Возвращение домой

Глава 15

Пол ходил по длинной узкой комнате и ругался.

— Черт побери, парень! Успокойся наконец. Мы должны найти выход. А если будешь просто болтать языком, ничего не придумаешь.

— Дочь. Черт бы побрал эту незаконную дочь. Ни с того ни с сего. С неба! И Эвелин тащит ее в компанию. Не могу поверить.

— Ну, сын.

Пол накинулся на отца:

— Глазам не мог поверить, когда ты стал подлизываться к этой суке. Разве не так, старик? Ублюдку Эвелин достанется не только солидный кусок нашей собственности, в один прекрасный день эта дрянь все приберет к рукам! Ты сам говорил — «Эв косметикс» построена на деньги Кэтчемов, и значит, компания наша, черт побери. А не этой выскочки, про которую никто никогда не слышал. — Пол прошел к бару и плеснул себе еще виски.

— От этой молодой женщины или от ее матери мне пользы не больше, чем тебе. Запомни. Но я повторяю, парень, мухи лучше ловятся на мед, чем на уксус. Сейчас самое разумное — действовать лаской, а не таской.

— Лаской! Боже мой! И ты ждешь от меня дружеских излияний к незаконнорожденной сучке Эвелин?

— А я, черт побери, буду к ней относиться дружески! — завопил Уилл, теряя терпение. — Мы можем разработать план. Не в наших силах помешать Саре заполучить акции. Дело сделано. Черт! Но если мы станем с ней хорошо обращаться, то сумеем убедить ее продать нам эти акции.

— Да? И на какие денежки мы их купим? И даже если бы мы их купили, все равно у Эвелин пятьдесят один процент. — Пол одним глотком проглотил остатки виски, потом снова рывком схватил бутылку, расплескивая содержимое по стойке бара.

Уилл, что-то пробормотав, умолк. Здоровый глаз сощурился от напряженной работы мысли. Веко другого глаза опустилось.

— Судя по словам Рурка, чертовы курорты, куда Эвелин вбухала все наши доходы от прибыли, через несколько лет начнут давать большие деньги. Но, дьявол, нам сейчас нужны средства на скважину.

«Черт бы побрал несчастную скважину», — подумал Пол. Ему надо расплатиться с Бруно. И как можно скорее, иначе этот тип натравит на него своих головорезов.

— Надо найти способ заставить Эвелин пустить акции компании в продажу.

— О Господи! Не начинай все сначала. Мы про это говорили сто раз. Нет, нет такого способа!

— Погоди, погоди, мальчик, есть способ. — Рот Уилла дернулся в кривой улыбке, но ничего похожего на юмор в ней не было. — Может, это незаконный путь, но если у мужчины есть характер…

Зазвонил телефон, Пол схватил трубку и рявкнул:

— Ранчо Кэтчемов.

— Хорошо, хорошо, мистер Кэтчем. Как раз вы-то мне и нужны.

Пол побелел. Уилл с любопытством посмотрел на сына. Отвернувшись от отца, он прижал трубку плечом к щеке, чтобы старик не услышал ни слова.

— Бруно, — сказал Пол, стараясь говорить как можно тише, отчего голос звучал хрипловато, — я сказал, никогда не звони мне сюда. Откуда ты узнал этот номер?

— Ну-ну, мистер Кэтчем. Это недружелюбно с вашей стороны, — масленый голос Бруно изменился. — Всегда есть способ получить желаемое. Некоторые из способов… как бы это сказать… очень болезненные. Но очень эффективные. — Он сделал паузу и добавил: — Я думаю, вам они не понравятся, мистер Кэтчем.

От страха Пола прошиб холодный пот.

Когда Элис приехала на место, пикап Чэда уже стоял возле лесного домика. Затормозив, она посмотрела на автомобиль и прикусила губу. Плохой признак. Чэд никогда не приезжал первым.

Чэд все еще злится. Из офиса он выскочил совершенно зеленый. За время заседания правления только раз бросил на нее быстрый испепеляющий взгляд, когда Эвелин представила Сару, и больше не смотрел в ее сторону. А потом, мчась мимо нее к выходу, коротко бросил:

— В десять вечера, в лесу.

И Элис догадалась — его ярость отчасти направлена на нее.

