Загадка неоконченной рукописи

Глава 19

Литтл-Фоллз

Высоко держа голову, Дженни шла по обочине, и ей казалось, что она плывет в прозрачном искрящемся воздухе, не касаясь ногами земли. Солнце прогнало ночевавший в городе туман, предоставив ей ясный обзор всего, мимо чего она проходила, и она решила воспользоваться этим. Она искала взглядом людей, которых обычно избегала. Она заметила Энджи Бут с двумя ее дворняжками – все трое пораженно глазели на ее улыбку. То же самое произошло и с Эстер Джонсон и с ее сестрой, которая застыла у своих скрипучих ворот, не успев достать письмо из почтового ящика. Ник Фарина тоже молча смотрел на нее, и это заставило ее чуть приостановиться, но только до тех пор, пока она не подумала про Пита. Потом она улыбнулась и Нику тоже.

Она поймала себя на том, что напевает себе под нос. Это была одна из песен, под которую они с Питом танцевали у Джиро. Она направилась дальше, шагая в такт мелодии.

Впереди появился автомобиль Мерля Литтла, проехал мимо, потом притормозил. Она представила, как Мерль обалдел от ее улыбки, но не стала оборачиваться. Вместо этого она улыбнулась Эсси Банч, которая перестала подметать свою веранду, чтобы взглянуть на нее, и, хотя Дженни не видела ни Вебстеров, ни Клигов, ни Миры Элленбоген, она улыбнулась телевизионным звукам, несущимся из их домов, и вообразила, что они приобрели удивленный оттенок.

Она повернула на Мэйн-стрит, где те же люди оставляли те же машины под теми же углами к тротуару, как делали всегда. Она прошла под этими темно-зелеными тентами с большими белыми буквами, снова мимо тех же людей, сидящих на тех же лавочках.

Однако и в ней старые привычки отказывались сдаваться сразу. Все эти взгляды все-таки заставляли ее нервничать. Но сегодня она не опустила головы и не стала отводить взгляд. Вспоминая о женщине, которую сумел разглядеть в ней Пит, она продолжала смотреть им в глаза и улыбаться.

Она дошла до последней боковой улочки, свернула направо, потом еще раз, по указателю к «Нит Итс». В большой кухне Мириам украшала пирожные кремом из кондитерского шприца. При появлении Дженни она подняла глаза. Ее руки замерли.

– Дженни, ты опять выглядишь как-то не так, и волосы тут уже ни при чем. – Она отложила шприц. – Дарден возвращается сегодня, так ведь? Но ты выглядишь спокойной. Даже… счастливой?

Да, Дженни была счастлива. Ужасный день настал, но все не было даже отдаленно таким мрачным, как ей представлялось раньше. Выбор. Вот в чем было дело. Теперь у нее был выбор.

– Я хотела сказать тебе сама, прежде чем ты услышишь это от кого-то другого. Я уезжаю из Литтл-Фоллз.

– Не может быть. Дженни заулыбалась.

– Может. Я уезжаю. С Питом. Помнишь, я рассказывала тебе о нем?

– Помню, конечно. Парень в кожаной куртке и сапогах. Байкер. Дженни, хм, а насколько хорошо ты его знаешь?

Дженни нарисовала пальцем маленькое сердечко в сахарной пудре, просыпавшейся на стол.

– Достаточно. И он не байкер, не так, как ты думаешь. У него есть мотоцикл, но он не бандит с большой дороги. Он самый замечательный человек, которого я только встречала в жизни! Он привозил мне разные вещи и возил меня по разным местам. В воскресенье вечером мы были у Джиро.

– Да? Я тоже. Когда вы там были?

– Поздно. Около полуночи.

– Не может быть. Я там была с одиннадцати до часу. Я бы тебя обязательно увидела.

– Ну, может это было полвторого. Я не помню, в эту ночь столько всего было. – Воспоминания об этом заставили ее покраснеть.

Мириам глянула в окно.

– Он там?

– Нет. Он остался дома, чтобы подготовиться.

– Но мне хотелось бы познакомиться с ним.

Дженни не собиралась рисковать. Пит был ее спасением. Он был ее гордостью и ее радостью, мечтой ее сердца. Она не хотела, чтобы кто-нибудь познакомился с ним и разозлился на нее только потому, что он достался ей. Поэтому она вежливо отклонила просьбу:

– Уже некогда. Мы уезжаем сегодня вечером.

