Всё может быть

Глава 17

Мы идем в «Айви», и, кажется, Эд всех тут знает. Мне начинает нравиться быть рядом с ним — у него такой утонченный вкус, и вместе с тем он очень наивный, какой-то неуклюжий, неловкий. Это выглядит трогательно.

Он заказывает шампанское, и, когда мы поднимаем бокалы, я вдруг слышу знакомый щебечущий голосок:

— Либби! Дорогая!

Я поворачиваюсь и вижу Аманду, которая вся так и блистает в крошечном черном платьице. Я, как принято, целую воздух у ее щек, а она просто застывает напротив нашего столика, глядя то на меня, то на Эда. Мне ничего не остается, как представить их друг другу.

Получается очень забавно: Эд встает и пожимает ей руку, а Аманда начинает тараторить что-то с идиотской улыбкой, хлопать ресницами и отчаянно кокетничать, так что мне, прямо скажем, становится за нее стыдно. Наконец она уходит, и я вздыхаю с облегчением.

— Кто это?

— Аманда Бейкер. Телеведущая.

— Ясно. Она знаменита?

— Не так знаменита, как ей хочется.

— Ха-ха! Хорошая шутка, Либби. Откуда ты ее знаешь?

— Я ее агент по связям с общественностью.

— Значит, ты можешь сделать ее знаменитой?

— Это замкнутый круг. Нельзя стать знаменитой, если про тебя не пишут газеты, но никто не хочет писать о ком-то, кого никто не знает. Но я стараюсь.

— Я редко смотрю телевизор, наверное, поэтому ее не узнал. Смотрю только новости.

— Что же ты делаешь вечером дома?

— Обычно работаю, слушаю музыку.

— Значит, если я скажу тебе, что влюблена в доктора Росса, ты даже не поймешь, о чем речь?

Его лицо вытягивается.

— Кто такой доктор Росс, Либби?

— Забудь, — смеюсь я. — Тебе не понять.

Еда вкусная, шампанское тоже, и мне нравится сидеть здесь и глазеть на звезды, — каждый раз, когда я шепотом сообщаю Эду, что вошла очередная звезда, он в недоумении смотрит на нее. Просто удивительно, что он понятия не имеет, кто все эти люди. Бога ради, здесь же полно настоящих звезд театра и кино, а Эд их никогда в жизни не видел!

— Либби, — говорит он, пока мы ожидаем кофе, — я думаю, ты потрясающая девушка. Я никогда не встречал такой, как ты.

— Спасибо. Правда? Почему ты так думаешь? — Понимаю, неприлично напрашиваться на комплименты, но не могу удержаться: после истории с Ником мне необходимо повышать самооценку.

— Просто ты такая яркая, энергичная, в тебе столько жизни. Мне очень хорошо с тобой, и… — он делает паузу.

— И? — тороплю я.

— Не знаю, стоит ли говорить об этом так рано, это, должно быть, звучит глупо, но ты мне очень, очень нравишься.

— Это не глупо.

— Нет, я серьезно. Ты мне очень нравишься.

— Ты мне тоже нравишься.

— Вот и отлично. По-моему, у нас с тобой что-то особенное.

Я улыбаюсь, — что я могу сказать? Мы же едва знакомы.

— Ты хочешь посмотреть мой дом? — спрашивает он на обратном пути.

— С удовольствием! — отвечаю я.

И это правда, потому что мне любопытно побольше узнать о нем, о том, где и как он живет. Мне хочется порыскать у него по дому и понять, получится ли у нас что-нибудь.

Нет, я не считаю, что мы предназначены друг для друга, но уже чувствую опасное желание все спланировать наперед. Сколько раз приходилось сидеть у себя дома и воображать, как выйду замуж за парня, с которым всего один раз сходила на свидание! И пусть я не влюблена в Эда, что мешает помечтать о свадьбе? Честно говоря, он особой роли в этой мечте не играет. Нет-нет, когда я воображаю день своей свадьбы, меня куда больше заботит платье, церковь, подружки невесты… А вот у жениха все время размытое лицо, он не имеет такого значения.

Свадьбу пока планировать не буду, но побывать у него дома все равно хочется.

