Защитить любой ценой

17 АДРИАН

Знаю, что мне не стоит сегодня ошиваться рядом с командой. Меня сводит с ума невозможность коснуться и взять её. Когда Вэл плачет, я не сдерживаюсь и утешаю её, наблюдая, как свет возвращается в её глаза. Не могу вынести мысли, что окажусь тем, кто уничтожит этот свет.

Я благодарен, что не слышу от моих солдат подколок, когда занимаю место за столом. Кай как всегда выглядит сногсшибательно, опускаясь в кресло рядом со мной.

— Всё ещё ничего.

Все они знают, почему я здесь, когда должен получать удовольствие между бёдер моей новоиспеченной жены.

— Даже зацепок нет?

Кай достает свой телефон и передает его мне.

— Я слежу за всеми местами, где он может оказаться.

Я сжимаю телефон и передаю его обратно, чтобы не раздавить.

— Ублюдок не может вечно скрываться. Хочу, чтобы его выкурили и схватили, чтобы я смог с ним разобраться.

Кай знает, на каких условиях был заключён мой брак, но остальные... пока что нет. Сейчас меня не тянет объяснять им это.

— Что насчёт её отца? Какие-нибудь подвижки в этом направлении? Никаких попыток связаться с дочерью или племянницей?

Кай подается вперёд, пытаясь поймать мой взгляд. Без сомнения, пытается считать моё настроение. Оно должно быть чертовски очевидным.

— Насколько можем судить, нет. Из того, что нам удалось узнать со слов персонала, у них напряжённые отношения. В некоторые дни он едва говорит с ней, а в другие, ну... скажем так, он заслуживает того, чтобы ему пустили кишки.

Закрываю глаза и мгновение успокаиваю себя тем, что сосредотачиваюсь на своём дыхании. В этом нет вины моих друзей.

— Что насчёт остального сообщества? Какие-нибудь изменения с начала сезона?

Андреа, обладательница огромных прекрасных глаз, обезоруживающих всех вокруг, заговаривает первой:

— Мы с Алексеем мониторим все изменения. Пока что мы не заметили основательной деятельности, но клянусь, босс, как только мы показываемся на публике, нас атакуют вопросами о тебе. Одна мамаша почти сунула сиськи своей дочери в лицо Алексею, чтобы убедить его замолвить за них словечко.

Алексей, более тёмная и жёсткая версия своей сестры, пожимает плечами.

— Они были очень милы. Конечно, я не сказал ничего определённого и быстро ушёл. Стоило сказать, чтобы они сунули грудь в лицо Андреа. Ей этот стриптиз понравился бы не меньше, чем мне.

Андреа пожимает плечами и подмигивает всем нам.

— Мы проследим за ситуацией. Прямо сейчас мы пытаемся выяснить, что так сильно занимает отца Валентины вне города.

Я киваю, и часть моего гнева рассеивается.

— Мне не даёт покоя вопрос – почему Сэл не поехал с ним? Обычно он сопровождает его в таких поездках.

Иван, моя тихая мощь, отвечает на вопрос.

— Ещё одна вещь, которую мы пытаемся выяснить. Может, ему просто нужно было время, чтобы... — он замолкает. Он был свидетелем того, что мы обнаружили, в день, когда привезли Валентину домой.

Я изучаю свои руки и размышляю.

— Он недостаточно умён, чтобы спланировать это. Мне интересно, была ли причина в чём-то другом, и он просто увидел возможность? Такое ощущение, словно мы что-то упускаем из виду, и мне это ненавистно.

В комнате повисает тревожная тишина. Моя работа — знать всё. И если я чего-то не знаю, то не могу принять взвешенное решение, а я не позволяю себе опускаться до иных.

— Возвращаясь к Сэлу. Что насчёт его ситуации? Он оставался в доме с семьёй?

Кай обращает моё внимание на себя.

— Время от времени, непостоянно, в основном, когда ему нужно присутствовать на сделках или публике с отцом.

При воспоминании о том, как Сэл прикасался к Валентине, меня бросает в дрожь, и я сжимаю кулаки на бёдрах.

