Вторая жена. (не) твои

Глава 3

Я не знала, что мне делать. Когда-то, в период ухаживаний, в Париже, настойчивость Набиля была сногсшибательной, покоряющей, зажигающей страсть. Сейчас она скорее пугала и отвращала. Хотелось надеяться, что он не выкинет какой-нибудь недобрый фокус. А ещё хотелось надеяться, что Саша вернётся как можно скорее. Но он сказал, что его, вполне возможно, не будет неделю, а то и две. Без лишних комментариев и объяснений, он оставил номер своих родителей, и мне не понравился этот жест. Что это значило? Зачем мне будет связываться с ними без него?

— Я не стану звонить им, — прямо сказала я ему.

— Мало ли, что-то нужно будет…

— Я дождусь тебя.

— А вдруг рожать начнёшь? — посмотрел он мне в глаза.

— Ещё рано. Уж на два месяца ты не посмеешь задержаться!

Саша улыбнулся как будто бы чуть пристыжено:

— Не всегда всё от нас зависит.

Я не хотела этого признавать и говорить об этом, но не выдержала:

— Это опасно, да? То, что вы с Пашей будете делать.

— Бербер в безопасное не суётся.

— Саша! — я приникла к нему так тесно, насколько позволял живот. — Пожалуйста, береги себя, будь осторожен!

— Буду, Лен, конечно же, буду.

Если с ним что-то случится — родители его не станут меня поддерживать и мне помогать. Во-первых, мы всё-таки не поженились, во-вторых, я не смогу врать им в глаза, чей это ребёнок, да по нему и видно будет. Это Саша по доброте и влюблённости согласился заботиться о чужом сыне, а его важным и горделивым родителям неродной внук не нужен будет совсем.

Но проблемы о том, как я вынуждена была бы устраиваться без Саши отошли на второй план. Я остро почувствовала страх за него, почти физическую боль от переживания — а вдруг что-то случится? Только не меньшее волнение за ребёнка заставило взять себя в руки и не нервничать.

— Не хочешь звонить родителям, запиши номер жены Крота. Ну-у… вы ж, женщины, всё время накручиваете себе что-то, так что будет скучно — позвонишь ей, потрындите.

От этого варианта я отказываться не стала и записала номер. И всё же я молилась, чтобы пользоваться им и звонить куда-либо до Сашиного возвращения мне не пришлось. Когда за ним закрылась дверь, за которую он вышел с рюкзаком и в камуфляжной одежде, я подошла к окну, чтобы помахать ему. Вскоре он был во дворе и, хотя мы не сговаривались, будто чувствуя мой взгляд, обернулся, увидел меня и поднял руку, улыбнувшись. Я тоже просияла, бодро махая рукой, чтобы скрыть своё истинное настроение и не дать пролиться слезам. Как же не хотелось отпускать его, как это было тяжело! Стоило широкой и крепкой фигуре Саши сесть в машину, завестись и уехать, я отошла к дивану и, опустившись за него, обхватила голову руками. Если и был какой-то момент, когда мне казалось, что я полюбила его, Александра Дмитриевича Кашина, то он померк по сравнению с этим, в который мне перестало казаться, потому что появилась чёткая уверенность в своих чувствах. И именно теперь между нами должна была встать разлука, а ко мне заявиться прошлое…

На следующий вечер после того, как я столкнулась с Набилем у магазина, прозвучал квартирный звонок. Я домывала посуду после одинокого ужина, так что вздрогнула от неожиданности. Тем не менее я насторожилась. Это не мог быть Саша, не так быстро, да и он бы позвонил, я думаю? Господи, неужели это тот, о ком я думаю? Не хотелось в это верить. Собрав волю в кулак, я тихонько подкралась в прихожую и взглянула в глазок. О боже! Это всё-таки Набиль! Нет, я не буду ему открывать, откуда я знаю, с чем он пришёл? Вопросом, как он вычислил квартиру, задаваться глупо — у него много денег и он приехал сюда, явно уже зная адрес.

Он настойчиво нажал кнопку звонка. Какой мне смысл таиться и делать вид, что меня тут нет? Он придёт в другой день, опять подкараулит на улице… В конце концов, Набиль наверняка видел свет в окне! Может, мне стоило уехать после столкновения к родителям? На время, пока Саша не вернётся. Но вряд ли Набиля остановит и это, раз уж сюда сунулся.

Прочистив горло, я попыталась придать голосу уверенности и спросила через дверь:

— Что тебе нужно?!

— Ты что, боишься мне открыть?

— Ответь!

— Пообщаться с тобой.

— Нам не о чем общаться!

— Хотя бы возьми цветы, — предложил он. Ещё и с цветами приволокся? Насколько у Саши хорошие отношения с соседями? Они ему расскажут, как в его отсутствие тут заявлялся какой-то мачо-мэн с букетом? Но я опережу их и сама всё расскажу, мне скрываться нечего. Моё затянувшееся молчание Набиль интерпретировал по-своему, но почти правильно: — Элен, я разве причинял тебе вред? Чего ты боишься? Я тебя и пальцем не трону, ты ждёшь моего ребёнка!

