Воровка. Ты не убежишь

31

Мирон

Полночи я провожу у ректора, вновь и вновь рассказывая, что произошло. Утром плетусь в столовую. Знакомые косы выхватываю взглядом сразу. Направляюсь к своей девчонке, подхожу к ней со спины, ставлю руку на стол, склоняюсь над тёмной макушкой и втягиваю с наслаждением запах её волос. Глаза закатываются, желание ударяет в пах. Как же я хочу её. Вчера я с огромным трудом удержался от того, чтобы стащить с неё одежду.

Аврора крупно вздрагивает и вся сжимается. Втягивает голову в плечи и медленно поворачивается. Виновато отводит взгляд и тихо говорит:

— Мирон, мы можем поговорить? Наедине.

Я весь напрягаюсь. Меня с ног до головы окатывает дурным предчувствием. Я киваю и молча иду следом за Авророй. Она идёт к окну, опирается поясницей о подоконник и складывает руки на груди.

— Звёздочка, что происходит? — спрашиваю настороженно, ступая к ней и желая её прижать к себе.

— Не нужно трогать меня, — Аврора вскидывает руки и выставляет перед собой, как щит.

— Слушай, что случилось? Что изменилось за ночь? — я застываю на месте и сверлю сосредоточенное и решительное лицо девчонки взглядом.

Что-то не так. Но я никак не могу понять, что именно. Что заставило её за ночь так резко поменяться. Что вызвало лёд в её карих глазах, которые вчера светились, когда она лежала на моей груди.

— Знаешь, Мирон, я поняла, что ты мне не подходишь.

Мои брови взмывают вверх. Звучит неубедительно. Голос Авроры дрожит, на щеках блестит лихорадочный румянец.

— И как ты пришла к такому выводу? — цежу сквозь зубы.

А самому хочется орать. Требовать, чтобы она рассказала, что у неё произошло. Но я привык сдерживать свои внутренние порывы, только кулаки сильнее сжимая, и смотрю на Аврору исподлобья.

— Я просто решила с тобой поиграть, Мирон, — девушка вскидывает на меня глаза и решительно сжимает кулаки. — Ты оскорбил меня, унизил, вот я и решила отомстить тебе.

— Что за бред ты несёшь? — спрашиваю зло, шагая к ней.

Я обхватываю худенькие плечи ладонями и хочу её встряхнуть, чтобы привести в чувства.

— Не нужно этого! — выставляет дрожащую руку вперёд, ладошкой давит на грудную клетку, где колотится моё сердце. — Ты что-то надумал себе, а я не хочу обнадёживать. Я рассталась с парнем, а ты подвернулся под руку. Я прошу тебя не приближаться ко мне. Вчера ночью у нас с ним всё наладилось. И я прошу забыть всё, что произошло. Я… Не подходи ко мне больше.

Давит ледяными ладонями на грудь, пытается меня отодвинуть. Да только я совсем не желаю увеличивать между нами расстояние. Напротив, дёргаю Аврору на себя и губами вжимаюсь в её ухо.

— А иначе, что? — злость бурлит в груди.

— А иначе я буду жаловаться в деканат. Слушай, Мирон, ты не унижайся. Я отшила тебя, слышишь?

Она вскидывает на меня глаза. Ледяные. Равнодушные. Лишённые вчерашнего света.

— Слышу, звёздочка, — я улыбаюсь уголком губ и пальцами прикасаюсь к её щеке.

Аврора вздрагивает, как кошка, выпутывается из моих рук и бежит к лестнице, ведущей к комнатам девушек. Я неотрывно смотрю на неё, пока девчонка не скрывается из поля зрения.

Я не поверил ей. Вчера, когда она говорила про свой первый поцелуй, она явно не лгала. Какого лешего у неё вдруг появился парень?

Пообещав себе, что разберусь с этим, иду в больничное крыло.

— Привет, — Милена здоровается первая, когда я подхожу к её кровати.

— Привет. Ты как? — смотрю на её шею, сплошь заклеенную пластырями.

— Жить буду, — девушка ведёт плечом. — Мне сказали, что это ты меня вчера нашёл. Ты и Аврора, — имя моей девчонки она выплёвывает со злостью.

— Да, — коротко отвечаю ей.

— Ну, спасибо. Ей тоже передай, — девушка складывает руки под грудью и отворачивается к окну.

— Сама передашь, — я веду плечом. — Я не гонец.