Впервые с тех пор, как они стали любовниками, Элис не жаждала встречи с Чэдом.

Она предполагала его реакцию. Весь предыдущий день Элис разрывалась между преданностью Эвелин и любовью к Чэду, она боролась с собственной совестью, решая, позвонить ему, предупредить насчет Сары — или нет. Но в конце концов любовь победила, и хотя Элис не смогла найти Чэда, ей все еще было стыдно за свое решение.

Чэд расхаживал по комнате, а когда Элис переступила через порог, он резко обернулся и накинулся на нее:

— Почему ты мне ничего не сказала?

Прежде чем она смогла что-то ответить, он бросился к ней и схватил за плечи. Увидев его лицо, Элис вытаращила глаза. Под привычным загаром оно было белое от ярости. И дрожало.

— Ты все знала. Дьявол, ты все знала и не сказала мне. Не отрицай. Ты всегда знаешь все, что происходит в офисе.

— Я… Я…

— Черт бы тебя побрал! Ты допустила, чтобы я приехал на собрание в полном неведении!

Чэд впился пальцами ей в плечи, как когтями, но Элис так нервничала, что совершенно не чувствовала боли. Она съежилась и попыталась вырваться.

— Чэд, клянусь, я узнала о Саре только вчера. Я пыталась до тебя дозвониться. Я пыталась, — настойчиво повторяла она умоляющим голосом, но он хмыкнул. — Я звонила каждые пять минут, до трех ночи. И в офис, и в спальню. Тебя не было нигде.

Обвинение, невольно прозвучавшее в ее голосе, заставило Элис поморщиться, но казалось, Чэд ничего не заметил. Вчера она едва не умерла от ревности, воображая его с какой-то другой женщиной в их гнездышке. Конечно, она ему никогда бы ничего такого не сказала, Чэд ненавидел ревнивых женщин.

Светлые брови Чэда сдвинулись вместе, лицо застыло.

— Вчера ночью ожеребилась Щеголиха, я до утра пробыл в сарае, сама могла бы догадаться, — пробормотал он, слегка смягчившись.

— Но… Ты всегда говорил, что я могу звонить только в офис. И…

— Ладно, не важно. — Он отошел от нее и снова заходил по комнате.

Элис поняла: Чэд совсем забыл о ней. Она скрестила руки на груди и наблюдала за ним, испытывая огромное облегчение, что ее ревность оказалась беспричинной, и в то же время боль, что он так легко отмахнулся от нее.

— Я рассчитывал, что когда-нибудь получу в наследство большие деньги от акций. Будущее ранчо зависит от них. Черт побери! — Он резко взмахнул рукой, опрокинув старую лампу, сваренную из подков.

Элис подпрыгнула и взвизгнула, когда тяжелая лампа грохнулась на пол.

Чэд продолжал ходить.

— Я и так терпел достаточно долго. Слишком долго. Пора действовать.

— Что? Что ты собираешься делать?

Он остановился, посмотрел на Элис тяжелым взглядом.

— Пока не знаю, но я собираюсь получить свое.

Наутро Сара и Рурк продолжили знакомство с «Эв косметикс». Рурк держался вежливо, по-деловому, и Сара с трудом могла поверить в приступ страсти, охвативший его вчера вечером у нее на кухне. Да не приснилось ли ей? Как радушный хозяин, он охотно рассказывал, показывал исследовательские лаборатории, производственные помещения, отдел тестирования новой продукции.

— Каждый продукт мы пропускаем через весь спектр, проверяя на аллергию, — объяснял Рурк, вводя Сару в просторную дерматологическую лабораторию. — Вся наша косметика гипоаллергенна. Мы проверяем каждую партию на чистоту, не попало ли в нее что-то постороннее во время производства.

— И такое случается?

— Редко. У нас очень строгий контроль.

— А если случается?

— Тогда вся партия изымается, а оборудование стерилизуется.

Сара была потрясена, она и понятия не имела, сколько проблем — больших и малых — в производстве косметики. Когда она призналась в этом Рурку, похоже, он удивился.

