Затерянные в солнце

==== Глава 32. На краю Заповедного Леса ====

Мир за Гранью был блеклым и размытым, но почему-то казался Эрис при этом гораздо более правильным. В нем была какая-то неописуемая нежность и чистота, даже несмотря на наличие большого количества паразитических сущностей, сразу же направившихся к трем путешественникам. Только вот Эрис не подпустила их близко, расслабившись и позволив пространству течь сквозь себя. Вокруг них сразу же образовалось спокойное, как поверхность озера Белый Глаз в штиль, гладкое пространство, сквозь которое не просачивалась ни одна вибрация. А это означало, что им ничто здесь не угрожает.

Эрис шагала вперед, чувствуя в своей руке теплую ладонь нимфы и оглядываясь по сторонам. Найрин выглядела в этом мире серебристой вспышкой рожденной звезды, окруженной по краю бликами серого огня, пробегающего по самому контуру ее размытого тела. Лейв отсвечивал чем-то фиолетово-голубым, и от него бежали мелкие-мелкие волны неуверенности и подозрительности, которые, впрочем, не способны были поколебать стену покоя, возведенного вокруг них Эрис.

Вдруг что-то мелькнуло на его груди сквозь куртку. Эрис прищурилась, пытаясь рассмотреть, что это. С каждой секундой свечение становилось все ярче и ярче, а потом она увидела белый цветок. Он казался странно вещественным здесь, в мире размытых теней и плавных линий. За пазухой Лейва лежал белый бутон, тугой и светящийся изнутри с такой силой, что глазам было больно. Его сияние впитывало в себя всю тишину неба и задумчивую поступь звездных ветров, и от него расходились теплые пульсирующие волны, действительно колеблющие пространство, которое колыхалось вокруг Эрис, словно трава под ветром.

В глубочайшем удивлении Эрис потянулась к этому бутону сознанием, пытаясь понять, что же это такое. Только вот почему-то на прикосновение он никак не отвечал, и погрузиться в него, слиться с ним, чтобы изучить его структуру, у нее не получалось. Словно невидимая, прочная как гранит стена отделяла Эрис от странного цветка. И ее попытки никоим образом не повлияли и на изменение его пульсации: бутон продолжал тихо стучать изнутри, словно маленькое сердечко.

Оставалось только гадать, что это такое, и где Лейв эту штуку раздобыл, но здесь, за Гранью, говорить она не могла, а потому и смысла сейчас волноваться об этом не было. Главное — Эрис чувствовала, что белоснежный тугой бутон не несет в себе никакой угрозы и, скорее, наоборот, предохраняет их от непрошенного чужого присутствия едва ли не лучше, чем все выставленные Эрис блоки.

Пространство вокруг колебалось и медленно плыло мимо, изгибаясь прямо у них на глазах. Эрис физически ощущала, что шагает, вот только ничего плотного под ее ногами не было, как не было этого и вокруг. Словно она плыла сквозь бесконечное марево, сохраняя лишь тень ощущения движения. Или повисла в глубокой водяной толще, чувствуя, как вода со всех сторон охватывает тело, делая движения замедленными и сглаженными. В который раз уже Эрис задумалась о природе этого мира. Глубочайшее ощущение правильности никуда не уходило, ее тело здесь казалось гораздо более уместным, чем снаружи, в мире грубых форм. Возможно, действительно истории не врали, и этот мир был лишь истоком, причиной и первоформой того, что позже становилось объективной реальностью?

Чем дальше они уходили от лагеря анай, тем сильнее становилось тоскливое ощущение потери. Где-то там, далеко за спиной, осталась ее Тиена, ее Великая Царица, ее суженная и подаренная Богинями. Теперь для глаз Эрис она тоже выглядела совсем по-другому, не так, как раньше. Что-то случилось с ней во время принятия титула, что-то очень хорошее и светлое. Теперь вокруг Тиены расходилось мягкими лучами закатного солнца золотистое сияние, почти видимое для обычных глаз. И было еще что-то, сильное, тихое и прямое, будто бесконечная дорога вперед. Эрис казалось, что она знает это ощущение, что она уже испытывала его когда-то, и, покопавшись в памяти, она поняла. Так было в тот момент, когда она погружалась в Источник Рождения, и Богини благословили ее Своим присутствием. Именно это сейчас и происходило с Тиеной, будто после того, как в ее лбу открылось золотое око, Небесные Сестры обступили ее со всех сторон и положили длани на ее плечи.