Мы останавливаемся на широкой улице, и самое странное не роскошь и великолепие, а то, что здесь живет человек такого возраста, как Эд. Понятно, что он купил этот дом, рассчитывая завести семью, но мне кажется безумием жить в районе, где одни престарелые, когда ты еще молод. В любом случае, если мы поженимся, я бы хотела купить новый дом, начать вместе с нуля.

В холле пол сделан из черного и белого мрамора. Заметно, что Эд невероятно гордится своим домом. Он распахивает дверь, и я вижу самую грандиозную прихожую в своей жизни. Огромная, просторная, с великолепной лепниной на стенах и потолке, она совершенно пуста.

— Ммм, ты недавно переехал? — спрашиваю я.

— Нет, я живу здесь уже два года, — отвечает он.

— А где же мебель?

— У меня никак руки до этого не доходят, — пожимая плечами, говорит он. — И потом, я надеюсь, что моя будущая жена займется интерьером.

— Но ты мог бы нанять дизайнера.

— У меня был дизайнер! — возмущенно восклицает он, указывая на шторы с ламбрекенами и фестонами.

— О, понятно.

Он проводит меня наверх, в безупречно обставленную огромную спальню. Рядом с ней — просторная гардеробная со шкафами от стены до стены и отдельная ванная.

Следующая дверь ведет в кабинет, а наверху есть тренажерный зал, сауна и пустые спальни. Их много, очень много. Видимо, этот дом — бесконечная череда пустых комнат, и мне начинает казаться, что я попала в дом с привидениями, потому что совершенно очевидно, что в этих комнатах никто никогда не был. В доме нет тепла, он похож на музей, на выставочный зал, и мне становится как-то жутковато.

Мы спускаемся на первый этаж. Кухня отделана в деревенском стиле, и я издаю вздох облегчения, потому что здесь стоят диванчики, а французские окна выходят в сад. Судя по горам книг и журналов, разбросанных по комнате, Эд обитает именно здесь.

Тут довольно уютно. Конечно, я бы все переделала. Для начала выбросила бы сухие букеты, развешанные под потолком. Но, в общем, все не так уж плохо.

Эд готовит кофе, а я сижу, осматриваюсь и решаю, что бы изменила, если бы жила здесь. Я бы обила диваны яркой тканью в желто-синюю клетку, избавилась бы от отвратительного крашеного кухонного стола и поставила бы старинный сосновый, я бы…

— Тебе нравится? — прерывает Эд мои грезы.

— Твой дом?

Он кивает.

— Тут просто потрясающе, — отвечаю я, и это действительно так. Но я решаю не говорить о том, что он похож на морг. — Тебе не скучно бродить по такому огромному дому в одиночестве?

— Ты права, — говорит он и внезапно становится похож на заблудившегося маленького мальчика. — Иногда мне одиноко.

И клянусь, у него такой славный вид, что мне хочется его обнять.

Он подходит и садится рядом со мной на диван. Внезапно атмосфера становится напряженной, потому что я знаю, что он собирается поцеловать меня, но не уверена, что хочу этого. Я пытаюсь не встречаться с ним взглядом, пристально уставившись в кофейную чашку, потому что чувствую, что Эд смотрит на меня, и изо всех сил молю бога, чтобы он не поставил свою чашку на стол.

Он ставит чашку на стол. Его рука проползает по краю дивана, но пока еще не касается моей спины, и мне хочется с криком убежать отсюда, потому что в этот самый момент я совершенно ясно осознаю, что мне не хочется его целовать.

Надо сказать, это для меня незнакомое чувство. Если я решаю пойти с кем-то на второе свидание, так это потому, что я влюблена, и, представляя, каким будет поцелуй, молю Бога, чтобы он случился поскорее.

Помню, Джон не целовал меня аж до шестого свидания. На свидании номер четыре я была уверена, что сейчас это произойдет. Мы пошли в кино, он отвез меня домой, и, даже когда не захотел подняться на чашку кофе — сказал, что утром у него встреча, — я все равно с надеждой подставила губы. Но он лишь улыбнулся и поцеловал меня в обе щеки.