— Тогда без моей благодарности обойдётся.

На это я могу только выгнуть бровь, смотря на Милену, чей жалкий внешний вид расходится с её словами.

— Говорят, сюда на территорию часто залезают лисы и волки из леса. Так что тебе стоит поблагодарить человека, который не дал тебе быть загрызенной диким животным.

Я преувеличиваю. Слышал, что охранник жаловался на енотов, которые часто забираются на склад и сжирают часть заготовок.

Но судя по распахнувшимся в ужасе глазам Милены, я смог напустить на неё страху.

— Ладно, — она закатывает глаза и поджимает губы. — А что вы вообще делали в той части сада? Я видела, как вы перелезали через забор.

— Ты видела, кто это сделал? — задаю встречный вопрос в лоб, не желая говорить о вчерашнем свидании с Авророй, к которому я готовился, как сопливый романтик. Благо, Дан подсказал, как всё устроить. Я, как идиот, пришёл к фонтану за час. Сидел и ждал…

Трясу головой, как пёс, выкидываю ненужные мысли.

— Нет. Мирон, не нужно всех этих разговоров. Выметайся. Я не хочу ни с кем разговаривать.

— Пожалуйста, — хмыкаю тихо и выхожу из больничного крыла.

До того, как я сворачиваю в холл, до ушей доносится мужской голос:

— Ну, что, Аврора? Ты послушалась меня?

Выглядываю, как вор, из-за угла и задыхаюсь от ярости и незнакомого мне ранее чувства сжигающей дотла ревности. Моя девчонка стоит, запрокинув голову, и смотрит в лицо какому-то уроду. Она даже не пытается сопротивляться. Смотрит ему в лицо предано и влюблённо, вспарывая мне грудину острым клинком.

Всё же она лгала мне. Так достоверно играла, что я повёлся. Осёл слепой.

Что же, Аврора, теперь мы будем играть по моим правилам.

Аврора

Две недели спустя

— Милая, — подруга сжимает мою ледяную ладонь, пальцы которой дрожат, — ты сейчас заплачешь.

Я с огромным трудом отрываю взгляд от Мирона, который входит в столовую с очередной девушкой. Пусть всё в рамках приличия, они даже не прикасаются друг к другу, но сердце разрывается на куски, когда он улыбается другой.

Когда он выглядит таким счастливым. В то время, как я места себе не нахожу.

Знаю, что ужасно глупо его в чём-то обвинять, но каждый день для меня — пытка. Самая настоящая пытка. Видеть его и не иметь права прикоснуться. Чувствовать его запах, когда намеренно пройдёшь мимо него в коридоре. Слышать его голос, который уверенно отвечает на вопросы преподавателей.

Он самая огромная заноза в моём сердце. В моей душе. В моих снах.

В моих чёртовых снах, которые преследуют меня каждую ночь.

Там он не смотрит сквозь меня, будто я пустое место. Там он вновь улыбается смущённо и немного робко, там он прикасается ко мне, как к самому большому сокровищу на всём белом свете.

Там он любит меня.

И каждое пробуждение, сродни острому ножу, который всаживают в сердце и медленно, с особой жестокостью прокручивают. Я ненавижу утро. Я ненавижу звонок будильника. Я ненавижу походы в столовые, где всякий раз мои мечты с громким треском рассыпаются, стоит увидеть Быкова с другой девушкой.

Я ненавижу Олега, который всякий раз садится за соседний стол и сверлит меня взглядом.

Я не имею понятия, почему он поумерил свой пыл.

Последний раз он зажимал меня в холле, после моего тяжелого разговора с Миром. Быков ушёл, а я, глотая слёзы, пыталась убедить себя, что делаю, как можно лучше. Ведь я хочу сделать всё, ради его счастья.

— Ну, что, Аврора? Ты послушалась меня?

Олег снова держит мои плечи, не позволяя дёрнуться и удрать.

— Твоими молитвами и угрозами, — выплёвываю.

— Ты плачешь? — в голосе сводного брата неподдельное изумление, а руки на моих плечах вздрагивают.

— А тебя разве это не радует, Олег? Вот, смотри, я перед тобой — жалкая, раздавленная и плачущая. Всё, как ты мечтал с самой первой встречи.

Олег вздрагивает от каждого моего слова, будто я не говорю, а бью его. Медленно парень разжимает руки на моих плечах и первый отступает, что я за ним никогда раньше не замечала.