Да и око это тоже было необычным. Наверное, для человеческих глаз, оно выглядело похожим на татуировку Боевых Целительниц или Способных Слышать, только золотую, а не черную. Для усиленных кровью эльфов глаз Эрис это око пульсировало изнутри в такт биениям сердца Тиены, и от него шла такая сила, что выдерживать его взгляд было физически тяжело. Эрис не знала, было ли такое око у всех Великих Цариц, ей этого никто никогда не рассказывал, а саму Великую Царицу она и в глаза не видела. Но если этот знак отмечал всех первых среди анай, то тогда она понимала, почему статус их был столь сакрален. Взгляд ока терпеть было физически тяжело, и пусть он не нес на себе ничего негативного, идущая через него сила и воля Неба могла запросто заставить обычного человека почувствовать себя плохо. И Великой Царице действительно не стоило появляться на людях, чтобы не травмировать особенно впечатлительных и чутких среди анай.

Теперь ты — Держащая Щит анай. Наверное, и у тебя будет такое же око? Эта мысль была еще более странной и смущающей, чем все остальное, и Эрис не до конца еще для себя поняла, как к этому относится. Да, с детства она мечтала однажды дослужиться до высокого звания и, возможно, даже стать царицей. Но позже все это ушло прочь, разбившись о тяжелые и кровавые дни войны. С некоторого времени она начала привыкать к мысли, что однажды станет Держащей Щит Нуэргос, но, в общем-то, старалась думать об этом пореже. Милосердная славилась Своей непримиримостью к дерзнувшим хвататься за то, что они удержать не могли, и жестоко карала тех, кто все же пытался это делать. И Эрис от всей души боялась, что Она может нарушить их с Тиеной планы просто потому, что нечего смертным хотеть для себя недостижимого.

Потом, со временем, Эрис поняла и кое-что другое. Долгий путь в Кренен, испытания, выпавшие на ее долю там, а потом и бегство обратно, в сторону дома, с четким осознанием того, какую цену придется заплатить анай, если они не справятся, — все это наложило свой отпечаток на восприятие Эрис. Теперь она понимала, что значит быть Держащей Щит клана, и какую именно цену она должна была заплатить за то, чтобы быть с Тиеной. Власть никогда не давалась просто так. Она стоило баснословно дорого и приходила как испытание, а не как награда, и большинство людей не было в состоянии выдержать и достойно унести на плечах эту ношу. Так произошло когда-то со всеми предшественницами ее ману на троне, так произошло и с Лартой прямо на ее глазах. И Эрис далеко не была уверена в том, что когда станет Держащей Щит Нуэргос, сможет пройти испытание, ниспосланное Богинями, и не сломаться под Их давящей волей. Вот только она никогда не представляла себя в качестве Держащей Щит всего народа анай, а это было гораздо, гораздо больше, чем первая одного клана.

Справлюсь ли я, Небесные Сестры? Почему в воле Вашей, чтобы полукровка, не являющаяся анай, представляла весь народ? Подхожу ли я для того, чтобы нести эту ношу? Эрис не знала ответа на эти вопросы, а Небеса, как и всегда, молчали, предоставляя ей самой право понять правду. И как должна была чувствовать себя сейчас Тиена, на плечи которой легла ответственность еще большая! Возглавить весь народ в такие времена, как сейчас, когда анай находились на грани уничтожения, заключить союз с кровными врагами и призвать на войну всех способных держать оружие анай вне зависимости от касты. Ни одна Великая Царица никогда не делала ничего подобного, и ни одна не подвергалась такому чудовищному давлению. Впрочем, анай еще никогда не были в такой ситуации, как сейчас, возможно, поэтому Тиене было еще тяжелее. И, насколько знала ее Эрис, царица намеревалась сама вести эту войну, не перекладывая ответственности на плечи других. Тиена слишком хорошо знала свой долг и прекрасно понимала, что в сложившихся обстоятельствах Небесные Сестры потребуют от Великой Царицы не просто сидеть в Роще Великой Мани, молясь за весь народ. Времена изменились, уходила в прошлое эпоха тишины и мира, начиналась эпоха войны, какой свет еще никогда не видывал. И вряд ли Тиена допустила бы, чтобы в этой войне кто-то другой решал за нее, что делать и как.

Я с тобой, мое пламя. До самого конца, через все, что бы нас ни ждало впереди. Я буду рядом, я буду идти вместе с тобой и стоять за тебя, когда не останется уже никого, кто бы поддержал тебя. Я разделю с тобой все, мое сердце. Эрис прикрыла глаза, чувствуя странную звенящую силу и нежность, струящиеся прямо сквозь ее грудь. Небесные Сестры вели их обеих навстречу друг другу через тысячи дорог и испытаний для этого мига, для этого Дела, что ожидало их. И Эрис не боялась, она лишь просила силы на то, чтобы выдержать то, что будет ниспослано.

