Замуж за принца любой ценой

31. Ныряй!

Он держал ее за руку.

Вечер. Они сидели у костра. Падал снег.

Невозможно.

Совсем невозможно передать словами то, что она чувствовала.

Когда утром, немного придя в себя, он стоял на коленях перед ней, приложив ухо к ее животу, слушал, словно мог что-то расслышать. Когда улыбался, такой дурацкой, безумно-счастливой улыбкой. Когда, подхватив ее на руки, таскал по двору…

Радость?

Он же не увидит рождение сына. Вот этот Йоан, который сейчас рядом с ней, который пережил все это, которого она обнимала ночами. Если она останется с ним, он проживет чуть больше трех месяцев и умрет. Это его плата богам. Его договор.

Если она вернется в прошлое, он… исчезнет? Что будет с ним? Он исчезнет? Там, в той жизни, если все получится, будет другой Йоан — веселый, красивый, полный сил. Он не будет помнить всего этого.

А здесь…

Голова шла кругом.

Это один человек, — понимала она. Один! Одна душа, одна суть. Он здесь и там, словно во сне. Если она вернется, эта реальность станет просто сном. Все то, что раньше было между ними — не исчезнет.

Тот Йоан, в прошлом, он же знал заранее, как случится. Когда он напился перед поединком, пытаясь справиться, безуспешно пытаясь собрать все свое мужество…

Он же знал. И так стало.

Один человек.

Не хотелось уходить. Было страшно.

Но если она останется, проживет жизнь здесь… Если останется с ним до конца, то, похоронив его, уже не найдет в себе силы вернуться. Пережив все… Как она будет потом?

Он держал ее за руку. Сидел рядом молча. Не мешал.

— Завтра утром, — тихо сказала она. — Иначе я просто сойду с ума.

— Хорошо, — сказал он.

— Мне страшно.

— Мне тоже страшно отпускать тебя. Если что-то пойдет не так… Мне, наверно, проще умереть самому, чем отпустить.

Так честно…

— Ты не хочешь меня отпускать?

— Как я могу не отпустить тебя? — он вымученно улыбается, поворачивается, целует ее в щеку. — Ты же еще должна стать королевой. Должна родить трех сыновей и дочь. Должна быть счастлива. Давай, ныряй! Я буду рядом.

Вода ледяная.

Небольшая горная речка, едва ли по пояс в самом глубоком месте, но им хватит.

Стоит коснуться воды и все горит.

Йоан рядом. Что бы не случилось, он будет рядом. Не оставит ее.

Он идет в воду вместе с ней. На глубину.

Губы синеют от голода, и сводит зубы.

— Ничего! — он смеется. — Вынырнешь там, и согреешься! Не бойся.

Невероятная, просто непробиваемая уверенность на его лице.

— Все получится, Дел.

Но Адель помнила, как ночью… он думал, что она не видит, думал, что спит… он тихо обнимал ее, и по его щекам катились слезы. Он боялся за нее. Но сейчас, конечно, никакого страха. Он не покажет ей свой страх. Страх лишает сил.

Все получится.

Он говорит это так уверенно, что усомниться нельзя.

Он верит ей, он отпускает ее. Навсегда.

Не думать об этом!

Они входят в воду.

Ее трясет от холода и нервов, даже не сказать, от чего больше.

Она — вода. Река не может причинить вред ей. Главное помнить.

Сложнее всего — нырнуть.

Нет, сложнее всего — сделать то самое.

Расслабиться, открыв глаза, глядя на небо через слой воды.

Йоан держит ее за руку. Крепко, что сводит пальцы. Совсем белое лицо…

Ради него — она должна. Пути назад нет.

Расслабиться, не думать ни о чем лишнем.

Вода…

Она — вода.

Тихо, осторожно втянуть носом воду. Вдохнуть.

Вода обжигает. Больно, страшно, до спазмов… Легкие горят.

Если она сейчас умрет? Захлебнется?

Нельзя думать о таком.

Йоан рядом. Он вытащит ее, если понадобится. Но пробовать второй раз — куда сложнее. Надо сейчас.

Осторожно выдохнуть.

И это неожиданно легко.

Вдохнуть снова. Полной грудью.

Она видит, как Йоан улыбается ей. Все получится.

— Давай! Поцелуй меня там!

Она не слышит, только видит, как шевелятся его губы.

Сейчас.

Закрыть глаза. Не двигаться — это важно.

Стать рекой. Раствориться в ней. До конца…

Представить тот самый момент.

Довериться.

И вода вынесет сама.

— Поцелуешь меня?

Адель вздрогнула.

Звенело в ушах.

Он стоял перед ней на одном колене и ждал. Он ведь уже сейчас знает, как все обернется, если она не поцелует его… Он знает. Но готов все равно… Улыбается ей.

Холод реки еще пробирает до костей. Сковывает.

— Дел, разве это так сложно?

Сейчас! Или будет поздно!

И Адель со всех ног бросается вперед. К нему. Едва не сбивая его, обнимая, и целуя в губы. Успеть! Она ведь столько всего прошла, чтобы вернуться! Он сейчас должен победить!

