Затерянные в солнце

==== Глава 19. Хлопоты ====

Утреннее солнце было по-зимнему ярким и слепящим глаза. Его лучи пробивались сквозь откинутый клапан шатра совещаний, который каким-то чудом уцелел вчерашней ночью. Из-за сквозняка жаровни не успевали достаточно прогревать воздух, но закрыть входной клапан возможности не было: люди постоянно сновали туда и обратно, а на улице перед шатром выстроилась длинная очередь просителей.

Кирх устало потер глаза и поморщился от боли в суставах. Он так и не прикорнул ни на минутку со вчерашнего вечера, даже толком поесть и напиться чаю не успел. Нападение было слишком неожиданным и страшным, и его последствия оказались чудовищными. Да, макто каким-то чудом успокоились и прекратили бойню, но лагерь к этому времени уже давно превратился в хаос.

Большая часть палаток вельдов сгорела, причем к этому приложил руку и придурок Лейв. Поначалу его план с поджогом шатров оказался крайне удачным: пламя не давало макто приземляться между палаток, а едкий дым действительно укрыл от их глаз часть людей, сумевших таким образом избежать смерти. Но под утро поднялся легкий ветерок, и зажженное пламя перекинулось на соседние шатры, в результате чего выгорела значительная часть лагеря. А это означало, что наездники остались без одежды, вещей и крова над головой, без припасов и оружия. И теперь необходимо было расселить бездомных людей, одеть, обуть и накормить их, а потом в срочном порядке, пока сюда не подошли дермаки, вооружить их всех.

У кортов жертв пожара было меньше. Во-первых, юрты у них были крупнее и стояли на большем расстоянии друг от друга, во вторых эпицентр удара макто пришелся на лагерь вельдов. Потому там было относительно спокойнее, за исключением того факта, что многие корты до сих пор так и стояли в снегу на коленях, рыдая и молясь небесному змею, чтобы он не гневался на своих детей. А это грозило новыми обморожениями, болезнями и хворями, которые придется лечить ведунам, бессмысленно растрачивая драгоценные силы.

Напасть унесла жизни больше двух сотен ящеров и около восьмисот вельдов. Среди кортов жертвы посчитать было трудно: смерть от зубов макто считалась нечистой, и трупы тех, кто так погиб, сразу же сжигали. И поэтому тоже пожары удалось потушить не сразу: бестолковые лошадники нашвыряли трупов прямо в горящие палатки, надеясь, что таким образом умерят гнев своих богов. От этого Кирху хотелось скрежетать зубами. Впрочем, он твердо верил: скоро все изменится. Отец уже рассказал ему о договоре с кортами, который Ингвар заключил прямо перед их возвращением, и этот договор означал, что пройдет еще несколько десятков лет, и огромная пропасть между двумя народами будет преодолена. Ну а если и не целиком, то хотя бы первые мосты будут наведены.

Как странно ты жонглируешь мирами, Иртан! Мне казалось, что такой договор будет самым сложным из того, чего предстояло добиться Тьярду. А получилось, что к нашему возвращению он был уже заключен. Кирх рассеяно улыбнулся и покачал головой. Хоть какая-то радость была во всем этом безумии, хоть какая-то.

К сожалению, собственными глазами он не видел битвы Тьярда с Ингваром, но Лейв и Бьерн уже успели прожужжать ему все уши про золотое свечение, окружившее Сына Неба. Сейчас оно уже померкло, но Тьярд все равно выглядел как-то иначе. Спокойным, собранным, уверенным, умиротворенным. Настоящим царем. Кирх украдкой взглянул на него, подняв голову над стопкой бумаг, над которой сейчас корпел. Тьярд сидел на другой стороне шатра, скрестив под собой ноги и внимательно выслушивая очередного просителя. Лицо его опухло, оба глаза заплыли, на разбитых губах запеклась кровь. Но что-то такое было в нем сейчас, что говорящий с ним вельд едва не пополам сгибался, поминутно кланяясь и не решаясь смотреть ему в глаза. И это говорило гораздо больше, чем все хвалебные и льстивые речи, которые на рассвете Сын Неба выслушал от Совета Старейшин.

Кирх ведь тоже был обязан ему жизнью. Буквально за несколько минут до конца нападения какой-то обезумевший макто все же заметил его и стражников, укрывшихся за покосившимся шатром. Втроем им удавалось несколько минут удерживать его достаточно далеко от находящихся без сознания спутников, но макто был слишком силен и велик, к тому же, их свалка привлекла внимание и других ящеров. Кирх уже прощался с жизнью, из последних сил размахивая копьем, которое подобрал в снегу у шатров, когда все ящеры внезапно застыли на месте, как вкопанные, а потом бешенство ярости медленно ушло из их глаз. Тот, что набрасывался на них, несколько раз сонно мигнул золотыми глазами, опустился на брюхо в снег и затих. Ящеры, кружившие в небе, по одному начали спускаться на землю, медленно и плавно. В снегу они подбирали под себя лапы, нахохливались и застывали так, с открытыми глазами, в какой-то странной дреме, из которой вывезти их не могло ничто.