Времени здесь не было, оно тянулось странно вязко, словно сосновая смола. Эрис не могла бы в точности сказать, сколько они прошли и куда, но вдруг прямо перед Найрин возникла сверкающая вертикальная черта, которая быстро развернулась в колеблющееся марево прохода. Нимфа шагнула вперед, и Эрис последовала за ней, а потом едва не задохнулась, когда резкий свет ударил по глазам, а тело сковали тиски жара. Перемена была столь неожиданной и разительной, что Эрис на миг пошатнулась и прикрыла глаза, привыкая к сильным ощущениям вещественного мира. А потом заморгала, оглядываясь по сторонам.

Бесконечная укрытая снегом степь осталась за спиной, а прямо перед ними начинался лес. Вековые деревья вздымались к ярко-синему, по-зимнему высокому небу, и их ветви укрывали белые шапочки снега. Между стволов все заросло укрытыми белыми шапками кустами, и снег под ними был девственно чистым и ровным, его не пересекал ни единый след. Лес тянулся во все стороны с востока на запад, и конца края ему не было.

— Добрались, — выдохнул Лейв облачко пара, взвешивая на плече свою котомку и оглядывая высокие деревья. — Как же я ненавижу эту размытую дрянь за Гранью!

Куртка на его груди больше не светилась для глаз Эрис, но что-то было там, у него за пазухой. Она до сих пор продолжала чувствовать легкую пульсацию, похожую на порывы летнего ветра, раскачивающего высокие травы.

— Ну, вот и все, — улыбнулась нимфа, глядя на Эрис как-то странно печально. — Здесь наши дороги расходятся.

— Пожалуй, что так, зрячая, — кивнула Эрис, возвращая улыбку. Серебристые волосы Найрин ерошил ветер, и выглядела она сейчас как-то по-особенному красивой. Протянув ей руку, Эрис от души пожелала: — Пусть твой путь будет светлым и спокойным! Я знаю, тебя послушают, у тебя все получится!

— Как и у тебя, Эрис! — ладонь нимфы твердо сжала ее ладонь. — Удачи тебе! Эльфы не самый приятный народ, и с ними будет, думаю, похуже, чем с разъяренной толпой дермаков.

Эрис заглянула в ее зеленые глаза, полные странной, тихой грусти, но не стала ничего спрашивать. Возможно, Найрин было некомфортно в этих землях, откуда когда-то изгнали ее родителей, и хотелось как можно скорее убраться отсюда.

— Я встречу вас ровно через три дня в это же время и на этом месте, — Найрин отпустила ее руку и взвесила на плечах вещмешок. — Подожду несколько часов, а потом уже пойду искать. Так что если не хочешь дипломатического скандала, лучше вам тут быть.

— Мы будем, — пообещала Эрис. — А ты дорогу-то обратно найдешь? Не ошибешься местом?

— Нет, — покачала головой Найрин. — Я, кажется, поняла, как ставить путевые метки, чтобы не теряться за Гранью. Так что найду вас в любом случае. Удачи вам во всем! Роксана с вами!

— И с тобой, Дочь Огня, — тихонько проговорила Эрис, глядя, как захлопываются за нимфой врата перехода. — И с тобой.

Вертикальная щель в воздухе исчезла, и осталась только бескрайняя белая степь. Небо здесь тоже было голубым, и низкое солнце ослепительно сияло на бескрайнем снежном полотне, отчего глаза почти сразу же заслезились. Зато здесь было и не так холодно, как в лагере анай. Воздух казался ощутимо теплее, да и в ветре не было секущих кожу ледяных игл.

Повернувшись в сторону леса, Эрис пригляделась к деревьям. Ничем примечательным они не отличались, кроме, разве что, возраста и ощущения древности. Лес был очень старым и нехоженым, деревья задумчиво царапали голыми ветвями небо, и временами ветер сдувал с их ветвей искрящуюся снежную порошу.

— Ну что? Так и будем тут стоять или все-таки пойдем? — проворчал рядом Лейв, бросая на нее косой взгляд. — Или ты уже чувствуешь что-то такое, чего не чувствую я?

— Пока нет, — покачала головой Эрис. — Пойдем.

Не слишком обращая на него внимания, она первой зашагала прямо через глубокий снег под полог ветвей.

Лес был диким, древним и не слишком дружелюбным к чужакам. Эрис расслабилась, пытаясь ощутить его, и странное, трудное чувство сдавило ее со всех сторон. Им были здесь не рады. Казалось, деревья следят за ними, наблюдают за каждым их движением, а ветер улегся между их ветвей, чтобы не мешать им слушать стук сердец нарушителей покоя. Эрис чувствовала, что лес обитаем, но поблизости от них никаких признаков жизни не было. Все замерло в тиши и покое зимы.