– Сегодня! Ого! А твой отец в курсе?

Дженни рисовала в сахарной пудре стрелу, пронзающую сердце.

– Еще нет. Но мы дождемся его, а потом уедем. – Оперение стрелы не получилось, и она стерла весь рисунок. Это все ерунда. Ей теперь незачем рисовать картинки. У нее теперь есть нечто реальное, живущее в ней. – Поэтому я хотела заодно сказать тебе, что больше не приду на работу.

– Ну и хорошо. Я же говорила тебе, что скоро закрываю фирму.

– Мне хочется поблагодарить тебя. Ты была так добра ко мне.

– Мириам вытянула губы, как для поцелуя, потом вытерла руки о фартук и обняла Дженни так крепко, как только могла, чтобы не измазать ее пудрой. Потом отстранилась.

– И куда же вы едете?

– На его семейное ранчо в Вайоминге. Будешь в тех местах, заезжай к нам.

– А как оно называется?

– Южная Вилка. – Заметив скептический взгляд Мириам, она пояснила: – Там развилка на дороге, южнее границы с Монтаной.

– А! Что ж, звучит заманчиво. Желаю удачи. Постой, если тебе нужны рекомендации, давай я напишу. Я честно расскажу, какой ты замечательный работник.

– О, нет, я не буду работать. У Пита есть деньги, и вообще, мне хватит работы на ранчо.

Мириам пожала ей руку.

– Я за тебя рада. Это хорошо, что ты уезжаешь. Тебе нужно начать все сначала. Я надеюсь, у вас с этим парнем, с Питом, все сложится.

– Пит? – переспросил Дэн О'Кифи. Он придерживал рукой сетку на двери гаража, в котором располагался полицейский участок Литтл-Фоллз. Снаружи дверную раму обвивал плющ, придающий месту более привлекательный вид. – Это о нем вчера говорил мне преподобный Патти?

Дженни поглядела мимо него на стол, книжные полки, папки с делами и разнообразное электронное оборудование, теснящееся в маленьком помещении. Она не хотела, чтобы его сомневающийся тон разрушил ее прекрасное настроение.

– Он забирает меня с собой в Вайоминг. Мы останемся здесь только до того времени, как вернется Дарден.

– Он приезжает на автобусе?

– Угу.

– В шесть двенадцать? – Дэн открыл дверь шире и движением подбородка пригласил ее зайти. – Давай-ка это обсудим.

Радостное настроение Дженни сопротивлялось этому. Полицейский участок пробуждал воспоминания, которые сегодня были ей совершенно не нужны. Она не собиралась заходить внутрь. Но Дэн всегда относился к ней лучше, чем другие. Она хотела, чтобы он видел, что сейчас она спокойна, что она знает, что делает, и не боится. Она хотела, чтобы он видел, что она счастлива.

Он смахнул пыль с деревянного стула, а сам присел на краешек стола.

Она остановилась за стулом, уцепившись за его спинку.

– Не хочешь сесть?

Она помотала головой, пожала плечами и виновато улыбнулась.

– Неприятно вспоминать? – Он понимающе вздохнул. – Тогда казалось, что ты старше своих восемнадцати. С трудом верилось, что ты так молода и столько пережила… А Дарден знает, что ты уезжаешь?

– Пока нет.

– А о Пите он знает?

– Пока нет.

– Он не обрадуется.

Дженни почувствовала приближение старой паники. Но раньше был не просто страх, а еще смятение и вина. Теперь, чтобы справиться со страхом, у нее был Пит, а если вина и осталась, то смятения больше не было. Она ни за что не останется с Дарденом. Она не будет снова жить так. Пит дал ей возможность выбирать. Теперь она точно знала, что делать. Паника отступила. Она распрямилась, вдохнула поглубже и с улыбкой сказала:

– Я обещала ему, что буду здесь, когда он вернется, и я буду. Он шесть лет был в тюрьме. И я тоже. Он выходит на свободу, и я тоже. Он хочет вернуться сюда, я хочу уехать отсюда. Мне двадцать четыре года. Я имею право самостоятельно распорядиться остатком своей жизни.

– Меня не надо в этом убеждать, – заметил Дэн. – Я всегда говорил, что тебе надо уехать. Я только хотел, чтобы это произошло раньше, – чтобы он смог более разумно начать новую жизнь здесь.