Через открытые входные клапаны шатра Кирху было видно нескольких макто, которые так и сидели в снегу прямо между шатров, и вельды боязливо обходили их по кругу, не решаясь дотронуться. Даже сильнейшие наездники не смогли разбудить собственных макто, задействовав дар Иртана. И они вроде бы даже не впали в спячку, нет, это был какой-то странный, непонятный транс. Впрочем, он сыграл на руку вельдам: теперь они не могли отправиться в провозглашенный царем Небо священный поход, ведь макто были не в состоянии никуда лететь.

Сам царь Небо сейчас находился в своем шатре. Тьярд скупо пересказал Кирху события их поединка, игнорируя все его попытки намазать целебными мазями его разбитое лицо. После того, как божественная благодать, как назвал это Тьярд, снизошла на него, Ингвар затих и впал в дремотное состояние, не реагируя ни на что, а следом за ним точно также отключились и все макто. Царя перенесли и уложили в его шатре, и подле него сейчас дежурило трое Белоглазых ведунов на случай, если он вдруг проснется и опять впадет в неконтролируемую ярость. Впрочем, Кирх сомневался, что это случится в ближайшее время. Он видел царя: тот выглядел изможденным, но спокойным, будто ребенок, а это давало надежду, что второй раз безумие ящеров не повторится. Тем не менее, оставался еще вопрос: что делать с впавшими в коматоз макто? Пытаться ли разбудить их или не трогать? И как долго они пробудут в подобном состоянии? В голову лезли совсем уж неприятные мысли: что будет, когда нагрянут дермаки? Не останутся ли вельды без своего главного преимущества — макто, — в сражении с ними? Только сейчас Кирх старался гнать их подальше, не до того было.

Сам он как мог помогал Сыну Неба. Дел было невпроворот, и на каждый приказ царевича необходимо было составить бумагу. Служки корты, которые раньше занимались этим, сейчас или молились в снегу вокруг шатра, или помогали на восстановлении лагеря вельдов, а это означало, что вся бумажная работа ложилась на плечи Кирха. Вот он и писал, все утро, и запястья немилосердно ныли, а в глаза словно по два мешка песка высыпали.

Тяжело вздохнув, он вновь взялся за перо, наблюдая за тем, как проситель кланяется в пол Тьярду и спиной выходит из шатра. Царевич взглянул на Кирха и устало кивнул ему. Сын Хранителя кивнул в ответ, больше всего на свете сейчас мечтая обнять его, но это было не ко времени: слишком много работы, слишком. Устало вздохнув, Кирх бросил последний взгляд на очередь просителей перед тем, как вернуться к приказу о выделении дополнительных подвод с фуражом, да так и замер на месте.

В дверях палатки он увидел самого себя. Это было настолько неожиданно, что Кирх заморгал, в первый момент подумав, что от усталости у него уже голова кругом. Но нет, глаза не обманывали его. В длинной очереди просителей смиренно стоял человек, как две капли воды похожий на него, только одетый в свободные белые одеяния, поверх которых был наброшен толстый зимний халат кортов, тоже ослепительно белый. Его черные волосы были туго затянуты в хвост на затылке, а на лице виднелось несколько запекшихся царапин после вчерашней ночи. Да и одеяния в некоторых местах зияли обожженными прорехами. Почувствовав взгляд Кирха, человек неуверенно улыбнулся ему и отвел глаза, шагнув внутрь палатки.

Ничего не понимая, Кирх перевел взгляд на Тьярда. Тот тоже сидел, часто моргая со сбитым с толку видом, не сводя глаз с просителя.

— Здравствовать тебе тысячи лет и тысячи зим, Сын Неба, — негромко проговорил проситель голосом, как две капли воды похожим на голос Кирха, и тот в ответ только кивнул. — Мое имя Хан, я — Ведущий кортов. И сын Хранителя Памяти Верго, — добавил он, скупо улыбнувшись на их удивленные взгляды.

— Сын Верго? — Тьярд нахмурил брови.

— Да, — кивнул тот, проходя в шатер. — Мой отец — Хранитель Памяти, а мать — оружейница Тьеху.

Мой брат. Кирх во все глаза смотрел на Хана, не понимая, что именно он сейчас испытывает. Изнутри взметнулась невыразимая радость: с самого детства он так мечтал о брате! Даже несколько раз просил отца об этом, а тот только ухмылялся своими теплыми синими глазами и ничего не отвечал. И вот теперь перед ним стояла его точная копия. Разве что держался Хан подчеркнуто сдержано и отстраненно, как вели себя обычно только ведуны. Потом в груди заворочалось раздражение. Почему, если у него был брат, Верго ничего не сказал ему об этом? Почему молчал? Кирх привык сносить вечные недомолвки отца, верить каждому его слову и знать, что все это не просто так. Но чтобы прятать от него его родного брата…

Что-то из сказанного Ханом растревожило мысли Кирха. Ведущий? Он удивленно вскинул брови и выпрямился, начиная понимать. Отец вчера говорил ему о Ведущем кортов, который заключил союзнический договор с царем Небо, но у Кирха не было времени как следует расспросить его, что именно там произошло, и откуда взялся этот Ведущий. Потом Верго получил сильный удар по голове, когда на них обрушилась палатка у посадочной площадки макто, и до сих пор находился в лазарете без сознания. Белоглазые уже осмотрели и подлечили его, но он пока не пришел в себя, а потому возможности перемолвиться с ним словечком у Кирха еще не представилось. И вот теперь получалось, что его брат, родной брат близнец, возглавляет народ кортов.

