Воровка. Ты не убежишь

34

Аврора

Мир лежит в больничном крыле больше недели. Я прихожу к нему всякий раз, когда он спит. Я до ужаса сильно боюсь встретиться с ним лицом к лицу. После того, что я ему наговорила. Сейчас всё слишком сильно поменялось.

И вот сейчас, стоило мне только узнать от Дани, что Мирона выписали, я трусливо сбежала с пар. Спряталась в галерее, пустым взглядом скользя по стенам и картинам.

— Ты украла у меня! — любимый хриплый голос отражается от стен просторного зала.

Я вздрагиваю. Прикрываю глаза и пытаюсь унять громкое сердцебиение.

— Что? — я в растерянности оборачиваюсь и смотрю на Мирона, который медленно приближается ко мне.

Голова всё так же перебинтована, под глазами синяки. Но он всё равно красив до безумия. Такой родной и любимый, что в грудной клетке всё сжимается. Я смотрела на него спящего, и забыла, какие пронзительные у него глаза.

— Ты снова украла у меня! — повторяет громче, сокращая расстояния между нами.

— Мирон, — я качаю головой, прикрываю глаза, обхватывая себя руками за плечи. — Не нужно этого. Уже не смешно. Мы вроде давно забыли эту шутку.

— Нет, Аврора, это не шутка. Ты украла у меня, — его голос становится ниже, а взгляд давит.

— И что на этот раз? — я выгибаю бровь, пытаясь выглядеть уверенной, хотя в груди всё печёт.

Мирон обвивает пальцами моё запястье, дёргает меня на себя и крепко обнимает, не давая вырваться. А я и не могу. Я слишком рада тому, что он так близко. Что родной, такой любимый запах окутывает со всех сторон. Я так соскучилась по нему. По этому взгляду, на дно которого я проваливаюсь.

— Ты украла у меня то, что невозможно вернуть. То, что ты не сможешь мне вернуть. Нечто бесценное, Аврора, — его мягкие губы прижимаются к моему лбу, горячее дыхание опаляет лицо. — Ты украла мою душу, девочка. Моё сердце, — ласковый поцелуй в уголок губ. — Мой покой. Мои мысли.

Он шепчет это вновь и вновь, покрывая поцелуями каждую черту моего лица.

— Мирон, — выдыхаю поражённо, откидывая голову назад и заглядывая в красивое лицо, — что ты такое говоришь?

— Украла сразу, когда только подошла ко мне там. На вокзале, — шепчет тихо, целуя меня в висок и втягивая с жадностью запах моих волос. — Ты лишила меня всего — сна, покоя. Как ты будешь возвращать долг, девочка? Что дашь мне в ответ, звёздочка?

Я долго молчу, обдумывая свой ответ и не веря собственному счастью.

— Думаю, — поднимаю руку и нежно провожу пальцами по его щеке, — я знаю, как я смогу вернуть тебе долг, Мирон. У меня есть одна идея.

— И как же? — поворачивает голову и целует в центр ладошки.

— Я уже отдала. Моё сердце уже в твоих руках, а каждая моя мысль принадлежит тебе. Каждая чёртова мысль! — говорю чуть громче, чем следовало.

— Мало. Мне этого мало, Аврора, — говорит Мир, большими пальцами поглаживая по плечам.

— Что? — я удивляюсь.

— Чертовски мало. Я хочу тебя себе! — говорит вкрадчиво.

— Только если это будет взаимно, — мой голос срывается от чувств, а пальцы, которые Мирон жадно целует, сильно подрагивают.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает тихо, пальцами поглаживая мою поясницу.

— Все твои девчонки, которые вьются вокруг тебя, — в голосе слышатся ревнивые нотки. — Которые каждый день были возле тебя…

Мирон обхватывает моё лицо обеими ладонями, склоняется и лбом вжимается в мой лоб.

— Скажи, почему в такой момент тебя снова съедают сомнения изнутри? Почему? Я говорю тебе о том, что люблю тебя, а ты ревнуешь.

— Ревную, потому что люблю! — выкрикиваю громче, чем следует.

— Любишь? — руки моего любимого сильно дрожат, и я понимаю, что парень прячет от меня взгляд.

— Больше, чем себя, — говорю тихо. — Чем кого-либо на этом свете.

Признания слетают с губ, хотя, казалось, что признаться я не смогу.