Через два свидания Джон приготовил мне ужин у себя дома. После ужина я стояла на кухне, помогала ему мыть посуду и думала: а может, он считает меня просто другом? Но тут он схватил меня и начал целовать, а через две минуты мы, уже охваченные страстью, занялись любовью прямо здесь же, на полу. И я помню свое отчаянное желание поцелуя. Так почему же сейчас мне так хочется, чтобы Эд держался от меня подальше?

Вдруг — я не понимаю, как это происходит, — он уже целует меня. Я очень бы хотела сказать, что это приятно, что у меня в животе все переворачивается и я внезапно чувствую, что влюбляюсь в него… Но это отвратительно. Слишком много языка. Слишком много слюны. Слишком много усов. Фу, меня чуть не стошнило.

Знаете, можно забыть, что такое мужчина, который не умеет целоваться, когда многие годы тебе такие не попадались. Я и забыла. И сейчас будто снова вернулась в свои тринадцать лет, когда меня тискали прыщавые мальчики, которые пытались быть похожими на взрослых мужчин, но понятия не имели, что и как делать.

Я шатнулась, едва поборов желание вытереть рукавом рот, и поклялась, что никогда и ничто не заставит меня еще раз поцеловать его. Даже «порше».

Но обниматься с ним мне нравится, он обнимает меня, и это даже приятно, по крайней мере было бы приятно, если бы я так не напрягалась при мысли, что он сейчас меня еще раз поцелует.

— Либби, — говорит он, уткнувшись носом мне в шею, — давай я отвезу тебя домой.

Что-что? По всем правилам он должен был попросить меня остаться, а я должна была отказаться! Что же это такое? Он должен умирать от желания, каждая клеточка его тела должна хотеть меня!

Да, да, я его совсем не хочу, но он все равно должен хотеть меня! И все же по крайней мере мне не придется больше с ним целоваться.

Мы садимся в машину, и на этот раз всю дорогу Эд держит свою руку на моем колене, но самое забавное, что это не сексуальный жест, так он вроде показывает, что я его собственность. Мне хочется, чтобы он убрал ее, но не представляю, как его об этом попросить, поэтому все время ерзаю на месте, кладу ногу на ногу и обратно, но все без толку.

— Когда мы увидимся снова? — спрашивает он, провожая меня до входной двери и все время держа за руку.

— Ну, на этой неделе я занята, — отвечаю я.

— О! — Его лицо вытягивается. — Вообще-то, я хотел пригласить тебя на бал.

— На бал? Какой бал? — В голове звучит голос моей матери: встречайся с ним, и, может, тебе понравится кто-то из его друзей.

— Мои друзья устраивают ежегодный бал за городом. Мне кажется, тебе там понравится, и я хотел бы, чтобы ты поехала со мной.

— Когда?

Он отвечает, что на следующие выходные, и я говорю, что с удовольствием поеду.

— У тебя есть подходящее платье?

— Подберу что-нибудь.

— Послушай, Либби, я надеюсь, ты не сочтешь это за наглость, но я бы хотел купить тебе что-нибудь особенное. Можно?

Что я, дура что ли? Конечно, можно.

— Если ты действительно этого хочешь, — отвечаю я.

— Очень. Пойдем по магазинам в субботу?

Мой мозг включается моментально. По магазинам в субботу. Никаких нежностей на публике, — значит, никаких поцелуев.

— Отлично.

— Хорошо! Увидимся в субботу. — Он обнимает меня за талию, и его голова снова приближается, но я ловко клюю его пару раз в губы, и это не так уж плохо. А потом с загадочной улыбкой исчезаю в дверях. Ничего, справилась, поздравляю я себя.

Но оказавшись дома, в безопасности в своей квартире, я думаю об этом поцелуе и тут — ничего не могу с собой поделать — начинаю вспоминать свои ощущения, когда Ник целовал меня; воспоминания захлестывают меня, и вот уже по щекам ручьями текут слезы. Боже мой, неужели я еще не наплакалась так, что на всю жизнь хватит?

Я скучаю по нему. Не могу ничего поделать — ужасно скучаю. И Эд, хоть он и милый, совсем не Ник и никогда им не станет.

Забавно, но иногда поплакать даже полезно. Когда я нарыдалась вволю, мне стало намного лучше. Понимаю, с Ником все кончено и к Эду я отношусь совсем по-другому, но, может, любовь и секс — это совсем разные вещи, может быть, со временем получится любить Эда. Может быть.