Сквозь усталую пелену, застлавшую сознание, прорвалась искристая улыбка его отца, и Кирх вдруг невольно улыбнулся в ответ. Так вот что придумал старый лис! Мало того, что он воспитал Тьярда, прививая ему всю терпимость и понимание иных культур, какие только мог, так он еще и собственного сына отдал кортам, чтобы навести мосты между двумя народами. И умудрился скрывать его существование долгие двадцать три года! Вот это было поистине умно, и Кирх не мог не восхититься отцом. Правда, горькая обида все равно так до конца никуда не делась: уж собственному сыну-то он мог сказать, что у него есть брат. Кирх никогда не был особенно разговорчивым, да и тайны хранить умел, а такую правду берег бы как самую большую свою драгоценность. Впрочем, судьба распорядилась иначе, и не ему было спорить с ней.

Кирх вновь взглянул на брата, и Хан долго посмотрел в ответ. Это было так странно: словно в зеркало глядеться, и при этом все равно — иначе. Мой брат. В груди разлилось тепло. Мой брат.

— Вот как, — Тьярд пристально разглядывал Ведущего со всех сторон, потом бросил короткий взгляд на Кирха. Надеюсь, он не решил, будто я все эти годы скрывал от него, что у меня есть брат. Это было бы крайне неприятно в сложившейся ситуации. Впрочем, лоб Сына Неба почти сразу же разгладился, и он кивнул на ковер перед собой: — Думаю, у нас еще будет время все как следует обсудить. А пока дела не терпят отлагательств. Присаживайся и говори, зачем пришел.

Ведущий еще раз низко поклонился Тьярду и уселся на ковер перед ним, скрестив под собой ноги.

— Благодарю, что уделил мне время, Сын Неба, — проговорил он. Кирху было крайне странно слышать свой собственный голос со стороны. К тому же, Хан говорил с легким акцентом, испытывая небольшие трудности в подборе слов, и это делало его речь еще необычнее. — Думаю, ты слышал о договоре, который мы заключили с твоим отцом.

— Да, — кивнул Тьярд, лицо его ничего не выражало, но темно-зеленые глаза из-под густых ресниц поблескивали, внимательно изучая Хана.

— Я хотел бы подтвердить этот договор и с тобой, раз сейчас ты заменяешь своего отца на месте небесного змея и верховного правителя народа вельдов, — Хан сложил руки на коленях и говорил негромко и почтительно.

— Согласен, — кивнул Тьярд. — Договор остается в силе. Возможно даже, что в скором времени мы расширим права кортов и еще больше. Я хотел бы более глубокого сотрудничества между нашими народами.

— Это очень радостно слышать, Сын Неба, — глаза Хана засияли искренней улыбкой. — Хранитель Памяти говорил, что ты — человек более гибких взглядов, чем царь Небо, и мне будет очень приятно сотрудничать с тобой.

— Ты говоришь от лица кортов, не так ли? — прищурился Тьярд. Хан кивнул. — В таком случае, скажи мне вот что. Насколько твой народ желает священного похода?

Хан задумался, потом заговорил, осторожно подбирая слова.

— Священный поход — воля небесных змеев и традиция моего народа. Среди молодежи и кое-кого из старших каганов царят воинственные настроения, и они с радостью встретили объявление похода царем Небо. В то же время, примерно столько же каганов не разделяет воодушевления первой половины. Они не хотят лишних жертв, да и наставшая зима, как обещают ведуны, должна быть длинной и жестокой. Корты лучше сражаются летом, когда можно гораздо быстрее передвигаться, да и корма для лошадей больше. Возможно, было бы целесообразнее отложить священный поход до лета, но в любом случае, мой народ подчинится воле небесного змея Сына Неба так же, как и воле его отца, — он вновь слегка склонил голову, но Кирх видел, что Хан ждет.

Тьярд кивнул ему, потом взглянул на Кирха, и глазами показал тому на входные клапаны палатки. Говорить больше ничего и не нужно было: Кирх и сам понимал, что сейчас предметом разговора станут вещи, которые не должны выйти за пределы этого шатра. Поднявшись на ноги и поморщившись от боли в застуженных суставах, он прошел ко входу в шатер и бесцеремонно закрыл входные клапаны прямо перед лицом какого-то крайне недовольного этим наездника. Но спорить тот не осмелился: после того, как Тьярд победил в поединке самого Ингвара и прекратил буйство макто, в лагере на него смотрели совсем иначе. Дело довершали и крылья за его спиной. Судя по всему, наездники еще не определились с тем: бояться его или, наоборот, гнать прочь, а потому действовать нужно было быстро. Тьярд назначил заседание Совета Старейшин на полдень, и это время приближалось. Если сейчас он успеет заручиться полной поддержкой кортов, то его позиции на Совете будут гораздо прочнее.