Мирон целует моё лицо. Быстро и прерывисто. Я чувствую его прерывистое дыхание на лице, улавливаю дрожь сильного тела.

— Убегала от меня? — спрашивает молодой человек, прижимая к себе и стягивая с волос резинку.

Они волнами падают на спину. Мирон тут же запускает пальцы в пряди и начинает их перебирать.

— Да, — признаюсь ему честно.

— Почему? — молодой человек целует меня в ухо, прикусывает мочку.

— Прости меня. За то, что тогда сказала. Я… соврала. У меня никого и никогда не было. Только ты. Только ты один, — я вжимаюсь лбом в его грудную клетку, втягиваю запах Мирона.

— Так в чём проблема, малышка? К чему всё это было? — спрашивает строго молодой человек, сжимая волосы на моём затылке и запрокидывая мою голову назад, чтобы посмотреть в глаза.

— Я… Расскажу, — киваю ему и улыбаюсь.

Я рассказываю ему всё и впиваюсь пальцами в плечи молодого человека, когда он с рычанием намеревается идти искать Олега, чтобы его поколотить.

— Разорву его на части. Уничтожу!

— Тише, любимый. Прошу тебя, — я подпрыгиваю, руками и ногами обхватываю его, мешая двигаться.

— Аврора, он домогался тебя.

— Мы с ним поговорили. Всё хорошо. Последний месяц он не прикасался ко мне, — говорю торопливо. — Он совсем не плохой человек, любимый. Просто запутался. Сейчас мы пытаемся наладить с ним отношения.

— Зачем? — рычит ревниво, сжимает руки на ягодицах, из-за чего наша поза выглядит слишком провокационной.

— Он мой брат, как ни крути. Пусть сводный, но он всё равно моя семья.

— На кой чёрт нужна такая семья, звёздочка? Чтобы он причинял тебе боль? Заставлял плакать? — хмурит свои смешные брови.

Я глажу его по затылку, пытаюсь успокоить.

— Родной мой, я хочу объяснить, почему я такая… почему я так тянусь к людям, которые меня отвергают.

Мирон направляется к дальней лавочке, опускается на неё, пряча нас от чужих глаз.

— Ну, я жду твоего рассказа, звёздочка, — располагает на своих бёдрах лицом к себе, не давая мне сдвинуться.

— Мои родители женились рано, когда они были студентами. Они были такого же возраста, как и мы с тобой. Папа любил маму до безумия, а она… Мама всегда была слишком холодной, безразличной и отстранённой. Я всегда просила её поцеловать меня перед сном, мать говорила, что не хочет. Что не любит, когда к ней лезут. Даже в моменты, когда мне было особенно сложно, она отмахивалась. Не навязывайся. Не будь назойливой. Будь гордой. Будь отстранённой. Это то, что я слышала постоянно. Я делала всё, чтобы получить от неё похвалу, а не критику. Я пыталась добиться её расположения. Поэтому, Мирон, я такая. Поэтому я всегда пытаюсь добиться расположения от тех, кто ко мне безразличен. Вот так, как-то, — я пожимаю плечами.

— Спасибо, — Мирон давит мне на затылок, чтобы уложить голову себе на плечо.

Любит. Аврора меня любит. В грудной клетке взрываются фейерверки. Смотрю в расстроенное лицо, провожу пальцами по складке между бровями. Целую её приоткрытые губы, хочу забрать всю её обиду и боль.

— Ты прогуляла пары, — говорю тихо, поглаживая тонкую шею, видя, как по её коже бегут мурашки.

— Да. Я испугалась почему-то. Я так боялась, что снова увижу твоё безразличие.

— Но ты каждый день приходила ко мне, — улыбаюсь, когда глаза девчонки широко распахиваются, а губы забавно округляются.

— Ты не спал? — спрашиваю изумлённо.

— Не спал. Делал вид, — признаюсь, получая удовольствие от того, что она смущается.

— Ты всё… слышал? — в изумлении распахивает глаза ещё шире.

— Конечно, слышал, — целует меня в висок.

— Но почему же… молчал? — опускает длинные ресницы.

— Потому что я понимал прекрасно, что ты совсем не хотела говорить мне это в лицо, — я пожимаю плечами.

— Как и ты, когда посылал мне стихотворения, да?

— Какие стихотворения, Аврора? — я напрягаюсь всем телом.

