Возвращение домой

Глава 1

Собранная и невозмутимая, она сидела в темноте в тоскливом одиночестве. Лицо, обращенное к окну, за которым вырисовывалась сверкающая панорама Хьюстона, было совершенно спокойным, но под этим внешним спокойствием скрывалось предельное напряжение.

Эвелин Делакорт-Кэтчем, богатая, умная, обладающая властью, умевшая все это обратить себе на пользу.

Лунный диск, спеленутый моросящим дождем, казался размытым, его мертвенный свет вселял жутковатое чувство. В конце коридора пискнул прибывший лифт, до Эвелин донеслось легкое поскрипывание каучуковых подошв на плиточном полу — кто-то прошел мимо ее двери. Издали донесся вой сирены, приглушенное «уп-уп-уп» — это, приземляясь, гудел вертолет. Подаренный Рурком букет желтых роз распустился, и сладкий аромат цветов смешивался с больничными запахами.

Эвелин будто онемела, застыла, ей казалось, что от малейшего движения она рассыплется.

Но под ледяной коркой страха зрел гнев: да как же так? У нее столько дел, столько планов!

Нет, она еще не готова.

Эвелин впервые в жизни снова захотелось стать молодой. Не потому, что пятьдесят один — старость, и не потому, что она ее боится. И дело не в морщинах, сединах, она умело борется с ними — да и как иначе: ее бизнес в том и заключается, чтобы противостоять времени, не позволить ему слишком быстро разрушать красоту и молодость женщины. Нет, не поэтому Эвелин возненавидела свой возраст, причина в другом: годы несут с собой слабость, отнимают бодрость, энергию, ограничивают физические возможности. Ей казалось, она способна потрогать убегающее время, и больше всего ненавидела это ощущение.

Дверь открылась, из коридора хлынул свет.

— Черт побери, Эвелин! Почему ты сидишь в темноте?

Она повернула голову и узнала силуэт Рурка Фэллона, возникший в дверном проеме. Уголки ее губ слегка дрогнули, изобразив нечто похожее на улыбку.

— Ну в общем-то просто так. Размышляю, что такое смерть.

Рурк напрягся, а Эвелин тотчас пожалела о своих словах. Он проницательный человек, с развитой интуицией, и очень хорошо знает ее. Подобное признание не в характере Эвелин, и она почувствовала, что Рурк уловил горечь в ее голосе.

Он нажал выключатель у двери, лампочки, вспыхнувшие по обеим сторонам от дивана, заполнили светом гостиную в дорогих апартаментах для особо важных персон. Рурк вошел и закрыл за собой дверь.

И как всегда при встрече с Рурком, Эвелин поразилась — как же он хорош. Не красавец в привычном смысле слова, он обладал чем-то, заставлявшим женщин задерживать дыхание и не сводить с него глаз.

По происхождению ирландец, Рурк унаследовал от кельтских предков смуглость и загадочную породистость. Высокий, выше шести футов, крепкий, гибкий, спортивный, и самое странное — он умудрялся казаться элегантным, а не просто сильным. Ни один мужчина не умел с одинаковым щегольством носить дорогие костюмы и потертые джинсы.

Черноволосый, со сверкающими сапфировыми глазами, тридцативосьмилетний Рурк Фэллон находился в самом расцвете сил.

Эвелин пристально разглядывала его. Она ценила красоту в любых ее проявлениях, но сейчас внезапно почувствовала себя оскорбленной, и прилив горькой обиды захлестнул ее.

Она тотчас отбросила возникшее чувство, хорошо понимая его природу, — что ж, естественная реакция в ее состоянии, хотя совершенно неразумная.

— Спасибо за прекрасные розы.

Эвелин посмотрела на прелестный букет и улыбнулась. Дарить цветы — привычное дело для Рурка, тонко чувствующего женщин. Он понимал, как страстно ненавидит Эвелин эти ежегодные диспансеризации по требованию страховой компании.

Рурк прислонился спиной к двери и скрестил на груди руки.

— Что-то случилось. Что?

Эвелин уже открыла рот, но он не дал ей сказать.

— Тебя кто-то выследил, да? Черт побери! Ведь абсолютно все считают, что ты в отпуске. Со всеми срочными делами я приказал обращаться ко мне. Так кто же? Кто-то из наших? Или из банкиров? Черт побери, как они могли тебя найти? Я лично занимался всем, оформил тебя в больницу под вымышленным именем. Кроме нас и доктора Андервуда, никто не знает, где ты. Даже Элис считает, что ты проводишь время в горах, в шале.

Элис Берк работала секретаршей Эвелин уже двадцать лет. Для простой, тихой сорокалетней женщины, никогда не выходившей замуж, не имевшей семьи, работа в «Эв косметикс» стала делом всей жизни. В верности и преданности Эвелин она могла соперничать с Рурком. Утаить что-то от Элис было почти невозможно.