— Иди в комнату, Аврора. Ты на грани истерики.

— Я сама разберусь, что мне делать!

И назло Олегу направляюсь в противоположную от него сторону. В сад. К фонтану.

Сад стал моим любимым местом времяпрепровождения. Несмотря на холодные порывы ветра и дождливую погоду, я каждый день выхожу к фонтану. Зачем? Не знаю.

Хотя, лгу. Знаю. Фонтан стал для меня негласным местом встречи с Мироном. Мы дважды договаривались о встречи здесь. И я каждый день ждала, что он придёт. Чтобы… Я придумывала тысячу сценариев, каждый из которых невозможно было воплотить в жизнь, потому что взгляд Олега неотрывно следует за мной, куда бы я не пошла.

— Ави, — голос Лисы вырывает меня из невесёлых размышлений.

— Прости, — я виновато смотрю на подругу. — Ты что-то спрашивала?

— Да. Ты будешь сэндвич? — Василиса с вожделением смотрит на кусок хлеба с ветчиной и сыром на моей тарелке.

— Нет. Нет аппетита. Ешь, — я пододвигаю к ней тарелку.

— Спасибо, — Василисе дважды предлагать не приходится.

Несмотря на свою худую фигуру Лиса обожает поесть. Особенно сильно она любит всё, что содержит ветчину и сыр.

— Аврора? — тихий голос над головой заставляет меня вздрогнуть от неожиданности.

— Стёпа, напугал меня, — я оборачиваюсь к однокурснику, который держит в руках какую-то книгу. — Привет, — улыбаюсь, замечая растерянность на лице парня.

— Привет, — Степан поправляет очки на носу, шмыгает и робко улыбается, — ты вчера говорила, что никак не можешь найти книгу для реферата по истории. Здесь авторы тщательно и последовательно разбирают причины и последствия ключевых моментов, помогая понять, как именно они повлияли на дальнейший ход истории, — парень опускает глаза и начинает говорить себе под нос, будто читает лекцию.

Я терпеливо улыбаюсь, хотя очень хочется, чтобы он ушёл.

— Стёп, спасибо большое. Но я не для себя искала. Милена вчера спрашивала, просила помочь.

— Ясно, — парень кивает и разворачивается, чтобы уйти.

— Стёп, может, ты ей отдашь? Ей нужнее. И спасибо тебе ещё раз за то, что помог. Это очень ценно.

— Подожди, я не поняла, — голос Лиса раздаётся почти на самое ухо, — ты решила помочь этой грымзе?

— Лиса, подожди, ты не так всё поняла, — я поднимаю руку, пытаясь успокоить рассерженную донельзя подругу.

— Не поняла? — Василиса вскакивает со своего места и сверлит меня полным злости и презрения взглядом. — Это лицемерно! Сейчас ты мне просто отвратительна. Она вытирает о тебя ноги, а ты лижешь ей зад.

— Лиса, — я тяну к ней руку, но подруга отскакивает от меня.

— Нет. Не прикасайся. Ты мне омерзительна, — девушка морщит нос и, кинув сэндвич мне в тарелку, из-за чего часть каши оказывается на моей одежде, хватает сумку с учебниками и вылетает из столовой.

Я закусываю губу и низко опускаю голову, чтобы скрыть набежавшие на глаза слёзы. Мирон что-то сломал во мне. До встречи с ним я никогда так часто не плакала. Сейчас же рыдать хочется по любому поводу.

— Что? Поссорились сладкие подружки? — голос Милены раздаётся совсем рядом.

Я вскидываю глаза на девушку, которая снова выглядит на все сто, и пытаюсь справиться с горечью, разливающейся на языке.

— Почему же ты такая мерзкая, Милена? Я каждый раз верю в тебя, искренне помогаю, а ты радуешься моим неудачам. Я же просто хотела помочь тебе, потому что ты попросила помощи.

— Ты жалкая и омерзительная, — Милена склоняется надо мной и шепчет слова мне в лицо. — Мне нравится смотреть, как ты из кожи вон лезешь, чтобы всем понравиться. Как ты пытаешься выглядеть белым ангелочком, хотя у самой в шкафу столько скелетов прячется. Я люблю выводить таких на чистую воду. Кстати, Мирон в постели просто лев. Такой жадный, ненасытный. Он не давал спать мне всю… — она не заканчивает, потому что я отвешиваю ей звонкую пощёчину.