Дженни не расстроилась.

– Меня он не найдет.

– Да, ему нельзя будет покидать пределы штата без разрешения. Это условие досрочного освобождения. – Он повел плечом, как будто оно болело. – Конечно, он все равно может это сделать, но тогда его остановят. Ты не хочешь намекнуть мне, куда собираешься, чтобы я предупредил власти, если возникнет проблема?

Дженни покачала головой.

– У тебя он спросит в первую очередь.

– Я ничего ему не скажу. Ты же знаешь, что я на твоей стороне. – Он поднял брови. – Ты что, считаешь, он будет меня пытать, чтобы узнать, где ты? – Он рассмеялся. – Я больше и сильнее его. И вообще, я представитель закона. Он не сможет причинить мне вреда.

– Когда человек в отчаянии, он может совершать безумные поступки.

– Дарден не настолько безумен.

– Он низкий человек. Ты сам это говорил. И вообще, – продолжала она, воодушевившись, – мы сначала отправимся в путешествие, мы с Питом. Мы приедем к нему домой только через несколько недель.

– Может, мне стоит познакомиться с этим Питом? Тогда я смогу поручиться за него, если Дарден будет заявлять, что тебя увезли силой. Он здесь?

Было одиннадцать часов тридцать минут. Пит, наверное, спит. Или принимает душ. Или стирает. Дженни предлагала ему постирать его вещи, но он отказался. Он сказал, что стиральная машинка и сушилка – достаточная роскошь после стольких дней в дороге и он не собирается делать ее своей рабыней. Он даже забрал кое-какие ее вещи, чтобы постирать вместе со своими. Последний раз кто-то стирал ее вещи, когда ей было девять лет.

– Он ездит на мотоцикле? – с натянутой улыбкой спросил Дэн. – Помнится, ты сама когда-то хотела иметь его? Не так уж и давно. Сколько лет назад это было – три, четыре, – когда внук Ника Фарины прикатил в город на мотоцикле? Старина Ник готов был повеситься. Он ненавидел этот звук, ненавидел вид этой машины. А ты останавливалась и облизывалась, когда он проезжал мимо. Старина Ник ненавидел за это и тебя тоже. Его чуть удар не хватил, когда внук предложил продать его тебе. Думаю, Ник скорее согласился бы переехать, чем слушать этот звук каждый день. Странно, что он еще не пожаловался на твоего Пита. Дженни улыбнулась.

– Если едешь достаточно быстро, никто не успевает тебя увидеть и услышать.

– Такого я никогда не слышал, Дженни Клайд. – Он посмотрел на нее так, как будто хотел сообщить, что ему известно всё без исключения обо всем без исключения, и на мгновение – всего на одно мгновение – ей захотелось заключить его в объятья за то, что он такой добрый. Но она не знала, как он к этому отнесется, и желание тут же прошло.

Он снова потер плечо и нахмурился.

– Я волнуюсь за тебя. Преподобный Патти сказал, что ты весь день валяешься в постели в ночной рубашке.

Улыбка Дженни стала застенчивой.

– Преподобный Патти ошибается. Я надела рубашку, только когда он пришел. – Она продолжала держаться за стул только до тех пор, пока не увидела, что Дэн понял ее намек, и тут же направилась к двери. – Мне пора. Я просто хотела попрощаться. Извини, что мой отъезд добавит тебе хлопот.

– Мне?

– С Дарденом.

– Ничего, я справлюсь.

Она кивнула, в последний раз широко улыбнулась ему и ушла.

Когда она дошла до школы, было уже одиннадцать часов пятьдесят минут, и солнце пригревало все сильнее. Она сняла теплую кофту и обвязала ее вокруг талии, а потом присела на каменную ограду школьной площадки и минут десять просто улыбалась самым ранним своим детским воспоминаниям. Неважно, что они были лишь отчасти реальными, а отчасти придуманными. Человеку нужны счастливые воспоминания, точно так же, как любящие бабушки и тетушки.

Ровно в двенадцать зазвонил звонок. Джоуи Баттл вышел из школы одним из последних. На ходу он горячо спорил с другим мальчишкой, который в итоге отвесил ему пинка и убежал. Джоуи поднялся с земли, глядя свирепо и мечтая дать сдачи, но тут увидел Дженни. Свирепый взгляд стал обиженным.