— Но мы делаем не только косметику, Сара, мы выпускаем полный комплект товаров для ухода за волосами, предметы женской гигиены, для ухода за кожей, для защиты от солнца, витамины для женщин и, конечно, духи. И мы намерены запустить новый комплект для мужчин. — Он насмешливо посмотрел на нее. — Конечно, он будет называться «Адам».

Сара взглянула на него и пожала плечами:

— Ну конечно.

— Момент его запуска совпадет с открытием курортов — «Западного рая» и «Восточного рая». А примерно за месяц до этого мы начнем массированную рекламную кампанию: телевидение, радио, журналы, плакаты — все, как полагается.

В его голосе Сара услышала нотки гордости и уважительно посмотрела на Рурка. Он не просто исполнительный директор, стремящийся к расширению компании ради прибыли и ради собственного положения, он искренне заботится об организации производства, о высоком качестве продукции.

— В отличие от многих других косметических компаний мы ничего не отдаем на сторону, а все производим сами. Даже упаковку. У нас есть лаборатории по всему миру, отчеты об их работе поступают сюда, в этот офис. Ежегодный оборот компании исчисляется миллионами долларов, сотнями миллионов долларов. — Рурк сделал паузу, желая убедиться, что до Сары дошли его слова. — Эвелин начинала свой бизнес на кухне. Охваченная честолюбием, она хотела предложить женщинам абсолютно все для их красоты. Маленькое дело разрослось в международную компанию с фабриками в двадцати трех странах, с семью исследовательскими центрами, на нас работают тысячи людей. Конечно, заставить все это согласованно действовать — огромный труд.

«А ты, наверное, думаешь — подойду ли я для этого», — мелькнуло в голове у Сары, но в ответ она просто улыбнулась и, шагнув мимо него, открыла следующую дверь сама.

Рурк показал ей компрессорную, где выпускалась основная косметика — прессованная пудра, румяна, тени для век. Все это упаковывали в маленькие баночки, ставили логотип компании и отправляли дальше.

Он провел Сару через огромный цех со множеством чанов из нержавеющей стали, подвешенных к потолку, наполненных жидкими продуктами, ожидающими розлива по флаконам.

Они побывали в упаковочном цехе, где на конвейерных лентах теснились бутылочки, баночки, горшочки, пузырьки, тюбики, на них ставили символ компании — красное надкушенное яблоко, укладывали в сверкающие перламутром коробочки с таким же символом.

А еще у «Эв косметикс» были стеклодувная фабрика, типография, где печатались аннотации к каждому продукту, дизайнерский центр с бригадой художников и текстовиков.

Чтобы обойти весь комплекс, понадобилось два дня. Сара устала, голова шла кругом от всего увиденного, от безумного количества фактов и цифр, сыпавшихся из памяти Рурка, как из рога изобилия. А это только один комплекс, их по всему миру десятки.

И придет день, когда она, Сара, встанет во главе всего этого. Ей стало страшно. Ничего удивительного, что у Рурка возникали сомнения насчет ее способностей. Впервые Сара задумалась — подходит ли она для этой работы?

Она всегда отличалась честолюбием. Еще девочкой Сара мечтала об успехе и никогда не сомневалась, что добьется его. Даже в самые тяжелые дни верила — когда-нибудь и как-то она достигнет желаемого. Еще не зная своей настоящей матери, Сара спрашивала себя: откуда в ней столь странная тяга к успеху? Она ничем не оправдана, ее родители — приемные, как теперь Сара мысленно поправляла себя, — подобными качествами не отличались. Эдгар Андерсон, несмотря на свои религиозные проповеди, был лентяем, работал ровно столько, чтобы хватало на хлеб.

Что ж, стремление Сары к успеху сослужило ей хорошую службу. Мысленно возвращаясь в прошлое, она понимала — позади длинный путь, дающий все основания гордиться собой, но с другой стороны, откуда ей знать, как руководить огромной международной корпорацией?

При мысли о такой ответственности у нее кружилась голова.

Может, когда придет время, она пустит акции в продажу. Раньше Сара высказывала эту мысль, чтобы помучить Эвелин. Но сейчас начинала искренне думать — а не будет ли лучшим вариантом для компании, если у руля встанет кто-то опытный, пусть даже со стороны?

На следующий день первым классом она летела на Запад, в Лос-Анджелес, а в голове теснились все те же вопросы и сомнения.