— Закрой свой рот, Новикова. Да, я жалкая, потому что верю в людей и их доброту. Зато я не утверждаюсь за счёт других. Это была последняя капля, Милена.

— Ты ударила меня, — голос девушки срывается от потрясения.

— Давно должна была это сделать, только почему-то решила, что за маской высокомерия и тщеславия скрывается хороший и ранимый человек. Да, я дура. Наивная дура.

Я присаживаюсь, беру свою сумку с учебниками и, на короткое мгновение поймав тёмный взгляд любимых глаз, разворачиваюсь и спешу прочь из столовой. Ладонь печёт после соприкосновения с щекой девушки, а я ненавижу себя за то, что в очередной раз промахнулась.

— Прекрасное представление, Аврора, — голос Олега настигает меня на дорожке, ведущей к академии.

— Я рада была тебя повеселить, — шиплю.

Сейчас во мне столько злости, что я готова расцарапать Олегу лицо. Но он меня поражает тем, что нагоняет меня и, пристроившись рядом, говорит, как ни в чём не бывало:

— Вчера звонил отец. Лизу задержали за вождение в пьяном виде.

— Кто-то пострадал?

— Только машина, наш бассейн и её лоб, — парень тихо фыркает.

— И Игорь Арсентьевич не вытащит её? — слетает интересующий вопрос с губ.

— Нет. Видимо, обрадовавшись тому, что я поступил и перестал пинать… бананы, он решил взяться на Лизу.

Я округляю глаза и приоткрываю от удивления рот.

— И ты полагаешь, что он её не вытащит? А на сколько её задержали?

— Пока на пятнадцать суток. Плюс, исправительные работы.

— Да Лиза ни за что не станет… — я рукой прикрываю рот, стараясь не засмеяться. — Она же мусора боится, как огня.

— Ну… Отец устал от её выходок.

— Будто ты сам ангелом был, — бурчу себе под нос, не надеясь, что он услышит.

— Не был. И сейчас далеко не ангел, Аврора, — парень смыкает пальцы на моём запястье и разворачивает к себе лицом, заглядывая в глаза предупреждающим взглядом. — Не забывай об этом.

— Будто ты позволяешь, — глаза снова становятся влажными от отчаяния и безысходности.

А когда я вижу Мирона, который с безразличным видом проходит мимо, даже не взглянув в мою сторону, поток слёз становится куда активнее. Я так хочу его нагнать, схватить за руку и прижаться к нему всем телом.

Ему так идёт форма. И очки. И эта причёска. Прикрываю глаза и до боли кусаю нижнюю губу. Нашла время и место, чтобы любоваться. И когда я открываю глаза, то замечаю странное выражение на лице Олега. Сводный брат стоит с таким видом, будто я ударила его мешком по голове.

— Пойдём, — Олег подхватывает меня рукой под локоть и сам тянет в сторону академии.

В его сопровождении я захожу в класс и замираю в нерешительности, не зная, куда сесть. Подруга сидит за нашей партой, но я понимаю, что сейчас не хочу находиться возле неё. Её слова очень оскорбили.

Поэтому я иду к свободному месту возле Степана. Парень расплывается в улыбке, когда я сажусь рядом. Что-то начинает говорить, но я не слушаю его. Мой взгляд замирает на блондинистых волосах подруги, которые успели отрасти за месяц.

Весь сентябрь она всегда была со мной. Практически каждую минуту. Куда бы не направлялась — всюду шла с ней. И сейчас во рту разливается горечь. Наша первая ссора.

Начинается пара. Заходит преподаватель литературы. Именно его я нашла той ночью, когда на Милену напали.

— Сегодня мы обсуждаем роман «Путешествия Гулливера». Он рассказывает о невероятных приключениях врача и моряка Лемюэля Гулливера. Сатира Сваифта, направленная на общественные нравы, политику и человеческую природу, остается актуальной и сегодня.

Роман состоит из четырёх частей… — начинает Иван Романович.

Сосредоточиться на его речи у меня не выходит. Мои мысли перескакивают на Мирона, который сидит в соседнем ряду. Я вижу широкий разворот его плеч, высокие скулы, короткие волосы на затылке. Скольжу взглядом по любимым чертам. Теряю дыхание, когда он поворачивает голову, открывая мне больший обзор на идеальное лицо.