Деревья здесь были в основном широколиственные из тех пород, что редко встречались в горах анай. Вокруг поднимались вековые скрюченные дубы с такими толстыми стволами, что их невозможно было обхватить и четырем взрослым разведчицам. Их обступали тонкие белые березки, чьи голые ветви легонько шелестели под ветром. Эрис видела и стройные липы, пахнущие терпко-сладко, и высокие серебристые ясени, припорошенные снегом. А пониже раскидывали ветви тонкие тростинки-клены и пятнистые заросли лесного орешника. Оман бы здесь понравилось, улыбнувшись, подумала она. Наставница вечно бубнила, что ей уже обрыдло строгать сосну, да кедры, и она полжизни бы отдала за то, чтобы поработать с твердым ясенем или гибким тисом.

— Ты хотя бы примерно представляешь, куда нам идти? — раздался за ее спиной голос Лейва. — Потому что у меня такое ощущение, что тут и на тысячи километров вокруг ни одной живой души нет.

— Когда я была маленькой, нам рассказывали, что населен весь Заповедный Лес, и эльфов можно встретить в любой его части, — негромко ответила ему Эрис. — Наставница говорила, что эльфы чувствуют, когда в их владения приходят чужие. Так что, думаю, скоро нас встретят.

— А я вот в этом сомневаюсь, — проворчал Лейв. Через миг сзади послышался приглушенный стук и ругань: видимо, он споткнулся об укрытое снегом бревно. — Проклятый лес! Все здесь не как дома!

Эрис улыбнулась про себя, чувствуя теплые лучики смеха. Этот паренек чем-то напоминал ей близняшек, особенно Эней, правда, она не столько ныла и жаловалась, как он, но что-то общее между ними все равно было. Может быть, никогда не покидающий их оптимизм? Вера в то, что все получится? Или стремление двигаться вперед из детского наивного любопытства, толкающее в спину?

В который раз уже тоска подкатила к горлу, и Эрис прикрыла глаза, пережидая ее прикосновение. Пока они летели от Кренена к лагерю анай, она приказывала себе не думать о гибели Эней, у нее просто не было права думать об этом. Нужно было готовиться, закалять себя перед тем, что их ждало, искать слова, которые они скажут на суде, чтобы анай поверили им. Не говоря уже о том, что боль по ней была такой невыносимой, что Эрис была готова хвататься за что угодно, лишь бы не чувствовать ее. Теперь же, когда дела пошли на лад, тоска вернулась и снова начала немилосердно терзать ее сердце, словно падальщики жертву.

Эней спасла ее, закрыв собой от вражеской стрелы, заслонила от беды, отдав за нее жизнь. Перед глазами Эрис все время вставали ее растянутые в ослепительную улыбку окровавленные губы и веснушки, усыпавшие лицо. А еще — рыжие кудри, целованные солнцем, и зеленые глаза, в которых было столько любви, что с ее помощью можно было растопить снега всех степей Роура. Я помню тебя, родная моя, и я никогда не забуду тебя. Эту память не затмить ничем, не смыть и не стереть из моего сердца. Мое золотое детство с летними вечерами, что запутались в твоих волосах. Мое будущее, которое ты подарила мне, Эней.

— Поганые заросли! — вновь заворчал за ее спиной Лейв, отвлекая Эрис от ее невеселых мыслей, и тоска в груди слегка отступила. — Слушай, а у тебя там знакомый кто-нибудь есть? Я так понял, что ты на четверть эльф. Может, родственники какие остались, протекцию нам окажут?

— Я никого не знаю, — покачала головой Эрис, с неохотой отвечая ему. Впрочем, вполне возможно, что этот разговор отвлечет ее от грустных мыслей. Сейчас было не самое подходящее время для грусти: ей нужно было договариваться с бессмертными, а не слезы лить. Сейчас она должна была думать о будущем анай, а не о своем собственном горе. Я оплачу тебя, когда закончится война. Клянусь. Она повернула голову и проговорила: — Мани моей мани ушла из этих земель и присоединилась к народу анай, века три тому назад, а может и поболе. Я не знаю, почему она это сделала, как не знаю и какого она рода.

— Будет забавно, если окажется, что она была знатной! — рассмеялся Лейв. — Это было бы нам очень на руку и все проблемы бы решило. Тогда ты просто приказала бы им выступать, и мы спокойненько поехали назад с целой армией за спиной.

— Не думаю, что оно так получится, — покачала головой Эрис. — В мире много совпадений, но это как-то чересчур.

— Помечтать-то можно! — хмыкнул Лейв. — А то просто так через эти сугробы лезть ну уж вконец противно.

