Юджина. Девять жизней

Глава 25. А муза музе не музык

— А Каоран хорошо постарался, чтобы спрятать Сехмет, — простонала Зиард, растягиваясь на полу. — Ни одной зацепки. Даже направление не угадать.

Шиан продолжал стоять над магическом кругом, в котором лежала бастет.

— Пока она жива, я не сдамся. Не уверен даже, что сдамся, если она умрет.

Зиард слабо дернула головой, выражая согласие.

— Мы еще поборемся, Шиан. Сехмет я так просто не брошу.

— И все же, почему ты всегда скрывала от меня, что знакома с бастет?

— Я уже говорила. Сехмет просила. Она редко кого-то о чем-то просит. Я не могла ее подвести.

— Удивительно, что ты так близка с ней. Ведь она дочь твоей соперницы.

— У меня не было детей. И уже не будет. Драконов больше нет. Немори уничтожили их. Сехмет… Это не только часть моего прошлого, но и моя воспитанница. Почти дочь.

— А Наэль как сын?

— Как всегда бесцеремонный, — проворчала Зиард, переворачиваясь на живот и кладя подбородок на ладони. — Мы любовники.

— И тебя не смущает, в каких отношениях он находился с твоей почти дочерью?

— Ой, да брось! Когда мы Наэлем впервые встретились, он был одинок, несчастен, и очень нуждался в помощи. Каоран на нем живого места не оставил.

— Баст не кицунэ, чтобы лечиться с помощью плотских утех.

— Удивительно, как такой моралист как ты, вообще влюбился в Сехмет. И не прибил при этом.

— Не сказать, что я не подумывал об этом, — с горечью сказал Шиан, усаживаясь рядом с Зиард. — Больше всего в этой истории с перерождениями меня раздражает то огромное количество воздыхателей, ухажеров и любовников моей жены, с которыми мне приходиться сталкиваться. Но никогда до этого… Никогда она не выбирала одного из своих.

Драконница снова перевернулась, и осторожно коснулась ладони Шиана.

— Ревность затуманивает твой взгляд. Но все же попробуй… Попробуй по-другому посмотреть на Наэля. Возможно, он тебя еще удивит.

— Ты что-то пытаешься мне сказать? — прямо спросил маг.

Зиард закатила глаза.

— Ты неисправим. Как можно быть таким остолопом, что не видеть очевидного?

Шиан открыл было рот, чтобы возмутиться, но внезапно замер.

— Очевидное… Я знаю, где бастет. В обители немори.

— Что?! С чего ты решил?

— После победы над немори я и другие маги укрыли крепость защитным пологом, чтобы уберечь окружающие поселения от последствий разрушающей магии. Лучшее место, чтобы укрыть душу бастет.

— Слишком непредусмотрительно прятаться на Горе Демонов. Ты ведь знаешь ее как свои пять пальцев.

— Знал. После войны никогда туда не возвращался. Если Ворон устроил там свое логово, крепость могла сильно измениться.

— И все же Ворон мог бы спрятаться получше.

— А ты уверена, что он так уж и прятался?

Зиард уселась, во все глаза смотря на мага.

— Может и нет. Каоран всегда был самоуверен и нагл. Вряд ли он считает тебя важной угрозой, Шиан. Извини за прямоту, но Каорану Хогину ты не ровня.

— Но он не знает, что ты на моей стороне, Зиард Де`Ардене.

— И двусущные тоже.

— Какой толк с оборотней? — раздраженно спросил Шиан.

Драконница легкомысленно пожала плечами.

— Как минимум, они меня развлекают. Но если мы собираемся в логово Каорана, стоит подготовиться. Понадобится время. И хороший план.

— У меня уже есть одна идея. Как насчет того, чтобы вернуть тебе истинное обличие?