Захлопнув клапаны палатки, Кирх обернулся и вопросительно взглянул на Тьярда.

— Садись к нам, Кирх, бумажки все эти потом допишешь, — Тьярд устало потер лицо. — Если у нас все получится с Советом, то они вообще не потребуются.

Кирх кивнул. Царь Небо не нуждался в письменном фиксировании своей воли и подтверждением ее Советом, достаточно лишь было устного распоряжения, которое потом протоколировалось для истории. И если на Совете Тьярду удастся продвинуть постулат о недееспособности царя Ингвара и праве Сына Неба забрать себе всю полноту власти и титул, то завтра утром трон вельдов получит нового царя. Если же нет, то их, скорее всего, почетно отравят, а тела сожгут, чтобы и следа не осталось. Впрочем, Кирху уже не было до этого дела. Он слишком устал, чтобы чего-то бояться или чему-то удивляться.

А вот Хан, наоборот, с каждой минутой выглядел все более заинтригованным. Он внимательно наблюдал за царевичем и Кирхом, настороженный и напряженный, будто ждал подвоха. Да оно и немудрено. Две тысячи лет корты были рабами, а теперь в одночасье все изменилось. Кирх бы тоже в такой ситуации считал, что его пытаются надуть.

Отняв руки от лица, Тьярд взглянул на Хана прямо и серьезно.

— Думаю, ты в курсе истории народа вельдов и их происхождения, — Хан сосредоточенно кивнул, слушая Тьярда. — Тогда ты знаешь и о том, что такое Кренальд, — Хан вновь кивнул, и Тьярд слегка расслабился. — Эти крылья, что у меня за спиной, я получил там, и точно такие же есть у одной из анай, с которой мы заключили договор о мире и сотрудничестве, — глаза Хана удивленно расширились, но Тьярд продолжил, не дав тому и слова вставить. — Это означает, что священный поход отменяется, тем более, что макто находятся в состоянии коматоза и лететь никуда не могут. Но это сейчас не самое важное. Пока мы были на развалинах Кренальда, мы узнали кое-что. Сюда движется армия, состоящая из восьмисот тысяч дермаков, тварей, которых вывел Неназываемый, чтобы уничтожить расы Роура. И они будут здесь уже скоро, недели через две, если нам очень повезет. Что означает, что к этому времени мы должны разработать вместе с анай план боевых действий или хотя бы подготовиться самим. Что скажут твои каганы, если я прикажу им сражаться плечом к плечу с анай против дермаков? Как они к этому отнесутся?

Тьярд вопросительно взглянул на Хана, а тот только задумчиво хмурил брови и потирал подбородок. Впрочем, он хотя бы сразу же не начал проклинать Тьярда и величать его предателем своего народа, как сделал царь Небо, и это уже утешало Кирха.

— Каганы сражались с анатиай две тысячи лет, так же, как и вельды, — негромко проговорил Хан. — Их деды и прадеды полегли в этой войне от рук отступниц. Тяжело будет объяснить им, что теперь мы не враги.

— Точно также эти две тысячи лет они были рабами у вельдов, а теперь стали свободными людьми, — заметил Кирх.

Хан взглянул на него, и в этом взгляде задумчивость мешалась с любопытством. Кирх тоже испытывал что-то подобное. Общаться со своим близнецом было очень странно.

— Согласен, — кивнул Ведущий. — Да к тому же, и угроза со стороны Неназываемого тоже велика. Отец говорил мне о ней, говорил о видении Черноглазого Дитра, и я передал каганам его слова. А численность врагов должна убедить их в правильности союза с анатиай.

— Так ты сделаешь это? — взглянул на него Тьярд.

— Сын Неба, я Ведущий народа кортов, а не каган каганов. Они слушают мое мнение и мой совет, но они могут и не последовать ему, — честно признался Хан.

— Тем не менее, по твоему совету они нарушили основное правило ведунов: не сражаться. И теперь их Черноглазые и Белоглазые будут биться под моим руководством. Так неужели же убивать тварей Неназываемого хуже, чем отнимать жизнь у отступниц?

— У тебя есть доказательства того, что анатиай не находятся на стороне Неназываемого? — прямо спросил Хан. — Что они не ударят нам в спину, как только мы развернем войска?

— Вот — мое доказательство, — Тьярд вытащил из-за пояса волнистый кинжал анай и показал его Ведущему. Потом шевельнул крылом. — И вот это тоже — доказательство. Мир изменился, Ведущий, и возврата к старому уже не будет. Мы должны встать против дермаков плечом к плечу с анай. Если мы этого не сделаем, Роур падет, а следом за ним и весь мир.

Хан серьезно посмотрел на него, медленно кивнул.

