью мудака по глазенкам, желтым таким, жутким... И че вы думаете? Он отпускает ее. Я благополучно удираю на берег, показывая кожаному мешку фак.

— Важное завершение битвы с крокодилом. Ты прямо оскорбил его чувства, — добавляет Ричард, сидящий на камине. — Проклясть всю его семью по третье колено не забыл? И что-то я не заметил отсутствия руки.

— Ты и недослушал, петушила. — Макс роется в трех своих плащах, радостно ойкает и вынимает из кармана толстую иглу, показывает всем. — Вот! Вот этой самой иглой я пришил себе обратно руку и наложил шину из лопухов. А потом, когда наконец-то добрался до Китая, врачи вылечили ее, плюс немного магии и я как новенький, братцы!

— А там ты что делал? — хрипит Деркач.

Он, честное слово, меня напрягает. От манер и взгляда серых глаз Деркача веет могильным хладом, смотришь на него и становится до гроба тоскливо.

— Вообще-то, я заменял одного местного политика, двойником которого являюсь уже пару лет, — важно сообщает Макс.

— И никого не смущает, что он китаец, а ты русский? — спрашивает Ричард, ковыряющийся в рождественском носке.

— Я слишком хорош, чтобы заподозрить неладное.

— Дальше он будет рассказывать, как изобрел машину времени и трахал Клеопатру, — продолжает попугай, — а потом ее изъяло правительство.

— Клеопатру? — чешет затылок Макс.

Ричард утыкается клювом в крыло.

— С какими же идиотами я делю выпивку...

Виса швыряет в попугая заклинанием, сбивает его с камина, после чего усмехается и распахивает рубашку, выставляя напоказ рельефный торс. У него распущены волосы. Каждую минуту вампир небрежно сдувает алую прядь с глаз.

— Не верите мне, значит? Не верите, да? — возмущенно махает руками Макс, — Не верят они... — и начинает скидывать с себя плащи. — Мне не верят!

Он раздевается до майки. На его руках и шее татуировки в виде рунических символов. Он весь в них. Чистая кожа только на лице, пусть это и громко сказано: щеки и лоб в пигментных пятнах. Или в засохшей грязи. Я так и не понял. Макс и сам не знает.

— Видали?! — Макс тыкает на свой шрам у плеча. — Съели, да?

— Мы верим, Макс, дорогой, верим, — успокаивает Катерина, гладит его ногу и подает рубашку. — Не мерзни.

Довольный Керолиди задирает подбородок и, хромая, переползает ближе к камину. Я смотрю на время — девять тридцать вечера. Новый год на пороге.

— Мне сказали, что у вас можно напиться, — ухмыляюсь, подходя ближе к компании.

— В твоем случае — отравиться, — парирует Виса, снимает пробку с бутылки вина. — Уходи и будь проклят.

— Успокойся, — просит Сара вампира.

— Wir sind nur froh, niedlich! — улыбается черноволосая ведьма, хватая меня под руку. — Пгисоединяйся. Мы с тобой так и не познакомились. Я Зои. Зои Вибе. Остальных знаешь?

У этой безотказной интим-мастерицы такой сильный немецкий акцент, что я невольно усмехаюсь. Она картавит и по-особенному произносит букву «т». В прошлый раз я не заметил этого. Впрочем, ради слов она рта и не открывала.

— А как вас зовут? — обращаюсь к блондинке у ног Висы.

— Эмилия Дейнега, — кротко отвечает платиноволосая ведьма.

Свет гирлянд красиво отражается на ее коже и бриллиантовом ожерелье. Девушка похожа на куклу Барби, но не вульгарную, а милую и по-девичьи хорошенькую. На ее ремне приколота кукла поменьше: тряпочная, с пуговицами вместо глаз.

— Теперь знаю, — пожимаю плечами, на что Зои хихикает и тащит меня к дивану, сама садится рядом на подлокотник, поглаживает мою спину длинными ядовито-желтыми ногтями.

Передавая мне стакан с виски и экзотичное яблоко в форме сердца, ведьма восхищенно припевает:

— Кгасивое, да? Виса, где ты взял их?

Я осматриваю поднос с фруктами необычных форм.