— Успокойся, Рурк, никто не знает, где я.

— Тогда в чем дело? Тебя что-то беспокоит. Я вижу.

— Да, это так.

Эвелин отвела взгляд от взволнованных глаз Рурка, почувствовав тупую давящую боль в груди. Исполнительный директор «Эв косметикс». Второй человек в команде. Ее друг, которому она доверяла больше всех в мире. Сейчас ей нужна его помощь.

— Сядь, Рурк, мне надо сказать тебе кое-что.

Он нахмурился, но подчинился. Усевшись, положил руку на спинку дивана и посмотрел на Эвелин. Его буквально распирало любопытство, но он ждал терпеливо, как охотник, и спокойно, как человек, прекрасно владеющий собой и своими чувствами.

— Боюсь, у меня плохие новости. От доктора Андервуда.

Рурк напрягся.

— Что-то показали анализы?

Эвелин взглянула на него, а он сощурился.

— Подожди секунду. Странно, у меня возникло подозрение, что ты здесь… не ради ежегодных осмотров.

Губы Эвелин тронула слабая улыбка.

— Так оно и есть. Сказать по правде, в последнее время я чувствую себя… не то чтобы больной, но… но в общем… ужасно уставшей. И я попросила доктора Андервуда сделать дополнительные анализы. — Незаметно для себя Эвелин крепче вцепилась в ручки кресла. Встретив взгляд Рурка, она глубоко вздохнула. — Он обнаружил у меня острую миелобластомную лейкемию.

— О черт!

Спохватившись, что шепотом выругался, Рурк вздрогнул. Несколько секунд не отрываясь он смотрел на Эвелин. Она не отводила взгляда, красивое лицо было спокойно, как у мраморной статуи.

Ее самообладание испугало его. Придя в себя, он вскочил с дивана, и прежде чем Эвелин успела возразить или уклониться, схватил ее за руки, рывком поднял из кресла и привлек к себе.

Она напряглась, инстинктивно противясь столь явному проявлению чувств, но Рурк делал вид, будто не замечает этого.

— Боже мой! Эвелин, мне очень жаль. Очень. Если тебе хочется плакать — давай. Или кричи, ругайся. Колоти меня кулаками. Я выдержу. Черт побери! Не обращай на меня внимания. Ты имеешь на это право. Имеешь право на все.

— Со мной все в порядке, Рурк. Поверь.

Наплевать на все, думал он, крепко стискивая ее плечи, когда она попыталась вырваться. Эвелин горда, но сейчас не тот момент, чтобы сохранять выдержку.

Прошло несколько секунд, Эвелин застонала, словно сдаваясь, и припала к груди Рурка. Она вцепилась в лацканы пиджака, уткнулась лицом в широкую сильную грудь и тихо, почти беззвучно заплакала. Рурк чувствовал, как содрогается ее тело, гладил рукой по хрупкой спине и угрюмо молчал.

Рурк мог бы рискнуть очередной премией и поставить на то, что она плачет впервые с тех пор, как узнала о болезни. И ни минуты не сомневался — это ее последние слезы. Смесь чувств — поклонение, гнев, восхищение — охватили его. Какой неукротимой силой воли обладает эта маленькая, хрупкая, всегда элегантная женщина!

Наконец успокоившись, Эвелин отступила от Рурка, и он протянул ей платок из своего нагрудного кармана.

— Спасибо. — Она шмыгнула носом, поморщилась и промокнула глаза. — Мне это было просто необходимо.

— И каков прогноз доктора Андервуда? — тихо спросил Рурк. — Этот тип лейкемии излечим? И как его лечат?

Эвелин вытерла слезы, вернула Рурку платок, пробормотав слова благодарности. Затянув потуже пояс на халате, она повернулась к окну.

Даже сейчас она выглядела полным совершенством. Волосы красного дерева обрамляли классически красивое лицо, серебро на висках подчеркивало высокие скулы и гипнотический взгляд… Конечно, глаза немного покраснели от слез и на фарфорово-гладком лице проступили едва заметные морщинки, но это ничуть не портило Эвелин.

— Ты же знаешь этих докторов, от них никогда не добьешься прямого ответа. Он собирается немедленно начать переливание крови, давать противораковые лекарства. Ну и антибиотики — из-за высокого риска инфекции. Этот тип рака очень опасен, но доктор надеется на ремиссию. Если нет… — она сделала неопределенный жест рукой.

Рурк не отводил взгляда от напряженных плеч Эвелин, ее тонкого профиля.

— Я могу что-то сделать для тебя?

Она ответила не сразу. Потом вздернула подбородок — это бессознательное движение Рурк видел тысячи раз, и сейчас у него сдавило сердце.

