23. Стрела

Когда следующим утром Адель увидела Калума Олстера, прогуливающегося в саду вместе с ауэгдским принцем Валерио, да еще и сияющая Бритти рядом с ними, принц улыбается ей, — все встало на свои места. Йоан говорил, что у Олстера есть дело к принцу. Дело со свадьбой? Это же он устроил? По крайней мере, с его подачи. Порты Керкуби примут торговые корабли Ауэгды на лучших условиях. Об этом и шла речь в договорах с королем, но теперь можно решить с Олстерами напрямую. Да и не только это.

Правда тут придется отказать королю… Но будет даже кстати, если принцесса сбежит. Оруженосцу и младшему сыну младшего дома отдавать принцессу, конечно, король вряд ли захочет, но это все уже не так страшно. С отцом Йоан тоже решит. Если не одобрение, то, по крайней мере, не столь суровые кары. Он что-нибудь придумает.

К тому же, еще вчера вечером Шона посвятили в рыцари. Всю ночь простоял в храме четырехрукого воина Арена, и теперь парня просто распирало от гордости.

Возникло даже острое желание попросить Йоана устроить свадьбу Рона с Тирой Иннс — он же явно может, умеет договариваться. И с дядей еще бы… но с дядей сложнее всего.

Йоан казался почти всемогущим.

Женить Рона, а самой…

Сбежать в Мидас, в дом, который купил брат? Так проще.

И бросить.

Или найти ниточку.

Если она сбежит, найти уже не выйдет.

Нужно понять.

И тут даже не в свадьбе Адель дело. Тут самое важное — избежать проклятия. Снять его, обойти. Если такое вообще возможно… Если Йоану осталось жить полтора года, то какое имеет значение — выйдет Адель замуж за Роналда или нет? Как же она будет тогда? Как она будет жить со всем этим? Без него.

Нужно что-то делать. Зачем ей этот Мидас тогда? Если она даже не попытается, не станет бороться.

Если она на самом деле может что-то сделать.

Проклятие ее деда, Мануса Тандри. Если бы дед был жив… Ее дед… Она почти ничего о нем не знает. Дед был осужден Советом и умер в изгнании. А проклятие осталось. Проклятие невозможно просто отменить.

Но она ведь тоже Тандри. Это важно. Все случилось из-за того, что Уллем отказался жениться на ее матери. Отец Йоана и ее мать… Ответ где-то близко, нужно только разобраться.

Она слишком мало знает про эту силу проклятий, нужно найти кого-то, кто может рассказать.

Она не может изменить то, что сделал дед, это было еще до ее рождения. Но может каким-то поступком измениться что-то сейчас. Пока еще есть время.

Если вообще тот сон с судом как-то связан с проклятьем.

Но она чувствовала…

Слишком много «если» и ни одного ответа.

Адель боялась снова что-то сделать не так.

* * *

Трава уже пожухла, холодало, и только небо было еще по-летнему безоблачным.

Лучники тренировались в поле, готовились к турниру.

— Как думаешь, Дел, кто из них победит? — Тавиш наблюдал с интересом. — Здесь, конечно, не все, кто будет выступать. Но на кого бы ты поставила?

Адель пожала плечами. Она мало разбиралась в стрельбе.

— Мне нравится вон тот высокий, рыжий. Он недавно стрелял, почти все стрелы в яблочко, только одна в край мишени. Девять из десяти.

Тавиш кивнул.

— Хороший выбор. А я бы поставил на вон того парня, в зеленой шляпе с пером. Видишь, стоит, наблюдает.

— Он хорошо стреляет? Ты видел?

— Нет. Никто не видел.

— Тогда почему?

— Интуиция, — Тавиш засмеялся. — Интуиция — наша сильная сторона, нужно доверять ей. Ты же Мор.

— Наверно… — Адель задумалась.

Все ответы где-то рядом, нужно только довериться. Может быть…

Адель путалась довериться, но у нее не выходило никак, что-то мешало.

Тавиш наблюдал за лучниками.

— Что ты знаешь о проклятиях, Таш? — спросила она.

Он вздрогнул. Нахмурился.

— Ты говоришь о Йоане? Не много, Дел. Я знаю, что Йоан проклят, и что проклял его, еще до рождения, наш дед, когда Уллем отказался жениться на матери и сбежал к Айгнес Харалт.

— Когда он женился на Айгнес.

Наверно, не стоило этого говорить. Предполагалось, что никто не должен знать… но кому Адель еще может доверять, если не брату? Кто еще может подсказать ей решение?

— Женился? — Тавиш совершенно явно не знал. — Они были женаты? Ты уверена?

— Да. Йоан законный старший сын. Только ему осталось жить полтора года. Айгнес сумела каким-то образом отсрочить проклятие для сына, но только на четверть века. Осталось немного.

