Возвращение домой

Глава 10

Пол Кэтчем с силой нажал на тормоз «кадиллака».

— Сукин сын!

Из-под колес вылетел фонтанчик гравия, следом за ним — поток отборной брани. Машина остановилась перед домом на ранчо. Пол выскочил из нее, хлопнул дверцей с такой силой, что, пока поднимался по ступенькам веранды, машина качалась.

А потом с такой же силой распахнул створки двойных дубовых дверей с овальными стеклами в каждой половинке — угрожающее дребезжание стекол разнеслось по всему дому.

— Что за… — в библиотеке, расположенной справа от прихожей, раздался испуганный возглас и зажужжал электрический мотор. — Пол, это ты?

Не обращая внимания на оклик отца, Пол протопал по широкому коридору в узкую длинную комнату в задней части дома и кинулся к бару.

— Эй, парень, ты меня слышишь? Что за черт, почему такой шум?

— О дьявол! — пробормотал Пол.

Электрический гул приближался. Пол быстро проглотил большую порцию виски и повернулся в тот момент, когда Уилл Кэтчем въезжал в комнату в инвалидном кресле.

Доехав до середины, старик остановился. Инсульт, который ему пришлось пережить в прошлом году, имел ужасные последствия. Он настолько усох и похудел, что казалось, кожа висит на крупнокостном скелете. Левая половина лица так опала, что его речь можно было понять с трудом. Невероятно, всего год назад это был крепкий шумный мужчина семидесяти лет, выглядевший на шестьдесят. Сейчас он казался старше на десять лет. Однако в проницательных серых глазах не было ни слабости, ни старости. Они пронзали Пола, как лазер.

— Ну?

Пол нахмурился и еще отпил. Потом хрипло выдохнул, вытер рот ладонью.

— Что — ну?

— Слушай, парень, ты мне не дерзи. Я, может, и полупарализован, но могу выпороть как следует. А теперь я хочу знать, что случилось.

— Что случилось? — невесело расхохотался Пол, взмахнув рукой, от чего виски плеснулось на ковер, но он не обратил внимания. — У меня был чертовски проклятый день. Вот что случилось! Бизнес — дерьмо. Моя жизнь — дерьмо. Весь этот проклятый мир — дерьмо. Так что выбирай что хочешь.

— Бизнес? — проворчал Уилл, сосредоточившись только на этом слове из всей тирады, поскольку лишь оно имело для него значение. Кустистые брови соединились и нависли над глазами, он подался вперед в своем инвалидном кресле. — Что-нибудь не так в компании? Почему, черт побери, ты не можешь сказать прямо? Скважина в Холлистер-филд? Да?

Пол бросил на отца быстрый взгляд и стиснул челюсти.

— Да, — пробормотал он. Пол отвел взгляд и потер затылок. Но сам он думал о телефонном звонке, раздавшемся чуть раньше, и почувствовал, как его замутило. По сравнению с этим проблема со скважиной — чепуха, но для отговорки годилась. — В четырнадцатой скважине слишком высокий уровень воды, очень скоро мы начнем качать соленую воду вместо нефти.

— Гм. Это плохо. Партнеры по месторождению хотят углубить скважину и скорее начать добычу.

— Они уже начали. Мне сегодня позвонили из Смитсона и сообщили, что нам дают шестьдесят дней для окончательного решения. Мы включаемся или нет?

— А у нас есть деньги пробурить нашу долю?

— Нет. Отец, ты же знаешь, как у нас идут дела в последние десять — двенадцать лет. Еле-еле концы с концами сводим. Мы держимся на волоске.

— А как насчет дивидендов «Эв» по акциям, которые Джо оставил для нашей нефтяной компании? Хоть какие-то деньги…

— О, про это забудь. С тех пор как уменьшилась добыча нефти, мы едва закрываем платежную ведомость.

Нахмурившись, старик глубоко задумался.

Пол допил виски и налил еще. Он крутил рюмку с янтарной жидкостью, не отрывая от нее глаз. Мысли вернулись к телефонному звонку и к скрытым угрозам Бруно Скаглиале. Он должен добыть деньги как можно скорее. По крайней мере столько, чтобы букмекер отстал хотя бы на время. Долго его не сдержать. Но где взять столько? И как, черт побери?

— Если бы мы держали контрольный пакет акций «Эв», не было бы никаких проблем.

Жалоба, высказанная ворчливым голосом, вклинилась в размышления Пола, он стиснул зубы. Черт бы побрал старого дурака. Если он к чему-то прицепится, то как собака к кости, — ни за что не отпустит. Пол бросил на отца раздраженный взгляд и хмыкнул:

— Ну да, конечно, размечтался.