С этим Эрис была абсолютно согласна. Никаких признаков жизни впереди не наблюдалось, и она не чувствовала совсем ничего вокруг них. А что будет, если они просто пробродят эти три дня по опушке, так никаких эльфов и не обнаружив? Что если границы их государства расположены гораздо дальше к югу, а здесь действительно необитаемые земли? Что им делать тогда? Ведь время не ждет, дермаки уже совсем скоро обрушатся на позиции анай и вельдов, а их слишком мало для того, чтобы оказать достойное сопротивление.

— И что же ты чувствуешь сейчас? — вновь спросил ее Лейв бодрым голосом. — Вот ты, пришла на землю своих предков после того, как бабка твоя отсюда удрала много лет назад. И сейчас будешь просить этих ребят, которые вряд ли к тебе добродушно настроены, чтобы они взяли, да дали тебе армию. Просто интересно: какие у тебя ощущения?

— Да никаких, — пожала плечами Эрис. — Мы просто должны это сделать, вот и все.

— Счастливая ты! — вздохнул Лейв, покачав головой. — А я вот чувствую себя так, словно голым забрел на закрытую вечеринку престарелых трясущихся извращенцев, которые молодого парня не видели лет уже семьдесят, если не больше.

Эрис почувствовала, что улыбается. Они так и не успели как следует поговорить с Лейвом за все это время, и она большую часть дороги видела его только со стороны. Он казался ей абсолютно вздорным, но при этом добродушным человеком, и теперь, когда первая враждебность между анай и вельдами была преодолена, оказалось, что впечатление ее не обмануло.

— А как у вас живут, в Эрнальде? — неожиданно для самой себя спросила она. — Какой он, ваш город? Он похож на Кренен?

— Совсем нет! — засмеялся Лейв. — Эрнальд не такой большой и расположен в каньоне, прямо в его стенах. Они соединяются над рекой навесными мостами, по которым ты можешь попасть куда угодно, хоть в квартал князей, а хоть к потаскухам.

— Потаскухам? — Эрис с трудом справилась с незнакомым словом. — Что это?

— Боги! — Лейв закатил глаза. — Решительно, мы о вас знаем так же мало, как и вы о нас. Потаскухи — это те люди, которые продают свое тело за деньги на одну ночь.

— Чего? — Эрис даже обернулась к нему. — Кто-то может так делать?

— Конечно! — фыркнул Лейв. — Это хороший заработок, многие незнатные вельды так живут.

— И что, кто-то… покупает других людей на одну ночь? И даже спит с ними? — Эрис просто не могла поверить в то, что такое бывает. Это было за гранью ее понимания.

— Ну да, — пожал плечам Лейв. — В этом нет ничего особенного. А разве у вас такого нет?

— Нет, — растеряно покачала головой Эрис. — Анай спят друг с другом по любви. Ну, или чтобы стресс снять. — Она подумала, что не стоит уж слишком кривить душой, и добавила: — Или просто потому, что хочется. Но не за что-то.

— Странные вы, — задумчиво взглянул на нее Лейв. Вдруг что-то промелькнуло в его глазах, и вид стал заинтересованным. — Послушай, а я всегда хотел узнать. А как вы размножаетесь? У вас ведь нет… ну, ты знаешь.

Эрис растерялась, не зная, имеет ли право говорить об этом или нет. Но Лейв выглядел любопытным, как поднявший уши пес, принюхивающийся к незнакомому запаху, и в его чувствах не было ничего агрессивного или недоброго. Просто обыкновенное любопытство и ничего более.

— У нас есть Источник Рождения, — осторожно ответила она.

— Хм. А что это? — вновь спросил Лейв.

— Это… — Эрис вдруг замолчала. Она никогда не задумывалась о том, что именно представлял собой Источник Рождения. Он просто был, и анай купались в нем, чтобы зачинать детей. Что-то внезапно мелькнуло в голове Эрис, какая-то еще не до конца сформировавшаяся мысль, которая отчего-то сильно ее встревожила, но она еще не поняла, в чем именно эта тревога состояла. Потому не нашла ничего лучше, кроме как неуверенно промямлить. — Это особое место, в котором присутствуют наши Богини. Туда можно войти только один раз и получить от Них благословение. Потом, когда две анай любят друг друга, они могут связать свои сердечные узлы. — Эрис тронула грудь, не зная, как объяснить правильно. — Вот здесь, прямо между ребер, есть точка. И если две анай сливаются в этой точке, то могут чувствовать друг друга целиком. А потом одна из них беременеет. Как-то так.