— Ни в коем случае. Нет смысла.

— Но он такой милый, Джулс! Может, со временем…

— Либби, он поцеловал тебя, и тебя чуть не стошнило. Что именно изменится со временем?

— Не знаю, — пыхчу я. — Может, мне надо привыкнуть к тому, как он целуется.

— Попробуй.

— Боже, ты только хуже делаешь!

— А что, что я должна сказать? Я говорю, чтобы ты забыла о нем, а ты отвечаешь, что он милый, поэтому я говорю, чтобы ты продолжала с ним встречаться, а ты отвечаешь, что я делаю только хуже. С тобой невозможно.

— Извини. — Я сворачиваюсь калачиком на диване.

Мы сидим у Джулс дома, на кухне.

— Что у вас тут происходит? — входит Джейми.

Наклоняется и целует меня в щеку; взъерошивает волосы Джулс и ставит чайник. Глядя на этот нежный жест, я вдруг чувствую себя ужасно одиноко.

Я тоже так хочу. Хочу, чтобы кто-то любил меня так сильно, что даже не мог бы пройти мимо и не прикоснуться ко мне, чтобы он боготворил меня, даже если я просто сижу в пушистых тапочках, ненакрашенная, с хвостиком на голове — как сейчас Джулс.

Мне уже до смерти надоело быть одной. Иногда я чувствую себя нормально и мне это даже нравится. Но сейчас — просто тошно. Мне двадцать семь лет, и я заслуживаю любви и того, чтобы жить в красивом доме, а не в паршивой квартирке в Лэдброук Гроув. Я заслуживаю, чтобы кто-то приносил мне цветы и покупал подарки. Я заслуживаю того, чтобы быть чьей-то второй половиной.

— Опять проблемы с мужчинами? — бросает Джейми через кухню.

— Естественно, — отвечаю я. — Как всегда.

Джейми приносит три чашки кофе и садится.

— Джулс говорила, что ты встречаешься с Эдом Макмэхоном. Повезло тебе, скажу я.

— Да, — постанываю я. — Но он мне не нравится.

— Жаль, — говорит Джейми. — Мне кажется, он неплохой парень. Может, со временем все изменится.

— Расскажи ему про поцелуй. — Джулс толкает меня в бок.

Я рассказываю про поцелуй и даже про язык, слюну и усы.

Джейми морщится.

— Честно говоря, Либби, мне кажется, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Но зато, — прерывает Джулс, — в субботу он ведет ее по магазинам. За бальным платьем.

— Во всем есть свои плюсы, — говорит Джейми. — По крайней мере тебе останется дорогущий наряд на память.

В пятницу днем присылают очередной букет. Мне совсем не весело — я привыкла, что Эд дарит мне цветы, и воспринимаю это как должное. Моя квартира уже похожа не на цветочный магазин, а прямо на оранжерею.

Интересно, Бог вообще слышит меня? Типично, правда? До двадцати семи лет я мечтала встретить кого-то, кто бы обожал меня, и вот наконец нашелся такой человек, а я ни капельки не рада. Почему он мне не нравится? Почему я не могу заставить себя полюбить его? Может, я смогу. Посмотрим, что будет в субботу.

А пока я не собираюсь больше ничего ему посылать, потому что, честно говоря, не уверена, стоит ли мне поощрять его. Нет, пока не разберусь в своих чувствах, думаю, не стоит.

Потом случается потрясающая вещь. Как только приносят цветы, звонит телефон.

— Либби? Это Ник.

— Какой Ник? — Я так увлеклась цветами, что плохо соображаю.

— Что значит «какой Ник»? Ну, спасибо большое. Вроде не так много времени прошло.

— Ник!

Мое сердце начинает биться сильнее. Может, он передумал? Может, он звонит, потому что соскучился и понял, что совершил ужасную ошибку? Может, все еще можно исправить?

— Либби!

— О боже! Извини! Я так забегалась. Привет!

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал по возможности спокойно. Это трудно, но, по-моему, у меня получается.

— Привет, дорогая. Я тут сидел, ничего не делал и думал о тебе. Решил позвонить и проведать, как ты там.

Он назвал меня «дорогая»! Он думал обо мне!

