Возвращение домой

Глава 20

Нервы Китти были на пределе. Прикусив ноготь большого пальца, она сидела в десятом ряду, сгорбившись, пытаясь сделаться незаметной, и не отрывала взгляда от двух актеров на сцене.

Остальные действующие лица находились по краям сцены, кое-кто из занятых в спектакле сидел в зале и в проходе.

Режиссер «Темной стороны луны», Том Эйвори, устроившись на корточках перед сценой, напряженно всматривался в игру Майлза и Аланы Харт.

Казалось, пока Том доволен ходом репетиций. Хотелось бы Китти разделить его уверенность. Может, тогда у нее не было бы этого ужасного ощущения, будто внутри лежит булыжник и давит, давит.

— Нет-нет-нет! Алана, дорогая! — Том захлопал в ладоши, встал и шагнул к сцене. — Побольше чувства. Сейчас ты теряешь любовь всей своей жизни. Всей! Понимаешь? Твое сердце разрывается на части. Оно кровоточит. Покажи эту боль, дай мне увидеть ее. Я хочу, чтобы ты тронула сердца зрителей. Повтори выход. Начни с последней строки.

— Сейчас.

Майлз приготовился, его лицо стало бесконечно печальным. Он протянул руку, коснулся пальцами щеки Аланы.

— Будь счастлива, Вив.

Еще несколько секунд Майлз не отводил от девушки взгляда, потом повернулся и ушел за кулисы.

— Теперь, Алана, шагни за ним, протяни руку, — режиссер показал, как надо сделать, — а когда он исчезнет из виду, урони руку, опусти плечи и постарайся все чувства изобразить на лице. Отчаяние, сердечную боль, ну и все, что надо. Если сумеешь выдавить несколько слезинок, будет просто прекрасно. Поняла?

Алана кивнула:

— Думаю, да.

— Хорошо. Повторим еще раз.

Китти принялась грызть ноготь большого пальца другой руки. Когда Майлз ушел за кулисы, она стиснула палец зубами и, тяжело дыша, впилась взглядом в Алану.

— Вот так! Замечательно, детка, ну просто прекрасно. Вы оба молодцы. — Том снова хлопнул в ладоши. — Ладно, ребята. Перерыв десять минут. После него прогоним второй акт.

Кое-кто из актеров застонал, но Майлз, улыбаясь, спрыгнул со сцены и направился к Китти.

— Привет, милая. Все идет замечательно. Как считаешь?

— Да, ты в этой роли очень хорош, Майлз.

— Спасибо, дорогая. — Сияя, он склонился и поцеловал Китти в губы. — Я действительно вошел в эту роль. Как вы, янки, говорите? Еще не вечер, да? Пьеса обязательно станет хитом. Чувствую кожей.

— Надеюсь. Потому что в противном случае меня ждут большие проблемы.

— Ну ладно, ладно, не будь пессимисткой. Мы не можем проиграть. Ты написала потрясающую пьесу, я вполне гожусь на главную роль, остальные тоже на месте. Так что выше нос! — Майлз нахмурился. — Ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты ходишь с вытянутым лицом? Оно мне мешает сосредоточиться.

Почувствовав раскаяние, Китти коснулась его руки.

— Прости, Майлз. Ты, конечно, прав, нельзя бояться и мандражировать, как все авторы.

Мгновенно лицо Майлза прояснилось, он великодушно улыбнулся, прощая Китти.

— Да, конечно, не стоит. Эх ты, глупый гусенок. — Он сел рядом с ней, но тут же вскочил. Слишком возбужденный, не мог спокойно сидеть. — Я бы не прочь выпить чаю. Хочешь?

— Я бы кофе.

— Ух, — Майлз насмешливо изобразил дрожь. — Не знаю, как ты выносишь это отвратительное пойло, которое называешь кофе. Но если хочешь, принесу. Сию секунду, милая.

Китти печально смотрела ему вслед, а он уходил между рядами, небрежно засунув пальцы в задний карман джинсов. Майлз пребывал в эйфории. Обычное дело, когда все шло так, как хотел.