— Ну ничего себе! — присвистнул Лейв, округлившимися глазами глядя на нее. — Вы связываете малхейн? Дитр говорил, это так называется! У нас там расположен дар Иртана.

— Малхейн, — повторила Эрис, пробуя на вкус это слово. — Да, наверное, так.

— Хотел бы я когда-нибудь ощутить что-то подобное! — вздохнул Лейв. — Одно дело — контролировать с помощью дара макто, и совсем другое — сливаться с другим человеком.

Эрис осторожно взглянула на него. Лейв выглядел серьезным и задумчивым. А еще — очень любопытным. Ей не хотелось продолжать разговор в подобном духе, все-таки это было слишком лично и откровенно для нее. Поэтому она спросила:

— А как у вас появляются дети? Я слышала от Сына Неба что-то про деревню женщин, но не разобралась, в чем там дело.

— О! — вскинул брови Лейв и как-то сразу погрустнел. — Я объясню. Недалеко от Эрнальда есть место, называемое деревней женщин. Туда каганы кортов свозят самых красивых женщин своих каганатов, предлагая их в качестве матерей вельдам. Каждый вельд выбирает себе женщину и зачинает от нее дитя. Если рождается мальчик, его забирают в Эрнальд, если девочка — отдают на воспитание кортам. Тьярд, правда, хочет изменить этот обычай и позволить всем детям вельдов жить и учиться вместе в Эрнальде, но я не знаю, что из этого может получиться. Это слишком серьезные перемены для нас, не все им рады.

— А что происходит с этими женщинами в деревне? — Эрис ощутила интерес.

Она никогда особенно не задумывалась о том, как устроено общество кортов. Наставницы в один голос утверждали, что женщин у кортов содержат в скотских условиях, но она уже достаточно долго путешествовала в обществе вельдов, чтобы понимать, что это, скорее всего, не так. Вельды были так не похожи на анай, такие другие. И все же, в чем-то очень и очень знакомые. Словно братья, которых они давным-давно потеряли. Да так оно, в общем-то, и есть, тихонько улыбнувшись, подумала она. Если бы еще столько крови не разделяло наши народы.

— Ну, они живут там в почете и славе, — пожал плечами Лейв, вид у него был кислый. — Считаются едва ли не богинями у своего народа, для них это огромная честь. — Он вздохнул.

— Тебе грустно из-за этого? — прищурилась Эрис, изучающе глядя на него.

— Не из-за этого, — покачал головой Лейв. Некоторое время он молчал, потом как-то невесело усмехнулся. — Ты просто сказала о том, как вы соединяете малхейн, и у вас рождаются дети. Должно быть, это истинное волшебство — иметь детей от любимого человека. — Он вновь рассмеялся и покачал головой. — Наверное, я не выгляжу как идеальный отец, но мне всегда хотелось вырастить парнишку вместе с кем-то, кого я смогу назвать семьей. Только вряд ли теперь оно получится. — Лицо его потемнело, а взгляд потяжелел.

Эрис внимательно взглянула на него, но спрашивать ничего не стала. Лейв не выглядел так, словно хотел дальше продолжать эту беседу. Она предполагала, из-за чего он может переживать на самом деле. Невооруженным глазом было видно заботу о нем Бьерна и то, как сам Лейв тянулся к нему, пусть и неосознанно поначалу. Но по прошествии нескольких недель совместного путешествия Эрис заметила, что Лейв все больше и больше внимания уделяет хмурому, похожему на медведя вельду, и особенно это стало очевидно в тот момент, когда Бьерн заработал дикость. В чем там было дело, Эрис поняла не до конца, но по отчаянному выражению лица Лейва предположила, что дело было нешуточное. И то, как он сейчас хмурился, доказывало, что она права.

— У тебя все обязательно будет хорошо, Лейв, — серьезно сказала ему Эрис, вложив в эти слова столько тепла, сколько могла. — Я знаю, что все сложится так, как ты хочешь, рано или поздно. Просто верь и проси, и твои молитвы будут услышаны.

— Ага! — Лейв вновь ухмыльнулся, но Эрис видела, что, несмотря на всю показную легкомысленность, ему тяжело. — Спасибо тебе на добром слове! Надеюсь, так оно и будет.

Больше он не добавил ничего, и разговор на этом увял. Но Эрис видела, что плечи его хоть чуть-чуть, но приподнялись, и надеялась, что смогла немного помочь. Она давно уже заметила, что доброе слово порой оказывалось гораздо действеннее, чем казалось на первый взгляд. Как и дружеское участие.