Многохвостые лисы не славятся своей усидчивостью, и уж тем более терпеливостью. А еще жутко не любят оказываться на обочине событий. Пока драконница и маг, заперевшись, над чем-то ворожили, Корино и Нинтиль скучали. Остальных двусущных будто это и не касалось. Хассей медитировал, Фредерик без устали жрал, а Наэль, как и полагается кошаку, постоянно где-то пропадал, приходя домой только под утро. О бароне Тадеуше, запершемуся у себя в комнате, и вовсе никто не вспоминал.

Когда Рино окончательно надоело томиться в четырех стенах, он решил прогуляться в город. Точнее, городишко. Но самое главное, здесь было где выпить и развлечься. Неожиданно вслед за ним с сестрой увязался вервольф. Не лучшая компания — лис предпочел бы даже занудного нага, чем этого мрачного типа, но вдруг тот решит потеряться? Вот был бы удача…

Но барон упорно топал за ним и Тиль, и лису оставалось только смириться. Вервольф это вам не бьорн, над которым можно почти спокойно издеваться, пользуясь его наивностью. Волк и вида не подаст, что его что-то там задевает. А потом возьмет, и в один присест перегрызет глотку. А рисковать сестренкой Рино не намеревался.

Городишко был уныл. Но питейные заведения в нем были. Двусущные завалились в лучшее из них — гостиный дворик в центре города под громким названием «Золотой цыпленок». Цыплят любили и кицунэ, и вервольф. Хотя цены не радовали, как и количество народ. Намечалось какое-то мероприятие, и в «Золотом цыпленке» был аншлаг. Если бы не проворство Рино (и небольшая взятка) отдельного столика им бы и не видать. А так они уселись почти в углу, откуда сцену было не видать, заказали пива, жареной курятины, и были почти счастливы. Точнее, был счастлив он. Тиль опять грустила, а по каменному лицу барона нельзя было ничего понять.

Так что появлению баста Рино даже обрадовался. Он вскочил, замахав руками.

— Наэль, иди сюда! Мы тут, смотри!

Кот едва заметно скривился, но все-таки подошел к двусущным.

— Чего вам?

— Котик, а что ты тут делаешь?

— Не твое дело.

— Может, прячешься от мага? Или от возлюбленной? Эй, ну ответь! Иначе я от тебя никогда не отстану, Наэль!

— Охотно верю, — процедил баст, усаживаясь за стол. Тадеуш отодвинулся от него, сморщив нос, но Наэль будто и не заметил оскорбления.

— Сегодня должен выступить известнейший столичный бард.

— Из какой именно столицы? — тут же поинтересовался лис.

— Столицы Риада, конечно. Но вы же не местные, едва ли слышали о Лаэрте Калидоне…

— Великий Песец! — простонала Тиль, до этого тихо жавшаяся к плечу брату. Она сползла ниже, и попыталась прикрыть симпатичную мордашку руками.

— О нет, мы как раз очень много о нем слышали, — недобро протянул Рино. — И даже доводилось его слышать. Правда, сестренка?

— Братец, давай уйдем. Я совершенно ужасно выгляжу.

Тадеуш неожиданно хмыкнул.

— Уж не тот ли это самый бард, в которого влюбилась Нинтиль? — Перехватив разъяренный взгляд лиса, вервольф пожал плечами. — Фредерик проболтался. А еще рассказал, что из-за своих безответных чувств твоя сестренка лишилась магии, и не может нормально повзрослеть. У нее ведь все еще один хвост.

— Тихо! — цыкнул Наэль. — Не место разговаривать о таких делах. Нинтиль, это правда?

— Да, — потупив взор, сказала девушка.

Выглядела она совсем несчастной. Так что даже сердце баста дрогнуло.

— И как это можно излечить? — спросил он.

— О, это очень интересный вопрос, — сочувственно похлопав лисичку по хрупкому плечу, сказал Рино. — Видишь ли… Для этого ей нужно разлюбить Лаэрта, а это совсем непросто. Уже несколько лет мыкается, горемычная.

— Так сильно любит? — недоверчиво уточнил кот, утаскивая с тарелки барона куриную ножку. Тот недовольно заворчал. — Кицунэ совсем не славятся… преданностью в любви.