— О, у меня все отлично, — говорю я без всяких сомнений, потому что теперь, когда он позвонил, у меня действительно все отлично. — А ты как?

— Все то же самое, сама знаешь. Пытаюсь писать, но не могу сосредоточиться. К тому же у меня жуткое похмелье, голова раскалывается.

— Где же ты был вчера? Хорошо провел время?

Я чувствую укол ревности при мысли, что Ник был с другой женщиной, и молю бога, чтобы это было не так и он был на какой-нибудь унылой вечеринке. Хоть раз мои молитвы услышаны.

— Так, ходил в паб с Лосем и парнями.

Слава богу. По крайней мере я знаю, что ни одна из тех страшных женщин его точно не заинтересует. Боже. Лось, его друзья. Я вдруг вспоминаю тот ужасный вечер. Вспоминаю, как неловко себя чувствовала, как мне хотелось уйти, и понимаю, что, как бы я ни обожала Ника, никогда бы не смогла встречаться с ним и вести такой образ жизни.

И вдруг мне хочется смеяться, потому что мне больше никогда не надо будет идти в паб с Лосем и всей этой компанией, а потом ночевать в его грязной комнатушке. Я понимаю, что в первый раз в жизни действительно могу стать другом своему бывшему. И больше мне от него ничего не нужно. Честно.

— Много выпили? — смеюсь я, взволнованная этим внезапным чувством освобождения.

— Очень, — стонет он. — И сейчас я расплачиваюсь. А ты чем занималась? Я скучал по тебе.

— Правда? Очень мило. Я была занята. У меня все в порядке.

В трубке недолгое затишье, и потом Ник спрашивает:

— Как успехи в личной жизни?

— Ну… — Пошло все к чертям, почему бы и не сказать ему? — Я кое с кем познакомилась.

Долгое молчание.

— Здорово, Либби! — наконец произносит он, и мне кажется, что он вовсе так не думает. — Кто он?

— Просто парень. Пока не знаю, насколько это серьезно, — отвечаю я. — На самом деле ничего особенного, но он милый и хорошо ко мне относится.

— Чем он занимается?

— Он занимается инвестициями.

Ник стонет.

— Значит, он может позволить себе водить тебя по шикарным ресторанам, не то что я?

— Да! — говорю я и смеюсь.

— Знаю, ты ненавидела меня за то, что у меня нет денег, — вдруг говорит Ник.

— Нет, Ник! Я просто терпеть не могла ночевать в твоей жуткой квартире.

Мы оба смеемся.

— Теперь ты, наверное, ночуешь в Букингемском дворце?

— Да нет, на Гановер Террас.

Я не упоминаю о том, что мне даже целоваться с моим новым бойфрендом противно, не говоря уж о том, чтобы спать с ним.

— Правда, Либби, — говорит он, — я очень рад, что ты встретила кого-то.

— Да?

— Ну нет, конечно, не совсем рад. То есть я рад, но мне очень жаль, что у нас ничего не получилось.

Этот разговор принимает очень странное направление. Конечно, ничего страшного, я уже не влюблена в Ника, и мы оба сожалеем, но надо же идти дальше.

— Знаю, — говорю я. — Мне тоже. Но согласись, мы совершенно не подходили друг другу.

Молчание.

— Я имею в виду, — продолжаю я, — ты, конечно, очень милый, и мне бы хотелось быть с тобой просто друзьями, но, если подумать, нам вообще не следовало встречаться.

— Наверное, ты права, — вздыхает он. — В любом случае я пока не готов к серьезным отношениям.

— Знаю, — смеюсь я. — Именно это ты сказал, когда бросил меня.

— Я тебя не бросал! Мы просто… разошлись.

— Разошлись? Как Красное море перед Моисеем?

— Точно.

— А ты, Ник? — Мне не хочется задавать этот вопрос, но не могу удержаться. — Как у тебя с личной жизнью?

— Ужасно.

Спасибо, спасибо, спасибо, Господи.

— Не встречаешься с женщинами?

— Нет. После тебя никого не было.

— Тебе, наверное, тяжело.

— Нормально. Я немного замкнулся в себе в последнее время, много размышлял о любви, жизни и прочем.

— Додумался до чего-нибудь?