Она опустилась на ступеньки рядом с ним и приподняла козырек его бейсболки, чтобы видеть глаза.

– Что случилось?

– Он назвал меня мутантом.

– Быть мутантом не так уж плохо, если это означает быть не таким, как он. Он хулиган. Это я точно говорю.

– Ребята любят его больше, чем меня.

– Они его не любят. Они его боятся.

– Я хочу, чтобы меня тоже боялись.

– Нет, это неправда. Ты хочешь, чтобы тебя любили. И так обязательно будет.

– Когда?

– Когда ты начнешь любить их. Это заразно.

– А тебя ребята любили?

– Некоторые.

– Потому что ты их любила?

– Да.

– Тогда почему они не любят тебя теперь?

– Может быть, потому, – ответила она, – что они меня боятся.

– Я тебя не боюсь.

Это было одной из причин, помимо сходства, по которой они стали друзьями. Она бы очень хотела забрать его с собой, но не могла. Она бы очень хотела облегчить его жизнь здесь, но этого она не могла тоже. Все, что она могла, – надеяться, что он будет помнить ее, как кого-то, кто любил его, – как приемную мать, тетку, сестру. И иногда улыбаться воспоминаниям.

Она поскребла по макушке кепки, под которой прятались короткие рыжие завитки – все, что Селена оставила от его кудрей. Не успела она опустить руку, как пальчики Джоуи скользнули в ее ладонь. Она тут же ощутила, как что-то шевельнулось в сердце.

– Зачем ты здесь? – спросил он.

– Я пришла с тобой попрощаться. Я уезжаю. Его взгляд взметнулся к ее лицу.

– Куда ты уезжаешь?

– В Вайоминг.

– А когда ты вернешься? – Тон был скорее обвиняющим, чем вопросительным.

Она не могла сказать ему правду. Чувствуя стыд и вовсе не легкую печаль, она ответила:

– Через некоторое время.

– Когда? Я не хочу, чтобы ты уезжала, – заплакал он.

– Это потому, что мы друзья. – Сердце Дженни сжалось сильнее.

– Зачем ты уезжаешь?

– Потому что я встретила мужчину…

Джоуи выдернул свои пальцы из ее руки и помчался прочь. Но ее ноги были длиннее. Она быстро поймала его.

– Так всегда! – крикнул он, когда она остановила его. – Сначала мама, теперь ты.

– Нет. – Дженни присела рядом с ним и крепко обхватила его. – Нет. Все совсем не так. Но я не могу оставаться здесь, Джоуи. Мой отец возвращается.

– Ну и что? Ты же сказала, что он не убивал твою маму.

– Он не убивал. Но он делал другие вещи. И будет делать. Я не могу остаться.

– Забери меня с собой.

– Я не могу.

– Почему нет? – выкрикнул он.

Она притянула его ближе и крепко обняла, как будто он был ее собственным ребенком, и в этот момент позволила боли расставания захлестнуть сердце. У нее перехватило дыхание, глаза наполнились слезами. Ей стало грустнее, чем она могла себе представить, и неожиданно очень страшно.

Спустя некоторое время она смогла прошептать:

– Я бы очень хотела объяснить, но ты еще очень маленький, да и вообще, у меня просто нет слов.

– А Вайоминг далеко?

– Да.

– Ты когда-нибудь вернешься?

Она запнулась, потом едва слышно выдохнула:

– Нет.

– И мы больше никогда не увидимся?

Она отстранилась, чтобы видеть его веснушки, его запачканное лицо со следами слез.

– Увидимся. Только не здесь.

– А где?

– Я не знаю.

– Так откуда ты знаешь, что мы увидимся?

Дженни подумала про Пита и про то, как он появился как раз тогда, когда она теряла последнюю надежду, и ощутила внезапную уверенность.

– Потому что знаю, – тихо сказала она. Он, казалось, перестал дышать.

– Это будет сюрприз. Ты не будешь ждать меня, и тут – бах! – и я тут. Честно. Так все и будет.

– Может быть, на следующий год? Или когда я вырасту?

– Кто знает. – Она смахнула большими пальцами слезы с его щек.

Его глазенки неожиданно загорелись.

– А когда это случится, мы сходим с тобой в «Чак и Чиз»?

Она кивнула.

– Здорово! – разулыбался он. И запрыгал прочь. – Ну, я пошел.

