Замуж за принца любой ценой

19. Расплата

— Я еду в Леруик!

Принцесса подбежала к ней перед ужином, обняла. Такая искренняя радость светилась в ее глазах. Адель могла бы порадоваться, но для нее самой это значило другое.

— Это ведь ты, да?! Это ведь ты попросила Рона, чтобы он поговорил с Валерио и уговорил его взять меня на турнир?! О, Небо! Адель! Как я благодарна тебе! Еще есть надежда!

— Я очень рада, — сказала Адель тихо.

— Что-то случилось? — принцесса закусила губу, заглядывая ей в глаза.

— Нет, ничего, просто устала, — сказала Адель. — Еще дядя приехал, у нас с ним сложные отношения.

Принцессе незачем знать, ее-то вины в этом нет. Адель ввязалась в это сама, никто не просил. Это только ее дело.

— Может быть, я могу чем-то помочь? — спросила Эленор.

— Нет, не стоит… думаю, мне просто нужно отдохнуть.

Очень хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и не вылезать. Спрятаться.

Только бы не сегодня…

У нее просто не было сил.

Глупо прятаться, но хотя бы не сегодня… Нужно собраться…

Тихо-тихо, стараясь не попадаться никому на глаза, она выбралась из замка в парк и Каменный Сад, подальше от людей. Вечером сюда мало кто заходит. Здесь и днем почни никого, это особое место. Спрятаться меж корней древнего тиса, среди зарослей вереска…

Боги… Боги, если вы слышите! Помогите!

Боги суровы, знала Адель. Непреклонны. Если слово дано — его нужно исполнять.

Все, о чем можно просить — лишь о том, чтобы дальше судьба была чуть благосклонней.

Она и уснула между корней. Так быстро, как и сама не ожидала.

Ей снился суд.

Судили ее.

Большой Зал Суда. Главы всех восьми домом, даже Тандри. Конечно, не все присутствовали лично. С помощью Иннсов и особых древних медальонов, каждый из мормэров Олгершира мог перенестись сюда, оставаясь дома. Адель видела их как миражи, подернутые дымкой, но сами они видели ее четко. Кроме Тандри. У дяди Ангуса не было медальона, изначально их всего семь, и сейчас такие делать уже не умели. Поэтому дядя приехал лично. Как и король.

Король тоже приехал.

Зал Суда всегда находился в Андрусе, ведь первыми королями были Харалты. Его пытались перенести потом в Уистен, поближе к Несбетту, но не смогли. Зал высшего Суда на Небе и Каменный Круг на Земле — так определено богами.

Старый Фергас Харалт тоже был лично. И Роуан Иннс, Адель никогда не видела его раньше, но во сне точно знала, что это он. И Тавиш. Тавиш, конечно, тоже приехал сам.

Ришерт Локхарт, Калум Олстер и Дайв Броди присутствовали на суде из своего дома.

— Адель Бреннан, — говорил старый Харалт, — вы обвиняетесь в том, что без специального разрешения воспользовались силой времени, создав временную петлю, что повлекло за собой глобальные изменения…

Небо всегда представляло обвинение, Земля — защиту.

Он говорил долго, но суть была проста — она изменила прошлое. Что-то из своих личных поступков в прошлом, конечно. Влиять на выбор других людей она не в силах.

И теперь все пошло не так.

Адель Бреннан? В этом сне она уже жена Роналда?

— Я не могу винить тебя, моя девочка, — Харалт качал головой, и в его глазах было тепло. — Но закон есть закон.

Чья-то рука сзади коснулась его плеча. «Не бойся». Там, во сне, она знала…

Адель проснулась, когда ветер обдал ее брызгами дождя.

Поежилась. Забралась подальше в корни, укрылась водным щитом, сразу стало немного теплее. Словно зверек в норе.

Вереск шелестел под дождем, упругие веточки легко прогибались, капли отскакивали в стороны. Меж складок коры старого тиса текли ручьи. Корни и ветви обнимали Адель, словно руки древних богов.

«Не бойся, я с тобой. Все будет хорошо». Удивительно, но сон не пугал ее, казалось, в нем нет ничего страшного, несмотря на неизбежный приговор. Может быть, удивительное осознание того, что она все сделала правильно. Там, в той жизни.

Покой.

Адель долго смотрела по сторонам, и глаза постепенно смыкались.

До утра она проспала уже без снов.

— Ты что, спала в саду? — Роналд поймал ее на лестнице, вытащил веточку из ее волос. — Пряталась от меня?

— Я была в Каменном Саду, — сказала Адель, покой все еще наполнял ее сердце. — Мне нужно было подумать.

— Подумать? Надеюсь, ты не надумала увильнуть? Я свою часть договора выполнил, теперь дело за тобой.

— Я помню, — сказала она.

Так или иначе он станет ее мужем. Так или иначе это случиться. Какой смысл тянуть?

— Хорошо. Тогда вечером после ужина жду тебя, — Роналд широко улыбнулся. — И, знаешь что, надень какое-нибудь платье попроще, которое легче снимать, поменьше шнурков и застежек, это ни к чему. Все твои платья я и так видел, теперь хочу посмотреть без них.