Китти вздохнула. Ей бы тоже очень хотелось разделить его настроение, но Майлзу легче, на нем не висит такая ответственность… И не душит чувство вины.

Она прикусила нижнюю губу, окинула взглядом театр, погруженный в темноту. Китти все еще не могла поверить: неужели она сделала это — профинансировала спектакль, взяв деньги под наследство, которое ей достанется от Эвелин?

Едва о состоянии здоровья мачехи стало известно публике, Китти без труда нашла кредитора. Ничего незаконного в этом не было. И потом — разве у нее был выбор? Не могла же она допустить высылки Майлза из страны? Конечно, не могла.

Закрыв глаза, Китти прижала кулак к животу, к тому месту, откуда поднималась тошнота. Но Боже мой, как же гнусно и отвратительно она себя чувствовала! Получается, что она извлекла пользу из смертельной болезни Эвелин. Не менее сильным было и беспокойство. Заем краткосрочный, через несколько месяцев после премьеры она должна расплатиться. Если Эвелин еще будет жива, Китти сможет вернуть долг только в случае успеха спектакля. Причем немедленного успеха.

— Эй, Китти, — окликнул ее из задних рядов Берни Льюис. — К телефону.

— Иду.

Китти обрадовалась подвернувшейся возможности убежать от тяжелых мыслей, поднялась из кресла и поспешила вверх по проходу.

Войдя в уютный офис менеджера сцены, ослепительно улыбнулась:

— Спасибо, Берни. Я недолго.

— Ничего страшного. Говори сколько надо, я все равно собирался устроить небольшой перерыв. — Он прошел мимо нее и исчез за дверью, едва девушка взялась за трубку.

— Алло?

— Китти? Это Эвелин. Как ты, дорогая?

Китти стиснула трубку.

— Прекрасно. Какой сюрприз. Я… не ожидала твоего звонка. Все в порядке?

— Могло быть и лучше. Поэтому я и звоню тебе. Есть кое-какие новости. Вот-вот должны подъехать Сара и Рурк, но я хотела рассказать тебе первой. Вчера была очередная проверка, и доктор Андервуд только что сообщил о результатах анализов. — Она сделала паузу, сердце Китти заколотилось вдвое скорее. — У меня ремиссия. В общем-то… ремиссия длится почти весь последний месяц, но мне хотелось в этом увериться, прежде чем говорить. Сейчас более или менее спокойный период. Разве не здорово?

Китти опустилась в крутящееся кресло Берни. Упершись локтями в стол, подперев голову одной рукой, девушка закрыла глаза.

— Да. — Прерывисто дыша, она добавила: — Да, это здорово.

Расположившись в шезлонге, Эвелин что-то писала в дневнике, когда Сара и Рурк вошли в длинную комнату на ранчо. Она взглянула на них, улыбнулась. Сара поразилась, насколько лучше выглядит сегодня Эвелин. Конечно, несколько месяцев болезни и курс химиотерапии здорово сказались на ней, она слишком худая, но глаза искрились, а кожа порозовела.

— Входите, я ждала вас с минуты на минуту. — Эвелин закрыла дневник и отложила в сторону. — У меня хорошие новости.

— Отлично, я бы хотел этим воспользоваться. — Рурк наклонился и поцеловал ее в лоб. — Как ты себя чувствуешь, красавица?

— Прекрасно. Ну просто прекрасно.

Энергичный голос Эвелин удивил Сару. Она села в кресло напротив нее, бессознательно протянула руки и взяла хрупкие пальцы Эвелин.

— Нашли донора, да? О, слава Богу.

Что-то мелькнуло в глазах Эвелин, когда она встретилась со страстным взглядом Сары. Она опустила глаза и посмотрела на соединенные руки. Сара почувствовала, как руки Эвелин дрожат. Потом еле заметно они напряглись.

Эвелин подняла глаза, они были влажными.

— Нет. Пока нет. Но спасибо за надежду.

Сара смущенно отвела взгляд и попыталась отпустить руки Эвелин, но руки матери сжались.