Нужно успеть! Иначе все зря.

— Я люблю тебя! — шепнуть отчаянно.

И только потом отпрянуть. Потому что там, в тот момент, это немыслимо.

Он медленно поднимается с колен, встает. Словно оглушенный. Его совершенно безумные глаза…

Все смотрят на них.

Немыслимо. Но что думают люди — сейчас неважно совсем.

И ревут трубы. Второй раз.

— Скорей! — говорит Адель, улыбка и слезы разом. — Ты победишь!

И, словно опомнившись, он подскакивает на месте и бежит в круг. Трубы ревут в третий раз, но он уже там.

— Я, Йоан Харалт из Андруса, тан Терсо, — громко говорит он, — утверждаю, что эта девушка невиновна и беру ее под свою защиту!

Все так же. И, в то же время, что-то неуловимо не так.

Они кружат. Вернее, Йоан стоит, а Дон кружит, словно пытаясь обойти Йоана кругом. На безопасном расстоянии пока, не пытаясь приблизится, присматриваясь.

Дон живой… Здесь пока Дон еще живой. Они никогда не были друзьями, но разве есть у Адель причины желать ему смерти?

Йоан спокоен и осторожен. Очень собран. Ничего лишнего. Его движения скупы, только самое необходимое, никаких танцев, никакой красоты. Он всего лишь поворачивается на месте, стараясь не оказаться к Дону спиной. Долго. Плечи расслаблены. Колени чуть согнуты. Он медленно перекатывает с пятки на носок, чуть приподнимаясь, и обратно. Не спеша переносит вес с одной ноги на другую.

— Ты уже боишься? — смеется Дон, его дыхание поднимается облачком пара.

Йоан молчит. Словно не слышит вовсе, смотрит Дону в глаза и молчит. Но Адель вдруг видит улыбку на его лице, совсем чуть-чуть, в уголках губ, но…

И эта улыбка злит Дона. Раздражает.

— Ах ты тварь! — рычит он.

Замах, ложный выпад, и острие меча проходит буквально на ладонь от лица Йоана. Тот даже не вздрагивает, не моргает. Смотрит в глаза, словно этот меч, сверкнувший рядом, всего лишь призрак. Сквозь него.

Дон рычит.

И следующий удар уже настоящий. Но Йоан только плавно делает шаг назад и в сторону, и удар проходит мимо.

— Давай! Дерись!

Рубит, что есть силы. Удары сыпятся один за другим, нечеловечески быстро. Но Йоан только уклоняется, ни разу не отвечая, даже не поднимая оружия. Острие клинка смотрит в землю. Словно танец.

— Дерись!

Дон наступает. Меч сверкает в его руках, словно молния. Он гонит Йоана к границе каменного Круга. Дон не дает ему даже перевести дыхание. Еще немного, уже некуда отступать… И, словно чувствуя скорый финал, Дон с чудовищным ревом рубит со всей силы, обеими руками.

И только теперь Йоан впервые принимает удар. Блокируя. И вся мощь, вся сила, вся тяжесть этого огромного медведя разом обрушивается на него.

Разбиваясь. Словно волна о скалу.

На мгновение все замирает.

Захватывает дух.

Дон еще пытается навалиться и продавить, но Йоан держит. Спокойно. Только чуть подавшись вперед, отставив ногу для устойчивости. Держит одной рукой. Сдерживает. Но, кажется, сейчас не выдержит сталь и сломается клинок.

С неба степенно спускаются первые снежинки.

Слышно, как Дон хрипло дышит в тишине, он устал.

Скрежет.

И Йоан, вдруг, отскакивает в сторону, сбрасывая клинок Дона со своего. Разворачиваясь. И с широким размахом бьет…

Удар приходится сзади, у основания шеи, и на мгновение кажется, сейчас голова слетит с плеч.

Сейчас…

Плашмя.

Удар приходится плашмя, не острием, обозначая, сбивая с ног, но не нанося реального вреда. И Дон падает. Едва не кувырнувшись, пытаясь устоять, делая шаг вперед и, наконец, падая на колени.

Падая.

За границей Круга.

Совсем.

И Круг вспыхивает светом.

Адель понимает, что сердце останавливает. Все? Вот так?!

Но Дона, конечно, так просто не остановить. Он не желает признавать поражение. Бросается вперед, сквозь свет. В бой снова.

Но теперь Йоан уже не стесняется отражать удары и нападать сам. В полную силу. Меч сверкает у него в руках, словно небесная молния. Теперь можно. Он уже победил. Еще немного, и снова вышвыривает Дона за Круг.

Тихий гул, словно из-под земли. Свет. Боги где-то рядом.

— Хватит! — голос Йоана перекрывает гул земли, и крики толпы вокруг. — Хватит, Дон!

И хладнокровно поворачивается к нему спиной. Идет к центру.

Дон бросается было снова, но налетает на невидимую стену. Круг не пропускает его. Все. Боги признали победу. Решение принято.

Йоан поднимает меч над головой.

Сейчас?

Нужно сейчас.