— Что это значит — она не собирается разрешать мне возобновить права? Она должна! — Мэделин впилась в телефонную трубку, постукивая пальцами другой руки по крышке стола, лицо исказилось от ярости и страха. — Черт побери! Почему в договоре не было указано, что я могу возобновить их за ту же цену? Это твоя работа — следить за мелочами. Для этого и существуют агенты. А иначе на кой черт ты мне сдался, Харолд?

Она снова послушала, ее губы сжались, превратившись в одну прямую линию, Мэделин нетерпеливо потянулась к среднему ящику стола и вытащила пачку сигарет, засунутую глубоко под бумаги.

Вообще-то она год назад бросила курить, но время от времени ей было необходимо успокоить нервы. Лоуренс взбесится, если застанет ее с сигаретой. Уставившись тяжелым взглядом в пространство, Мэделин затянулась. Черт, в конце концов это ее дело. Она все еще злилась и на Лоуренса.

— Ну и сколько она хочет на этот раз?

Когда он назвал сумму, Мэделин вскочила со стула с выпученными глазами:

— Что? Почему это вдвое больше, чем в прошлый раз? Что ты, черт побери, говоришь? Она хочет быть уверенной в экранизации книги? Дьявол! А что я, по-твоему, пытаюсь сделать? Накрутить из нее бумажных самолетиков, что ли?

Еще несколько секунд Мэделин послушала бормотание Харолда Доусона, потом резко оборвала:

— Ладно. К черту. Скажи ей, я заплачу. Да, между прочим, у меня есть еще шесть месяцев на экранизацию. — Мэделин так швырнула трубку, что та выскочила из гнезда и пришлось снова класть ее на место, от чего настроение не поднялось. — Безмозглый осел!

— Что-то случилось? — входя в кабинет Мэделин, спросил Лоуренс.

Мэделин подпрыгнула и, посмотрев на мужа, быстро ткнула сигарету в пепельницу. Заметив это, Лоуренс нахмурился, но мудро промолчал.

— Да, будто у меня мало проблем. Авторша «Ночной песни» не хочет возобновлять мои права на книгу.

— Но ей ничего не остается, это же записано в контракте.

— Да, но мой бесценный агент не побеспокоился застолбить сумму. Мисс Толкин намерена удвоить ее. Видите ли, она беспокоится, что я прилагаю недостаточно усилий для экранизации ее шедевра. Я думаю, пара птичек по имени Моррис и Стен шепнули ей кое-что на ушко. — Мэделин без остановки постукивала алыми ногтями по ручкам кресла.

— Черт! — Лоуренс прошел вглубь комнаты, уже готовый услышать ее вопль, чтобы он убирался вон.

Лоуренс смирился со взрывным характером Мэдди, но после возвращения из Хьюстона она просто не в себе. Целую неделю жена злится на него за то, что он признал право Сары на акции компании, хотя он, Лоуренс, не сказал ничего, кроме правды. Между ними произошел крупный скандал, закончившийся его выдворением из спальни. Она до сих пор не простила его, это совершенно ясно.

— Очень жаль, дорогая, я знаю, как много значит для тебя этот проект, но в конце концов другие…

— Я согласилась на ее новую цену! — с вызовом выпалила Мэдди, словно бросая перчатку.

— Что? Но, Мэдди, ты не можешь себе позволить такие расходы. По крайней мере сейчас! Дорогая, неужели ты не понимаешь, это огромная сумма. Ты не можешь…

— Перестань мне говорить, что я не могу! — закричала она. — Мне надоело беспрестанно слышать, что я не могу! Что я ничего не могу сделать с Сарой Андерсон, которая завладела частью нашего семейного бизнеса! Не могу продать свои акции! Не могу вложить деньги в производство фильма! Не могу сыграть роль Элен! Не могу возобновить права на экранизацию! Мне осточертело слышать, что я ничего не могу! К черту! Я собираюсь сохранить права на книгу! И мне плевать, сколько это стоит! Эта роль моя. Я не намерена позволить Стену, Моррису или еще кому-то отнять мою роль.