Тавиш нахмурился.

— Я не знал, Дел. Ты уверена? Да? Я знал, что Уллем любил его мать и… Да, знал, что он проклят, но он же Харалт, ему удается обходить все острые углы, предвидя на несколько ходов вперед. Это не простая жизнь, но все же… — Тавиш задумчиво поджал губы, замолчал ненадолго. — Знаешь, — покачал головой, как-то помрачнел, — я тут говорил с ним недавно, ну, о своем… торговые дела с Мидасом. Хорошее дело, но нужны вложения, на первом этапе немного, но со временем еще. Он спросил сразу — и когда этот второй этап? Я сказал — где-то через три года. Он посмеялся так, сказал, три года для него слишком большой срок, чтобы загадывать. Он может вложить сейчас, но потом ничего обещать не может, никаких гарантий. Я еще чуть не поругался с ним… Что за легкомыслие, если невозможно загадывать даже на такой короткий срок? Нужно учиться планировать, это важно… А все как раз наоборот. Да?

Адель кивнула. Слезы подступали.

— Я не знаю, Дел, — сказал Тавиш растеряно. — Все эти проклятия — это темная магия. Запрещенная, по большей части. Как для нас — манипуляции со временем. Знания передаются строго по основной ветви, строго от отца к сыну. От деда — Ангусу, потом Кеннету. Я не знаю ничего. Мне просто не положено. Возможно, есть какие-то книги в Старой библиотеке Андруса, у Харалтов. Но тогда Йоан должен и сам все это знать. Если бы что-то можно было бы сделать, он сделал бы давно… Не знаю…

Тавиш пытался все это осознать.

От отца к сыну…

Значит, как менять прошлое — Тавиш знает? А ей просто не положено…

Если бы она еще знала, что должна изменить, то не сомневалась бы. Она сделал бы все. Нашла бы… Настояла бы. В Андрус поехала бы, наконец. Но есть что-то такое, что зависит лично от нее…

Как понять? Время еще есть. Время…

Вдруг Тавиш напрягся.

Адель сначала увидела, как он вытянулся, и только потом поняла, что его беспокоит. Только сразу не поняла — почему.

На поле, где тренировались стрелки, выскочила кошка. И здоровый пес за ней, с визгом, с лаем…

— Пойдем отсюда, — Тавиш схватил ее за руку.

— Что случилось?

— Интуиция, — буркнул он.

И уже тащил ее прочь.

Но не успел.

Ругань с поля, кажется, кого-то сбили с ног. Лай собаки.

Там…

Адель еще успевает обернуться, заметить, как кошка с дикого разбега, метнувшись в сторону, прыгает на спину лучника, который вот-вот собирается стрелять в мишень, уже натягивает лук, целится… Но в следующее мгновение Тавиш уже дергает Адель вперед, закрывая собой.

Свист. Аж звенит в ушах.

И тут же резкий удар сбивает Тавиша с ног, они вместе падают, едва не кувырнувшись через голову…

Паника.

Все замирает. Слышно только, как колотится сердце. Страшно даже вздохнуть.

— Жива? — шепот Тавиша у самого уха. Он почти лежит на ней.

Жива.

Потом они вместе пытаются сесть.

У Тавиша дрожат руки, он белый-белый, как снег. В его плече, сзади, торчит стрела.

* * *

Все хорошо.

Тавиш сидел на табуретке, все еще белый, но уже успевший немного прийти в себя. Тихо шипел, когда промывали рану. Стрелу вытащили. Ничего страшного. В плечо. Это не опасно. Древняя кровь в каждом из них и без того быстро затягивает раны, без последствий. А если еще и Олстеры помогут, за Гэвином уже послали, то к утру будет как новенький, хоть в турнире участвуй. Все обошлось.

Но страх остался.

Это не случайность.

Рана затянется, но попади стрела в сердце — никакой древней крови не справиться бы.

Стреляли в Тавиша или в нее? Зачем?

— Поговорим, моя дорогая?

Адель вздрогнула.

Дядя.

Она и не видела, как он подошел. Очень тихо остановился рядом, за ее спиной.

— Я не буду разговаривать.

Тавиш запрещал. Все слишком сложно…

— Ты хочешь, что бы это повторилось? — удивился дядя. — Тихо, не шуми. Идем. А то следующая случайность может оказаться последней.

В сердце…

Она пошла, конечно же.

«Не дергайся, или пострадают другие».

Она боялась уже вздохнуть лишний раз.

Попалась.

Следом за дядей.

Не в его покои, в маленькую комнатку в дальнем крыле.

Роналд уже был там. Ждал. Тоже бледный и напряженный. В первое мгновение он хотел было подняться, увидев Адель. Но не стал. Отвернулся. Подобрался весь.