— Привез из Японии. Сара упоминала месяц назад, что хотела бы их попробовать. Следующий раз проси что-нибудь помасштабней у папочки, сладкая.

Сара учтиво кивает. Я хочу блевануть.

— Простите, опоздали, — мужланский голос за спиной. — Были, — голос запинается, — важные дела.

Оборачиваюсь.

Ага. Рон. Я успел забыть о его мерзком существовании. Гиппопотам пересекает ковер и падает в третье кресло. Я киваю Инге на место рядом с собой, но в ответ получаю озадаченный взгляд.

— Для тебя есть место. Садись, Ини, — предлагаю вслух.

— Она на своем месте, — Рон тянет Ингу за руку и садит к себе на колени, — не волнуйся, Рекс.

Виса приглушенно смеется, резво качая ступней. Краем уха разбираю и смех Эмили — неестественно натужный — она зажимает рот.

— Вы призраки, че вы не поделили? — хохочет Макс, зачесывая слюнями свои рыжие вихрастые пряди, воняющие не пойми чем. — Спаривайтесь втроем.

— У Рона нехилое преимущество перед малышом Рекси. Инге он теперь не нужен.

На безупречно пудровом лице Висы застывает выражение пресыщенности и высокомерия.

Инга краснеет, юркает в сторону кухни. По-видимому, за очередными закусками.

Сара по-прежнему смотрит на свой бокал. Молчит. Последнее время она выключается каждый час, и я думаю, не пытается ли она скрыть эмоции. И не от меня ли? Если так, то пора выбить заглушки и выпустить на волю потоки правды.

Мы сидим на диване вдвоем. Я незаметно касаюсь ее ладони. Сара выходит из ступора с недоумением и тревогой, словно каждое мое прикосновение — удар тока. Смертельный!

Ребята по-прежнему шутят о нас с Роном. Сара чуть отодвигается. После той сцены в тайной комнате мы так и не поговорили. Может, она переживает из-за этого? Надо мной сверстники не издевались. Отца им было бы не превзойти, да и в те счастливые моменты, когда мне удавалось играть с друзьями, мне были рады.

Мне. Но не Саре.

Мимолетом поглядываю на Эмили. Девочка замечает это и смотрит куда угодно, но не в мою сторону. Красивая. Милая птичка. Я поэтому пялюсь? Нет… Скорее из-за глаз. Очень похожа на Сару. На саму ведьму я долго не могу смотреть. Да она и не дает. Отворачивается. А на Эмили как-то проще, что ли.

— Какое Бали? Сколько у тебя в карманах, позволь поинтересоваться? Три копейки? — спрашивает Деркач, вальяжно поправляя рукава черного жакета.

Иларий подбрасывает дров в камин. Запах горящих поленьев расплывается по гостиной. Я протираю глаза. Рядом с Деркачом иногда плавают две тени. Сначала я подумал, что мерещится. Теперь сомневаюсь. Подобное чувство возникало в детстве, когда отец запирал меня в темном подвале. Во мраке вечно мерещились призраки.

— Может, стоит начать копить и подумать о своей жизни? — поддерживает Эмили. — Выглядишь, как…

— Бездомная, обсосанная псина, — встревает Ричард.

— Ну, ну... стервятники, — укоризненно качает головой Катерина. — Наш Макс — это дзен. Идеальное жизнеощущение. В отличие от нас, он дышит полной грудью, путешествует по миру, был во всех странах...

— Да, в поездах, — фыркает Деркач, — с жуликами, уголовниками и отбросами.

— Эгей, чего ты там имеешь против моих друзей? — восклицает Макс. — Прекрасные люди! С тонкой душевной организацией. — Вот че я вам скажу... чтобы достичь нирваны, нужно отречься от стабильности. Совсем, братцы!

— Он прав, — улыбается Катерина, — для увеличения магических сил необходимо постоянное движение.

Лучшая подруга Сары сидит на ковре, поджимая ноги. В темных глазах отражается пламя камина, а вокруг лица танцуют облака дыма. Она курит длиннющую трубку. Я спрашивал Катерину, почему она не хочет снять массивный шарф с шеи — весь усыпанный пеплом — и шапку чулок, мешком свисающую с макушки. Катерина ответила, что ее темные гольфы до бедер будут не так эффектно смотреться. А главное в праздник — красота. В душе. И снаружи.