С каждым движением Мирона мой взгляд становится всё более жадным. Мне хочется запомнить каждый черту его лица, каждую линию, как будто я могу запечатлеть образ Мирона на подкорке сознания, на сетчатке глаз. Я забываюсь в своей одержимости парнем, теряю связь с реальностью, совсем не замечая, что происходит вокруг.

Кажется, что молодой человек чувствует мой взгляд, потому что он резко поворачивает голову назад. Я успеваю опустить глаза в пустой лист тетради до того, как он поймает меня за разглядыванием.

— Аврора, ты меня слушаешь? — голос Ивана Романовича раздаётся всего в нескольких шагах от меня.

— Да, — спешу соврать, вскидывая честный взгляд на преподавателя.

— Что ж. Раз ты слушаешь, то тогда ответь мне на один очень каверзный вопрос. Как Гулливер потушил замок королевы в стране лилипутов?

— Э… — начинаю я, пытаясь выиграть несколько драгоценных секунд, — он… кхм… использовал весьма необычный для этого способ…

Иван Романович слегка приподнимает бровь, выражая смесь терпеливого ожидания и легкой насмешки.

— Я… кхм… А обязательно это озвучивать? — мои щёки пылают от смущения.

— Если бы я не хотел услышать ответа, я бы не задавал вопрос. Так Вы знаете? Или только разыгрываете осведомлённость в данном вопросе?

— Кхм… Ну… он потушил пламя, да… Необычным способом. Гулливер потушил его водой из собственного организма, — тщательно подбирая каждое слово, выдаю ответ.

— Сцена, конечно, довольно провокационная, но, безусловно, запоминающаяся, — Иван Романович довольно улыбается и хлопает в ладоши.

По кабинету разносятся смешки.

— Что же, Аврора, ты молодец, что ознакомилась с произведением.

Иван Романович уходит, а я низко опускаю голову. Вот же засада. За месяц я успела набрать больше всех баллов среди первокурсников. Следом за мной, отставая всего на три балла, идёт Мирон. Каждый день наши позиции в борьбе за первое место меняются.

Я решила удариться в учёбу, только бы мысли о парне из головы вытравить. Но даже в учёбе я не могу не думать о нём.

Когда заканчивается пара, я задерживаюсь, чтобы подойти к Ивану Романовичу.

— Аврора? Ты что-то хотела? — странная улыбка появляется на губах мужчины.

— Да. Иван Романович, извините, я не выспалась, поэтому немного погрузилась в свои мысли…

Я прерываю свою речь, когда мужчина подходит ко мне и неожиданно кладёт руку мне на талию, притягивая меня к себе.

— Что Вы делаете? — я теряюсь и даже не сопротивляюсь, когда руки преподавателя сжимают ягодицы.

— Абрамова, неужели ты думаешь, что я не заметил твоих намёков? Твои взгляды на парах, открытые коленки, как ты волосы на палец накручиваешь… Знаю я ваши женские уловки.

— Вы что-то путаете, — шепчу в ужасе, всеми силами пытаюсь отодвинуть его от себя. — Пустите. Вы нарушаете устав академии.

— Только вот не нужно сейчас играть в недотрогу. Я уже давно всё понял.

— Тебя долго… Что за чертовщина здесь происходит? — ещё никогда я так не была рада слышать голос Олега. — А ну-ка, убрал от неё свои руки, урод!

— Гришин, покиньте мой кабинет, — Иван Романович всё же отскакивает от меня, застигнутый врасплох.

— Я тебе сейчас покину! Покину так, что ты ходить не сможешь, — с рёвом раненого бизона Олег заваливается в кабинет и пытается наброситься на преподавателя, но я, сама от себя не ожидая, обхватываю его обеими руками за торс и щекой прижимаюсь к груди.

— Нет, Олег. Прошу. Пойдём на следующую пару.

— Пусти меня, Аврора. Я покажу ему…

— Олег! — я одной рукой обхватываю его подбородок и заглядываю в глаза, налитые бешенством. — Пожалуйста. Отцу хватает Лизы.

Я не знаю, что именно замечает в моём взгляде парень, но он кивает. Я разворачиваю его на сто восемьдесят градусов и в спину подталкиваю к выходу.

— Если об этом кто-то узнает…

— О чём узнает? — наш декан, чьё сложное имя я никак не могу запомнить, вырастает, будто из воздуха.

Иван Романович бледнеет и кидает на нас с Олегом предупреждающий взгляд.

— О том, что преподаватель академии домогается студентки первого курса, — чеканит сводный брат.