— И все-таки есть хорошая новость. Сегодня утром доктор Андервуд сообщил, что у меня ремиссия. Совершенно точно. Этого мы добивались несколько недель подряд.

— О, Эвелин, прекрасно! — Сара так обрадовалась, что забыла о смущении, которое испытывала всего несколько секунд назад, оно прошло, исчезло вместе с враждебностью. Она подалась вперед, импульсивно обняла Эвелин. — Я так счастлива за вас!

— Здорово, — сказал Рурк. — Действительно здорово.

— Да, да. Правда? — казалось, Эвелин тоже немного не в себе. Потом Сара увидела, как она расправила хрупкие плечи, вскинула подбородок и приняла привычную царственную осанку. Маска достоинства, надетая на лицо, скрыла все чувства. Эвелин снова была во всеоружии. — Спасибо, что разделили мою радость. Но вы проделали столь длинный путь не для разговоров о болезни. — Она откашлялась, потянулась к ручке и записной книжке, лежавшим на столике возле шезлонга. — У нас много работы. Давайте начнем.

Эвелин больше не хотела обсуждать ничего личного, Сара и Рурк это поняли и приняли. В наступившей тишине щелкнули замки кейсов.

— Ну, значит так, Сара. Ты позвонила мистеру Брэддоку, как я просила?

— Да. Я сослалась на кризис на одной из наших зарубежных фабрик и сумела выиграть немного времени. Не слишком много. Встреча с банкирами намечена через неделю.

— Какое у тебя впечатление от Брэддока? — поинтересовался Рурк. — Ты почувствовала его отношение и отношение других банкиров к нашим стройкам?

— Мистер Брэддок? Я его, конечно, не видела, но мне кажется, он немногословен, абсолютно лишен чувства юмора и способен мыслить только в жестких рамках: приход — расход. Очень сомневаюсь, что такие понятия, как дружба, верность, или какие-то чувства способны повлиять на его решения.

Эвелин с интересом посмотрела на Сару.

— Весьма проницательно. Я работаю с Тэдом Брэддоком двадцать семь лет, с тех пор как вышла замуж за Джо и переехала в Техас. Он не меняется. «Эв косметикс», безусловно, выгодный клиент для его банка, но когда Тэд почувствует, что наше финансовое положение не стабильно, на его сочувствие можно не рассчитывать. В ту же секунду, как только он решит, что может потерять хоть один пенни, он потребует назад все свои кредиты.

— Что означает, мы должны подготовить к встрече с ним неопровержимые аргументы, чтобы убедить его и помощников продолжить отношения с нашей компанией, — сказал Рурк, переводя взгляд с одной женщины на другую. — Есть предложения?

— Рурк, он и другие банкиры знают тебя, твою репутацию, доверяют твоему мнению. Если бы ты им объяснил, что мы с тобой лично занимаемся обучением Сары, я думаю, они согласились бы подождать и посмотреть.

— Возможно. Стоит попытаться. Но я сомневаюсь…

Раздавшийся стук прервал его, вошла Элис.

— Простите, что перебиваю, но сию секунду позвонил менеджер хьюстонской фабрики. В упаковочной прорвало пожарную систему, затоплено все помещение.

— О Боже! — зарычал Рурк. — С меня хватит!

— Элис, скажи Джо, пусть подготовит вертолет, мы с Рурком будем через минуту.

— Да, мисс Андерсон. Сейчас.

— Мне очень жаль, Эвелин, но продолжим позже. — Сара убрала бумаги в кейс, и Рурк тоже.

— Конечно.

— Мы вернемся сразу, как только сможем. Если не сегодня вечером, то завтра или послезавтра.

— Ну все, Сара, пошли.

— Позвоните мне, как только что-то выясните! — крикнула вслед Эвелин.

Они ушли, а Эвелин уставилась в пустой проем двери. Потом снова взяла дневник, открыла на странице, на которой остановилась, и начала писать.

«Диверсант снова дал о себе знать. Кто бы это мог быть? Кто-то из членов семьи? Похоже на то. Иначе все бессмысленно. Но кто? Больно думать, что кто-то из них намеренно старается разрушить то, что я так упорно создавала. Но надо смотреть фактам в лицо. Один или несколько человек из семьи пытаются загнать меня в угол».