— К черту! — заорал Уилл, стукнув здоровым кулаком по ручке кресла. — Эта компания начиналась на деньги Кэтчемов! И кто-то из Кэтчемов должен ею руководить.

— Да, держи карман шире, Эвелин не знаешь?

Жалоба, повторенная бесконечное число раз, казалась Полу рефреном, еще бы — он слышит ее всю жизнь. Внешне Уилл сохранял дружеские отношения с невесткой, но сам-то считал, что Эвелин Делакорт — ничто, обыкновенная дешевка, ценящая в мужчинах только богатство, что она вышла замуж за его брата из-за денег. Пол соглашался с отцом. А почему бы еще красивой двадцатичетырехлетней женщине выйти за мужчину на двадцать два года старше?

С самого начала Уилл не одобрял этот союз. Еще больше он противился поддержке Джо, когда тот стал помогать жене в становлении «Эв косметикс». Уилл считал — место женщины на кухне и в спальне, а не в комнате, где заседает правление. Явные успехи Эвелин злили его ужасно.

Пол разделял мнение отца, но сейчас его одолевали другие мысли. Нетерпеливо вздохнув, он отвернулся и беспокойно зашагал по комнате.

За сто тридцать с лишним лет каждое из поколений Кэтчемов что-то переделывало, добавляло, обновляло в доме на ранчо. Вот эта длинная узкая комната, прежде считавшаяся самой большой, а теперь называвшаяся «норой», некогда была широкой верандой, тянувшейся вдоль всей задней части строения в викторианском стиле. Из множества окон открывался вид на двор. Но когда Пол наконец остановился, он увидел лишь свое отражение в стекле.

Раздраженный, Пол отшатнулся и шлепнулся на длинный кожаный диван.

Он растянулся на нем во весь рост, закинув руку за голову. Поставив рюмку на грудь, уперся мрачным взглядом в потолок. Черт побери, ну что ему делать? Если он быстро не достанет денег, Бруно натравит на него своих идиотов. Этот страшный тип ничего прямо не сказал, но нельзя было не услышать угрозу в бархатном, маслянистом голосе. Пол с трудом проглотил слюну, в ушах все еще стоял этот голос из телефонной трубки.

— Вы должны мне, мистер Кэтчем. И много. Я терпелив, но мое терпение не бесконечно. Долг чести. Если не заплатите — я возьму сам. Но ведь вы не захотите, да, мистер Кэтчем?

— Эй, послушай, у меня кое-какие затруднения, но ты знаешь, в принципе у меня с деньгами порядок.

Холодный голос Бруно не потеплел.

— Ты играешь по-крупному, поэтому в любой момент должен быть готовым заплатить.

Пол с трудом подавил стон. Ему надо достать деньги. Надо.

— Нам необходимо найти способ выдавить Эвелин, — упрямо проговорил Уилл.

Пол раздраженно посмотрел на отца.

— О, Бога ради, прекрати, а, — резко бросил он. — Единственное, что может заставить отступить эту суку, тяжелая болезнь или смерть.

Эти слова повисли в тишине, как вызов.

Пол медленно повернул голову, и они с отцом уставились друг на друга.

В правом крыле дома, в офисе ранчо, сидел Чэд Кэтчем. Сжав челюсти, он смотрел на экран компьютера. Крепкие пальцы быстро пробежались по клавишам, на экране появилась другая информация, но суть прежняя. Никакой разницы! Колонка цифр давала ту же сумму.

— Пропади все пропадом! — процедил Чэд сквозь стиснутые зубы и вскочил так быстро, что рабочее кресло на колесиках откатилось назад и ударилось о стену, но Чэд не обратил внимания. Он расхаживал по офису, ругаясь про себя.

Они по уши в долгах. Третий месяц подряд ранчо теряет деньги.

Чэд запустил руку в шевелюру песочного цвета и с силой провел пятерней по голове. Он думал — во всяком случае, надеялся, — что деньги от акций, которые его отец завещал для ранчо, помогут выплыть. Но сумма и рядом не лежала с той, которая требовалась.

Конечно, дивиденды падают, мрачно подумал Чэд, из-за любимых проектов мачехи. Большую часть доходов «Эв» она вбухала в строительство этих проклятых курортов.

«Восточный рай» и «Западный рай». Чэд хмыкнул. Ерунда, игровые площадки, где будут резвиться праздные богачи.

Его семья была богатой, благополучной начиная с прапрапрадеда, основавшего скотоводческую компанию Кэтчемов вскоре после Гражданской войны. Его дед приумножил состояние весьма основательно, обнаружив нефть близ ранчо, это произошло в первые дни нового столетия. Среди Кэтчемов не было лентяев. Кэтчемы трудились. Даже двоюродный брат Пол, самый нелюбимый из родственников Чэда, и тот отдавал много времени нефтяной компании.