К слову, ее горчичный комбинезон так облегает талию, что бедра на его фоне кажутся огромными. Однако выглядит Катерина не похабно. В отличие от Зои. На брюнетке — до ужаса короткое платье, а грудь почти вылазит из бюстгальтера.

— Бинго, детка! Жизнь пролетит, и не заметите. Я удовлетворяю любые желания, ясно? — Макс красноречиво трясет пустую рюмку перед носом Илария и тот, вздохнув, наливает колдуну виски. — Жрал и буду жрать фуа-гра на последние гроши. И катись оно в три прогиба!

— Ты спишь на улице и жрут не ты, а — тебя. Блохи. Клещи. Клопы. Может, и другие бомжи обгладывают потихоньку, — говорит Ричард.

Макс бурчит и упаковывается обратно в плащи, после чего выхватывает бокал у Висы. Подозрительно спокойного Висы.

— Фу, фу! Это че?

— Виски с кровью, — без эмоций отвечает Виса.

Макс выплевывает виски обратно в бокал. Отдает Эмили. Вампир забирает у нее бокал и выкидывает в камин. Я замечаю, что Виса следит за мной. Пристально.

— Дрянь, — возмущается рыжий колдун, вытирая рукавом язык. Хватает виски. Пьет прямо из горла бутылки. Давясь, спрашивает: — Не мог полуночного сюрприза дождаться?

— Не стерпел.

Гости трещат и трещат: о резиденции Висы, о сырных канапе с плесенью, которые приносит Инга, о том, как Зои развлекалась на Хэллоуин (пришла ради какого-то парня, переспала со всеми, а до него так и не добралась), особенно ярким оказывается спор между Керолиди и Ричардом о причине боли в пятке.

— На кой черт ей проклинать пятку? Логичней наслать порчу на твои причиндалы.

— Потому что такое проклятье снять сложно, крылатая ты крыса! Теперь у меня уязвимое место на веки вечные. Самая настоящая ахиллесова пята, поняли? Эта мандавошка воткнула мне нож прямо вот сюда. — Макс стягивает сапог, затем дырявый носок и задирает ногу, демонстрируя очередной шрам. — И прокляла пятку болеть при… каждом шаге или пошленькой мысли.

Я отмечаю, что и на пятках у Макса руны.

— И за что же она совершила сие зверство? — спрашивает Деркач, утонченно закидывая в рот рыбную тарталетку.

— Та я это… стащил одну побрякушку.

Дальше Макс увлеченно рассказывает о возможностях добытого артефакта, и при каких похабных мыслях пятка начинает стрелять. Я не слушаю. И не ем. Меня тревожит информация о ночном сюрпризе. О здоровье его пятки я беспокоюсь в последнюю очередь. А вот сочетание «полуночный сюрприз» мне не нравится. Ощущаю себя в эпицентре очередной злобной затеи, о которой имею туманное представление, а вернее — никакого.

Небрежное восклицание Зои разбивает омут сознания, где я барахтаюсь, и возвращает в центр грешных разговоров.

— Я все-таки надеюсь, что ты сделаешь нам сюгпгиз и гасскажешь о своем тайном гецепте молодости.

— Попроси Вису сделать тебя вампиром, Зои, и не хнычь, — встревает Деркач. — Да и сколько тебе уже? Пятьдесят? Тебе мало твоих способностей?

— Вампир обращает только один раз. Вас я обращать не стану, — отмахивается Виса. — Ну… у некоторых, правда, есть шанс.

Виса приглаживает волосы на макушке Эмили. С выражением лица, какое бывает у собаки, когда та покорно виляет хвостом хозяину, девушка смотрит синими глазами на вампира и робко улыбается.

— Ты положила сотню мужчин, гади этого! А что, если ты умгешь? Забегешь тайну с собой в могилу? Нечестно! Das Miststück!

— Fahr zur Hölle, — фыркает Сара и забавно пародирует акцент Зои: — Скгывать лекагство от гака тоже нечестно, но его скгывают.

— Но мы-то друзья, — зефирно-мягким голосом замечает Эмили и подтягивает колени к подбородку. — Мы ковен. Мы одно целое.