— Мне казалось, что почерк не твой. Но я всё гадала… Кто может их писать.

Аврора говорит сбивчиво, кусая губу и глазами бегая по моему лицу.

— Я не писал стихотворений, — я отвожу волосы с её лица.

— Но когда же тогда?

— Мне тоже очень интересен этот вопрос, — ревнивое рычание вырывается из грудной клетки.

— Но… А ты помнишь, кто на тебя напал?

Я закрываю глаза и откидываю голову назад, ударяясь затылком о стену. Я знаю, что видел лицо напавшего на меня человека. Но как я не пытаюсь напрячь память, всё смазывается. Одно сплошное серое пятно.

— Нет. Не помню. Меня уже допрашивали. Всё осложняет то, что в академии нет камер видеонаблюдения. Поэтому такие проблемы с поимкой этого урода.

Аврора вдруг выпрямляется и смотрит на меня с ужасом.

— Мирон! Их было три.

— Что? — я хмурюсь, пытаюсь понять, о чём говорит девушка.

— Мир… Нам нужно в деканат, — девушка пытается подняться, но я ладонью давлю ей на поясницу, удерживая на месте.

— Нет, звёздочка. Объясни, что ты имела в виду.

— Три стихотворения. И каждое было подсунуто под дверь в тот день, когда на кого-то нападали. Первое, когда мы ходили на свидание. Я была уверена, что это ты. Потом подумала, что почерк не твой. Мы поссорились. Я про него совсем забыла. Второе я нашла, когда у Милены случился выкидыш. Получается, на неё тоже напали, но она не помнит. А третье было в день, когда ты оказался в душевой. Я его даже не открыла. Я так радовалась, что Лиса вернулась, а потом за тебя испугалась… Боже… Нужно их взять и отнести в деканат. Это что же получается? Я виновата? Но…

— Тихо, — я прерываю её сбивчивую речь ласковым поцелуем.

У меня получается отвлечь девчонку. Ласковые ладони снова оказываются на затылке, а хрупкое тело льнёт к моему. Чёрт. Мысли со свистом вылетают из головы.

— Пойдём к тебе в комнату. Возьмём письма, потом в деканат. Потом разберёмся.

— Хорошо, — Аврора тяжело дышит, скользит рассеянным взглядом по моему лицу.

Улыбаюсь. Губами прикасаюсь к кончику её вздёрнутого носа. Поднимаюсь и ставлю её на ноги. Беру Аврору за руку и веду к её комнате. Знакомый путь, который я преодолевал практически каждый день. Девчонка даже не подозревает, сколько раз я сидел на полу у их комнаты и судорожно думал — постучать или нет. Показался мне тот её взгляд на паре или нет. Действительно ли она разглядывала меня в столовой или нет. Столько пустых сомнений. Страхов, впитавшихся в подкорку с детства.

Аврора

В общежитии стоит непривычная тишина. Я ключом открываю комнату, приглашаю Мира войти и в смущении закусываю губу. Я вдруг осознаю, что мы остались с ним наедине. Поворачиваю голову к Мирону и теряю связь с реальностью, когда попадаю в плен ласковых карих глаз.

По его лицу понимаю, что его голову посещают те же мысли, что и меня.

Раздается щелчок дверного замка.

Я не знаю, кто из нас делает первый шаг, но в следующее мгновение наши губы сливаются в поцелуе. Страстном. Несдержанном. Сметающем все запреты на своём пути. Убирающим все страхи. Сейчас я хочу принадлежать ему не только душой, но и телом. Я хочу забыться в его объятиях, потеряться в страсти. Я судорожно начинаю расстёгивать пуговицы на его рубашке.

— Звёздочка моя, что же ты делаешь? — хрипит Мирон, когда подушечки моих пальцев скользят по его горячей коже.

Я не успеваю ответить, как Мирон уже срывает с меня блузку, рассыпая по мягкому ковру маленькие перламутровые пуговицы.

Он прижимает меня к себе, заставляя зарыться лицом в его шею, вдыхать аромат его кожи, смешанный с лёгким запахом медикаментов. Его руки скользят по выгибающейся от желания спине, отзываясь на каждый мой вздох и судорожное движение.

Мир водит пальцами по влажной коже, будто опытный музыкант, играющий на гитаре.