Она закрыла тетрадь и хотела положить на столик, но вдруг передумала. Снова устроив ее на коленях, открыла и взялась за перо.

«А мое подозрение верно. Между Сарой и Рурком что-то происходит. Когда они в одной комнате, воздух потрескивает. Очень интересно».

Элис зажала уши руками, пока поднимался вертолет. Мощные винты разгоняли воздух с оглушительным шумом. Ветер облепил платье Элис и уложил траву вокруг площадки.

Прищурившись, она наблюдала за винтокрылой машиной, из-за мощного потока воздуха пригибались и раскачивались верхушки высоченных дубов, точно это вовсе не дубы, а хилые травинки. Когда вертолет исчез из виду, она повернулась и пошла к загонам для скота.

Едва вошла в сарай, как в нос ударил резкий запах животных, сена, навоза, и понадобилось время, чтобы глаза привыкли к слабому свету. Она пошла по центральному проходу на голоса в другом конце сарая.

Чэд, Хол Коэн — местный ветеринар и старый Уайли Толер, работавший на ранчо Кэтчемов еще до появления Чэда на свет, столпились в последнем стойле. Все трое склонились над огромной тушей Уинстона, самого лучшего быка на ранчо, неоднократного призера. Большое животное лежало на соломе без сил, без движения, его бока тяжело вздымались, и было ясно — каждый вздох для него сущая мука.

Элис вовсе не сельская девушка, но даже она поняла, насколько бык плох. Чэд хмуро посмотрел на Элис, подошедшую к стойлу и взявшуюся за верхнюю перекладину загородки, и даже не поздоровался с ней. По его лицу, обращенному к обессиленному животному, она поняла: Чэду сейчас не до разговоров.

А Элис и не нужны разговоры, она счастлива просто стоять поблизости и смотреть на него, не важно — в настроении Чэд или нет.

От болезни Эвелин у Элис была своя польза — она могла приезжать на ранчо без всякого предлога. Теперь Элис частенько видела Чэда, поскольку Эвелин почти два месяца безвыездно жила на ранчо. Элис, Рурк и Сара беспрестанно мотались сюда из Хьюстона, очень часто оставались ночевать, иногда даже несколько ночей кряду.

Обычно Сара привозила с собой весь персонал, хотя Элис и не знала зачем. Брайен Нили — ладно, по крайней мере он хороший парень и не совал нос в чужие дела, как эта маленькая нахальная язва Дженнифер. Элис терпеть ее не могла. Ни ее, ни ее отродье. Слава Богу, они обосновались в домике для гостей, подумала она, наблюдая за рукой Чэда, гладившего быка по шее.

Загорелая рука двигалась по шкуре, и Элис вдруг ощутила укол ревности — никогда, ни разу Чэд не прикоснулся к ней с такой нежностью.

— Да, дела плохи, Чэд, — Уайли покачал головой, водянистые старческие глаза замерли на быке. — Совсем никуда не годятся дела.

Чэд пропустил мимо ушей слова старика и пристально взглянул на ветеринара.

— Ну? Он выкарабкается?

Гигантское животное, будто отвечая на вопрос, заурчало, по его шкуре пробежала дрожь. Потом раздался хрип, бык со свистом выдохнул, внутри гиганта снова что-то забулькало, и по спине Элис от ужаса пробежал холодок. Глаза животного вылезли из орбит, когда он напрягся, безуспешно пытаясь встать. Наконец бык в последний раз выдохнул и в последний раз его огромные бока поднялись и опали. Он затих.

Доктор Коэн послушал быка, вздохнул, снял с шеи стетоскоп и покачал головой.

— Очень жаль, Чэд, но я бессилен.

Чэд угрюмо смотрел на мертвое животное. Элис понимала: эта потеря — ужасный удар и с финансовой точки зрения, и с эмоциональной. Ей хотелось подойти к Чэду, обнять его, прижать к себе, успокоить. Но при посторонних она не осмелилась. Элис знала — Чэду не понравились бы такие нежности.