Строгий взгляд декана скользит по мне. Мужчина сводит брови вместе и кивает своим мыслям.

— Вам нужна медицинская или психологическая помощь?

— Нет. Всё в порядке. До такого не дошло!

— Хорошо. Идите на следующую пару. Звонок через две минуты.

Я киваю и хватаю Олега за запястье.

— Это и всё? — пытается возмутиться брат.

— Они сами разберутся. Пойдём, Олег, — дёргаю парня за руку. — Ты так возмущаешься, будто сам никогда так со мной не поступал.

Молодой человек останавливается, одёргивает руку и, кинув на меня нечитаемый взгляд, уходит в другую сторону.

— Олег! Ты куда? — кричу ему в спину.

— Смотрю, у тебя потрясающая способность всех от себя отворачивать, — самый любимый и родной на свете голос заставляет вздрогнуть и обернуться.

Чтобы увидеть широкую спину Мирона, удаляющуюся от меня. Я сцепляю зубы и лишь силой воли заставляю себя остаться на месте, чтобы не догнать.

Первые слова, которые он мне сказал за этот месяц. И, несмотря на их грубость, я чувствую счастье в грудной клетке. И лишь звонок на пару заставляет встрепенуться и побежать в аудиторию.

Олег на парах не появляется до конца учебного дня. На обеде и ужине сводного брата тоже нет. Против воли начинаю за него переживать.

Одёргиваю себя, напоминаю обо всём плохом, что он для меня сделал, но всё равно тревожные мысли роем жужжат в голове. Поэтому я даже не сразу обнаруживаю, что Василиса не вернулась в комнату.

— Что? Настолько сильно обиделась на меня, что теперь в одной комнате жить не желает?

Спрашиваю с горечью у самой себя. Непрошенные слёзы собираются в уголках глаз. Я слышу шуршание у двери и кидаюсь к ней, сразу же заметив лист бумаги. Первым делом выглядываю в коридор, но никого не обнаруживаю. Читаю стихотворение.

«Будь моей. Будь со мной.

Солнцем, небом, и землей.

Нашей страстью мир зажгу,

Вместе мы, тебя спасу.

Где ты, там и я, живу,

В этот миг я вновь скажу.

Каждого, кто против нас,

Остановлю в единый час.

Ты — мой день, и ночь, и сон,

Мир вокруг нас удивлен.

Судьбы нить переплетем,

Ты и я, в любви одном.

Ты, как свет в мои мечты,

Словно нежные цветы.

Каждого, кто между нас,

Прогоню, я дам лишь шанс.

Мир весны и первый лед,

Твой ответ меня спасет.

Разве могут все слова

Выразить, как ты мила?

Ты — моя, и ты — во мне,

Вместе, как в той чудной сне.

Каждого, кто боль дарил,

Я прощу, но ты — мой мир».

Чёрт. Вместо улыбки и умиления это стихотворение вызывает мурашки. Я знаю, что писал его не Мирон. Как и первое послание, месячной давности. Я видела почерк Мира. Я брала его работы, чтобы сравнить. Угол наклона букв совсем другой.

Я кидаю бумагу на стол, накидываю на плечи шерстяную кофту и выхожу из комнаты, чтобы отыскать подругу. Она никогда не нарушала правил и её отсутствие очень пугает. Особенно, после этого письма.

Я иду по коридору к лестнице, по привычке кидаю взгляд в свой любимый закуток, где Мир ждал меня в первый день.

— Боже, Василиса! — я падаю на колени и на четвереньках подползаю к подруге, которая лежит у батареи без сознания.

Я щупаю её пульс, с облегчением понимаю, что она просто в обмороке. Мягко похлопываю её ладонью по щеке. Лиса открывает глаза, смотрит на меня, не узнавая.

— Лиса, это я. Что случилось?

Ноги что-то щекочет. Я опускаю голову и чуть не теряю сознание, когда замечаю кровь.

— Лиса. Лисонька. Милая моя, — я ору, как резаная. — Смотри на меня. Смотри. Помогите!

Я ору так, что Василиса морщится.

— Не бойся, милая. Всё хорошо, — подруга пытается меня успокоить.

Я слышу топот десятка ног, охи, вздохи за спиной. Я смотрю в лицо Лисы и чувствую себя беспомощной. Я не знаю, что мне делать. Как помочь. Я даже понять не могу, откуда идёт кровь. Минуты тянутся бесконечно долго, пока я не слышу голоса преподавателей.