О Боже, как же злила его мысль, что Эвелин все деньги тратила на глупости, а ранчо, построенное честным трудом, политое потом нескольких поколений, барахталось, сражаясь за выживание. Это несправедливо в конце концов.

Чэд собирался отложить ремонт сарая и покраску дощатого забора со стороны дороги. О покупке нового пикапа и думать нечего. И даже несмотря на все это, ему придется выложить кое-что из личных запасов, иначе в этом месяце концы с концами не свести.

Господи, как ему не хотелось это делать! Скотоводческая компания принадлежала всей семье, но остальные члены готовы участвовать только в дележе доходов, если бы они были. Никто, кроме Эвелин, не желал выкладывать деньги на покрытие расходов. Чэд слышал один ответ — надо продать часть земли.

Он же хотел вернуть ранчо прежний блеск, сделать его таким, каким оно было в золотые годы.

Глаза Чэда засверкали, в голове возникали картины одна прекраснее другой. Он пополнит стадо первоклассным скотом, построит заборы и сараи, купит новое оборудование, наймет рабочих. Но перво-наперво выкупит землю, которую ему пришлось продать. Когда-нибудь, даст Бог, Кэтчемы снова станут королями скотоводства.

Но на это нужны деньги. Много денег.

Чэд выругался, сделал еще один круг по комнате, пыльные потрескавшиеся ковбойские сапоги стучали об пол, как удары деревянного молота.

Засвиристел телефон, он резко схватил трубку.

— Да.

— Чэд? — Тихий слабый женский голос дрожал от неуверенности. — Я… я подумала… что, может, мы увидимся сегодня вечером?

Чэд молчал, уставившись на фотографию отцовского быка-призера в рамке над бюро.

— Чэд?

Повернувшись, он взглянул на современную аппаратуру в противоположном углу. Блестящий комплект компьютера и принтера в офисе старого ранчо казался инопланетянином среди бычьих рогов, кусков колючей проволоки, кожи гремучей змеи, всяких железных штук для клеймения скота, висевших на стенах из кедра, на фоне мебели, обтянутой воловьей кожей.

Проклятые желтые цифры светились на экране компьютера, словно издеваясь над ним. Чэд стиснул челюсти.

— Конечно. Почему бы нет. Где ты сейчас?

— Я… я… я звоню из телефонной будки возле «Скитера».

Чэд сжал губы. «Скитер» — местная бильярдная с баром, недалеко от Хобарта, ближайшего городка к ранчо.

— Не сердись, дорогой, — просила она, чувствуя его неудовольствие. — Я знаю, мне нельзя приезжать без звонка, но… я… я так хотела тебя увидеть. О, пожалуйста, Чэд, не отсылай меня обратно в Хьюстон.

Он молчал еще несколько секунд. На другом конце провода волнение стало настолько сильным, что он ощущал его физически.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Жди меня в обычном месте через двадцать минут.

Домик старшего работника стоял среди дубов в полутора милях от ранчо. Последние десять лет он пустовал — мясной рынок переживал упадок, и ранчо не нуждалось в человеке, руководившем командой по разделке туш. Из соображений экономии его рассчитали.

Она ждала его, нервы были натянуты до боли из-за неотступного страха — вдруг он передумает.

Чэд опоздал. Опять. Иногда ей казалось, что он специально опаздывает, желая поставить ее на место.

Как всегда, она добиралась до ранчо в объезд, по дороге, вившейся между холмами. Спрятав машину в маленьком сарае для трактора, она своим ключом открыла дверь домика.

Внутри было жарко, она включила кондиционер — он зашумел, посылая струю затхлого, но прохладного воздуха, — поставила в холодильник упаковку из шести баночек любимого пива Чэда и стала ждать, расхаживая по комнате.

Услышав рык резко затормозившего пикапа, остановилась посреди крошечной гостиной, сцепив руки перед собой и уставившись на входную дверь.

Едва Чэд переступил порог, сразу стало ясно — он в ужасном настроении.

Он молча закинул стетсоновскую шляпу на вешалку из оленьих рогов возле двери, прошел в комнату и обнял ее. Поцелуй был крепкий и требовательный, почти грубый. Она застонала и прижалась к нему.

Он поднял голову и схватил ее за запястья.

— Ну давай. В постель.

— Хорошо, — выдохнула она, но прежде чем успела произнести это слово, Чэд уже тащил ее за собой в кровать.

Он отпустил ее руку и выдернул рубаху из джинсов.