— Мир, прошу. Я так хочу… Хочу тебя!

— Сейчас, моя маленькая. Чёрт. Не могу больше ждать.

Мощные руки обхватили мою талию, сжали так сильно, что я на мгновение почувствовала боль. Ткань рубашки смялась под напором пальцев. Внезапно раздался громкий треск. Блузка не выдержала и треснула, упав на пол. Я бы попыталась прикрыться руками, но между нашими телами не было ни миллиметра свободного пространства. Мирон вжимает меня в себя так крепко, что дышать становится тяжело.

Его пальцы нежно скользят по моей спине, ласкают её, сминают кожу, ловко нащупывают застёжку бюстгальтера, расстёгивают и тянут вниз.

Мирон слегка отстранился, лишь чтобы позволить ткани соскользнуть по моим рукам и упасть на пол. Если бы я, по привычке, спрятала взгляд, то не заметила бы, как его глаза засияли, вспыхнули ещё большей страстью и желанием.

Когда я попыталась прикрыть грудь, Мирон ловко перехватил мои ладони, аккуратно завёл за спину и прижался губами к моей скуле.

— Уже поздно стесняться, милая, — прошептал он жарким голосом. Мои ноги подогнулись от его хриплого, напряжённого вкрадчивого голоса.

Мирон подхватил меня на руки и понёс к кровати, ни на мгновение не отрывая взгляда от моего покрасневшего лица. Он налетал на углы и спотыкался, но не обращал на это внимания. Именно в этот момент я ощутила себя центром его вселенной.

Мирон положил меня на кровать и снял свою одежду за считаные секунды. Мои щеки заалели ещё сильнее, когда он скинул боксёры и отшвырнул их ногой в угол. Я хотела отвести взгляд, но не могла, а мой взор непроизвольно возвращался к его идеально подкачанному телу. Мирон был стройным и подтянутым с широкими плечами и развитой мускулатурой.

— Ты стесняешься, маленькая соблазнительница? — хрипло рассмеялся он, опускаясь на меня сверху и придавливая своим телом. Своей идеальной и желанной тяжестью.

Я не успела ничего сказать; он вовлёк меня в жадный поцелуй. Лишь теперь я поняла, что до этого он сдерживался. Лежа на кровати, я благодарила судьбу за то, что нахожусь в горизонтальном положении, потому что в противном случае я бы упала в обморок от переизбытка эмоций. Волны чувств захлестнули меня, становясь с каждой секундой сильнее и мощнее.

Меня захватывали ощущения — руки и губы Мирона были повсюду. Каждая клеточка моего тела пылала от его прикосновений. Я и не подозревала, что место под коленкой может быть таким чувствительным, а поцелуй за ухом способен лишить голоса. Когда боль внезапно кольнула низ живота, я уткнулась носом в его влажное плечо, пытаясь пережить это чувство. Мирон замер, поцеловал мои волосы и мягко помассировал пальцами затылок.

Меня трясло от незнакомых ощущений, настолько противоположных и противоречивых — я хотела оттолкнуть его и прижаться ближе одновременно.

Я слышу, как Мирон тихо стонет, сжимая зубы и опаляя внутреннюю сторону бедра.

— Как ты? — спрашивает сипло, когда переводит дыхание.

— Волшебно, — я улыбаюсь, носом утыкаюсь в его шею. — Просто волшебно.

— Люблю.

— А я тебя.

Тесно прижавшись друг к другу, лежим некоторое время, восстанавливая дыхание и просто наслаждаясь близостью друг друга.

— Нужно посмотреть письма, — я закутываюсь в одеяло и соскальзываю с кровати, спешу к столу, открываю ящик и достаю смятое письмо. — Вот. Я его ещё не читала.

«В ночи темной светит огонек,

Пламя страсти разжигает в моем сердце ток.

Ты смотришь на него с восхищением,

Но я, буду рядом, отмету сомненья.

Он соперник, на него смотришь с любовью ты,

Но уничтожу я его, уберу с пути.

Вместе будем я и ты,

Для нас откроются все миры.

Ветер в лицо, и я иду вперед,

За нами смело новый день придет.

Ты поверь, любовь моя сильна,

Ни один соперник не сумеет разлучить нас никогда».

Мир подходит ко мне, быстро натянув нижнее белье и штаны.

— Я знаю этот почерк. И я вспомнил, кто это сделал.