Сара скрещивает руки на груди и замолкает.

— Я думаю: эта тайна так ужасна и кровожадна, что наша любимая верховная не хочет нас ввязывать, — поясняет Катерина. — Возможно, придется продать душу Сатане и... трудиться на него веками. Ты хотела бы подобной участи, Зои? Заткнитесь лучше. Не портите праздник. Вот-вот наступит Новый год! Так давайте встретим его не с кислыми рожами. Еще один вопрос о бессмертии Сары, и я лично наведу на вас порчу!

Иларий подсаживается ко мне.

— Они не знают? — шепчу ему на ухо.

— Нет.

Сара нервно стучит ногтями о ручку дивана, и я понимаю, что лучше всего — по крайней мере, сейчас — не спрашивать ее ни о чем.

Да и так ясно. Ковен не знает о Волаглионе. Любопытно.

Или — не удивительно. Все думают, что Сара убивает мужчин, потому что знает ритуал, дарующий бессмертие. Ее боятся. Уважают. Если разузнают о Волаглионе, она станет посмешищем, ведь она подчиняется ему. Она рабыня. Но… Виса и Катерина явно в курсе дел.

— Gut, но позволь добавить щепотку твогчества в твое дело. Ты стала не огигинальна в плане убийств, кошечка, — вновь встревает Зои. — Можно было пгевгатить это в занятное хобби, а? Знаешь, как моего мужа убили? Этого… этого der Wichser... связался дугак с мафией, ух… Его на куски, точно мясное жагкое погезали. И в автомат для мягких игушек засунули. О, вот это згелище было… Пгофессионалы дела! Я даже попыталась его голову щупальцем достать, — смеется брюнетка, хватая пальцами воздух и откидывая высокий черный хвост, который тянется до ее ягодиц.

Я отсаживаюсь от нее чуть дальше. Обо всех этих вещах Зои говорит с до ужаса простодушным энтузиазмом.

— Какая уморительная история, — ухмыляется Виса.

— Что-то знакомое, — отзывается Рон, пережевывая кусок моцареллы. — Слышал об этом деле, когда работал следователем. Кажется, это было как раз перед моей... смертью, да. Наши говорили, что блевали полчаса после увиденного.

— Следователем? — вздергивает брови вампир. — А я думал, что ты экспонатом в музее уродов работал.

— Завались.

— А ты типа не в курсе проблемы? Уродской челюсти, скажем?

Слушая оскорбления Висы, я вдруг понимаю: внешность Рона его слабое место. Нет… Он не настолько страшен, как кричит кровосос. Это издевательство. И не слишком достоверное. Виса бьет по больному, а остальные, в том числе и я, внушают себе этот факт и не хотят замечать ничего другого в нем, кроме грубости и неказистой внешности. Да и грубости почти не осталось. Рон здорово поменялся с нашего знакомства.

Макс садится в позу лотоса, откусывает яблоко и чавкает:

— Не знаю, клыкастый. По-моему, девчонкам он нравится. А, дамы?

— Мужчине не нужно быть красивым, — подтверждает Эмили.

Она улыбается. И все парни разом тают. Эмили напоминает прекрасную сирену, под чары которой попадают прельщенные моряки.

— Рядом с такой крошкой быть уродом — преступление, — льстит Керолиди, хлопая по коленям в такт фоновой музыке. — Но раз уж ты так считаешь… — Он тянется к ее декольте. — Порадуй не эталонного мужчину вниманием.

Эмили достает ленту из своего платинового пучка на затылке. В тот же момент лента оживает и окольцовывает кисть Макса, сдавливает грязные пальцы до посинения.

— Злобная ведьма! — кричит Макс и читает заклинание: поджигает собственную ладонь. — Небось, поролона туда напихала! А сисек-то и нет! Знаю я вашу породу!

Остатки горящей ленты падают на пол.

— Кто ищет, тот найдет, — подмигивает Виса. — У нее много... других талантов.

Эмили поджимает губы, но ничего не отвечает.