— Что насчёт денег? Его семья нуждается в деньгах. Он хотел жениться на ней именно поэтому, так? Если мы предложим его семье достаточно денег, думаешь, они откажутся от него? Выдадут его пристанище взамен?

Я встречаюсь взглядом с Каем в ожидании ответа.

— Думаю, они могут прикинуться, чтобы обмануть нас. Они будут счастливы взять твои деньги и дать нам поддельную локацию или поддельный след, чтобы поиметь нас.

— Предложи им деньги, и посмотрим, что они сделают. Хочу знать, клюнут они или проигнорируют предложение.

Кай кивает, несмотря на то, что не выглядит довольным подобным решением. Чёрт, мне это тоже удовольствия не приносит, но что сделано, то сделано.

Мне нужно успокоиться и вернуться к Валентине. Чем скорее ей станет со мной комфортно, тем скорее я сумею завоевать её сердце. И она ещё не знает, но секс будет оружием, которое я использую.

Я отталкиваюсь и встаю, чтобы окинуть взглядом мою команду.

— Меня не волнует цена. Найдите его и привезите сюда.

Поток воздуха за моей спиной извещает меня о том, что кто-то открыл дверь. Я ожидаю увидеть повара, которая обычно приносит кофе, чтобы наполнить стоящий в комнате графин. Но это не она, это Валентина. На ней одна из моих рубашек, которая окутывает её от шеи до колен.

— Не надо. Пожалуйста. Ты не можешь дать ему деньги.

Меня пронзает гнев. Как смеет она являться ко мне в командный пункт и отдавать приказы? Я отхожу от кресла и хватаю её за руку.

— Что ты тут делаешь?

Она отвечает, обращаясь к находящимся в комнате, в обход меня, словно меня не существует.

— Если он получит деньги, то купит на них ещё больше женщин и детей, а затем продаст их. Если вы знаете, что он с ними делает, через что они проходят... ничего не давайте его семье. Я помогу, если потребуется. Используйте меня как приманку. Он обрадуется шансу вернуть меня.

Я обвиваю пальцами её подбородок и заставляю её посмотреть на меня.

— В спальню. Сейчас же, — рычу я.

С секунду она смотрит на меня, и я начинаю думать, что мне придётся перекинуть её через плечо и вынести отсюда. Но затем Валентина разворачивается, высвобождает свою руку из моей хватки и уходит из комнаты.

— Ты слышал мой приказ, — говорю я Каю. Он кивает, и я следую за Вэл.

Она не успевает далеко уйти, и я нагоняю её в коридоре.

— Какого чёрта ты думала? Ты сама пришла ко мне и попросила убить этого ублюдка, а теперь тебе не по душе мой подход? У тебя нет выбора, ангел.

Она испускает протяжный стон и опускается на пол у моих ног. Ненавижу видеть её голые ноги на холодном паркете, но всё равно опускаюсь рядом с ней.

— Что происходит? Скажи мне, пожалуйста, прежде чем мне придётся наказать тебя, а этого никто из нас не хочет.

Она ахает и поднимает на меня взгляд сквозь усеянные слезами ресницы.

— Н-н-наказать меня?

— Ты заявилась в мой командный пункт, потребовала отклонить приказ, который я дал своим людям, и проявила неуважение ко мне в их присутствии. Как бы с тобой поступил твой отец в подобной ситуации?

Её и так уже бледная кожа становится пепельной.

— Не хочу, чтобы ты давал ему деньги. Из-за этого пострадает ещё больше детей. Он заставлял меня смотреть видео, которые он снимал со своими людьми... — Она подносит руку ко рту и тяжело сглатывает, словно её вот-вот вырвет.

Я притягиваю её голову к своей груди. Мне неудобно, но во мне бурлит необходимость почувствовать её, чтобы отойти от этого гнева. От желания заявить свои права и добиться своего любой ценой.

— Поговори со мной, ангел. Поговори со мной, чтобы я не натворил того, о чём мы оба потом пожалеем.

Она обхватывает руками мои бицепсы и позволяет мне прижать её к себе ещё ближе.

— Ч-что мне сказать?

— Что угодно, ангел. Что угодно.