Ему тоже не нравится?

Бумага на столе, чернила и перо — какой-то договор уже составлен. Нужно подписать?

— Садись, моя дорогая, — сказал Ангус. — Здесь нас не побеспокоят. Нам нужно все обсудить.

Адель села.

— Я надеялся, ты будешь хорошей девочкой, — сказал он, улыбаясь такой сладкой улыбкой, от которой пробирал озноб. — Выйдешь замуж за него, — показал на Роналда, — не станешь делать глупостей. Наоборот, это же счастье для любой девушки — стать королевой, родить целую стайку принцев. Да и жених, вон смотри, какой красавец, не то что… Но я понимаю, что это не твоя вина. Вина проклятого бастарда, который везде сует свой нос. Я знаю, что ты честно хотела быть хорошей. Тихо! Сиди, молчи, Адель. Когда старшие говорят, хорошие девочки должны молчать. Ты же не хочешь, чтобы я разозлился? Я знаю, что старалась быть хорошей. Ты даже позвала своего будущего мужа к себе, ты хотела научиться любить его… Да, я все знаю. И не осуждаю тебя, даже наоборот. А этот щенок ворвался и устроил невесть что. Он, а не ты. И ты не виновата.

— Дядя! Хватит! — Адель наконец удалось вставить слово. — Я не ребенок и не умалишенная, чтобы говорить со мной так. Ты привел меня сюда, чтобы поставить свои условия? Чего ты хочешь?

Ангус перестал улыбаться.

— Говорить прямо? — холодно сказал он. — Хорошо. Я скажу иначе. Прежде всего я забочусь о своей семье. О процветании и репутации. Нашу семью уже отвергли один раз… Твою мать отвергли! И я не позволю, чтобы это произошло снова. Ты станешь его женой, и, впоследствии, королевой. Женщиной из рода Тандри, взошедшей на престол.

«Станешь его женой!» — это звучало так, словно Рона Ангус и в грош не ставил. Говорить такое прямо при нем… Или Роналда дядя тоже прижал?

«Женщина из рода Тандри…»

— Я — Мор, — с нажимом сказала она. — Адель Мор. Я не твоя сестра, а дочь Энрига Мора. Не забывай.

— Ты тоже готова сровнять мое сраное герцогство с лицом земли?

Адель вздрогнула, но все же, взяла себя в руки.

— Я буду бороться до конца, — сказала она.

— Бороться с чем? С тем, чтобы войти в королевскую семью? Ты не считаешь, что это в высшей степени глупо? Бороться за возможность тайком мечтать о встрече с этим безродным щенком? И что? Он что-то обещал тебе? Он звал тебя замуж? Или, может быть, он хоть раз поцеловал тебя? Откуда это упорство?

В голосе дяди сарказм. Он прекрасно знает, что обещать ничего Йоан не может. И даже поцеловать ее не может тоже? Эленор говорила как-то, очень давно, что Смерть идет за ним, и если не может ухватить его самого, то отыгрывается на близких… Любое прикосновение создает связи… Боги… Как же можно так жить? А если бы они сбежали с Йоаном… он отдал бы год жизни, год из полутора оставшихся, чтобы Адель никто не тронул, чтобы боги охраняли ее. За ее спокойную жизнь.

Дядя все знает. Но знает ли Роналд?

Главное, не разрыдаться сейчас.

Надо справиться.

— Ты прекрасно знаешь, — сказала Адель, — что Йоан законный старший сын. И если бы не проклятие, он был бы наследником. Тебе не кажется, что можно было бы выдать меня замуж за другого принца? И все получили бы что хотят.

Роналд не знал. Адель видела, как вытянулось и побледнело его лицо. Он хотел было что-то сказать, но промолчал. Видимо решил, что сейчас не время.

Что он вообще тут делает?

А вот дядя совсем не удивился.

— Ты прекрасно знаешь, — в тон ей сказал он, — что этот щенок сдохнет до следующей весны. Это предел. И не смотри на меня так. Не я проклял его. Мой отец. И отец уже получил свое, и давно умер. Того, что сделано не изменить. Йоан — покойник. Не понимаю, зачем ты вообще цепляешься за него? Какой в этом смысл? Ты ломаешь жизнь себе. Ты даже ему не даешь спокойно дожить оставшийся срок, без лишних страданий. Он прекрасно обходился без тебя все эти годы. Шлюхи отменно согревали ему постель. Может быть хватит?

Адель поднялась на ноги.

— Я найду способ отменить проклятие.

