Возвращение домой

Глава 28

Китти, задыхаясь, торопливо поднималась по лестнице к своей квартире. Ну надо же, забыла свое лекарство от аллергии. Премьера пьесы должна была состояться через четыре дня, а у нее еще сотня дел. Все надо успеть закончить, и совершенно нет времени бегать домой среди дня.

Она вошла, направилась в ванную, поглощенная собственными мыслями, одолела почти полпути, когда услышала какие-то звуки.

Резко остановившись посреди комнаты, Китти замерла, прислушиваясь. Звуки доносились из спальни. Первая мысль — вор. Она так испугалась, что не могла шевельнуться. Потом до нее стало доходить, что это.

Одну руку Китти прижала к губам, другую — к животу. Нет. Нет. Не может быть.

Но ошибиться невозможно. Эти тихие стоны… Она сделала шаг в сторону спальни, потом другой, с каждым разом все быстрее, отчаяние нарастало. Потом Китти побежала.

Она ворвалась в спальню, но, сделав три шага, резко остановилась и уставилась на обнаженную пару в постели.

Боль была нестерпимой. Как будто у нее из груди вырвали сердце. Майлз распростерся на спине, держа Дарлу Холт за бедра. Молодая актриса, опершись о его грудь, откинув голову назад и закрыв глаза, двигалась вверх-вниз. Майлз сладострастно смотрел на ее подпрыгивающие груди. Каждое движение сопровождалось вздохами и стонами.

— О Боже, — прошептала Китти, отступая назад. — О Боже…

Дарла вскрикнула, Майлз резко повернул голову.

— Китти!

— Ты… Я… — Китти качала головой из стороны в сторону, из горла вырывались сдавленные звуки.

Майлз снял с себя Дарлу, отодвинул ее и выбрался из постели.

— Китти, дорогая, слушай, не расстраивайся. Это не то, что ты думаешь.

Она смотрела на него, не веря собственным ушам.

— Не то, что я думаю? Что — не то, что я думаю? А что же это, если не то, что я думаю? — Внутри все сдавило. — Ты лжец. Ты изменник! Ублюдок…

— Ну слушай, милая моя, не надо истерик. Очень глупо. — Он подошел к ней голый, с печальным лицом, как нашкодивший ребенок, застигнутый на месте преступления за банкой джема. — Давай обсудим цивилизованно, а? Это ничего не значит. Это просто секс. Ну, нашло, знаешь, как это бывает… Китти, подожди! — крикнул он, но она уже была за дверью.

Рыдая, ничего не видя перед собой, бросилась через гостиную — слезы застилали глаза, рывком открыла дверь, выбежала на улицу. Но что-то остановило ее. В последнюю секунду. Она вскинула голову, набрала воздуха, по щекам катились слезы. Нет. Нет. Она не должна убегать и зализывать раны. В этот раз — нет. Всю свою жизнь она съеживалась, устранялась, опасаясь конфликтов и ссор. Она была мягкой, нежной Китти, покорно уступающей место всем, позволяя перешагивать через себя. Особенно Майлзу. Но хватит, по крайней мере это ее квартира. Если кто и должен уйти из нее, так это Майлз.

Набрав воздуха, Китти вытерла мокрые щеки и вернулась. Из спальни доносился возбужденный шепот. Она ходила взад-вперед. Боль была ужасная, но никогда Китти не испытывала такого бешенства. Она ведь любила его, черт побери. И доверяла ему. И все делала для него. Даже то, чего не хотела. Даже то, из-за чего ее мучило чувство вины, как, например, в последний раз, когда она взяла деньги под будущее наследство. А он ее предал.

Год назад, даже несколько месяцев назад Китти убило бы такое предательство. Но по мере того как пьеса обретала форму, сама она начинала верить в свои способности, в свою личную значимость. К черту! Она заслуживает лучшего отношения, тем более со стороны человека, заявлявшего о своей любви к ней.