Солнце медленно ползло по небу в сторону горизонта, а вместе с ним стало немного холоднее. Алые лучи насквозь пронзали замерший лес, заливая снег рыже-кровавыми пятнами, протягивая по нему длинные густо-синие тени. Эрис оглядывалась по сторонам, пытаясь увидеть или почувствовать хоть что-то, вот только вокруг не было ничего живого, никого, кто бы следил за ними или вышел им навстречу.

От холода слегка покалывало кожу, а желудок начал протестующее подавать голос, напоминая о том, что неплохо бы и перекусить. Но Эрис игнорировала его, упрямо шагая через глубокий снег вперед. Вот как только найдут здесь хоть какие-то признаки того, что лес обитаем, тогда и остановятся на отдых. А пока нужно было двигаться дальше. Зимние дни были слишком коротки, чтобы тратить светлое время суток на отдых.

Потом в атмосфере леса что-то неуловимо изменилось. Эрис нахмурилась, пытаясь понять, что это. Оно не было похоже на присутствие рядом разумных существ, на то, что кто-то использовал энергию Источников Богинь. Но чувство было смутно знакомым, каким-то странно близким, родным. Эрис вытянула перед собой ладони, расслабляясь и погружаясь внутрь пространства, стремясь ощутить все, что есть вокруг нее. И натолкнулась на какую-то странную стену.

Ничего подобного она никогда в жизни не чувствовала. Прямо впереди них на расстоянии около километра в лесу проходила стена. Взгляд Эрис утыкался в нее и не позволял пройти дальше, сколько бы она ни пыталась погрузиться сознанием в то, что было за стеной. Глухая, непроницаемая, без единой трещинки, стена накрывала весь лес куполом, и все, что находилось внутри него, было для Эрис недоступно. Она пыталась снова и снова, но ничего не происходило. Почти так же, как и когда она за Гранью пыталась изучать цветок за пазухой Лейва, только чуть-чуть иначе. Это напомнило ей, что она собиралась узнать у вельда, и Эрис слегка повернула к нему голову.

— Лейв, а что у тебя за пазухой?

— А? — очнулся тот от своих мыслей. — За пазухой? А, это Фаишаль.

— Что? — непонимающе взглянула на него Эрис.

— Какое-то древнее эльфийское оружие, которое может победить Неназываемого или что-то вроде того, — Лейв пожал плечами так, словно слова его ничего не значили. — Я нашел его под кустом недалеко от развалин Кренена.

— Роксана! — выдохнула Эрис, глядя на него огромными глазами. — У тебя есть оружие против Неназываемого?!

— Ну да, — отозвался тот.

— У тебя?! — едва не взвизгнула Эрис. — А Тьярд знает об этом?

— Да, — Лейв обиженно надул щеки. — Естественно, знает. Он мне его с собой и дал для того, чтобы мы точно убедили эльфов, если они не согласятся помогать нам просто так.

— Но как?!.. — Эрис смотрела на него, совершенно сбитая с толку. — Как ты его нашел? И почему Тьярд не сообщил об этом Тиене на переговорах?

— Понятия не имею, — вновь пожал плечами Лейв. — К тому же, мы не знаем, как им пользоваться, так что толку от него, почитай, и никакого. Так что я должен узнать все это у эльфов, как только мы с ними встретимся. Тогда и торг пойдет.

Эрис смотрела на него и понимала, что у нее просто не осталось слов. Лейв выглядел совершенно спокойно и даже беззаботно, а за пазухой у него лежало что-то настолько ценное, что могло полностью изменить ход этой войны. Может, поэтому Тьярд и не сказал ничего Тиене? Эрис нахмурилась, стремительно соображая. Опасался, что информация может стать известной Неназываемому, и за нами пошлют погоню?

— Ты так на меня смотришь, как будто я плюнул тебе в кашу, — скривился Лейв. — Ну, не сказал я тебе этого сразу, забыл. Что теперь злиться-то так? Толку от этого?

— Так, — Эрис остановилась и всем корпусом повернулась к нему. — Давай-ка говори мне, что еще у тебя есть, чтобы потом не было сюрпризов. Кроме этого фаи… как его там, у тебя есть еще что-то с собой на торг с эльфами?

— Фаишаль, — хмуро повторил Лейв, обиженно глядя на нее. — Еще у меня есть кольчуга с его же символом на груди, в которую он и был завернут, когда я все это нашел. Но Верго сказал, что я могу оставить ее себе, поэтому не думай, что мы за нее будем торговаться.

— Лейв, — Эрис собрала в кулак все терпение, которое у нее было. — Я у тебя ничего не отнимаю, и уж тем более, мне от тебя ничего не нужно. Но мы сейчас с тобой идем договариваться с эльфами о том, чтобы они дали нам армию. Просто так они этого делать не будут.

— Я знаю, — буркнул Лейв.

