Затерянные в солнце

==== Глава 24. В обозе ====

Телега медленно и тяжело катилась вперед на широких полозьях, и Лэйк немилосердно подбрасывало на жестких досках. Волы тянули ее не слишком равномерно, к тому же, под снегом местами попадались камни или небольшие ямы, и тогда она знатно прикладывалась костями о твердый деревянный настил. Тонкое одеяло, в которое Лэйк заматывалась, чтобы хоть как-то согреться, совершенно не спасало ее от ушибов и синяков, не говоря уже о занозах. Да и лечь удобно не получалось из-за крыльев: места в телеге было маловато, ноги она вытянуть не могла, только скорчиться в комок на самом краю, морщась, когда случайно сама же себе придавливала крылья.

Лэйк валялась здесь уже шестой день, и ей до смерти обрыдла набитая фуражом телега, вонь волов, холод и отбитые локти. Вокруг нее громоздились мешки с зерном, наваленные так, что при каждом сильном толчке Лэйк только и думала, что вот сейчас вся эта груда рухнет вниз и переломает ее хорошенько, да так, что уже никакая Способная Слышать не вылечит. Сквозь натянутый на железные дуги тент не пробивалось ни лучика света, и она сидела в пыльной стылой полутьме. Можно было конечно откинуть задний полог повозки, но тогда глазам открывалась только бесконечная заснеженная степь, изрытая ногами волов, следы которых сверху выгладили полозья телег. Да и холод тогда моментально наполнял помещение, а с плотно закрытым пологом можно было сохранить хоть какие-то остатки тепла. Ну, или избавиться от ветра.

Снаружи не на шутку бушевала метель. Лежа на досках, по самый нос закутанная в собственное одеяло, Лэйк прислушивалась к ее вою, хлопанью брезента, которым был затянут фургон, на сильном ветру, к пофыркиванию волов и ленивым разговорам возниц.

Временами она задремывала, и в ее снах было темно. Она видела катящуюся черную лавину дермаков, с каждым шагом приближающуюся к ним, видела кого-то черного, без лица, кто убивал на ее глазах Эрис и Найрин, а Саиру с хохотом утаскивал прочь. Видела, как горят становища, пылают леса, и черный дым заволакивает все горы. А потом просыпалась, тяжело глотая ртом воздух и пытаясь понять, где находится.

Впрочем, не все ее сны были темными. Порой, когда веки наливались свинцом и медленно закрывались, Лэйк проваливалась в спокойную теплую ночь без сновидений. А иногда ей казалось, словно чьи-то сильные и надежные руки обнимают ее и качают, словно ребенка, и все страхи, горести и боль уходят прочь. Лэйк так до конца не понимала, чьи это были руки: ее ману, Саиры или Самой Роксаны, но в таких снах было хорошо. И каждый раз, просыпаясь после них, она чувствовала себя отдохнувшей и набравшейся сил.

Для этого-то она здесь и находилась: чтобы набраться сил. Так распорядилась Старейшая Способная Слышать Ахар сразу же после ее исцеления, и Лэйк подозревала, что тем самым она еще раз спасла Лэйк жизнь. Вряд ли, не помяни об этом Старейшая, Ларта вспомнила бы, что обессиленная после исцеления Лэйк не в состоянии лететь. А это значит, что ее просто бросили бы в степи, живую, но не способную и пальцем шевельнуть. Вместо этого ее перенесли сюда, и за это стоило сказать спасибо. Конечно, здесь было холодно, как в бездне мхира, воняло, да и дощатый настил не способствовал спокойному сну и хорошему отдыху, но это было гораздо лучше, чем замерзнуть в сугробе.

Первые несколько дней она только и делала, что спала. Исцеление Ахар отличалось от того, к чему за долгие годы привыкла Лэйк: оно не полностью излечивало тело так, словно никакой раны и не было. Нет, оно лишь сшивало ткани и останавливало кровь, помогая организму восстановиться самому. Что означало, что первые часы после суда Лэйк была не в состоянии даже говорить от терзающей тело боли. Судя по всему, кнут Ларты сорвал со спины и ног всю шкуру, которая на них только была, а потому Ахар смогла лишь остановить кровь и заставить ее свернуться, образовав толстую коросту на половине тела Лэйк. Мясо продолжало болеть, при малейшем движении короста лопалась, и наружу вновь выступала кровь. От ее потери Лэйк настолько обессилела, что не могла двинуть ни рукой, ни ногой, и только свешивалась с повозки, то и дело содрогаясь в приступах сухой рвоты, а сидящие рядом друзья отпаивали ее чаем и отварами, которые тихонько сунула в руки Эрис Наставница Мари.

Лэйк плохо помнила, что тогда происходило. Вокруг мелькали какие-то лица, в которых едва-едва угадывались друзья. Она теряла сознание, проваливаясь в теплую черноту без звука и света, потом вновь приходила в себя и скулила, ощущая неимоверную боль. Как только Лэйк чуть-чуть смогла набраться сил, Найрин сразу же погрузила в нее потоки целительной энергии, но долго выдержать судороги исцеления Лэйк не могла, а потому вновь отключилась. Процедуру они повторяли первые три дня раз в несколько часов, и к концу третьих суток на Лэйк не осталось ни шрамов, ни ран, а кожа на спине была гладкой, словно у младенца. Вот только сил у нее было так мало, что Саира кормила ее с ложки во время привала, поддерживая голову, чтобы Лэйк могла глотать.