Я слышу, как она тяжело сглатывает, а затем чувствую лёгкое движение её головы. Но она не заговаривает. Когда она вновь открывает рот, то начинает петь старую чешскую колыбельную, и её голос... навевает мысли. Нет, я не думаю: «пожалуйста, прекрати петь». Отголоски отдаются внутри меня, проникая прямиком в мою память, и вдруг я слышу не своего ангела, а свою маму, которая держит меня на руках и напевает ту же мелодию, убаюкивая меня перед сном.

Эта песня проникает в меня до костей, моментально успокаивая, возвращая к тому, что я чувствовал ребёнком. Я остаюсь неподвижным и позволяю Вэл успокоить хаос и тьму.

Я поднимаю её на руки, пока она продолжает мне напевать, и несу обратно в нашу спальню. Валентина замолкает, только когда я опускаю её на кровать и сажусь перед ней на колени. Она молчит, когда я расстёгиваю мою рубашку, обнажая её голую кожу и крошечный кружевной лоскуток её нижнего белья.

Если я не могу взять Валентину прямо здесь и прямо сейчас, тогда я прикоснусь к ней иначе. Верну ей часть того наслаждения, которое она подарила мне.

Плавным движением я стягиваю с неё трусики, и её руки зарываются в мои волосы.

— Подожди, пожалуйста, не надо.

Остановившись, я рассматриваю её тело, всю её бледно-розовую кожу и нежно-персиковые кончики сосков.

— Я иду на это, ангел. Считай это своим наказанием. Мы двигаемся дальше. Мы пока обойдемся без проникновения, но это плата за твоё вмешательство.

Она перебирает мои волосы в своих руках, и я даю ей время подумать об этом. Даже если результат не зависит от её решения. Время не изменит того, что я собираюсь сделать, но если ей станет комфортнее, я использую эти незначительные паузы в своих интересах.

Секунды пролетают без слов. И когда ангел приходит к некоему решению, она раздвигает ноги немного шире и откидывает голову на кровать. Сейчас она выглядит так, словно ей предстоит пережить худший в мире визит к врачу. Я сфокусировался на своей задаче, находясь прямо перед её киской.

Здесь она тоже розовая, и когда я раздвигаю её, она испускает вздох. Это вызывает у меня смех.

— Я ещё толком не коснулся тебя, ангел. Подожди мгновение, и я произведу на тебя впечатление.

Её ноги дрожат на моих плечах, и я тянусь к ней. Подхватываю её задницу и притягиваю к себе. Вновь смеюсь над её удивлённым возгласом.

— Расслабься, любимая, я не сделаю тебе больно. Моя цель в обратном.

Я не даю Вэл возможности отстраниться. Наклоняюсь и скольжу языком от ямки её задницы к клитору. Каждый кусочек её тела дрожит, и мне приходится обвить руками её бёдра, чтобы она не извивалась.

Вновь облизываю её — в этот раз для собственного удовольствия — погружаясь в неё языком, чтобы испробовать её. У Валентины райский вкус. Как я и думал.

Затем небольшими ровными движениями прокладываю свой путь к её клитору. Когда я ласкаю его, Валентина вновь начинает дрожать, её пальцы опять двигаются в моих волосах.

— О, тебе это нравится? — шепчу я в её влажную кожу. Сосу её клитор губами и наслаждаюсь её реакцией.

Вся моя концентрация уходит на попытки заставить Вэл сильнее извиваться в моих руках. В этом нет нежности, я принуждаю её к оргазму, но, чёрт, это должно быть наказанием.

До меня доносится её тяжёлое дыхание, и я чувствую, как её ноги прижимаются к моим ушам. Валентина уже близко, и мне не терпится вкусить её нектар, когда она переступит порог.

Через несколько секунд она впивается в мои волосы и выгибает спину, сильнее вдавливая свою киску в мой рот. Даю ей то, чего она хочет, и кончиком языка дразню её клитор быстрее.

Валентина задыхается и стонет, когда кончает, и это самый сладостный звук в моей жизни. Мои мазки становятся мягче, постепенно расслабляясь, пока она не опускается на кровать. Её руки падают вдоль бёдер.

Ещё раз целую Валентину, а потом поднимаюсь и смотрю на неё.

— И что ты мне скажешь?

Она приоткрывает один глаз и смотрит на меня.

— Это станет мне уроком.