Интересно, такими подонками рождаются? Или становятся? Раньше, я не понимал, зачем Висе изображать из себя последнего ублюдка или одеваться, как рок-певец. А теперь сообразил, что это игра. Он строит из себя темную звезду, жалит огнем каждого, кто смеет прикоснуться. Не дает другим напасть в ответ. Всегда на обороне. На агрессии. Виса придерживается образа и, наверное, ему приходится изводить кучу нервов, чтобы соответствовать имиджу, чтобы не выдать истинное я.

— Детка, — Деркач окликает Эмили. — Это худший вариант, какой можно было подобрать. Пришла бы ко мне…

Виса корчит гримасу.

— Тоже мне, дамский угодник.

На губах Деркача пролегает улыбка, но совсем не красит его лицо; напротив, вызывает у всех смятение.

— Лучше некотогых, — подтверждает Зои. — Какой с тебя любовник, die Blutsauger? Ты умеешь только получать удовольствие, а не дагить.

— Поверь, куколка, я умею порадовать девушку, когда хочу. И не один раз. В моих руках двухсотлетний опыт, — говорит Виса и смотрит на Сару, — в любом деле.

Отстраненная Сара делает глоток Девственной Мэри.

— Но, знаете ли, обычно мне самому хотят угодить. Скажем так... я пресыщен. Избалован. Избирателен.

— Какое самодовольство. Sieh mal einen an!

— Обаяние и бумажки. — Виса вытаскивает из кармана пачку купюр и кидает в воздух. — Они не оставят меня голодным. Ни в одном смысле, киска.

— Деньги, — отмахивается Деркач. — Это весь твой талант. Ты не знаешь, какого это, когда их нет. Привык жить в роскоши с рождения. Помни, девчонки пускают слюни не на тебя, а на твою спортивную тачку.

— Мой отец погиб на войне, а мать собирала объедки со столов, пока ее за воровство не избили до смерти. А она была ведьмой, мой имбецильный друг. Могла заставить их слизывать дерьмо со своих подошв, но нет… Она считала себя хорошим человеком, — вампир с отвращением пищит последние слова. — Даже когда была при смерти... она ничего не сделала! На все воля бога, считала она. И как ты думаешь, где я оказался? Восьмилетний мальчик в рванье. Да, это было очень богатое и беззаботное детство. Вспоминаю, и радуга из глаз течет!

В гостиной колкая тишина. Я снова замечаю силуэты рядом с Деркачом. Кажется, что вокруг хриплого колдуна сгущается воздух. Но недолго.

— Значит, ты выбирался из грязи в короли, — задумчиво говорит Катерина. — Как умудрился? Как не помер от голода на улицах? Или от какой-нибудь холеры.

Виса отпивает из бокала. С минуту он размышляет, после чего делится:

— Василиса. Так ее звали. Настоящая аристократка и сильная колдунья. Увидела магию в моих глазах, заметила меня, когда пытался стащить с ее пальца кольцо. Вор из меня, прямо скажем, хреновенький. Но когда живот скручивает в узел от голода — жрешь и кожаную обувь. Плевать уже было. Но вместо того, чтобы приказать выпороть меня или прибить, как блоху, Василиса протянула мне руку.

— И на кой ты ей сдался? — спрашивает Макс.

— Она поняла, кто он, — отвечает Катерина. — Раньше наши сестры и братья помогали друг другу. А сейчас…

Она безнадежно махает рукой.

— Верно. Вася забрала меня. Обучила магическим искусствам, а когда мне исполнилось… м-м-м, не помню, где-то лет шестнадцать, то и некоторым интересным вещам… в кровати.

— О, чертики, сколько ей было? — смеется Макс.

— Не знаю. Но оставалась она в возрасте двадцати восьми лет… Да-да, мои юные друзья, Василиса сделала меня вампиром. — Виса мечтательно откидывает голову и смотрит в потолок, раскачивая бокал. — Сильная женщина была. Жестокая. Беспринципная. Я глядел на нее и думал: вот каким хочу быть! Хочу, чтобы каждый кретин смотрел и чувствовал, что я ему глотку перегрызу за один неугодный мне взгляд.

— Если она была вампиром, где она сейчас? — вдруг спрашивает Сара.

Все поворачивают голову на Вису. Он поудобней устраивается в кресле и говорит:

— Мертва.