— Да. Я — в полном дерьме.

— Скажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

— Спасибо! — Он в негодовании.

— Пожалуйста! — легко и беззаботно отвечаю я.

— Так мы друзья? — осторожно спрашивает он.

— Конечно! С удовольствием буду дружить с тобой.

— Значит, мы можем как-нибудь пойти выпить?

— Только не с твоими ужасными дружками.

Ник смеется.

— Нет. Только ты и я.

— Было бы здорово.

— Хорошо. Слушай, я позвоню на следующей неделе и мы что-нибудь придумаем.

— Отлично. Ник, мне нужно идти, звонок на другой линии.

— О'кей. Боже, как приятно слышать твой голос, Либби. Я так скучал по тебе.

— Я тоже скучала.

Я тут же перезваниваю Джулс, чтобы сообщить ей, что звонил Ник, но, как только она берет трубку, я понимаю — что-то случилось. Ее голос звучит безжизненно, в нем не слышно обычного веселья, и я мысленно укоряю себя, что не подумала сперва о ней.

— Джулс? — спрашиваю я. — Все в порядке?

Она глубоко вздыхает.

— Что случилось?

— Господи, Либби, — вздыхает она. — Я очень беспокоюсь. О Джейми.

— О Джейми? Что о нем беспокоиться?

— Знаю, что это звучит странно, Джейми ведь все время работает, но последние две недели он часто задерживается в офисе допоздна, а вчера я позвонила ему и никто не взял трубку. Когда он пришел, я как бы невзначай спросила, где он был, и он ответил, что весь вечер сидел в офисе.

— Ну и что? Может, он был в туалете.

— Три часа? И это еще не все. В последнее время я чувствую, что он отдаляется от меня. Я пыталась не обращать внимания, а когда спросила, что с ним происходит, сказал, что поглощен своим делом и очень занят.

— Джулс, ты же не думаешь, что у него другая. Ты с ума сошла, Джейми никогда этого не сделает.

— Мне кажется, я схожу с ума, — медленно произносит Джулс, — но внезапно мне пришли на ум эти телефонные звонки, когда я брала трубку и никто не отвечал.

— Ну и что? Может, не туда попали.

— Я чувствую, что-то не так, Либби. Не могу объяснить, это как шестое чувство. Он отдаляется, и я уверена, что у него кто-то есть.

— Джулс, не говори глупости. Я только вчера вас вдвоем видела, и вы просто идеальная пара, он без ума от тебя, и это видно. Вряд ли Джейми способен на измену. Боже, Джулс, не знаю, что и сказать. Не могу поверить, что у него другая женщина. Ты уверена? Может, у тебя просто месячные и ты нервничаешь?

— Не знаю. Слушай, мне пора. Я пока не решила, что буду делать, но, если что, позвоню.

Я вешаю трубку, и мне кажется, что Джулс сошла с ума. Не может быть, чтобы Джейми изменял ей. Пытаюсь представить, что она сейчас чувствует. Я ничем не могу помочь, кроме как, может, неумело проследить за ним, если она попросит, но Джулс не из тех, кто, в парике и темных очках, будет выслеживать своего мужа, подслушивать его телефонные разговоры или обманом пытаться вытянуть из него правду.

Будь я на ее месте, я бы все его карманы перерыла, проверила счета по кредитной карте, но Джулс, несмотря на подозрения, не хочет знать. Она готова закрыть на все глаза, надеясь, что беда пройдет сама. Но боже мой, разве может у Джейми быть другая женщина?

Следующие несколько дней Джулс меняет тему каждый раз, когда я пытаюсь спросить ее об этом.

— Все в порядке, — осторожно говорит она.

И я знаю, что нет смысла вынуждать ее. Джулс все расскажет, когда будет готова, и единственное, чем я смогу помочь, — быть рядом, когда она решит открыться.

Но вот что я вам скажу. Если Джейми на самом деле завел любовницу, я его убью. Сама мысль о том, что он причинит Джулс страдания, так бесит меня, что хочется прямо сейчас ворваться в его комнату и врезать ему хорошенько.

Как он мог? Как он посмел? На мои плечи как будто опустился невидимый груз, и, если мне так тяжело, каково же сейчас Джулс?