Еще одно важное, невероятно важное дело, которое нужно завершить. Сейчас! В Круге. Именно сейчас! Здесь ее слова будут услышаны. Она ведь ради этого столько пережила. Они вместе. Глаза щиплет от слез.

Адель срывается с места и бежит.

Ноги не держат.

У самой границы становится страшно — что если Круг не пропустит ее, как Дона. Но он пропускает. Только обдает жаром. Невероятное чувство, что боги уже благословили ее. Все получится.

Столько слов нужно сказать, но все вылетело из головы. Звенящая пустота.

Паника на мгновение…

И все, что она может сейчас, это подбежать, броситься к нему на шею, обнять… Крепко-крепко. Она не отдаст его богам.

— Дел… — тихо шепчет он, не понимая, но обнимая ее в ответ. — Что ты делаешь?

Он не знает?

Круг. Долг. Кровь должна пролиться.

Она отбирает у него меч, он непроизвольно сопротивляется.

— Ты мне веришь? — тихо спрашивает она. — Отдай.

Он отдает. Кровь. Она сжимает острие клинка левой рукой, правой — выдергивает. Ладонь пронзает болью. Струйка алой крови бежит, падает на священные камни.

И дрожит земля.

Левой ладонью провести по его лбу… кровь остается на лице…

— Я, Адель Мор, дочь Лилиас из дома Тандри, внучка Мануса Тандри, кровь от крови, перед лицом людей и богов, которых призываю в свидетели, беру тебя, Йоан Бреннан, сын Уллема Бреннана и Айгнес Бреннан из дома Харалтов, в законные мужья! Клянусь любить и хранить верность ему до конца своих дней. Боги! Я призываю вас в свидетели! — голос дрожал от напряжения и срывался. И почти шепотом Йоану, — Давай! Теперь ты!

Он смотрит на нее и не может поверить.

— Давай же! — Адель чуть не плачет. — Верь мне!

— Я, Йоан Бреннан, — медленно говорит он, — перед лицом людей и богов, беру тебя, Адель Мор, в законные жены. Клянусь любить тебя, хранить верность, быть защитой и опорой, в горе и в радости, до конца своих дней.

Слезы!

— Боги! — почти кричит она. — Вы свидетели! Долг крови отдан! Он спас меня, он пожертвовал ради меня своей жизнью! Он пожертвовал всем ради меня! Он отпустил меня, не думая о себе… Он мой муж, отец моего ребенка! Он мой! Вы не можете забрать его! Не имеете права! Он мой! Отпустите! Боги! Я Адель, кровь от крови…

Она говорила что-то еще, говорила и говорила… боялась не сказать нужного, но не убедить, не успеть, лихорадочно подбирая слова.

Все, что случилось с ней и не с ней…

Нужно что-то еще… но уже совсем нет слов и нет дыхания. Нет сил. Она не отдаст! Он останется с ней! У них будут дети, и внуки, и все хорошо…

— Поцелуй меня, — шепотом говорит Йоан.

Она бросается к нему на шею, обнимает, прижимается всем телом. Целует его со всей страстью, со всей любовью, которая живет в душе. Она не отдаст!

Он здесь, с ней, сейчас… Он обнимает ее…

Свет. Столб света из-под земли, такой силы, что сбивает с ног, но Йоан держит ее крепко и она не упадет. Свет пронзает их насквозь. Кажется, они растворяются в этом свете, перестают существовать… вот сейчас… вместе, словно одно, и даже боги не в силах…

И во вспышке света Адель видит реку. Видит лицо Йоана сквозь толщу воды…

И последняя мысль — вернуться! Вернуться к нему! Ей даже казалось, что она видит, как он, потеряв ее, еще долго стоит в воде, словно не может поверить. Потом медленно поворачивается, и, ссутулившись, идет к берегу… садится у края…

Свет! Свет растворяет ее полностью.

Когда Адель очнулась, было тихо.

Руки Йоана все еще обнимали ее. Крепко, уверенно. Он тоже ее никому не отдаст.

Тихо, оглушающее тихо, и, после того света, кажется — темно.

Йоан так моргает, щурится… словно пытаясь что-то разглядеть, словно не веря… оглядываясь по сторонам. Да, в такое сложно поверить! Он такого не мог и ожидать.

Моргает и чуть прикрывая один глаз, потом второй.

И потрясенно улыбается, неуверенно. Потом поднимает руку, трет глаза… и так разглядывает эту руку, словно видит впервые. Правую. Шмыгает носом…

— Как ты? — спрашивает тихо. — Согрелась?

— Что? — не верит она. Сердце вдруг пронзает пониманием, но поверить она еще не в силах.

— Согрелась? — говорит он. — А то в реке у меня ноги так окоченели, что я их почти не чувствую. Все получилось, да? Мы победили?

Слезы текут по ее щекам. Даже не в силах ответить.

И он осторожно, губами, собирает эти слезы, гладит… ее волосы, ее плечи, спину… так нежно касается пальцами ее лица.

— Я и забыл, как удобно обнимать тебя двумя руками.

Даже не улыбается, смеется вовсю. И она тоже смеется, сквозь слезы.