Прагматично…

Весь день она не выходила из комнаты.

Ей приносили еду, но есть не хотелось.

«Он мой муж, — говорила себе Адель. — Остались только формальности. Все это не важно. Он мой муж. Я уже почти Адель Бреннан».

Это судьба любой девушки из благородной семьи. Без любви. И не важно, до свадьбы произойдет или нет, все уже решено, пути назад нет. Она уже поклялась.

Она ведь за этим приехала сюда. Всю жизнь была готова, ждала… И что же произошло? И даже нельзя сказать, что Роналд ей так противен. Она почти не боится его. Он так красив, просто невероятно. В нем чувствуется сила и королевское величие. И не смотря на сложный характер, с ним можно найти общий язык. Она могла бы быть счастлива с ним, перестав сопротивляться сама… возможно, могла бы.

Если бы не Йоан.

Если бы он уехал тогда, в самый первый день, как собирался. Она приехала в Несбетт, а он собирался уезжать. Одно случайное прикосновение пальцев стерлось бы из памяти без следа.

Было бы проще.

И, вместе с тем, она потеряла бы что-то важное.

Теперь Адель казалось — это предательство. Она не имеет права. Не смотря ни на какие решения, ни на какую помолвку…

Сердце разрывалось.

И чем ближе к вечеру, тем чаще Адель выглядывала в окно. Сама не понимала, на что она надеется. Но вдруг он вернется! Это невероятно, почти невозможно. Но вдруг?!

Она не понимала даже, как это сможет Роналду помешать. Ну что, в самом деле, можно сделать? Рон имеет право. Не драться же с ним?

И все же…

Она закрывала глаза, и видела, как всадник скачет где-то там, далеко, во весь опор, надеясь успеть. Лошадь вся в мыле…

Ее фантазия, не более того.

Йоана не было. Зато приехали Броди — Малком, Фелис и четверо их детей, старый Дайв остался дома на этот раз.

К вечеру Адель велела приготовить себе ванну с лепестками роз и душистой вербеной. Долго лежала в теплой воде, пытаясь хоть немного расслабиться. Вымыла волосы.

Надела тяжелое парчовое платье, с самым огромным количеством шнурков и пуговичек, какое только смогла найти. Слишком дорогое, слишком плотно расшитое серебром, чтобы его можно было легко порвать.

Зажгла свечи.

И никуда не пошла.

Если Роналду надо, пусть приходит к ней сам.

Дверь распахнулась резко, с грохотом.

— Прости, — весело сказал он. — Руки заняты.

В одной руке у Рона была здоровенная бутыль вина и корзинка с персиками. В другой — миска с пирожками и целая баранья нога сверху. Вряд ли он тащил все это от кухни, но, по крайней мере, в дверях взял сам, выпроводив слуг.

— Я знал, что ты не придешь, — сказал он. — Но не думай, что сможешь отвертеться.

— Я ждала тебя, — сказала Адель, поднялась на встречу.

Страх ушел, осталась только покорность судьбе.

Она не станет даже закрываться от него, так проще. Возможно, ей даже будет казаться, что она влюблена.

Его аура ослепляет.

А сам он так старается быть милым…

— Вот, смотри, что я принес! — весело говорит он. — Мне сказали, что ты сегодня ничего не ешь, наверняка голодная и злая. Так что я решил тебя накормить, чтобы ты была сытая и довольная.

И выгружает припасы на стол, расставляет. Вытаскивает из-за пояса два серебряных кубка, у одного погнулась ножка, Рон серьезно выправляет ее, крутит, но изгиб заметен все равно.

— Ладно, это будет мой, — говорит он. — Иди сюда. Смотри — вот эти пирожки с яйцом и капустой, эти — с ягодами. Какие ты любишь? Порезать тебе мяса?

Он достает нож и кромсает баранью ногу прямо на столе.

Наливает из бутыли вина, в свой кубок осторожно, он кривой и неустойчивый.

Ненавидеть его сейчас просто невозможно.

— Ну, давай же, Дел, иди сюда. Ты такая красивая сегодня.

Красивая… щеки запали, осунулись, и глаза из-за этого кажутся особенно огромными. Алые, чуть подкрашенные губы на совершенно белом лице.

Она садится.

Но есть не хочется совсем.

— Хотя бы выпей. Держи, — он сует ей в руку кубок. — Ты обещала сделать для меня все. Так что сначала пей. Давай.

— Хочешь напоить меня?

— Да. Честно, первый раз вижу девушку, которая так панически хочет избежать близости со мной. И даже теряюсь. Может быть, если напоить тебя — будет проще?

Он улыбается.

— Еще можно залезть ко мне в голову, и убедить, что ты единственный и самый лучший мужчина на земле.

Это она зря.

У него дергается щека. Зло и нетерпеливо, но он с этим справляется. Он и так единственный, и не желает ее ни с кем делить.

— Можно, — говорит холодно. — Но это еще менее честный способ. Хотелось бы верить, что я могу понравиться тебе просто так.