— Китти, милая, — Майлз вышел из спальни. Босой, с обнаженной грудью, растрепанные волосы торчали во все стороны, но джинсы он успел натянуть и торопливо застегивал их. — Ну ладно, дорогая, нет никакой необходимости волноваться. Ничего серьезного. То, что ты видела, к нам с тобой не имеет никакого отношения. Ты же знаешь, я люблю тебя.

— Да как ты можешь! Как у тебя хватает наглости смотреть мне в глаза и все это произносить!

Его губы затвердели, он вдруг состроил оскорбленное лицо — без всякого сомнения, Майлз ожидал, что Китти уступит, примет извинения, как всегда и бывало.

— Ну хорошо, может быть, мне не стоило заниматься этим с Дарлой. Однако ты сама виновата, если хочешь знать.

— Я?

— Да. Ты в последнее время очень занята. То переписываешь диалог, то консультируешься с режиссером, то все пересматриваешь, уходишь в театр рано, возвращаешься поздно, и на меня не остается времени.

Китти задохнулась, глядя на его обиженное лицо.

— Да все, что я делаю, — для тебя! Боже мой, я залезла в ужасные долги только для того, чтобы поставить пьесу, в которой ты мог бы играть главную роль. Я работаю, не разгибаясь, чтобы все было в полном порядке. Чтобы у тебя был успех. И ты поэтому спишь с Дарлой?

Лицо Майлза напряглось.

— А знаешь, ты сейчас похожа на скандальную бабу. Хорошо, признаю, я совершил ошибку. Но ведь извинился. А теперь давай все забудем. Ладно?

Дарла боком выскользнула из спальни — виноватая, растрепанная, в кое-как напяленной одежде, с криво застегнутыми пуговицами, отчего юбка и блузка перекосились, колготки она перекинула через одну руку, а туфли несла в другой.

— Я… Ой… Я ухожу.

— Я думаю, вы оба уходите.

— Что? Да ладно, Китти. Ты же не серьезно.

— Я хочу, чтобы ты ушел. Вон из моей квартиры! Из моей жизни. Из моей пьесы!

— Ладно, Китти, любимая. Ты же этого не хочешь.

— Нет, хочу. Возьми, что тебе нужно, остальное заберешь в театре через несколько дней.

— Ты шутишь. Постарайся успокоиться и выслушать меня…

— Я сказала: вон отсюда.

— Ну ладно. Слушай…

— Вон! Вон! И если ты и твоя шлюха не уберетесь отсюда через пять минут, я позвоню в полицию.

Дарла кинулась к двери, как кролик.

Лицо Майлза помрачнело.

— Хорошо. Я уйду. Но ты об этом пожалеешь. Премьера твоей драгоценной пьесы через четыре дня. Ты забыла? Без меня в главной роли она провалится, и кредиторы будут дышать тебе в спину. И что же скажет твоя дорогая мачеха, обнаружив, на что ты сделала ставку? Ты сделала ставку на ее смерть!

Боль и стыд охватили Китти. Но она держалась.

— Ты не единственный актер в этом городе.

— Да ну? Неужели ты и впрямь веришь, что меня может заменить дублер? — Майлз хмыкнул. — Дэн Бруссард и половины меня не стоит.

— А я думаю, он замечательный актер.

— Да что ты? Очень сомневаюсь, что он справился бы с ролью, которую я играл с тобой последние восемь месяцев. — Его губы скривились в отвратительной ухмылке. — Я же никогда тебя не любил. Я знал с самого начала, насколько ты богата. Наше знакомство я подстроил, а потом соблазнил тебя.

Китти побледнела, а Майлз, продолжая улыбаться, вернулся обратно в спальню и стал запихивать вещи в спортивную сумку, потом пошел в ванную. Китти неотступно следовала за ним.

— Но… ты же не мог знать. В театре я никому не рассказывала о семье. Никто не догадывался.