— Хватит меня обсуждать, будто меня здесь нет! — пискнула Тиль, расстроено потирая вздернутый носик. Но на нее даже не обратили внимания.

— Ну не славимся. Как и твой род, котик. Да вот только Тилька какая-то калеченная. Хочешь докажу? — Рино повернулся к сестре, приподнял ее за шиворот, заставив усесться нормально, и ткнул пальцем в сидевшего напротив баста. — Тиль, как тебе Наэль?

— Что?

— Скажи, он тебе нравится? Правда ведь красавчик?

Баст удивленно вздернул бровь, и все же мягко улыбнулся девушке. Проходившая мимо служанка с пустым подносом неожиданно зарделась, сбавив шаг, а сидевшая за соседним столом пожилая госпожа в пышном парике гулко сглотнула, пожирая темноволосого юношу глазами.

Лишь только Тиль посмотрела на баста со смущением, но без особого интереса.

— Ну, симпатичный, конечно. Хотя не совсем в моем вкусе.

Улыбка Наэля померкла. Но он тут же протянул руку, и нежно коснулся щеки лисички. Теперь в его сторону начали посматривать и мужчины, а Тадеуш еще больше скривился, отодвинувшись от баста как можно дальше. Вервольфы были единственными, на кого флер соблазнения баст практически не действовал. Даже кицунэ, питавшиеся человеческой энергией, и умело использующие чувства других, не могли полностью устоять перед кошачьим родом.

— Нинтиль, неужели тебе во мне совсем ничего не нравится? — бархатным голосом спросил кот. — Если ты признаешься мне, обещаю тебя поцеловать.

В наступившей тишине его слова были более чем хорошо слышны.

— Поцелуй меня! — взвизгнула служанка, взволновано прижимая к пышной груди грязный поднос. Сидевшая рядом старушка кинула на нее ненавидящий взгляд, и тут же сладко улыбнулась Наэлю почти беззубым ртом.

Тиль опасливо убрала руку кота, откашлялась, и решительно ответила:

— Нет, спасибо. Не нужно меня целовать.

Наэль будто застыл, и отмер лишь когда Тадеуш больно ткнул ему локтем под ребра.

— Ты эту срамоту заканчивай, — вполголоса сказал он. — Иначе тут из-за тебя драка будет. Притом не только бабья. На тебя уже и мужики пялятся, разве что слюну не пускают.

Баст сгорбился, накинув на лицо капюшоном. Зачарованные смертные удивленно начали оглядываться, но когда Рино щелкнул пальцами, тут же забыли о странной компании.

— Ух, это было горячо, котик, — нервно хихикнув, сказал кицунэ, потирая шею. — Хорошо, что Юджи никогда такое не вытворяла с нами. А то бы и мне пришлось распрощаться с магией.

— Не пришлось бы. Ты думаешь только одним местом, Рино, а Нинтиль в самом деле любит своего барда, — задумчиво сказал Наэль. — И забыть его будет непросто.

— А ты в этом помочь не можешь? — шепотом спросил лис. — Ваш род, говорят, весьма могущественен. Может, если ты проведешь ночь с Тиль…

— Ни в коем случае! — отрезал юноша.

— Но ты только что с ней флиртовал! Или дело в Зиард?

— Зиард не будет ревновать из-за таких пустяков. Но мне самому не улыбается спать с девушкой, которая выглядит, как ребенок. Еще скорее всего и невинной.

— Ишь ты принципиальный какой!

Тадеуш вдруг громко засмеялся. Впервые за все время, проведенное с другими двусущными. Смех у него был сухой и кашляющий, но неожиданно приятный.

— Что клыки скалишь, придурок? — взвился Рино. — Над моей сестрой смеешься, да?!

— Над тобой. Знал, что ты чокнутый извращенец, но чтоб настолько… Хей, а может, я смогу вам помочь?