Дженни смотрела, как он бежит по улице, унося с собой маленький кусочек ее сердца. На какое-то мгновение ей стало мучительно больно, и только большим усилием воли она смогла справиться с этим. Потом, позволяя себе думать только о хорошем, она направилась в магазин.

Она купила картошки, морковки и тушенки. Она купила рисовые хлопья. Решив сделать широкий жест, она купила для себя и Пита несколько упаковок готовых завтраков. Потом подумала и ради еще более широкого жеста взяла еще две, чтобы оставить Дардену. Потом прихватила еще пакет крендельков.

– У тебя что, вечеринка? – спросила Мэри Маккейн, пробивая чек.

– Может, и так, – улыбаясь, ответила Дженни, перекладывая сумку из руки в руку.

Мысль о том, как она пойдет за Питом на край света, не давала улыбке сойти с ее лица большую часть пути до дома. Только когда дом уже стал виден, хотя и издалека, к ней в душу вновь закралось сомнение.

Она ускорила шаги. Беспокойство возрастало. Она перехватила сумку поудобнее и перешла на трусцу. До поворота на боковую подъездную дорожку она практически добежала и даже когда увидела рядом с гаражом мотоцикл, ей не стало лучше. Она успокоилась, только зайдя в кухню и увидев Пита, стоявшего у плиты. Она обессиленно прислонилась к стене.

Он сразу все понял.

– Ты решила, что я уехал, – сказал он, забирая у нее сумку. – Но я никуда не делся. Я же тебе сказал. Я никуда не уеду без тебя. Почему ты никак не можешь в это поверить?

– Потому что я до сих пор иногда не верю, что ты настоящий.

– Разве я не похож на настоящего?

– Похож.

Он притянул ее руку к своей груди.

– Ты чувствуешь, что я настоящий?

Она ощутила биение его сердца. Кивнула.

– Ну и?

«Расскажи ему, Дженни. – Не могу. – Расскажи ему все. – Я не могу так рисковать. – Он тебя любит. – Но достаточно ли сильно он меня любит?»

Она закрыла лицо руками. Он отвел их, прижал ее к груди и сказал, зарываясь лицом в ее влажные от пота рыжие полосы:

– Я сварил горячий шоколад на завтрак, чтобы проснуться, но на улице уже тепло. А тебе, по-моему, нужно что-нибудь прохладное.

– Я больше всего на свете люблю горячий шоколад.

– Я догадался, – сказал он с такой улыбкой, что ее колени подогнулись, а мысли окончательно перепутались. – Я нашел в буфете три банки.

– Я бы выпила немного.

– Тебе не слишком жарко?

Она потрясла головой, села за стол и, ожидая шоколада, представила, что за окном идет снег.

В первые месяцы после смерти матери Дженни жила в основном в кухне, в комнате для гостей наверху и на чердаке. Дон нанял кого-то оттереть кровь в большой комнате, но она все равно не могла находиться там, а спальни и сами по себе были ужасны. Только когда пошел третий год заключения Дардена, она снова смогла спать в своей комнате, и то только после того, как выскребла всю спальню от пола до потолка.

Даже теперь, спустя шесть лет, она старалась лишний раз не заходить в большую комнату. Дважды в год она убиралась в родительской спальне. Все остальное время она держала дверь и нее закрытой.

Днем во вторник она широко открыла ее, затащила туда ящики, которые были приготовлены в гараже, и заполнила их охапками вещей матери. Она не стала ничего аккуратно складывать и ни разу не остановилась, чтобы рассмотреть или припомнить что-нибудь. Когда первая коробка была набита, она закрыла ее и перешла ко второй, потом поспешила к третьей, и все это время не переставала проклинать Дардена за то, что он не захотел делать этого сам, хотя бы для того, чтобы попрощаться таким образом с женой.

Конечно, он хотел наказать этим Дженни. Она это понимала. Это было продолжением все той же изощренной стратегии, выдуманной им, которая была призвана постоянно напоминать Дженни о ее вине и до этого момента прекрасно работала. Даже торопясь изо всех сил, даже отказываясь взглянуть хотя бы на одну кофточку, комбинацию или юбку, даже несмотря на долгие разговоры с Питом и принятое решение, она все равно чувствовала стыд, боль и раскаяние.