— Так, разойдитесь. Мы окажем помощь.

Как в замедленной съёмке вижу, как Лису грузят на носилки, хочу пойти следом, но меня останавливают:

— Нет, Абрамова. В комнату. Все расходимся по комнатам! Немедленно.

— Но мне нужно знать, что случилось с Василисой. Молю. Я не смогу спать. Она мне ближе, чем сестра, — я прижимаю ладони к груди и готова молить.

— Ладно, Абрамова. Я тебя сама отведу.

Я иду следом за преподавателем, а сама не спускаю глаз с носилок, где лежит моя любимая подруга. Я обхватываю себя руками за плечи и гадаю, что же могло произойти. На неё кто-то напал? Упала и ударилась головой?

Я почти впадаю в истерику, пока сижу и жду, когда осмотрят Василису.

— Абрамова? — женщина в круглых очках, делающих её похожей на черепаху из мультфильма, выходит в коридор, где я хожу от стены к стене.

— Да, — я активно киваю головой.

— У твоей подруги выкидыш.

Мне приходится схватиться рукой за стену, чтобы не упасть.

— Что? — я шепчу, чувствуя ком в горле.

— Ты знаешь, кто может быть отцом её ребёнка?

— Да. Подозреваю, — шепчу непослушными губами.

— Аксёнова сейчас спит, я вколола ей успокоительное. Сейчас мы отвезём её в больницу, чтобы сделать чистку.

Я запрокидываю голову назад и тихо скулю от отчаяния и боли за Василису.

— Какие отношения у неё с отцом ребёнка? Важно, чтобы в такой момент рядом с ней был он.

— Я сейчас к нему схожу, — выдавливаю из себя я.

— Я могу позвонить дежурному, он поднимется в комнату.

— Нет, — я качаю головой. — Я сама… скажу.

— Хорошо. Скорая уже едет, поэтому поторопись.

Я киваю и со всех ног бегу в мужское общежитие. Я знаю номер комнаты, в которой живёт Мирон. Поэтому не трачу время на поиски Дани.

— Звёздочка? — сонный Мирон открывает мне дверь, хмурясь от света.

Я проскальзываю мимо него и взглядом нахожу спящего Даню. Оказываюсь возле его кровати и начинаю трясти за плечо, как безумная.

— Что? Что происходит? Ты что здесь делаешь? Что-то с Василисой?

Молодой человек соображает быстро.

— Да, — рыдания рвутся наружу. — Выкидыш.

Даня белеет.

— Где она?

— В больничном крыле. Скоро приедет скорая. Тебе нужно поторопиться.

Парень вскакивает, надевает штаны, натягивает свитер и бежит на выход.

— Аврора, — Мир ловит меня за запястье, — минуту. Паспорт его возьми. И Василисин тоже.

— Спасибо, — я киваю и, взяв документ Дани, бегу в нашу комнату.

Я успеваю вернуться в больничное крыло в последнюю минуту. Василису уже грузят в машину скорой помощи. Белый Даня пошатывается рядом, смотря на Лису красными глазами.

— Только один человек, — санитар останавливает меня.

— Я просто отдам документы, — я проскальзываю мимо него и протягиваю Даниилу папку. — Тут её и твой паспорт. И медицинские штуки.

— Спасибо. Не уходи, — Даня обхватывает моё запястье с такой силой, что мне становится больно.

— Меня не возьмут. Только один…

— Молю, Аврора. Я не знаю, что делать. Прошу!

Я бросаю взгляд на санитара, который становится свидетелем нашего разговора.

— Ладно. Быстро в машину! — он машет рукой.

Машина скорой помощи едет по пустынной дороге. Я сжимаю дрожащую руку Дани, пытаюсь поддержать его, хотя сама не нахожу себе места. Смотрю в белое и спокойное лицо Василисы и думаю, как же так вышло. Знала ли она про беременность. Какой срок.

— Даня, ты знал? — спрашиваю у него, когда после всех процедур, мы с ним остаёмся в палате Василисы наедине.

— Да, — парень сжимает кулаки.

— Почему вы скрывали? Боялись, что отчислят?

— Это не мой ребёнок. Она была беременна от Ярослава, — имя этого козла Даня выплёвывает.

Я хватаю ртом воздух.

— И, получается, уже три месяца?