— И как же? — прошипел лис. — Думаешь, я позволю тебе хоть пальцем дотронуться до…

— Да нет же! Просто избавимся от причины проблемы, и все. — Барон красноречиво провел пальцем по шее. — Не то что я сторонник такого, но твою сестру мне жаль. Да и этот соловей, полагаю, тот еще подонок, раз обидел такую милую девчушку.

— Не надо никого убивать, — тихо попросила Тиль. — Лаэрт не виноват, что я его люблю. Он даже об этом не знает.

— А ты с ним когда-нибудь хоть заговаривала? — сочувственно спросил Наэль, жестом подзывая к столику служанку, которая только будто это и ждала.

— Да. Но он отнесся ко мне как к обычной малолетней поклоннице, — сказала лисичка, тяжело вздыхая. На круглое лицо ее, впрочем, уже вернулся румянец. Забота баста была ей приятна.

— А ты и есть малолетняя поклонница, дурища, — потрепал сестру по макушке Рино, и тут же переключился на служанку. — Милочка, пожалуйста, каждому по пиву, а моей сестренке молока.

— Это все, милорд? — заинтересовано разглядывая кицунэ сквозь ресницы, спросила пышногрудая брюнеточка.

— Нет. Если еще можно… — Рино заставил служанку наклониться, и жарко зашептал ей что-то на ухо. Та захихикала, и невзначай обвела рукой низкий вырез, еще больше привлекая внимание мужчин к своей груди. Только Наэль продолжал рассеянно смотреть куда-то в сторону, о чем-то размышляя.

— У меня через пять минут будет перерыв, милорд, — томно сказала служанка. — Я буду отдыхать в закутке у лестницы.

— О, я тоже как раз хотел выйти проветриться. Какое совпадение!

Молодая женщина кинула взгляд на баста, и облизнула губы.

— Ваш друг тоже может… составить компанию.

— Если только ты позовешь подругу. Не люблю делиться своим. К тому же я очень, очень голоден.

Кицунэ ласково коснулся ладони служанки, отчего брюнетка почти задрожала. Голубые глаза ее подернулись поволокой, а рот взволнованно приоткрылся.

— Милорд!

— Иди, лапонька. И не забудь позвать подругу. Иначе отдых не удастся.

Пиво и стакан молока уже принесла другая служанка, подмигивающая Наэлю так отчаянно, что казалось, что у нее нервный тик. Но тот будто даже и не замечал проявленных знаков внимания. Рино сделал несколько глотков пива, и поднялся.

— Тиль, я скоро вернусь. Сиди тихо, и не думай даже искать того засранца. Наэль!

— А?

— Ты идешь?

— Куда?

— Как это куда? Удовлетворять другие базовые потребности, помимо еды. В женской ласке! Поясняю, так как ты что-то совсем тормозишь… Еще и в сортир потащишься, — снисходительно усмехнулся Рино.

— Нет, спасибо. Я не хочу.

— Тебе та худенькая не понравилась? Можно поменяться! Я тебе пышечку отдам. Видел какие сиськи? Не сиськи — мечта!

— Отстань, — отмахнулся Наэль.

— Давай я с тобой пойду к девкам, — неожиданно сказал волк, старясь не смотреть в сторону юной лисички. В отличие от блудливого кота и распутного лиса ему разговор о женских прелестях в присутствии невинной девицы был неудобен. Но природа брала свое, как и обычный инстинкт соперничества. Тадеуш привык к женскому вниманию, но в компании с этими двумя он сам себе казался просто невидимкой. Уродливым невидимкой, как бы парадоксально это не звучало.

Лис закатил глаза, не слишком довольный предложением волка.

— Если обещаешь не выть и нигде не метить… Эй, не пинайся! Шучу же. Но на разных комнатах все же настою. И уламывать подруженьку будешь сам. Только без применения силы.

— Я всегда обходителен с женщинами, — оскорбился волк.

— Да свалите уже! — Наэль почти вытолкнул волка из-за стола. — За твоей сестрой, Корино, я так и быть, присмотрю.