Но вдруг это прекратилось. Ее разум возмутился и захлопнулся. Стыд, боль, раскаяние – она упаковала их вместе с последними материнскими вещами, закрыла коробку и пошла дальше.

Ванна была полна пахнущих сиренью пузырьков. Они клубились в воде, как кучевые облака, над поверхностью которых торчали только голова и колени Дженни. Она сидела с закрытыми глазами, пока не услышала шаги Пита.

– Привет, – сказал он.

Она смущенно улыбнулась, потому что он был с головы до ног мужчиной, а это было все еще так ново для нее.

– Все в порядке?

– Странно себя чувствую, – кивнула она.

– Грустно уезжать?

– Немного. Чудно, правда?

– Нет. Ты же прожила здесь всю жизнь. – Он подошел, присел на край ванны и нашел в пене ее пальцы. – Любому нормальному человеку было бы грустно на твоем месте.

– Сколько времени?

– Пять. Мясо почти готово. Так это его любимое блюдо? Да, так оно и было. Тушеное мясо, и пудинг, и рисовые хлопья, и пиво.

– Если я его ненавижу, то почему я об этом беспокоюсь?

– Потому что ты добрая. Это первая домашняя еда, которую он попробует впервые за шесть лет.

– Никакая я не добрая. Я просто пытаюсь задобрить его. Он же будет в бешенстве, когда я скажу ему, что уезжаю. Вероятно, это будет отвратительно.

– Ничего, я это переживу, при условии, что к полуночи нас здесь уже не будет. Тогда мотоцикл превратится в тыкву.

Она рассмеялась.

– Полночь. Ладно, хорошо. Я запомню.

Он поймал последнее слово своими губами, вкус которых заставил Дженни вцепиться ему в плечо. Отстранившись, он начал стаскивать с себя одежду. К тому времени, как он разделся, Дженни освободила для него место в ванне. Спустя короткое время он устроил ее у себя на коленях и тут же оказался в ней, и почти тут же Дженни ощутила где-то в самой сладкой глубине нарастающие крохотные взрывы.

«Пробный запуск аттракциона», – подумала она и, улыбаясь, держала в голове этот образ, продолжая целовать Пита и потом, вылезая из ванны и вытираясь. Улыбка померкла, когда она натянула на себя присланное Дарденом цветастое платье, и исчезла совсем, когда Пит проводил ее до дверей.

– Ты точно не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Качая головой, она ощутила вес менее чем половины волос, которые рассчитывал увидеть Дарден. С этим он точно не сможет смириться.

– Нет, я должна ехать одна.

– Я мог бы подвезти тебя. Быть твоим шофером.

«Если бы только им», – подумала она и направилась к гаражу.

– Я должна ехать одна.

– Но у тебя же нет прав.

– Я умею водить машину. – Она заводила «бьюик» и разворачивалась у дома раз в месяц на протяжении всех шести лет. Иногда она даже выезжала со двора. Да, она умела водить машину. Может быть, не очень хорошо. Но дорога в город была более-менее прямой, и это было нетрудно.

– А если кто-нибудь тебя остановит?

– Кто? Конечно, если кто-то меня увидит, то обязательно позвонит в участок, но шеф в это время будет ужинать дома, а Дэн будет в городе встречать автобус.

– Он сказал тебе об этом?

– Нет. Но я знаю Дэна.

И она была рада, что Дэн будет там. Она понятия не имела, что может сотворить Дарден, когда увидит ее волосы. Дженни шала, что он не станет ее бить. Это было не в его стиле. Скорее, он сыграет на ее слабости, воскресит ее чувство вины и будет раздувать его, пока оно не станет в десять раз больше, чем было, пока оно не придавит ее так, что у нее не останется сил дышать, пока она не будет согласна сделать все что угодно, все что угодно, только чтобы оно отпустило ее хоть немного.

Если это будет так, она может растерять всю свою решимость. Она повернулась, подбежала обратно к Питу и схватила его за плечи.

– Ты же будешь здесь, когда я вернусь, обещай мне, обещай мне, Пит!

Он прижал ладонь к сердцу.

Она могла спрашивать об этом десятки раз и все равно не могла успокоиться, но не потому, что не доверяла Питу, а из-за страха перед Дарденом. Но ей пора было ехать. Не хватало еще опоздать. Поэтому она забралась в «бьюик», повернула ключ и завела древний мотор. Через несколько секунд она уже ехала по дороге в город.