Майлз перестал сгребать бритвенные принадлежности с полки, вскинул красивую голову и деланно рассмеялся:

— Ах, бедненькая маленькая богачка. Наивная малышка Китти. Потому-то мне так легко все удалось. — Он снова противно ухмыльнулся. — Да все знали. Каждый актер, каждый рабочий сцены. Все. Неужели ты надеялась сохранить инкогнито при такой-то мачехе?

Он перекинул ремень сумки через плечо. У Китти голова шла кругом. Она прошла за ним через спальню и гостиную.

— Так все время, что мы были вместе, все эти месяцы, это была ложь?

Майлз остановился у двери и посмотрел на нее:

— Чистейшая. Сказать по правде, ты мне даже привлекательной не кажешься. С тобой было ужасно скучно. Но ты оказалась удобной кормушкой и годилась для постели. С твоей помощью я неплохо продвинул свою карьеру. Как жаль, что ты все испортила в последний момент. Плохо, Китти.

Потеряв дар речи от обиды, девушка молча смотрела на Майлза.

А он наслаждался эффектом, глядя на ее потрясенное лицо.

— Тебе остается надеяться на одно — чтобы твоя драгоценная мачеха поскорее умерла. Иначе туго придется. «Темная сторона луны» провалится.

Элис постучала в дверь спальни Эвелин и просунула голову:

— Мистер Фэллон, вертолет ждет.

— Я сейчас. — Рурк щелкнул замками кейса и встал. Потянулся к похудевшей руке Эвелин, лежащей поверх атласного покрывала, подмигнул: — Держись, красавица.

— Подожди, Рурк. — Слабое пожатие стало крепче. — Ты постараешься побывать в субботу на премьере у Китти? Да? С Сарой. Вместо меня.

— Разумеется. Я днем вернусь из Парижа, Сара встретит меня в Нью-Йорке. Не волнуйся. Первый спектакль по пьесе Китти мы не пропустим. Правда, дорогая?

Он посмотрел на Сару, она кивнула.

— Как замечательно, да? Первый успех. — Глаза Эвелин повлажнели, осунувшееся лицо засияло. — Представляете, моя маленькая Китти — писательница. Я так ею горжусь. Как бы хотелось оказаться в театре.

Рурк снова посмотрел на Сару. Она отвернулась к окну с напряженным лицом. Сара никогда бы не призналась, но Рурк почувствовал, что замечание Эвелин задело ее.

— Не беспокойся. Скоро сможешь.

Губы Эвелин дрогнули в попытке улыбнуться.

— Ты всегда умел морочить голову слабому полу. А теперь иди, до Парижа путь неблизкий.

Рурк коснулся губами ее лба.

— Ты не против, если я на несколько минут похищу Сару?

— Конечно нет. Сара, проводи мужа. И скорее возвращайся. Мне надо поговорить с тобой.

Сара молча встала и вышла с Рурком в прихожую, потом на лестницу. Там он коснулся ее руки и остановил.

Она подняла на него глаза, спокойные и отчужденные. Внутри все дрожало. И влекло к нему. Сара сама себе удивлялась, как можно испытывать два таких разных чувства одновременно.

Он внимательно заглянул ей в лицо.

— Сколько времени мы будем с тобой вот так, Сара? Уже прошла неделя. Ты избегаешь меня, а когда я рядом, едва разговариваешь и почти не смотришь.

Сара не поднимала глаз. Ей было больно. Слишком больно. Сложив руки перед собой, она уставилась в пол. Ужасно, но он все еще оставался желанным для нее. Его запах кружил ей голову.

— Я… Я не знаю.

— Я скучаю по тебе, Сара. — Кончиками пальцев он коснулся ее шеи. — И хочу тебя.

Задрожав, Сара отпрянула и отвернулась.

— Не прикасайся ко мне.

— Мы никогда не поймем друг друга и не разберемся, если ты не захочешь поговорить со мной.