— Поэтому просто скажи мне: кроме Фаишаля и кольчуги ты еще что-то к ним несешь? — Эрис серьезно посмотрела на него. — Пойми, мы сейчас в одной команде, у нас общие интересы, и работать нам нужно вместе, ничего друг от друга не скрывая.

— Да нет у меня больше ничего, — ворчливо отозвался Лейв, разводя руками. — И кольчугу я не отдам. Она моя.

— Хорошо, кольчуга твоя, никто ее не забирает, — примиряюще согласилась Эрис.

— Вот и славно. — Вид у Лейва был довольный. — А коли так, то пойдем уже. Скоро темнеть начнет, а я не собираюсь об эти пеньки в потемках ноги ломать.

— Пойдем, — кивнула Эрис. — Еще немного осталось. До темноты успеем.

— Ты что-то чувствуешь? — с любопытством взглянул на нее Лейв.

— Да, но не знаю, что именно, — Эрис развернулась и вновь зашагала вперед, добавив через плечо. — Но думаю, это то, что нам нужно.

Солнце висело уже почти над самым горизонтом, когда они достигли той самой стены, которую еще издали ощутила Эрис. На первый взгляд лес выглядел так же, как и до этого: деревья, нетронутая поверхность снега и солнечные лучи, а кроме них — ничего. Но Эрис чувствовала неуловимые изменения впереди. Что-то преграждало им путь, что-то невидимое и огромное. Она вывернула глаза и ахнула.

Впереди над лесом возвышался огромный купол. Он был плотным и непрозрачным, полностью состоящим из энергии, и по его поверхности медленно плыли переливы всех цветов радуги. Это было очень красиво, так красиво, что у Эрис дух захватило. Мазки краски медленно перемешивались, образуя новые цвета, перетекали, меняя очертания, плавно, будто по поверхности эфира. Купол был идеально ровным, а его верх терялся где-то у самого неба, в недостижимой сини. Ничего за ним Эрис видно не было: сфера не позволяла увидеть ее внутреннюю сторону. Она и не заметила, как замерла на месте, а Лейв от неожиданности едва не врезался ей в спину.

— Ты чего застряла? — он удивленно воззрился на нее. — Сама же говорила: «пойдем, пойдем»!

— Ты не видишь? — Эрис глаз не могла оторвать от раскинувшейся впереди картины.

Солнечные лучи скользили по поверхности купола, изгибаясь и обтекая его стороной. Вот такого она точно никогда не видела в своей жизни. Даже вода всего лишь преломляла солнечные лучи, но они никогда не закручивались вокруг нее, словно были тканью или нитками, или еще чем-то…

— Что не вижу? — захлопал глазами Лейв, пристально вглядываясь вперед.

— Естественно, он не видит, — прозвучал позади них звенящий голос. — Он же смертный.

Они с Лейвом резко развернулись, причем руки Эрис инстинктивно дернулись к катанам за плечами, но она замерла, так и не выхватив их из ножен.

Возле ближайшего дерева стоял, держа их на прицеле стрелы, высокий эльф. Он был того же роста, что и Лэйк, может, чуть выше, широкоплечий, но при этом такой стройный, будто выструганная из тростника фигурка, какие иногда мастерили плотницы, чтобы порадовать самых младших Дочерей. Одет эльф был в облегающее белое пальто с глухим воротом-стоечкой и такие же штаны, заправленные в белые сапожки. Стоял он на поверхности снега, и его ноги лишь едва заметно приминали наст, почти что и не оставляя на нем следов. На расшитом белоснежном поясе бессмертного висели белые ножны, из которых виднелась костяная рукоять кинжала. На левом бедре пристроилась длинная катана в ножнах, а на правом — маленький витой боевой рог. Перевязи налуча и колчана, тоже белоснежные, пересекали грудь эльфа. Взгляд Эрис все поднимался и поднимался, пока не уперся ему в лицо, и тут-то она удивилась по-настоящему.

Он был бессмертным. Это сквозило в каждой черте, в каждой клетке его лица. Черты его были мягкими и правильными, будто прорисованными тонкой кистью искусного художника на листе пергамента. Тонкий нос и бескровные губы, слегка выступающие скулы и длинный подбородок, прямые брови какого-то странного, пепельного оттенка. А под ними глаза: пронзительные, холодные, как стальной клинок, серые, как зимнее небо. Длинные пепельные волосы эльфа были заплетены в косицы по бокам головы, а сзади спадали на плечи густой волной.

— Не двигаться, — спокойно проговорил бессмертный, и голос его в ледяной тишине леса показался прикосновением лютой стужи. — Даю вам ровно минуту на то, чтобы объяснить, что вы здесь делаете. Время пошло.