Она невольно улыбается. Подносит вино к губам, отпивает немного.

Голова и без того идет кругом.

— Ты мне нравишься. Ты очень хороший, Рон, — говорит почти совсем честно.

Сейчас она готова его даже поцеловать. Пока не больше, но…

Он не глядя берет пирожок, разом откусывая половину. Крутит в руках и кладет на стол. С черникой.

Адель делает еще один глоток. Потом, решившись, выпивает до дна.

Проще… может и правда…

— Но любишь ты не меня? — Роналд резко, с грохотом ставить кубок на стол, почти бьет, и вдруг со всей силы накрывает ладонью, сминает, словно бумагу. — Он и это умудрился отнять!

Ножка кубка ломается, впивается в руку. Кровь…

Адель вскакивает в ужасе.

Пока Роналд, шипя сквозь зубы, вытаскивает обломок, она успевает найти воды и небольшое полотенце.

— Тише… стой, я сейчас промою и завяжу, — говорит уверенно.

Все это получается само собой. Они в детстве куда только с братом не лазили, однажды он тоже пропорол руку сучком, но даже насквозь, они оторвали рукав от его рубашки, завязали… мама ругалась…

— Сейчас, сейчас…

Она заматывает и завязывает концы. Как брату. И как-то непроизвольно, бережно, гладит его руку.

— Ш-ш-ш…

Даже пытается подуть, хоть и понимает, как это глупо. Просто хочется помочь…

Он смотрит на нее…

— Больно, да? — спрашивает она.

Он мотает головой.

— Ничего страшного… я же дракон…

Слегка ошарашен такой заботой.

И она тоже смущается.

— Я испугалась… — говорит тихо. — Я немного боюсь крови. Начинаю паниковать.

— Да все хорошо, — говорит он. — Мне даже понравилось. Совсем как моя нянька в детстве. Я даже готов что-нибудь воткнуть во вторую руку, если ты еще раз погладишь и подуешь.

Он смеется, конечно.

— Не надо, — шепотом говорит Адель. И осторожно гладит его по плечу.

Он обнимает ее здоровой рукой, прижимает к себе.

И она в ответ прижимается щекой к его груди. Крепко. Зажмурив глаза. По всему телу проходит дрожь.

Назад пути нет.

Слезы подступают к глазам.

Если она расплачется сейчас — он разозлится. Она поклялась его любить. Он почти ее муж. Она поклялась… Так не честно.

— Я просто волнуюсь, — Адель говорит это, очень надеясь, что ей можно поверить. Что даже она сама себе может поверить. — Я никогда не была с мужчиной, и мне немного страшно. Я даже не целовалась ни с кем до тебя. Первый раз… Давай не будем тянуть? Мы сделаем это, и я не буду бояться. Я не буду больше бояться, обещаю. Я боюсь, потому, что не знаю как…

Если бы все было так просто…

Главное — не думать ни о чем, представить, что это правда. Что дело только в этом.

Расслабиться. Поддаться невероятной силе его ауры. Есть только здесь и сейчас. Как в первый раз, там в саду на пикнике, когда эйфория захлестывает все и мир вокруг перестает существовать.

— Хорошо, — соглашается он. — Не будем тянуть.

И наклоняется, целует в шею. Нежно-нежно.

Его пальцы уже начинают расстегивать платье на ней.

И все же, Адель успевает пожалеть, что выбрала это платье. Потому, что терпения Рона едва хватает на половину тугой шнуровки. Потом он начинает злиться и дергать, ругаясь сквозь зубы сначала совсем беззвучно, потом шепотом, а потом и вовсе в голос, проклиная ее. Адель кажется, сейчас он сорвется, и будет хуже. Он и так едва держится. Она пытается помочь. Отвлечь. Снять его камзол… он сам сбрасывает на пол. Его рубашку… снять не выходит, только немного приподнять, дотронуться… у него мягкая теплая кожа и стальные мышцы под ней. Его дыхание она чувствует пальцами.

— Осторожно… — пытается она. — Поцелуй меня.

Он целует. Жадно впиваясь в нее губами.

«Теперь ты моя» — это так и встает перед глазами, Адель вздрагивает.

И платье трещит. Ему надоело возиться, и резким рывком он просто рвет пополам. Почти без усилий. Срывает с нее все. Она стоит обнаженная перед ним.

В первое мгновение хочется сжаться и закрыться руками, хоть как-то. Защититься.

Но он уже поднимает ее и несет в постель.

В его глазах — безумный дикий огонь.

Сейчас?

Вот сейчас?

Адель понимает, что совсем не готова, не может… нет, только не так! Слезы…

— Нет!

Пытается оттолкнуть, зажмурившись… вырваться. Но физически он сильнее ее. Ударить магией? Но это не честно… Она обещала сама.

Она сама ведь влезла в это. Сама виновата…

Поздно.

Она даже готова умереть, лишь бы ничего не было.

Нет…

Но тут, срываясь с петель, с грохотом вылетает дубовая дверь.