— Но дорогая… Деньги…

— Плевала я на деньги! Мне все равно, где и как ты их достанешь! Просто достань. Присвой чужие. Ограбь банк. В конце концов мне все равно, даже если ты совершишь ради этого убийство. Просто достань!

Голос ее наконец дрогнул, и глаза наполнились слезами.

— Ну, милая, не надо. — Садясь на угол ее стола, Лоуренс взял ее руки в свои. — Ну не волнуйся так. Невыносимо видеть тебя в таком состоянии.

— Я должна сделать фильм, Лоуренс.

Она произнесла это тихо, шепотом, дрожащим от слез голосом. Прекрасные серые глаза еще сильнее блестели от влаги, подбородок дрожал, как у ребенка, который жаждал получить понравившуюся игрушку.

Лоуренс осел, как песочный замок, накрытый волной прилива.

— Ну, дорогая, не плачь, все утрясется.

Он встал, зашел сзади и принялся массировать напрягшиеся плечи Мэделин.

Мэделин вздохнула и откинула голову, упершись ему в живот. Ей нравилось чувствовать сильные опытные руки Лоуренса, они ласкали ее, нежили, доказывали, как она желанна. Сейчас ей это было совершенно необходимо.

— Ты правда любишь меня, Лоуренс? Да?

— Всем сердцем и душой, — поклялся он. — Ты — моя жизнь. Я всегда буду твоим. Всегда.

Мэдди, конечно, ему не верила, но слушала с удовольствием. Рано или поздно он устанет от нее и уйдет. Все они уходили.

В детстве мать постоянно оставляла ее. Мэделин обожала свою красивую мать. Между съемками Клэр Чедвик-Кэтчем приезжала на ранчо. Она врывалась в их жизнь, закутанная в норку, светловолосая, благоухающая дорогими духами, весело смеющаяся, с поцелуями, объятиями, подарками, как волшебница. Несколько недель или месяцев она радовалась дому, семье, но внезапно ее охватывало беспокойство, и она снова исчезала. Как бы Мэдди ни умоляла ее остаться, как бы ни скандалила, она уезжала. И отец очень часто уезжал с ней. А потом мать исчезла навсегда.

Что-то похожее происходило и с мужьями Мэдди. Внезапно их охватывало беспокойство, обожание угасало, и Мэдди делала единственно возможное для защиты собственной гордости — оставляла их прежде, чем уходили они. В конце концов и Лоуренс ее покинет, думала она.

Любовь, в которую она прежде верила безоглядно, — любовь поклонников к звезде. Но в последнее время все чаще спазмы сдавливали горло Мэдди, когда ей приходила в голову мысль о том, что и их любовь преходяща. Вот этого ей уже не вынести.

Она закрыла глаза и вздохнула, а Лоуренс разминал ей шею. Умелые нежные пальцы забирались под волосы, массировали уши, а потом спустились к грудям. Мягкие и тяжелые, налитые, они еще сильнее набухали от его прикосновений.

— Ты же хочешь, чтобы я была счастлива, да?

Под его опытными пальцами соски напряглись.

— Конечно, хочу.

Мэдди застонала и потерлась затылком о его живот. Она улыбнулась, почувствовав, что он готов.

— Значит, ты достанешь деньги. Найдешь способ. Так ведь, дорогой?

— Мэдди…

Она выгнула спину, он взял в ладонь одну грудь. Мэдди положила руки поверх его рук и стала медленно вращать ими.

— Но ведь найдешь же, Лоуренс?

Лоуренс почувствовал, как его сердце сжалось от ее отчаянной мольбы. Он посмотрел на жену печально и нежно, ее соски прижимались к его ладоням, как набухшие почки. Он любовался ее длинной выгнутой шеей, Мэдди по-кошачьи терлась о него, похотливо изгибаясь, отчего он тоже почувствовал желание. И жалость. Да, она снова пускает в ход красоту и чувственное тело, стремясь добиться своего, но мог ли он на нее сердиться? Бедняжка Мэдди. Ей необходимы любовь и внимание, она так жаждет этого. Как же он может отказать ей в чем-то?

— Я постараюсь, дорогая, — вздохнул он.

Улыбаясь, Мэдди расстегнула молнию на своем жакете, встала, повернулась к нему, прижалась бедрами.

— Возьми меня, Лоуренс, прямо сейчас!