— Я услышал тебя, Сын Неба, и я донесу твои слова и твою волю до каганов кортов. Я сделаю так, чтобы они поверили мне и согласились. Во всяком случае, сделаю все, что в моих силах, чтобы их убедить.

— Спасибо, Ведущий! — лицо Тьярда просветлело, и он протянул Хану руку.

Тот слегка замешкался, и оно немудрено. У кортов никаких рукопожатий и в помине не было, не говоря уже о том, что ни один из вельдов никогда не принимал их за равных. Что-то, напоминающее надежду, проскользнуло по лицу Ведущего, а потом он вновь церемонно склонил голову и осторожно пожал руку Тьярда.

— Благодарю тебя, Сын Неба. И надеюсь, что наше с тобой сотрудничество приведет к сближению двух народов. Слишком долго мы жили в изоляции, слишком долго не слышали друг друга.

— Согласен, Ведущий, — церемонно кивнул Тьярд. — И как знак нашего расположения к народу кортов, прошу тебя присутствовать сегодня в полдень на заседании Совета Старейшин. Мне пригодится твоя поддержка, а тебе — возможность говорить за свой народ.

— Я принимаю твое предложение и благодарю от имени всего моего народа, небесный змей, Сын Неба Тьярд, — низко поклонился Ведущий.

Потом он поднялся на ноги, и Кирх подался следом за ним, чтобы проводить его до выхода из шатра. Хан странно взглянул на него и негромко сказал:

— Если у тебя будет время и желание, я хотел бы разделить с тобой чай и беседу, Кирх.

— Я бы тоже этого хотел, Хан, — кивнул в ответ Кирх. Произнести слово «брат», язык не повернулся, но оно само так и просилось сорваться с губ. Вместо этого Кирх улыбнулся ему, и словно в зеркале в ответ увидел такую же улыбку.

Как только входной клапан палатки открылся, и Ведущий вышел на улицу, в шатер едва ли не ввинтился тот самый обожженный наездник, глядя на Кирха со смесью раздражения и страха.

— Могу ли я поговорить с Сыном Неба? — выпалил он, сразу же захлопнув рот, будто боялся, что за наглость его могут выставить вон.

— Да, — кивнул Кирх, пропуская его в шатер.

Он еще задержался возле входного клапана, глядя вслед уходящему Хану. Даже походка у его брата была похожа на его собственную. Иртан! Сколько всего странного случилось с нами за последние недели! Теперь оказывается, что у меня есть брат, и он — предводитель кортов. Я вижу волю твою, твою руку во всем. Дотронувшись кулаком до лба и слегка поклонившись низко висящему над краем степей солнечному диску, Кирх развернулся и шагнул в сторону своего стола, заваленного кипой бумаг. Эту работу за него никто не сделает, а Тьярду нужна помощь.

Солнце медленно ползло по горизонту, близилось время полудня, а очередь из просителей никак не уменьшалась. В спине ломило, крылья отяжелели и оттягивали плечи, но при этом Тьярд чувствовал себя как-то странно легко и непривычно мягко. В голове было пусто и спокойно, будто в пыльном котле, сердце гулко и мерно билось в груди, гоняя кровь по жилам. Он ничего не боялся больше, словно весь страх, который было отмерено ему богами испытать за всю его жизнь, Тьярд пережил вчера ночью.

Болело отбитое лицо и гематома на груди, ныли ребра, которые безжалостно крушил кулак его отца. Хотя нет, не отца. Его бил не Ингвар, а безумие, злая воля дикости, рок народа вельдов, словно последний оплот сопротивления, не желающего становиться прошлым. Вот только все уже изменилось, и обернуть время вспять было невозможно, как бы мир ни сопротивлялся, как бы ни хотел этого. И теперь Тьярд был точно уверен: у него все получится и на Совете. Бог был с ним, он чувствовал это вчера так остро и ярко, как сейчас — боль и нытье ран и ушибов, а это означало, что все получится.

Что-то переменилось в Тьярде. В самом начале сражения с отцом он был переполнен гневом и яростью, он мечтал победить, стремился как можно скорее закончить этот поединок. Но потом что-то изменилось. Тьярд понял, что отцом движет не его воля, а что-то темное и страшное, воспоминание о былом безумии, о временах мрака и ночи. А еще он понял, что это — уже побеждено, и оно лишь клацает зубами и скалится от злости, не желая угомониться в своей могиле. И как только к нему пришло это осознание, в груди развернулось солнце. Словно сильные и верные руки укрыли его в своих объятиях, и в них было так спокойно, так тепло, что даже боль от ударов тяжеленного кулака Ингвара стала чужой, не его, ненастоящей. А потом Тьярд, повинуясь чьей-то чистой и сильной воле, приказал своему отцу остановиться. И рука Ингвара замерла.

До сих пор вспоминая все это, Тьярд ощущал теплое одобрение и гранитную правильность своего поступка. Что-то невидимое поддерживало его под плечи, надежнее крыльев, надежнее всего на свете, и ему оставалось лишь безмолвно благодарить за это. Он знал, что Боги не оставят его, они и не оставили. И впредь не покинут, нужно лишь верить всем собой.