— Соболезнуем, Виссагий... Пгавда…

— Я убил ее.

Макс, Зои и Иларий давятся: кто выпивкой, кто кашлем.

— Что? — восклицает Инга. — Но ведь… она, она помогла тебе… как ты…

— Я был для нее потехой. И в двадцать семь лет, когда она подарила мне вечную жизнь, пришло время исполнить мечту. Стать похожим на нее. Нет… я солгал. Не я убил ее. Однако я все устроил. По городу ходил слушок про упыря. Мне оставалось его подогреть. Вася любила гулять по ночам, проветривать голову, как говорила. И несложно было подкинуть местным придуркам навязчивую мысль, что женщина в темных длинных одеждах, которая гуляет под луной, самый настоящий упырь.

— И они ее поймали? — Деркач задает вопрос Висе, но смотрит на Ингу.

И цыкает. На пустоту! Нет, я был не прав, когда решил, что Деркач обычный высокомерный павлин. Он чокнутый! Такой же, как остальные гости.

— О да! Оглушили, принесли на кладбище, и, вогнав в грудь осиновый кол, бросили в гроб. Закопали. Живой... Долго я слушал крики, сидя над ее могилой.

— Ты получил ее наследство? — уточняет Макс.

— Да, это было несложно. Ее состояние, правда, я быстро потратил. Но получил намного больше от старых куриц, которые с превеликой радостью переписывали на меня наследство. Спасибо чудесной силе гипноза.

— Видишь, деньги тебе достались легко, — не унимается Деркач.

— Дьявол с тобой, думай что хочешь! Только я загораю на пляжах Гавайских островов, пока вы здесь в дряхлых кляч превращаетесь. Кроме тебя, Сарочка, радость моя.

— Загораешь? — удивляется Иларий. — А ты разве солнца не боишься?

— А я, по-твоему, эскимо? Вампиры не боятся солнца, но оно плохо влияет на мою светлую кожу, да и охотиться днем — затея не из гениальных.

— Можно бокалом не размахивать? — возмущается Сара. — Весь пол обляпал.

— Ларик уберет.

— Сам убирай, — шипит Иларий.

Виса подпрыгивает в кресле, открывает рот и хватается за сердце.

— С каких пор тряпки разговаривать научились? Забыл, зачем ты здесь, очкодрочер?

— Пасть заткни! — рявкаю я.

— Я тебе знаешь, что щас заткну, псина?

— Хватит, — вступается Зои, обнимая Илария. — Ского Новый год! А мы не одного позитивного тоста не пгоизнесли. Ну же, кто пегвый?

Виса рывком вскакивает на ноги, выплескивая на мои брюки вино из своего бокала и улыбаясь во все зубы.

— Выпьем за прекрасную хозяйку дома, которая радушно приняла нас этим вечером и терпит! — Виса подхватывает Сару на руки и громко объявляет: — Наша верховная великолепна во всем: до умопомрачения красива, изыскана, умна, да еще и в совершенстве знает все рецепты зелий и отрав. Сара, за тебя!

Он хочет поцеловать ее в губы, но Сара выскальзывает из объятий.

Звенит стекло. Все чокаются. Кричат — ура! Эмили хмурится. Мне и ясно: она безумно влюблена в того, кто выцеловывает руки Сары.

— Пора играть! Хватит тухнуть, — восклицает Катерина

Сара садится рядом со мной. Вплотную. Думаю ее приобнять, но сдерживаюсь... и хочет ли она этого? Сомневаюсь. Кто совсем не в восторге, так это Виса. Игнорирование «любимой» с корнем вырывает его самолюбие — лицо вампира пунцовое от ярости.

Я и сам разгоряченный. Сара рядом. И невероятно хороша. Невыносимо. Пышные волосы, цвета коралловых рифов, идеальная кожа, высокие скулы, яркие глаза, аккуратный носик, гибкие, округлые формы — каждый залюбуется. Она, будто солнце, окрашивает мир в сочные краски. Но не рада этому. Словно ей совестно за то, как собственная внешность влияет на мужчин, ведь наедине она совсем другая: не скрывает своей неумолимой женственности, игривости и пыла. Почему сейчас холодна?