Продолжая смотреть в другую сторону, Сара молчала. Секунды шли, она чувствовала, как нарастает гнев Рурка, его нетерпение, он напрягся, отстранился, а Сара больше не могла сдерживать дрожь. Ее колотило.

— Ну что ж, ладно, твое дело. Встретимся в Нью-Йорке, в субботу.

— Да. Хорошо.

Рурк прыжками понесся по лестнице, на середине пролета остановился и поднял на нее глаза:

— Сара…

— Да?

— Будь осторожна.

Холодок пробежал у нее по спине. Она видела, как быстро и грациозно Рурк одолел последние ступеньки, широкими шагами пересек вестибюль и вышел за дверь.

Что это — искренняя забота или скрытая угроза?

Нервы Сары больше ей не подчинялись. Она совсем не владела собой. Не спала, не ела, вскакивала от малейшего шороха. Она сменила все замки в квартире, установила новую сигнализацию, но ничто не помогало.

Всю неделю она ждала внезапного ареста Рурка. Но как бы ни были сильны ее страхи и подозрения, Сара не могла себя заставить рассказать шерифу Петри про обман Рурка — он не летал в день взрыва в Даллас. Шериф и Колхаун должны сами проверить его алиби и обнаружить обман. Но никто никаких обвинений Рурку не предъявил, и, насколько ей известно, ему больше не задали ни одного вопроса. Сара недоумевала.

Что ж, решила она, у нее нет другого выхода, надо держаться с Рурком так, будто она ничего не подозревает, а просто сердится на него за обман. После работы Сара старалась избегать его, но на работе это было невозможно.

Единственные, кому Сара рассказала о своих подозрениях, были Брайен и Дженнифер. Брайен и до того не сомневался, что Рурк пытается ее убить, но Джен заявила, что Сара спятила.

— Ты совсем обалдела? Ну хорошо, он не сказал тебе, что намерен взять бизнес в свои руки. И что дальше? Великое дело. Не могу поверить в коварство мистера Фэллона. Да этот мужик без ума от тебя, Сара, любому дураку ясно. А почему сама не спросишь, где он был в тот день? Нисколько не сомневаюсь, он бы тебе объяснил.

Однако Сара не осмеливалась. А если Дженнифер ошибается? Тогда Рурк, узнав о ее подозрениях, будет настороже.

По молчаливому согласию ни Сара, ни Рурк не говорили никому, что живут отдельно. Они вели дела по-прежнему вместе, вежливо держались друг с другом, но как чужие.

Они ездили на ранчо, сообщали Эвелин новости, привозили ей отчеты, обсуждали их. Встречались с клиентами и сотрудниками, с банкирами и поставщиками. Сейчас они намеревались встретиться в Нью-Йорке и пойти на премьеру спектакля по пьесе Китти. И вместе остановиться в квартире Эвелин.

Перспектива снова оказаться с Рурком под одной крышей приводила Сару в ужас. Она вздрогнула, потерла руки и поплелась обратно к Эвелин.

Когда Сара вошла в комнату, казалось, Эвелин спит. Едва она остановилась у кровати, та открыла глаза. Несмотря на осунувшееся лицо, на болезненную бледность кожи, глаза были живые. А на лице заметна тревога.

— Что происходит у вас с Рурком?

Сара удивилась. Они же держали свои личные дела в секрете от всех. Особенно от Эвелин. Незачем волновать ее. Им казалось, они ведут себя достаточно осмотрительно. Но, очевидно, нет.

— А что — ничего. Все в порядке. — Сара подняла вязаный шерстяной платок, лежавший в ногах Эвелин, и принялась его складывать, стараясь не встречаться взглядом с матерью.

— Правда? Тогда почему ты переехала в прежнюю квартиру?

— Так вы знаете?

— Моя дорогая, как и все. Откровенно говоря, я удивляюсь, неужели ты думаешь, что это можно сохранить в секрете. Уж Рурку-то известно — я узнаю абсолютно все, что происходит в моей компании и в моем доме.