Стоило лису и волке удалится, и стало гораздо спокойнее. По крайне мере, Наэлю. Большие компании он не любил. А Тиль, даром что и была из лисьего рода, лишнего внимания к себе не привлекала, тихо лакая молоко из стакана… Лакая?

— Ты что делаешь?! — зашипел Наэль, оглядываясь. — Здесь же люди! Хочешь, чтобы они подумали, что ты поехавшая?

— Прости.

— Ты в лесу росла? В человеческом городе в первый раз?

— Нет. Просто я переволновалась, вот и… Лаэрт! Он уже здесь!

К сцене, ловко пробираясь мимо любопытных горожан, шел сутулящийся мужчина с закинутой за спину арфой. Одет он был аккуратно и чисто, но не слишком притязательно, и даже скучно. Лишь рыжее перышко, прикрепленное к русым, собранным в высокий хвост волосам, придавало его виду немного легкомысленности. На лице барда сияла улыбка. Искренняя, пусть и немного уставшая. Но даже она не могла превратить столичного певца в красавца или покорителя женских сердец. Известнейший бард оказался совсем не впечатляющим. И что лисичка в нем нашла?

Наэль посмотрел на Тиль. Девушка почти спряталась под столом, благо что низкий рост и хорошая гибкость позволяли лисичке легко удерживаться в своей странной позе. Баст пожал плечами, и легким движением ноги лишил девушки опоры, лишь слегка сдвинув ее ступни. Она ойкнула, и исчезла вовсе. Теперь видны были побелевшие пальцы, сжимающие край стола, да лохматая макушка.

— Хватит прятаться. Тебе это не поможет.

— Мне ничего не поможет, — приглушенным голосом сказала Тиль. — Только смерть.

— Поэтому ты и позволяешь брату рисковать своей жизнью, втянув тебя в эту историю с… Ней?

— Ней? Ах, вы о Юд… Ай-ай! Вы мне на ногу наступили, милорд!

Тиль уселась на свое место, обиженно надув губы.

— Не называй те имена, которым не стоит тут звучать, — сухо сказал Наэль. — Забыла, против кого вы собираетесь выступить? Или о нем ты тоже будешь говорить вслух?

Лисичка зажала рот ладонью, и замотала головой.

— Вот и правильно. Особенно будь осторожнее рядом с бароном. От него стоит ждать только беды. Не знаю, почему Зиард его еще не прогнала.

— Наверное, так надо. А вы ее любите?

Непосредственность двусущной была довольно забавной, так что баст решил быть с девочкой немного помягче.

— Зиард? Конечно. Она очень дорога мне. Мы много лет вместе и…

— Нет. Я о другой. За которую вы так волнуетесь.

Врать Наэлю не хотелось. Говорить болезненную, обнажающую душу и слишком личную правду — тем более.

— Это не имеет значения. Наши пути давно уже разошлись.

— Она тебя как-то обидела?

— Бросила, — неожиданно сам для себя признался Наэль. — Но это нормально для таких, как мы. Я такой же, поверь. Если будет нужно, уйду и даже не обернусь.

— И все же вы здесь, хотя многомудрая вас больше не удерживает.

— Может мне интересно посмотреть, чем все закончится.

Тиль глубокомысленно хмыкнула, и тут же смутившись, потупилась, ковыряя ногтем тщательно выскобленный стол. Плечи вновь поникли, а на хорошеньком личике вновь появилась горестная гримаса.

— Сейчас брат вернется, и пойдешь домой, — попытался утешить девочку Наэль. — Нечего тебе здесь мучиться.

— Я бы хотела услышать, как Лаэрт поет.

Будто исполняя желание кицунэ, бард заиграл на арфе, а затем запел. Голос у него был под стать ему самому — не слишком высокий, и не слишком низкий, с приятным и чистым тембром. Ничего особенного, но почему-то древняя баллада, которую Наэль слышал сотни раз, в этот раз звучала совсем по-другому.