Расправив плечи, Эвелин отвернулась от окна.

— Да. Ты можешь забрать меня отсюда. А пока будешь возиться с бумагами, я соберу вещи.

Она направилась в спальню. Рурк пошел следом.

— Ты хочешь уехать? А лечение? Разве ты не должна здесь остаться?

— Не сомневаюсь, доктор Андервуд предпочел бы видеть меня здесь, но боюсь, ему придется согласиться лечить меня амбулаторно. По крайней мере вначале.

Она вынула из стенного шкафа чемодан от Гуччи и раскрыла на кровати.

— Эвелин…

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу здесь оставаться. Если пресса пронюхает о моем здоровье, все акулы начнут ходить вокруг меня кругами. — Укладывая ночные рубашки, Эвелин отвернулась, бросив на Рурка ироничный взгляд. — И те, которые в семье, и те, что за порогом дома.

— Но…

— Рурк, пожалуйста, не спорь со мной. Я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы справиться со всем этим. Поверь, я не хочу умирать, но если этому суждено случиться, мне надо кое-что предпринять ради спасения своего дела. Я трудилась двадцать семь лет и создавала компанию не для того, чтобы позволить разрушить ее жадным родственникам.

Рурк хотел возразить, она видела по его глазам, но, поколебавшись, он сжал губы и кивнул:

— Хорошо, я займусь бумагами.

Когда он ушел, Эвелин прижала к груди пижаму и закрыла глаза. Должен же быть выход. И должен быть кто-то, способный занять ее место и не подпустить волков!

Должен быть.

Рурк направился к лифтам. В голове вертелось — лейкемия. Боже мой! Она может умереть!

Невероятно. Невозможно. Эвелин Делакорт-Кэтчем, основательница «Эв косметикс», обладательница контрольного пакета акций, президент фирмы, еще вчера полная жизни.

Она всегда была такой — сильной, энергичной, заводной. Черт побери, эта женщина — настоящая динамо-машина. Она работала без устали и в офисе, и дома, носилась по всему миру, осматривая большие и маленькие лаборатории, фабрики, держала под личным контролем абсолютно все.

У Эвелин потрясающие способности к бизнесу, настоящий талант.

Как она умеет угадывать новые тенденции в индустрии косметики! Казалось, прежде чем публика определит, чего хочет, Эвелин это уже знает. Она предвидела, что выдержит проверку временем, принесет прибыль, а что — промелькнет в мгновение ока и без следа исчезнет.

Стать такой, как Эвелин, мечтают многие женщины девяностых годов, но мало кому под силу создать свою империю и безраздельно владеть ею.

Строя свою компанию, выводя ее на уровень преуспевающего концерна, ворочающего миллионами долларов, Эвелин была еще и женой Джо, матерью трех его детей. Она действительно замечательная личность, яркая, выдающаяся. Только поэтому Рурк Фэллон работал с ней столько лет.

И кто может заменить ее? Кто из родственников Джо Кэтчема способен взять бразды правления огромной международной компанией в свои руки? Она не подготовила себе замену. А что удивительного? В пятьдесят один год разве думают о смерти? Позже, конечно, Эвелин решила бы и эту задачу.

Но сейчас — кто знает, сколько ей осталось жить, и, возможно, придется все решать в несколько месяцев.

Может, и меньше.

Когда Рурк вошел в приемный покой, глаза девушки, сидевшей за конторкой, зажглись.

— Мистер Фэллон, какой приятный сюрприз.

Сондра Юнт дежурила четыре дня назад, когда Рурк оформлял Эвелин в больницу. Каждый вечер она выискивала предлог, чтобы зайти к Эвелин, если он появлялся, или караулила в коридоре. Голубоглазая блондинка лет двадцати пяти, хорошенькая, с роскошным телом, чувственным и многообещающим. Обещание читалось в ее горящих глазах.

Рурк уже подумывал — не пригласить ли ее как-нибудь на ужин, ну а потом, попозже, к себе, но сейчас ему было не до этого.

— Моя смена скоро кончается, — сообщила Сондра, стрельнув взглядом из-под полуопущенных век.

Потом встала, обошла вокруг стола, плавно раскачивая бедрами, подплыла к нему.

Ноздри Рурка раздулись.

«О Боже. Эта женщина ведет себя, как сука во время течки».

— Я бы хотел получить бумаги для выписки миссис Смит сейчас же, так что будьте добры. Она уезжает.

— Сейчас? Вечером? О, я думаю, это невозможно. — Сондра улыбнулась, и ее ладони заскользили вниз по платью. — По вечерам мы только принимаем пациентов, а выписываем днем. Но может, я что-то еще смогу сделать для вас… — Сондра жадно взглянула на Рурка, ее губы приоткрылись.