Элис, решила Сара. И без всякого сомнения — миссис Додсэн. Она бросила взгляд на медсестру средних лет, суетившуюся над подносом с лекарствами в другом конце комнаты и делавшую вид, будто не слушает. А на самом деле она настоящая сплетница.

— Понятно.

— В общем-то обычно я пытаюсь не вмешиваться в чужие дела. Но мне так мало осталось времени для дипломатии. Сара, что произошло?

Сара посмотрела на Эвелин. Странно, но она была единственным человеком в этом гадюшнике, которому Сара полностью доверяла, единственной из всех, кто совершенно точно не желает ее смерти. Каким бы облегчением стало довериться ей, рассказать, но она не осмелилась. Эвелин никогда не поверит в виновность Рурка.

— Вам не о чем волноваться. Мы не разводимся. Так что Рурк может и дальше руководить «Эв».

— Твое право — верить или нет, но меня заботит нечто более важное. Я хочу знать, что случилось именно между вами.

— А это имеет значение? В общем-то ни для кого не станет сюрпризом, если наш брак долго не продлится. В конце концов с самого начала это не был брак по любви.

Эвелин несколько секунд смотрела на Сару, потом подняла одну бровь.

— Разве?

В субботу вечером Рурк Фэллон, одетый в смокинг, вышел из лимузина, остановившегося перед театром. Взглянув на часы, выругался про себя и широкими шагами устремился ко входу. Он опоздал. Все сидят на местах, и ему повезет, если он доберется до своего кресла, прежде чем поднимется занавес.

Он надеялся приземлиться в Нью-Йорке пораньше, побыть с Сарой наедине, но вылет из Орли отложили, поскольку над Атлантикой штормило, и он поменял рейс. Ему стоило позвонить Саре из самолета, сообщить про опоздание, сказать, что встретится с ней уже в театре. Да, не такой вечер планировал Рурк.

Он сел на свое место в первом ряду возле Сары через несколько секунд после того, как погас свет.

— Привет, извини за опоздание, — прошептал он.

Вздернув подбородок, она медленно повернула голову и равнодушно взглянула на него, как бы давая понять Рурку — то, что он говорит или делает, ее совершенно не волнует. И так же медленно отвернулась, уставившись на сцену.

Челюсти Рурка сжались. Ему показалось: если бы он вообще не появился, она была бы только рада. Он уже приготовил саркастическую фразу, но на сцену вышла Китти, она сильно нервничала, но прекрасно выглядела в черном, усыпанном блестками платье.

— Леди и джентльмены, я должна сделать объявление, точнее, внести поправку. В последнюю минуту произошла замена актеров. Вместо Дарлы Холт роль Марианны будет играть Дженис Хадсон, а Дэн Брус-сард — Уатта Эшбурна. Благодарю вас.

Сара и Рурк удивленно и смущенно посмотрели друг на друга. В последние дни она впервые не смогла удержаться и прошептала:

— Это же ведущая роль.

— Да, я знаю. Не понимаю, что могло случиться с Майлзом.

Больше они не могли разговаривать, начался спектакль, и следующие два часа, как и все зрители, Рурк был полностью поглощен происходящим на сцене. Зная застенчивость Китти, Рурк никак не ожидал ничего подобного, с неподдельным увлечением следя за сплетением человеческих судеб и чувств, за всеми поворотами сюжета. Невероятно, кто бы мог подумать, что у Китти такой талант и такое воображение?

И видимо, только один человек в театре остался не захваченным происходящим на сцене. Это Сара. Она пыталась, смотрела на актеров, изо всех сил заставляя себя сосредоточиться на спектакле, но израненная душа не включалась. Оставалась глухой ко всему постороннему. Сара никак не могла уловить нить пьесы, до нее долетали лишь случайные отрывки диалога.