Довод был весомый. В самом деле, если он так хочет получить права на моего сына, то не станет совершать ничего злого и неподобающего. Вздохнув поглубже, я повернула замки и приоткрыла дверь. Да, в его руках была охапка роз, почти такая же, какой он подкараулил меня в прошлом году в Париже. Набиль не бросился просовывать ногу в образовавшуюся щель, не толкнул дверь, а только посмотрел мне в глаза.

— Это мой ребёнок, и я не хочу, чтобы ты был его отцом, — прошептала я строго, выдала решённым фактом.

— Поздно. Я уже его отец, — напомнил Набиль о биологической стороне дела. — Не впустишь?

Если мы так и будем разговаривать, наполовину в подъезде, то кто-нибудь из соседей точно выйдет. Посмотрит на эту странную картину. Спросит что-нибудь — и что я скажу?

— Ладно… но обещай уйти, как только я попрошу об этом.

— Упираться ногами не буду, — улыбнулся Набиль. Его улыбка по-прежнему была великолепной, белоснежной на смуглом лице. Переступив порог, он передал цветы мне. Взяв их, я пошла на кухню за вазой. Наполнив её водой и вставив несколько десятков стеблей с предусмотрительно обрезанными шипами, расположила композицию на столе. — Известно, кто будет — мальчик или девочка? — спросил Набиль, разувшись и пройдя за мной.

Если я скажу «мальчик», то точно не отцепится. Это же восточный мужчина, для него сын — что-то невероятное, не то, что какая-то там дочь.

— Девочка, — солгала я.

— Наверное, будет похожей на тебя, — не переставал смотреть он на меня в упор, обжигать своим огненным взором, таящим вулкан страстей.

— С чего бы? Вряд ли твои карие глаза и чёрные волосы дадут себя победить!

— Угостишь кофе?

— Нет, не хочу, чтобы ты тут засиживался.

Словно демонстрируя непокорность и свою привычку не считаться с женским мнением, Набиль выдвинул стул и сел.

— Я наводил справки, когда искал тебя… когда ты так внезапно и загадочно испарилась… Это твой кузен увёз тебя оттуда, не так ли?

— Ку… кузен? — не поняла я, но тотчас вспомнила. Тогда, в Париже, когда Саша ждал меня пьяным у подъезда! Я сказала, что это мой двоюродный брат. Да, мы оба светловолосые и голубоглазые, ложь очень походила на правду, но это значит, что Набиль узнал, что я живу тут не одна, а с Сашей, только принимает его за моего брата! Так вот почему он так смело заявился? Думает, что у меня нет до сих пор никого другого! Нужно сказать ему… нет! Тогда он поймёт, что и в Париже это был не кузен, а некий посторонний мужчина, с которым меня что-то связывало. Что? Боже, а ведь это прекрасный выход! Сказать, что у меня всегда и был другой кавалер, что я переспала с ним сразу же, стоило ему меня вытащить из особняка под Рабатом, и беременна я от него, и всё решится. Но тогда Набиль примет меня за шлюху, посчитает, что поступил со мной так, как я того и заслуживала — как с какой-то эскортницей! Я могла избавиться от него навсегда, погубив свою репутацию, да и не только свою — русских девушек. Подтвердить миф, что среди нас трудно встретиться порядочных, и все мы охотницы за деньгами.

Я воззрилась Набилю в глаза, не зная, как поступить? Что сказать ему? Кем представить Сашу? Любовником, кем он и был теперь? Или оставить легенду, что он — мой кузен?

— Ты не говорила, что он… непростой человек, — подчёркнуто витиевато обозначил Набиль.

— А… это что-то бы изменило? Заставило бы тебя относиться ко мне более уважительно?

— Я всегда уважительно относился к тебе, Элен.

— Оставив в статусе нелегальной любовницы?

— Для меня ты была женой!

— Хорошо, что ты уже оговариваешь эту проблему — для тебя! Только для тебя я ею и была, возможно, но больше ни для кого: ни для закона, ни для Бога, ни для общества!

Набиль поджал губы, выслушивая мою суровую отповедь. Я вывалила на него ещё несколько нелицеприятных замечаний, чуть не сорвалась на оскорбления, но сама себя остановила, туша эмоции. Они ведь улеглись за полгода, зачем я позволяю им оживать? Я даже не злилась на Набиля все эти месяцы, постепенно забывая, но стоило встреться, стоило заговорить — и вот опять!

— Я не рада тебе, — притихнув, закончила я. Надеялась, что прозвучало убедительно.

— Что мне сделать, чтобы вновь стать для тебя тем родным и близким, каким был раньше?

— Вряд ли что-то поможет.

— А если я разведусь с Асмой? — выдал он и, видя, что сокрушил меня этим заявлением и выбил совершенно из колеи, плавно поднялся со стула и подошёл ко мне почти впритык. Посмотрел сверху вниз: — Что ты скажешь, если я разведусь с женой?