Когда ветеринар ушел, Уайли снял потрепанный стетсон и принялся крутить его в узловатых руках. Потом сплюнул табак под ноги, в сено, и взглянул на окаменевшего Чэда.

— Да, сэр, хуже не бывает. Это уж точно. Чего делать-то будем, босс?

Чэд вскочил и вылетел из стойла, даже не посмотрев в сторону Элис.

— Скажи Чарли и Арту, пускай похоронят его, — резко бросил он через плечо, широкими шагами устремляясь к выходу.

Уайли слишком долго работал на ранчо Кэтчемов, чтобы обращать внимание на выходки Чэда. Он направился следом, пытаясь поспеть за хозяином на своих кривых ногах. А за ними — Элис.

— Ну что ж, держись, парень. Я вообще-то другое имел в виду — что мы будем делать без Уинстона? Как ты собираешься вести хозяйство без быка?

Чэд резко остановился и повернулся к старику.

— Как? Я собираюсь купить нового. Есть одно очень хорошее животное в округе Террант. Тоже призер. Его-то я и намерен купить.

— Гм… А на что? На этом ранчо и двух монет по десять центов не наскребешь.

Элис, шедшая в двух шагах от них, молча согласилась с Уайли, но ничего подобного не осмелилась произнести.

— А это уже не твоя забота, — резко бросил Чэд, направив на старика мозолистый палец. — Я достану чертовы деньги.

— Как? Что ты собираешься делать?

Лицо Чэда потяжелело, и от жесткого взгляда по спине Элис пробежали мурашки.

— Я готов на все, чтобы их достать.

Рурк и Сара вернулись только через три дня, вечером, и целый час докладывали Эвелин о потерях.

— Это не просто авария, — сообщил Рурк. — Как и в «Восточном рае», кто-то, минуя автоматический контроль, вручную повернул главный вентиль. Похоже, диверсант знает только два трюка. Я думаю, стоит поблагодарить его, что он не устроил поджог.

— Но все равно потери серьезные, — вставила Сара, — здание совершенно затоплено, весь упаковочный материал погиб, повреждены машины и продукция на конвейере, готовая к упаковке. Все отделение придется закрыть по меньшей мере на неделю.

— М-м-м… Это нарушит расписание загрузки судов. — Несколько секунд Эвелин смотрела вдаль, потом взглянула на Рурка. — А охрана ничего такого не нашла, что навело бы на след?

— Нет. Абсолютно ничего.

— Но неужели никто ничего не видел?

— Все произошло среди ночи. Как и в предыдущих случаях. Сторож находился в здании, но он не может быть одновременно везде.

Сара открыла кейс, вынула несколько листов бумаги и подала Эвелин.

— Здесь перечень всех потерь и стоимость необходимого ремонта.

Эвелин пробежала глазами лист и положила на столик.

— Потом посмотрю. Уже поздно, и почему бы вам не пойти спать? У вас обоих усталый вид. Закончим утром.

Ни Рурка, ни Сару не пришлось уговаривать. Он предложил девушке проводить ее в дом для гостей, но она как будто не слышала. Слишком поздно, да сейчас и не до соблюдения галантных формальностей, скорее бы в постель.

Рурк, конечно, внимательный мужчина, устало отметила про себя Сара, направляясь по выложенной кирпичиками дорожке. Приезжая на ранчо, он сам останавливался в этом доме, а сейчас уступил его ей и ее сотрудникам, поселившись в главном здании. Сара подозревала, что Рурк намеренно пошел на эту жертву, зная, как ей неуютно под одной крышей с Эвелин.

В гостиной горела лампа, хотя Дженнифер и Брайен скорее всего видели уже не первый сон. Она торопливо скользнула в постель.

Сара настолько устала, что думала: стоит коснуться подушки и она заснет. Но не удавалось даже расслабиться. В голове что-то щелкало, крутилось, лезли разные мысли, целый час она металась по постели, ворочалась, без конца взбивая подушку. Наконец начала погружаться в спасительный сон, но внезапно нос защекотало от запаха дыма…