Он устало повел плечами, глядя на очередного вельда, неловко топчущегося у входа в шатер. Все они говорили ему примерно одно и то же: дескать, шатер их сгорел, а вместе с ним и имущество, пропало оружие, им нужна еда и кров, и желательно еще, чтобы Сын Неба сам пошел и разбудил их макто, а то им не на чем лететь в священный поход. Всех их Тьярд отсылал к старшим наездникам, которым еще ночью роздал указания по организации нового палаточного лагеря, раздаче еды и оружия. Вот только им, судя по всему, не хватало слова уполномоченных Тьярдом, и они все выстраивались в очередь к нему в шатер. И все требовали, только и делали, что требовали, ни один из них ничего дельного сам не предложил.

Тьярд устало отхлебнул холодного чая и кивнул просителю, рассеяно наблюдая, как он кланяется ему и заходит в шатер, согнувшись едва ли не до пола. Царевич подозревал, что на самом деле вельды всего лишь хотят посмотреть на него самого и его крылья, убедиться, что он и вправду Сын Неба, что он действительно замещает своего отца. Упрямые вельды не желали верить в это со слов других, им хотелось все увидеть собственными глазами. И с одной стороны это было даже хорошо: таким образом Тьярд завоевывал себе их уважение, но с другой всех их хотелось удавить, а сам он должен был быть свежим и спокойным, когда придет время Совета Старейшин.

Просителем оказался уже начавший седеть наездник с лицом, что дубленая кожа, и пронзительными голубыми глазами. Одежда его была вся в прорехах, а руки — в порезах и ожогах. Впрочем, так выглядели практически все вельды, которых он наблюдал со вчерашнего вечера. Вельд принялся бубнить слова приветствия, а Тьярд только сухо кивнул, пропуская все это мимо ушей.

— Сын Неба, мой шатер сгорел, а вместе с ним пропало и мое оружие… — заговорил наездник, и Тьярд вновь устало кивнул, переставая слушать. Этому нужно было то же самое, что и всем остальным, — то, что он им уже дал, только они хотело это снова, уже из его рук.

Впрочем, это ведь тоже была своеобразная игра. Седовласый наездник пришел сюда, чтобы поглазеть на крылатого вельда, а заодно проверить, правда ли он теперь стоит у власти. Для этого он смиренно выстоял очередь и теперь почти что притворялся, что не знает, что ему делать, хотя все инструкции уже получил от поверенных Тьярда. Вот только почему-то ему кажется, будто веское слово Сына Неба хоть как-то подтвердит то, что он сделал. А может, наездник просто хочет, чтобы Тьярд похвалил его или отметил. Впрочем, таким образом, он демонстрировал и лояльность власти Тьярда, а тот в свою очередь, делал вид, что для него это имеет хоть какое-то значение. Как, должно быть, отец ненавидел всю эту игру, подумал Тьярд, пристально разглядывая лицо наездника. Зачем вообще нужны все эти игры? Только для того, чтобы погладить свою ревнивую гордость? Жизнь гораздо проще, чем все это, а люди только и делают, что усложняют ее бессмысленной суетой, стремясь хоть как-то заполнить свою внутреннюю пустоту. И ведь я тоже когда-то был таким же…

— Сын Неба? — негромко спросил мужчина, низко опуская голову, и Тьярд понял, что уже давно молча и пристально смотрит на него, ни слова не говоря.

Несмотря на седину, годившийся ему в отцы наездник сжался перед ним, вжав голову в плечи и опустив глаза в ковер. Тьярд мысленно выругал себя за беспечность и то, что слишком отвлекся от беседы, целиком уйдя в свои мысли, а потом кивнул:

— Сотник Рудол и сотник Драго сейчас как раз занимаются раздачей одежды, еды и оружия в восточной части лагеря. Отправляйся туда и скажи, что ты от меня. Тебя пропустят без очереди и выдадут все необходимое.

— Благодарю тебя, Сын Неба! — человек склонился еще ниже, и в голосе его звучало облегчение.

Тьярд рассеяно взглянул в сторону, туда, где за столом, заваленным кипами бумаг, сидел Кирх. Сын Хранителя выглядел изможденным до предела, но продолжал держаться и помогать Тьярду. Сейчас он выразительно указал глазами на поднявшееся по небу солнце, и Тьярд устало кивнул в ответ. Действительно, настало время полудня, пора было готовиться к Совету Старейшин.

Правильно истолковав его кивок, Кирх поднялся и зашагал навстречу уже входившему под своды шатра просителю, подняв руки и отрицательно качая головой. Тьярд отвернулся, чувствуя усталость, пустоту и равнодушие. Сейчас он примет последний бой, сейчас состоится Совет Старейшин, на котором все и решится. И тогда будет уже неважно, сколько простых наездников поддержит его, а сколько — выступит против.

Клапаны шатра закрылись перед носом у заволновавшихся просителей, и Кирх тяжело вздохнул, навалившись на подпирающий потолок шест.

— Ты совсем измаялся, — хрипло сказал ему Тьярд. — Посиди со мной, попей чаю, отдохни немного. Ты нужен мне свежим и бодрым на Совете.