— Понятно… — Ангус втянул носом воздух, хлопнул ладонью по столу и поднялся на ноги. — Я все понял, и больше слушать про это не хочу. Ты хотела прямо и честно? Давай прямо. Сейчас Гэвин Олстер лечит рану твоего брата. Он поставит черную метку от меня. Метка врастет в рану так, что даже Тавиш не сможет ее распознать. А потом… ты же знаешь, как это бывает? Одно мое слово, и его сердце остановится. Метка растворится и следов не найдут. Никаких следов. Такой молодой парень, и такое несчастье. Это незаконно, да. Но он успеет умереть раньше, чем меня осудит Совет. Ты рискнешь? Что дороже, жизнь брата или справедливость? Тебе я поставлю такую же, чтобы обезопасить себя от необдуманных действий нашего Йоана. Как только опасности не будет — метки сниму, можешь не волноваться, и тебе и брату.

Значит выбор такой — жизнь Тавиша или ее счастье. Страха не было, даже слез не было. Только холодное понимание — что выхода нет. Ловушка захлопнулась.

Адель посмотрела на Роналда. Он как-то помрачнел, насупился, скрипнул зубами. Ему тоже не нравится? Он и этого не знал?

Уж от Роналда помощи точно не будет.

— Что ты хочешь, дядя?

Ангус кивнул на бумагу, лежащую на столе.

— Сейчас ты возьмешь и подпишешь это. Согласие на психокоррекцию. Твоего слова мне мало, нужен документ с подписью. После этого Роналд сделает так, что ты Йоана забудешь. Не совсем, конечно, но он перестанет хоть что-либо значить для тебя. Исчезнут все связи, все личные воспоминания, все разговоры наедине, все, за что можно уцепиться. И всем сразу станет легче.

Адель взяла бумагу, попыталась прочитать, но поняла, что буквы прыгают перед глазами, она не в силах осознать и двух слов.

— Подождите, милорд… — Роналд тоже поднялся на ноги. — Мы говорили с вами, что я порву связи. Но о том, чтобы полностью уничтожить воспоминания — речи не было. Это очень серьезная работа, боюсь, я не справлюсь. Манипуляции с памятью очень опасны. Можно убрать одно воспоминание, но если целую серию… большой риск навредить. Я не хочу, чтобы моя жена стала такой же, как моя мать. Что мне потом с ней делать?

Он не хочет?

Он действительно не может, или…

— Что ж, — пожал плечами Ангус. — Постарайся сделать все аккуратно. Не навреди. Это в твоих же интересах. Главное, чтобы она была в состоянии выйти за тебя замуж и родить тебе сына. Дальше можешь делать с ней что хочешь. Согласие у тебя будет. Можешь ее даже убить и выбрать себе новую жену.

Он ухмылялся.

А вот Роналд даже побледнел.

— Как вы можете, милорд?! Она ваша племянница!

Пожалуй, за это она Роналду будет даже благодарна. Хоть какая-то попытка…

Но Ангусу все равно.

— Она дочь Лилиас. А Лилиас всегда была дурой. Меня интересует только благополучие моих детей. Меня интересует кровь Тандри в королевской ветви. Признание. Но никак не счастье Адель Мор.

Он подошел, встал у Адель за спиной. Его рука легла на ее шею. Горячие пальцы рисуют узоры на коже… легкое покалывание… у основания затылка… Он надавливает… едва ощутимый толчок. И все. На мгновение к горлу подкатывает тошнота, но все проходит.

Метка?

Она уже в ней…

— Подписывай, — говорит Ангус.

Адель подписывает.

Ноги подкашиваются, слабость во всем теле.

Главное помнить — в будущем она сможет все изменить. Она сможет вернуться и все исправить. Нужно только понять как. Возможно, она еще найдет ответ. Обязательно найдет. Она вернется…

Все будет хорошо. Обязательно.

От ее невольной улыбки дядю передергивает.

— А ты, — он делает знак Роналду. — Давай, за дело. Пора заканчивать уже.

Роналд смотрит на нее, и, кажется, только сейчас понимает во что ввязался, и как все серьезно.

— А если я откажусь? — чуть хрипло спрашивает он.

«Тогда она умрет», — сейчас скажет Ангус.

— Тогда тебя будут судить, — говорит он. — Ты уже влез в это дело по уши, Роналд… Твое Высочество! — Ангус ухмыляется. — За попытку убийства. Ты неоднократно пытался убить своего брата. И в Несбетте, и палатка тоже загорелась не сама. Ты подослал человека повязать ленту с ядом. Да, у меня есть свидетели, не сомневайся. Ты заставил лучника выстрелить в мормэра Уинка, а это особенно тяжкий грех. Как ты думаешь, что с тобой будет, если все это станет известно?

Роналд молчит, только до хруста сжимает зубы. Кажется, он готов Ангуса придушить.

— Делай, — говорит Ангус.

Загрузка...