— Мисс Юнт, это больница, а не тюрьма. Миссис Смит вольна уйти отсюда, когда захочет, в любой момент. А она хочет сейчас. Так что извольте приготовить ее бумаги.

— Но… но мне нужно разрешение доктора Андервуда. Он должен их подписать. А я не знаю, где он.

— Значит, его надо найти.

Сондра засуетилась.

— Я постараюсь, но я думаю…

— Скажите доктору, если он не появится через полчаса, миссис Смит навсегда откажется от его услуг.

— Понятно, мистер Фэллон. Конечно. Сейчас.

— Хорошо. Я вернусь через тридцать минут.

Оставив женщину суетиться, Рурк уединился в дальней, погруженной в темноту комнате в конце коридора, где днем принимали солнечные ванны. Старательно обходя плетеные кресла и кушетки, он подошел к стеклянной наружной стене.

Перед глазами был маленький парк, Рурк уставился в дождливый мрак ночи, не замечая искусно подстриженную живую изгородь, ухоженные клумбы, безупречную лужайку, скамейки под деревьями, изысканно подсвеченные специально упрятанными фонарями. Под сеткой дождя все сверкало, придавая дворику сюрреалистический вид.

Смерть Эвелин потрясет «Эв косметикс». Даже сама новость о болезни миссис Кэтчем повергнет в шок множество банкиров от Калифорнии до Флориды. Огромные ссуды на строительство «Восточного рая» и «Западного рая» получены фирмой только благодаря репутации Эвелин. На развитие проектов понадобятся дополнительные средства, а будут деньги или нет, зависит только от того, кто станет во главе фирмы.

Не слишком веселая мысль.

Никто из членов правления не одобрял строительство двух роскошных курортов, поскольку оно означало: прибыль должна быть вложена в бизнес. Приемные дети Эвелин и остальные члены семейства с негодованием воспринимали все, лишавшее их дивидендов.

После смерти Джо Кэтчема они всегда голосовали на заседании правления против предложений Эвелин. Она выслушивала, думала, но делала, как считала нужным. Владея пятьюдесятью пятью процентами акций, Эвелин контролировала и твердо держала в своих руках «Эв косметикс».

С точки зрения Рурка, семья Эвелин не только жадная, но и недальновидная. Для развития бизнеса открытие новых курортов необходимо. Чтобы состязаться с «Лаудер», «Арден» и другими гигантами косметической индустрии, «Эв косметикс» недостаточно просто продавать свою продукцию, надо постоянно придумывать что-то новое.

Рурк помассировал шею сзади. Черт, ему захотелось курить.

«Ну да, конечно, очень подходящий случай», — одернул он себя.

Двенадцать лет назад, вскоре после появления в «Эв косметикс», он бросил курить по настоянию Эвелин.

«Отвратительная привычка, — голос ее был приятный, а тон повелительный. — Это плохо и для вашего здоровья. У вас есть задатки, вы можете далеко пойти у нас в компании, мистер Фэллон. Ну и к тому же, если вы надеетесь работать рядом со мной, забудьте о сигаретах. Я не выношу ничего подобного».

И он бросил сразу же.

За годы, прошедшие с того дня, он многое поменял в себе, и сейчас, вспоминая, усмехнулся. Были перемены крупные, были мелкие, но абсолютно все имели одну цель — изменить, отшлифовать Рурка Патрика Фэллона, сделать из него благородного, утонченного мужчину, которому уготован успех.

Преемника Эвелин Кэтчем.

Две медсестры, сокращая путь, бежали через лужайку, торопясь скрыться от дождя. Откинув полы пиджака, Рурк засунул руки в карманы брюк и принялся раскачиваться с носков на пятки.

Итак, если даже отбросить личные амбиции, конечно, лучшего кандидата на этот пост, чем он сам, нет, это единственный разумный выбор. Он заслуживает стать президентом «Эв косметикс». В последние двенадцать лет Рурк усердно помогал строить компанию, укреплять ее, превращать в такую, какой она стала. Он знал, как управлять фирмой, не хуже Эвелин.

Но была одна проблема: президент должен владеть акциями компании и входить в правление, до сих пор это относилось лишь к членам семьи Эвелин. Она всегда была полна решимости сохранять «Эв косметикс», как и все дочерние предприятия фирмы, только в руках Кэтчемов.

Время от времени Рурк получал предложения от других фирм — очень выгодные, предоставлявшие ему неограниченные возможности, и отклонял их, храня верность Эвелин и в глубине души надеясь на перемены…

У Эвелин не было собственных детей и других кровных родственников. Она любила приемных, несмотря на их недостатки, но притом защищала свой бизнес, как тигрица, никому не доверяя контроль над ним.

Значит, претендовать на ее пост может только он один. Да кто еще-то в конце концов?