Преврати неделю в год, преврати год в три,

Я не могу заставить свою истинную любовь поговорить со мной.

Преврати реку в колодец, преврати колодец в дом,

Я не могу заставить свою истинную любовь думать так же, как я.

Подведи коня к хомуту, подведи быка к полю,

Ах, я не могу заставить свою истинную любовь сесть мне на колени.

Пока дом покрыт крышей,

Пока голубь одет в серые перья,

Пока грач строит гнездо,

Я буду любить свою дорогую вечно.

Пока орел — на холме,

Пока море остается соленым,

Пока быки — в долине,

Я не оставлю свою дорогую*.

И воспоминания, почти уже стертые годами тяжелых лет, вновь ожили.

В том замке жила прекрасная леди — дочь короля Красных долин. Найра только вошла в пору сватовства, но в замок ее отца уже стекались все знатные и храбрые юноши соседних королевств. Кто-то желал видеть ее своей женой, а кто-то просто хотел убедиться, что она так прекрасна, как о ней говорят. Гиалу и то и другое было неинтересно. Он стремился в земли Красного короля лишь по одной причине.

У Найры Темной были черные, как смоль волосы, и зеленые глаза. А кожа ее, гладкая как бархат, и не имеющая ни одного изъяна, была смугла. Тогда как все дочери Красных долин если и не были златовласы, то ликом обладали светлым. И королю бы задуматься об измене своей жены, Бриг, да только он в своей единственной дочери и души не чаял.

Гиалу не нужно было разрешения, чтобы увидеть прекрасную Найру. В летний жаркий полдень он тайно проскользнул в королевский сад, где юная дева в одиночестве вышивала, тихо напевая:

…Пока орел — на холме,

Пока море остается соленым,

Пока быки — в долине,

Я не оставлю своего дорогого.

— Лейла, — тихо позвал Гиал бастет.

Та вскинула голову, нисколько не удивленная появлением незнакомого мужчины. Баст с иронией подумал, что в нынешних их жизнях он старше ее почти на сотню лет. Вернулась ли ней уже память, или она еще дремлет?

— Нефи! Ты нашел меня!

Девушка порывисто бросилась к двусущному, и заключила его в объятия.

— Узнала, — хрипловато сказал он, и тут же отстранил от себя бастет. — Почему ты бросила меня тогда?! Как ты смела уехать! Как ты смела умереть!

— Последнее точно не входило в мои планы. Как тебя зовут сейчас? Где ты? С кем?

— Гиал. И у меня все еще нет дома. Хотя долины мне нравятся. Может, мне стать твоим мужем, прекрасная Найра? — лукаво спросил кот, ласково убирая темные пряди со взволнованного лица девушки. — Никогда еще не был ни принцем, ни королем. Должно быть, это приятно, пусть даже и хлопотно.

В тот день им так и не удалось поговорить — уединение леди Найры нарушили служанки. Король звал к себе возлюбленную дочь. Но впереди у них было еще много времени. Он мог, как и прежде, наслаждаться ласковым прикосновением ее рук к своим волосам, дремать под нежный голос, чувствовать спиной тепло ее колен. И говорить, говорить, говорить. Все, что он так давно хотел ей сказать.

Лишь в один из вечеров она так и не пришла в сад. А в замке говорили лишь об одном — великий король Красных долин обезумел от запретной страсти к своей дочери, и заколов ее из ревности к чужаку, спрыгнул с башни.

Прервался древний королевский род. А баст на долгие века потерял ту единственную, что лишь одним своим присутствием могла успокоить все его печали. Вот только он для нее всегда был только на втором месте.

Пока дом покрыт крышей,

Пока голубь одет в серые перья,

Пока грач строит гнездо,

Я буду любить своего дорогого вечно…

* CARIAD CYWIR (Истинная любовь). Старинная валлийская (кельтская) песня в переводе (c) Medrawd Coediog (Валерий Лесной)