Даниил кивает, садится на пол у кровати подруги, берёт её пальчики в ладонь и целует с отчаянием и болью.

— Мы его ждали. Она хотела… Не хотела его, но я убедил. Это был наш с ней ребёнок, ведь Лиса его носила.

Я сворачиваюсь клубочком в кресле и даю волю слезам. Смотрю на своих друзей и даже боюсь представить, что творится в душе молодого человека.

— Лисёнок мой, — шепчет он, — я люблю тебя. Возвращайся ко мне. Я клянусь, у нас будут карапузы. Рыжие, как ты хочешь. С твоими глазами.

Я рыдаю, как ненормальная, стараясь не издать ни единого звука. Меня разрывает на части от боли за моих друзей.

Так мы проводим всю ночь. Я не могу уснуть, слушаю тихий голос Дани, который говорит с Василисой.

— Я тоже тебя люблю, мой солнечный мальчик, — говорит тихо подруга.

Я подскакиваю с кресла, падаю на пол, потому что ноги затекли. Смотрю в лицо подруги, на котором уже появился румянец. Она открывает глаза и смотрит на Даню.

Я выскальзываю за дверь, оставляя их наедине. Сейчас я даже не знаю, какие слова нужно подобрать, чтобы подбодрить подругу. Я сижу под дверью целый час, пока не выходит Даня.

Друг выглядит… бодрым. Больше бледности на его лице не видно.

— Я в столовую схожу. Вася просит тебя зайти.

— Как она? — я хватаю парня за запястье.

— Лучше, чем я думал, — Даня взъерошивает рыжие волосы.

Я вхожу в палату. Слёзы вновь застилают глаза.

— Ну. Не плачь, родная, — просит подруга. — Он родится, но не у меня.

Я кидаюсь к её кровати и склоняюсь, чтобы лбом уткнуться в её плечо.

— Я так испуга-а-а-лась, — вою, заливая слезами её плечо.

— Прости. Прости, что не сказала. И прости, что в столовой наговорила.

Меня сотрясает от рыданий так сильно, что я не могу даже нормально ответить.

— Всё. Всё хорошо.

— Как же так? Как так вышло?

— Я не помню, — Василиса качает головой. — Совсем ничего не помню после ужина. Ты нашла меня, — подруга обхватывает руками моё лицо. — Страшно представить, как ты испугалась. Прости.

— Всё в порядке. Ты только… поправляйся.

Лиса кивает и опускает ресницы, по её щеке катится слеза.

— Тебе нужно в академию, Ави, — тихо говорит подруга.

— А ты? Я не могу тебя оставить.

— Со мной будет Даня, — девушка пальцами гладит меня по щеке. — Ты белая, под глазами синяки, а одежда… — она гулко сглатывает.

— Прости, — я опускаю взгляд на кофту и вижу, что она в крови. — Ты права. Я пойду.

— Дань, вызовешь Авроре такси? — обращается к парню, который возвращается в палату.

Я прощаюсь с подругой, и мы с Сергеевым идём к воротам больницы. Стоим в тишине, вымотанные и морально истощённые.

— Спасибо, Аврора.

Я поднимаю на него глаза и вижу, что его веки покраснели. В его взгляде плещется столько благодарности, что я тушуюсь.

— Дань, она мне как сестра.

— Всё равно спасибо. Держи, — парень даёт мне пакет с пирожками. — Съешь по дороге.

Он открывает мне заднюю дверь подъехавшей машины такси. Даня вдруг склоняется ко мне и по-братски целует в макушку, ещё раз тихо благодаря.

Через минуту такси везёт меня в сторону академии. Бессонная ночь напоминает о себе, и я проваливаюсь в сон, пока водитель не будит меня. Едва переставляя ноги, я дохожу до комнаты, у двери которой на полу сидит Мирон.

— Ты почему здесь?

Парень подскакивает и замирает, ощупывая меня взглядом с ног до головы.

— Как Василиса?

— Нормально. Уже.

— А ты?

— В порядке.

— Понятно. Я пойду.

Молодой человек уходит, а у меня даже нет сил на то, чтобы его окликнуть или остановить. Я открываю дверь в комнату, скидываю всю одежду, мою руки по локти и заваливаюсь в кровать, закутавшись в одеяло по самую макушку.

Моё сознание играет со мной злую шутку, подкидывая сны, в которых Мирон кружит над головой нашего ребёнка.

Жаль, что этот сон так и останется сном…