Всеми фибрами души Сара ощущала присутствие Рурка, потрясающе красивого, напряженного и опасного. Каждый раз, когда он шевелился, его локоть задевал ее, и ей казалось, через нее пропускают тысячевольтный электрический ток.

После спектакля они пошли за кулисы к Китти. Та буквально горела от возбуждения, взволнованная до крайности. Сара и Рурк поздравили ее, похвалили, попытались подбодрить насчет рецензий, уверяя, что критики вознесут пьесу до небес, но, кажется, их слова не производили на Китти никакого впечатления.

— Она так взвинчена, что я сомневаюсь, заметила ли она нас вообще, — сказал Рурк, когда они с Сарой сели в лимузин. — Можно подумать, все ее будущее зависит от успеха этой пьесы.

— Может, так оно и есть. Ощущение, что ты чего-то достиг, очень важно, — сказала Сара, пожав плечами и отвернувшись к окну.

Она чувствовала на себе пристальный взгляд Рурка.

— Давай остановимся и где-нибудь поужинаем?

Сара не отрывала взгляд от окна.

— Нет. Благодарю. Я поела перед спектаклем.

В машине снова повисла тишина, нарастающее нетерпение Рурка ощущалось физически. Впервые за время после взрыва они остались наедине не по работе, и это вылилось в сплошное мучение.

Сара понимала, Рурк хочет с ней поговорить, попытаться успокоить, чтобы она снова доверяла ему. После недолгого периода близости ей было очень трудно отстраниться от Рурка, но она многому научилась в своей нелегкой жизни и давно поняла: единственный человек, на которого она может положиться, — она сама. Какое-то время, да, она была увлечена им, очарована и почти забыла об этом правиле.

И все-таки даже сейчас Саре хотелось кинуться в его объятия, ощутить тепло, силу, чудный запах кожи. Она до боли жаждала интимности, которую успела вкусить с ним. Но страх потерять осторожность и безрассудно довериться ему победил все чувства и желания. Что бы ни подсказывало глупое сердце, разум не позволял допустить ошибку. На этот раз на карту поставлена ее жизнь.

Весь остаток пути до дома, где располагалась квартира Эвелин, они проехали молча. Дорога, казалось, не кончится никогда, лимузин будет скользить и скользить мимо пляшущих ночных огней, тишина в салоне безжалостно давить на обоих. Но каким бы вечным и бесконечным ни обещал быть путь, он завершился. Фэллоны приехали. Рурк заботливо взял Сару за локоть, помогая ей выйти из машины, она вздрогнула. Его пальцы слегка сжались, она заметила — он обратил внимание на ее реакцию. Но когда Сара подняла на него глаза, лицо Рурка показалось ей высеченным из камня.

Они пробормотали приветствия привратнику Оскару и Джо, ночному сторожу, быстро проходя мимо них. Уже шесть месяцев, как Сара появилась в жизни Эвелин, но эти двое все еще столбенели при виде ее, потрясенные невероятным сходством дочери и матери.

Пока они поднимались в лифте на пятый этаж, Сара сохраняла бесстрастное лицо, но нервы были на пределе. Она почувствовала: Рурк что-то решил для себя и сейчас предстоит нелегкий разговор.

Как только они вошли в квартиру, Сара попыталась взять инициативу в свои руки.

— Я устала, так что спокойной ночи.

Но она не сделала и двух шагов, как Рурк остановил ее:

— Подожди.

Рурк схватил ее за запястье, Сара вскрикнула, когда он дернул ее, останавливая и поворачивая лицом к себе.

— Прекрати! Отпусти меня! Убери свои руки!

— Нет. На этот раз все слишком затянулось.

Необъяснимый ужас перехватил горло Сары. Маска безразличия спала, она стала извиваться, вырываться и дергаться как обезумевшая. Раньше сильное гибкое тело Рурка приводило ее в трепет, теперь же, напротив, она чувствовала в нем угрозу, казалось, она как в клетке в его руках и совершенно беспомощна перед ним. Сердце Сары колотилось так сильно, словно пыталось пробить дырку между ребрами.