— Как прикажешь, Сын Неба, — с тенью улыбки на губах проговорил Кирх, медленно подходя к нему и присаживаясь рядом на ковер.

Сил разогревать чайник у Тьярда уже не было. Потому он просто подвинул к себе две простые белые чашки из тех, что так любил его отец, и налил в них крепкого зеленого чая. Напиток был ледяным: но это было даже и кстати. Пожалуй, только холод не давал Тьярду прямо сейчас же уснуть на месте от усталости.

Кирх приподнял чашку и отхлебнул, прикрыв глаза.

— Ну как ты? — слегка улыбнулся ему Тьярд. — Каково это — встретить собственного близнеца?

— Крайне странно, знаешь ли, — покачал головой Кирх. — Вот уж этого-то я точно не ожидал.

— Он показался мне человеком надежным и вдумчивым. Впрочем, как и все остальные члены твоей семьи, — добавил Тьярд.

Сын Хранителя кивнул ему, наградив теплым взглядом из-под густых ресниц.

— Спасибо тебе за то, что ты со мной, Кирх, — тихо сказал ему Тьярд, накрывая его ладонь своей. — Я бы никогда не смог сделать всего этого без тебя. Твоя помощь неоценима.

— Прекрати, Тьярд, — поморщился тот. — Тебе не за что меня благодарить.

Тьярд только устало улыбнулся, поднес его ладонь к губам и поцеловал. Сын Хранителя вздрогнул и отвел глаза, вернувшись к своему чаю. Но щеки у него слегка порозовели от румянца, да и вид был довольным.

Подняв чашку к губам, Тьярд и сам отпил чая. Напиток был прекрасным: крепким, терпким и сильным одновременно. Сейчас у него было всего несколько минут, чтобы насладиться тишиной. А потом снова нужно будет сражаться, только на этот раз — с Советом Старейшин. И как только отец умудрялся справляться с этим и не выходить из себя? За это утро Тьярд успел уже двадцать раз дойти до белого каления и столько же раз остыть, едва удержавшись оттого, чтобы не приказать казнить очередного глупца, делающего очередную глупость. И это только за одно утро, а отец терпел все это долгие годы, последние тринадцать лет из которых прошли под знаком дикости, которую необходимо было сдерживать. Все это в который раз вызвало в Тьярде чувство глубокого уважения к отцу. Иртан, молю тебя, сделай так, чтобы он очнулся! Чтобы с ним все было в порядке! Прошу!

Внезапно полог палатки отогнулся в сторону, и внутрь ужом проскользнул Лейв. За ним следом, неуклюже нагнувшись, пролез и Бьерн, морщась от боли: плечо его было туго перемотано бинтами, а левая рука висела на перевязи. Вид у обоих друзей был донельзя усталый, грязный и взмыленный.

— Все сделали, как ты просил! — прямо от порога выдохнул Лейв, запихивая руку за пазуху и вытаскивая оттуда свою трубку. — Едва успели все разузнать в этом хаосе! — он покачал головой. — Все носятся, как ненормальные, мешаются под ногами, жуть. Попробуй узнай тут хоть что-нибудь.

— И что же вы узнали? — вздернул бровь Кирх, неодобрительно глядя на Лейва.

Он до сих пор еще злился на него за то, что с его легкой руки выгорела половина лагеря. На взгляд Тьярда, это была самая маленькая из всех их проблем. Это даже играло им на пользу: сгорели шатры нескольких Старейшин, и все утро они были заняты тем, что заставляли кортов и вельдов ковыряться в пожарище и вытаскивать из толстого слоя пепла принадлежащие им ценности. Потом Тьярд приказал прекратить это и бросить людей на помощь раненым. Это подняло его авторитет в войсках, а заодно и поставило на место Старейшин. Правда, он не знал, сколько ему это будет стоить сейчас, на грядущем Совете. Одним из пострадавших был Батольд Румах, а этот жирный хряк вечно только и делал, что брюзжал и жаловался, отклоняя все предложения царя Ингвара просто из принципа, даже если в душе считал их правильными.

— Разобраться было сложно, должен признаться, но кое-что мы нашли, — заговорил Лейв, присаживаясь на ковры возле Тьярда.

Бьерн, морщась, опустился рядом. Он был бледен и выглядел донельзя уставшим, но отказался остаться в лазарете с братом, настояв, что будет с Тьярдом до конца, и перечить тот ему не мог.

Зажав трубку в зубах и приняв важный вид, Лейв начал.

— Значит так. Народу, как ты понимаешь, во время нападения погибло много, но ведуны старались держаться вместе, чтобы легче было отбиваться. И если Рагмар Белоглазый говорит, что во время атаки с ним вместе сражались все ведуны Белого Дома за исключением двух, которые погибли в самом начале нападения на его глазах, то вот Черный Дом не досчитался двоих: Ульха и Бруго.

— Так я и думал, — кивну Тьярд, а Кирх прищурился:

— Ну, Ульх — понятно, он, скорее всего, всю эту кашу и заварил. А вот с Бруго что?