— Раздевайся, — скомандовал он, дернув молнию на ковбойской рубашке.

Кивнув, она скинула туфли на высоких каблуках и стала выполнять приказ, не спуская глаз с Чэда. Он обращался с ней отвратительно. Никогда не звонил, никогда никуда не приглашал. Все надо было делать самой. Иногда она спрашивала себя: да понимает ли он вообще, что она живая? Все так унизительно. Однако оторваться от него не могла.

Как сейчас не могла отвести глаз. Сотни раз она видела его обнаженным, но, глядя, как он срывает с себя одежду, ощущала дикое биение сердца.

О Боже, как он красив, думала она. Как потрясающе сложен. Мощные широкие плечи, гибкое мускулистое тело мужчины, занятого тяжелым физическим трудом. Плоский живот, сильные руки и ноги, покрытые золотистыми волосами, чуть светлее густой, коротко стриженной шевелюры. Чэд блондин, у него белая кожа, но торс от загара приобрел темно-ореховый цвет. И лицо тоже, кроме светлой полоски на лбу, постоянно прикрытой шляпой. Глубоко посаженные серые глаза Кэтчемов смотрели проницательно. Лицо тридцатишестилетнего Чэда было обветренным, как у всякого человека, много времени проводящего на воздухе. Она обратила внимание на резкие морщинки вокруг глаз и на глубокие складки на впалых щеках. Достаточно взглянуть на этого невероятного мужчину, как у нее во рту все пересыхало.

Засунув большие пальцы под резинку трусов, Чэд одним движением спустил их вместе с джинсами. Он наклонился, чтобы стащить штанины с ног, мускулы на бедрах и ягодицах заиграли, ей стало трудно дышать, и она принялась торопливо стаскивать с себя остатки одежды.

Возбужденный, совершенно готовый, голый, он шагнул к ней и повалил на постель. Поднялось облачко пыли, но никто из них не заметил. Жадными губами он прижался к ее рту, сильно стиснул одну грудь, потом грубо и торопливо его руки заскользили по округлым женским бедрам и животу. Она стонала, выгибалась ему навстречу, млея от прикосновений, и когда сильная рука оказалась у нее между ног, широко открылась ему навстречу.

От него пахло потом, кожей, лошадьми и табаком. Мужчиной. Она глубоко вдыхала его запах, точно впитывая его тело в себя, откинувшись на подушку и полузакрыв глаза, затуманенные страстью.

Чэд. Чэд. Она жила на свете ради этих моментов, ради его объятий. Он стал ее пагубной привычкой, действовал на нее сильнее любого наркотика.

Каждый удар она встречала с жадностью, гладила и царапала спину и ягодицы Чэда, стоны удовольствия вырывались у обоих, матрас под ними ходил ходуном, ржавые пружины кровати скрипели все быстрее и быстрее, пока наконец домик не огласился хриплыми криками.

Потом все стихло, слышалось только дыхание утомленных страстью мужчины и женщины.

Они лежали в пыльной постели совершенно обмякшие. Чэд курил сигарету, смотрел в потолок, его мысли были уже далеко от женщины, прижавшейся к его боку, положившей голову ему на плечо.

Она не ошибалась на его счет — он редко думал о ней, хотя они встречались уже четыре года. Чэду никогда не приходило в голову, что он жестокий или невнимательный, просто он из тех мужчин, кто сосредоточивается на чем-то одном. И это одно-единственное — ранчо. Все остальное и все остальные — второй план.

Главная черта Чэда Кэтчема — умение концентрироваться на том, чем занимался в данный момент. Искал ли заблудившийся скот, клеймил ли коров, натягивал ли проволоку для забора. Увлекшись, мог забыть о еде, и лишь вернувшись домой и почуяв запах пищи, вспоминал, что его желудок совершенно пустой. Тогда Чэд с жадность набрасывался на еду.

И в сексе так же. Дни, недели ему в голову не приходила мысль об этом, пока он не получал напоминания извне. Как правило, звонила женщина, с которой он был в связи в данный период. Он занимался с ней любовью с полной отдачей, как делал любое дело, но едва завершал, к нему тотчас возвращалась всепоглощающая страсть к ранчо.

Мысль о том, что она еще чего-то хочет от него, ему и в голову не приходила. Как и сейчас.

— Мне надо, чтобы ты кое-что для меня сделала, — ни с того ни с сего заявил Чэд.

Она заволновалась.

— Гм… Хорошо. Ты знаешь, дорогой, для тебя я сделаю все, — пробормотала она.

— Ладно. Пошпионь для меня в «Эв».

Элис Берк вздрогнула и уставилась на него, на ее невыразительном лице появился ужас.

— О Чэд.