— Сыграем в Алиас? — предлагает Катерина. — Кто с кем будет в команде?

Виса заваливается между мной и Сарой.

— Зад подвинь.

Сара убирает ладонь вампира со своего колена и небрежно указывает на меня.

Остаюсь приятно удивлен.

— Рекс хочет сходить наверх, проверить наш… подарок, — ерепенится Виса, впиваясь ногтями в мое плечо.

Глаза его краснеют.

И чего он бесится?

Я не выдерживаю и бью его локтем в челюсть. Не сильно. Лишь чтобы оттолкнуть. Виса подпрыгивает на ноги, поднимает меня за воротник. Из его рта показываются клыки, а сила увеличивается не меньше, чем в три раза: поднимает он меня так же легко, как пластмассовую куклу.

— Я тебя сожру! — орет он.

Деркач хватает его под руки.

Я размахивался, чтобы заехать коленом в его живот, но Сара берет меня за плечи и шепчет:

— Успокойся, не реагируй...

Виса достает нож из куртки и собирается ринуться в мою сторону, но между нами встает Сара.

— Отстань от него.

— Но-но, пусть выскажется! — протестую.

— Твой сгнивший мозг разучился выполнять приказы? — Виса подступает ближе. — Я же сказал тебе! Твоя рожа вымораживает меня!

У вампира дергается жила на шее. Он кипит от гнева. Или от ревности? Виса, по моим наблюдениям, один из тех мужчин, кто, однажды возжелав кого-то, не успокоится, пока не получит, в противном случае — готов на извечные преследования цели. Интересно, сколько лет он ухлестывает за моей ведьмочкой?

— Отдай мне его, — шипит вампир, но Сара отрицательно качает головой. Виса нависает над нами, беспрерывно скалясь, и выглядит совершенно безумным. — Ты труп, ублюдок!

— Да, я в курсе, — усмехаюсь.

Виса обходит Сару, но безуспешно. Она толкает его в грудь.

— Чего ты в курсе, тварь? Чего? Того, что Рон трахает твою невесту? Этого ты в курсе?!

Я скриплю зубами.

— Схожу я наверх, — спокойно говорю Саре. — Все нормально.

— Ты не обязан никуда ходить, — парирует она.

Холодная ярость ведьмы распространяется по гостиной, заставляя всех замолчать.

— Я все равно хотел сбегать в спальню.

— Брось.

— Я настаиваю.

Сара выдыхает.

— Хорошо, дверь рядом с моей комнатой, — говорит она, дает ключ и на ухо добавляет: — Я не расстроюсь, если подарки исчезнут.

Я вскидываю бровь.

Что она имеет в виду?

Киваю и оставляю их. Катерина и Зои что-то говорят на заднем плане, но мне хочется быстрее скрыться. Или я потеряю самообладание. Честное слово, размажу вампира по стенке! Слишком много Висы. Слишком! Этот идиот забывает главное: он еще жив. А я нет! Сдохнуть здесь может — только он.

Поднимаюсь на второй этаж. Холодный воздух плохо протопленного коридора остужает пылающее лицо. Дохожу до комнаты Сары. До соседней. Берусь за ручку. Стоп. Точно... ключ. С трудом попадаю в отверстие. Прокручиваю. Щелчок. Дверь отворяется: медленно так... противно скрипя. Вновь темнота. И еще кое-что. Странное мычание.

Я не один?

Судорожно выискиваю, где включается свет. Сгребаю пальцами паутину. Да где же он?! И почему нет ни одного окна? Какой идиот проектировал этот дом?!

Слышу скрежет мебели о паркет, замираю, ожидая возможного нападения, но в ответ — мычание.

Тянусь вверх. Вдоль стены. Нахожу выключатель. Какой кретин сделал кнопку почти в двух метрах от земли? Клянусь, я готов задушить проектировщика дома! Из могилы достать и убить его!

Свет озаряет пространство. И чудовищную картину...

Посередине комнаты — два стула. На них — спинами друг к другу — два человека. Связанные. Две пары широко раскрытых глаз вонзаются в меня.

Стены — в крови… и мебель — в крови… кожа пленников — в крови. Я вспоминаю слова Макса и Висы. Веселье в полночь.

Вот они…

Подарки.