— Я поговорил кое с кем из наездников, — прогудел рядом Бьерн. — Они говорят, что в последние месяцы Бруго регулярно заходил к Ингвару, как для отчета. А вчера вечером его видели недалеко от шатра начальника стражи, там же, за несколько минут до него, был и Ульх. Похоже, царь приставил Бруго шпионить за Ульхом.

— Вот как, — Кирх задумчиво потер подбородок.

— И теперь Бруго пропал, так? — уточнил Тьярд.

— Да, — кивнул Бьерн.

— Кто-нибудь видел его после того, как он последовал за Ульхом к шатру начальника стражи? — спросил Тьярд.

— Нет, — покачал головой Бьерн. — И после этого тоже.

Тьярд переглянулся с Кирхом. Лицо того было мрачным.

— Полагаю, что Ульх убил Бруго, — негромко проговорил Кирх, и Тьярд согласно кивнул. — Возможно также, что Ульх бежал из лагеря, устроив атаку макто, а Бруго пошел по его следу.

— Что с макто? Может, кого-то из них недостает? — взглянул на Бьерна Кирх.

— Это очень сложно проверить, сам понимаешь. Часть из них мертва, часть заснула вразнобой по лагерю, — Бьерн пожал плечами. — Вряд ли мы сможем отследить их всех.

— Это и не нужно, — покачал головой Тьярд. — Когда мы шли к посадочной площадке, отец приказал всем оставаться на земле и пригрозил, что собьет любого макто, поднявшегося в небо без спроса. Учитывая, в каком он находился настроении, вряд ли кто-либо из стражников рискнул выдать Ульху макто даже под страхом смерти. А потом все ящеры взбесились, и уйти верхом на них он уже не мог. Так что поищите, может, кто из кортов сообщит о пропаже лошадей.

— Хорошо, Тьярд, — кивнул Бьерн, но без особого энтузиазма. Тьярд и сам понимал невыполнимость собственного задания: во время атаки множество лошадей разбежалось от страха, корты сейчас собирали их в окрестностях лагеря. Не говоря уже о том, что сейчас здесь собрались все каганаты, и лошадей было столько, что заметить пропажу одной или двух было практически невозможно.

— Учитывая, что Ульх крутился вокруг шатра начальника стражи, где были и мы, то он мог кое-что слышать, — заметил Лейв, попыхивая трубкой. — Например, как мы обсуждали лекарство от дикости Бьерна. Он запросто мог выкрасть его и подмешать царю, и это и вызвало такой внезапный всплеск его дикости.

— Как-то слишком сложно для Ульха, — поморщился Кирх.

В ответ Лейв громко фыркнул, демонстративно медленно вытащил из-за пазухи мокрый и грязный мех и протянул его Тьярду.

— Вот — мех царя, который я нашел на месте его вчерашнего падения после драки с анай. Тот самый, из которого он пил перед началом всего этого кошмара. Приглядитесь, там что-то светится по самому краю горлышка, да и пахнет соответствующе. А ты, Кирх, проверил бы свои запасы. Вдруг чего пропало.

Тон Лейва был настолько саркастичным, что Кирх моментально вспыхнул, заворчал под нос ругательства, но в сумку полез. Тьярд принял из рук Лейва мех отца и внимательно осмотрел горлышко. На нем, и правда, виднелись тонкие золотые разводы, да и пах он слишком терпко для вина. Видимо, отец был настолько разъярен, что не заметил этого. Через несколько мгновений недовольный голос Кирха подтвердил версию Лейва.

— И правда, одного пузырька нет!

— Бхарин выродок! — прорычал Тьярд, отбрасывая мех в сторону. — Отравил царя, вызвал бешенство макто и сбежал! И где его теперь искать?

— Ведомо где. В Бездне Мхаир, — хмуро буркнул в ответ Бьерн.

Друзья переглянулись. Тьярд чувствовал невыносимый прилив ярости. Мелкий гаденыш ведун отравил его отца и гнусно сбежал, и скорее всего, к своему господину, чтобы возглавить вторжение Неназываемого в земли Роура. Из-за него и его проклятой злости погибло столько макто и людей, а царь впал в кому, не реагируя больше ни на что. Из-за него Вильхе Тьярда сейчас сидел где-то посреди лагерной улицы и не шевелился, и царевичу оставалось только гадать, очнется он когда-нибудь или нет.

— Ульх умрет, — тихо пообещал Тьярд, твердо глядя на своих друзей. — За все, что сделал. Доказательства у нас есть, и Совету их будет предостаточно. Сейчас наша главная задача — убедить их заключить мир с анай.

Друзья ответили ему серьезными кивками. Лица у них у всех были донельзя усталыми, но решительными. Тьярд оглядел всех и вознес тихую молитву Иртану. Благодарю тебя за то, что я сейчас не один.

Потом в палатку просунулась голова одного из стражников, и он объявил:

— Сын Неба, прибыли Старейшины на Совет, который ты созывал.

— Впусти их. — Тьярд развернул плечи и приготовился к бою. — Пора начинать.