— Отпусти меня! О, пожалуйста, пожалуйста. Не делай этого, — рыдала она, бешено сопротивляясь.

— Что? Да Боже мой! — Рурк сильно тряхнул Сару. — Черт побери! Успокоишься ты наконец?

Сара забилась в истерике, дергалась из стороны в сторону, трясла головой и рыдала.

— Н-е-ет! Не-е-ет! Не делай…

— Черт побери! Что здесь творится?

Рурк резко обернулся. Держа Сару на расстоянии вытянутой руки, он посмотрел на молодую женщину, стоящую в открытых дверях в ночной рубашке и кроличьих тапочках, она глядела на него, как на Джека Потрошителя.

— Джен… О Джен. Слава Богу.

— Черт побери, что здесь происходит?

Сара обернулась — широко раскрытые дикие глаза, побелевшее лицо…

— Боже мой, Сара, ты боишься меня!

— Отпусти ее. — Дженнифер кинулась через комнату и вырвала у него Сару. Она задвинула ее себе за спину и, ощетинившись, стала смотреть на Рурка, как медведица-гризли, защищающая своего детеныша. — Отстань от нее.

Лицо Рурка помрачнело.

— Уходи отсюда, Джен.

— Черта с два я уйду.

Рурк шагнул к женщинам, Сара вскрикнула и вцепилась в Дженнифер.

— Если бы ты знала, что тебе же будет лучше…

Внезапно раздался телефонный звонок. Обе женщины вскрикнули, Рурк сперва молча посмотрел на аппарат, потом пересек комнату и снял трубку.

— Да. Рурк.

Дрожа мелкой дрожью, Сара держалась за Дженнифер и следила за ним. Постепенно, по мере того как она наблюдала за его лицом, страх сменился волнением.

Немного послушав, Рурк бросил трубку. Потом мрачно посмотрел на женщин и сказал:

— Собирайте вещи. Мы летим домой. Эвелин в критическом состоянии.

Шериф Буфорд Петри вошел в комнату отделения и шлепнулся на стул возле стола Майка.

Молодой детектив оторвал взгляд от бумаг, которые читал, и ухмыльнулся:

— Эй, Буф, в чем дело?

Буфорд положил папку ему на стол.

— Взгляни.

— А что это?

— Я по кусочкам собрал всю информацию о покушениях на убийство. Любой из Кэтчемов хотя бы однажды мог попытаться убить Сару — вот какой получается вывод из всего этого. Но только несколько человек из подозреваемых присутствовали в каждом случае. Они были достаточно близко от места происшествия.

— Ну и?..

— Ну и тогда я провел проверку билетов на авиалиниях. И знаешь, дело того стоило. Похоже, лишь один человек из короткого списка, который я составил, ненадолго летал в Сарасоту и Палм-спрингз, то есть в города, ближе всего расположенные к строящимся курортам. И именно в то время, когда там происходили несчастные случаи. Каждый раз эта личность возвращалась обратно в ту же ночь. — Буфорд пухлой рукой указал на бумаги. — Имя я написал в отчете.

Майк быстро пробежал глазами по страницам и сквозь зубы присвистнул:

— О черт, Буф. Да, похоже, ты накрыл.

— Так точно. По крайней мере у нас хватает материалов для получения ордера на обыск. Надо сделать его поскорее. Насколько я слышал, Эвелин Кэтчем опять стало хуже. На этот раз, судя по всему, она не выкарабкается. Семейство и все ее помощники собрались на ранчо. Если главная цель всех покушений на Сару — убрать ее с пути до смерти Эвелин, преступник может запаниковать и заторопиться.

Майк захлопнул папку, вскочил со стула и схватился за пиджак.

— Пошли. Это надо остановить.