Дочь Воды сама вызвалась ухаживать за ней, отогнав всех остальных и зыркая на них, будто разгневанный сокол. Железных кандалов, которые ей присудила Ларта, в походном лагере не нашлось, а ковать их было не из чего. Потому Саире просто связывали руки во время полета, но на привале ей разрешалось снимать веревки и ходить так. Каждый раз во время привала она сидела с Лэйк, поила и кормила ее, обтирала влажной тряпицей лоб и даже один раз осторожно помыла ей слипшиеся от крови волосы водой, которую для этого нагрела Найрин. По ночам она тоже спала рядом, обнимая Лэйк и грея своим телом, и за это та была ей искренне благодарна. Холод в телеге стоял такой, что впору было выть, а огненных крыльев, чтобы заворачиваться в них и греться, у нее больше не было.

Можно было, конечно, перекинуться в волка, и это бы решило множество проблем. И сил бы стало больше, и теплее, и восстановилась бы она гораздо быстрее. Только Лэйк и думать даже об этом не хотела, слишком уж была свежа память о ненависти в глазах других сестер при взгляде на ее крылья. Она купила себе прощение очень дорогой ценой, и если сейчас выяснится, что она не только гринальд, но еще и сальваг, то, скорее всего, пощады ей уже не будет, и никакая Последняя Епитимья ее не спасет. Потому Лэйк только по самые глаза куталась в одеяло и дремала, прижимая крылья как можно ближе к спине, чтобы сохранить хоть немного тепла.

Силы очень медленно, но возвращались. Позавчера она впервые смогла встать на ноги, хоть те и дрожали, будто густой кисель, которым их кормили в детстве. Вчера, поддерживаемая Саирой, даже прошла целых десять шагов вдоль всего фургона, ни разу не упав. Сегодня утром Лэйк сама спустилась на землю с высокого задка фургона и пришла к костру, хотя от такого усилия и закружилась голова, и ей пришлось сидеть у огня дольше обычного, чтобы найти в себе силы вернуться обратно в фургон. Найрин говорила, что ее бессилие вызвано плохой едой: если бы Лэйк сытно и плотно кормили мясом и овощами, она поднялась бы на ноги гораздо раньше. Только сейчас им недоставало всего: не только мяса, но уже и крупы, и специй, которые могли хоть как-то придать этой крупе вкус, да и дневная порция, что здесь выдавали, была такой скудной, что Лэйк едва-едва могла притупить голод, который теперь стал таким же привычным, как и крылья за спиной.

Но все это было ерундой по сравнению с тем, что сейчас происходило вокруг. Лэйк казалось, что это больше всего походило на весеннюю оттепель, когда снег медленно тяжелеет и становится все более мокрым под первыми теплыми лучами солнца. А потом вдруг как-то резко обваливается вниз и растворяется в луже талой воды, которая вслед за ним уходит, обнажая теплую, полнящуюся паром землю. Сейчас происходило что-то подобное, и Лэйк знала, что причиной тому была ее Последняя Епитимья.

Если, когда они только вернулись сюда, в лагере царила тяжелая атмосфера безнадежно больных или умирающих людей, то теперь все поменялось. Друзья рассказывали ей, что разведчицы по вечерам собираются у костров и о чем-то переговариваются, а раньше все и рот-то раскрыть боялись, чтобы кто не услышал лишнего слова. Что взгляды, которые бросают на Ларту, день ото дня становятся все тяжелее и тяжелее, а ее приказы выполняются уже не с такой поспешностью, как раньше. На четвертый день Лэйк нашла у себя в тарелке с кашей несколько крохотных кусочков солонины, которой сейчас не было ни у кого. А вчера под вечер какая-то седовласая сестра, что давным-давно уже должна была спокойно доживать последние деньки где-нибудь в отдаленном становище, молча принесла Лэйк маленькое сморщенное яблоко. Одна Роксана знала, где она его взяла или как сберегла во время всего этого долгого пути. Бочок у него был битый, да и само яблоко сильно подмерзло, но Лэйк оно показалось самым вкусным из всех, что она только ела в жизни.

Приходили и другие. Каждый раз, когда отряд останавливался на привал, к костру, возле которого Саира выхаживала Лэйк, стекалось около десятка разведчиц. Поначалу они просто приходили посмотреть на Лэйк, потом осмелели и стали присаживаться к огню и разговаривать с ними. Эрис, Торн и Найрин ужинали здесь же; они уже залечили раны после порки и могли лететь вместе с остальными сестрами, но принимали пищу и спали рядом с Лэйк и Саирой. Разведчицы задавали вопросы, уточняли то, что рассказала Лэйк во время суда. Сама она говорить не могла, но друзья охотно рассказывали разведчицам о своем пути, о Тьярде и его друзьях, о Кренене. Кое-кто хмурился, уходил и больше не возвращался, но большая часть сестер благодарила за такую беседу и возвращалась на следующий день, принося с собой что-нибудь из еды или просто вещи, которые могли пригодиться Лэйк и компании. Благодаря такой неназойливой помощи у нее теперь была шерстяная зимняя форма, осторожно разрезанная и скрепляющаяся завязками на боках, чтобы можно было продевать крылья. Саира разжилась теплыми сапогами, а Торн, Эрис и Найрин достались разномастные детали зимней формы. Впрочем, они не жаловались: это в любом случае было лучше, чем ничего.

Правда, такие визиты разведчиц не прошли незамеченными для Ларты. Два дня назад от нее пришел приказ прекратить балаган, а по лагерю выпустили запрет собираться у костра компаниями больше пяти человек. Только теперь уже запрет не соблюдался; возле огонька Лэйк редко бывало меньше десяти разведчиц, а иногда и того больше. Просто приходили они ненадолго, здоровались с ней, спрашивали о самочувствии и уходили восвояси.

Навещала ее и Старейшая Способная Слышать, проверяющая ее состояние. Ахар хмурилась, пока осматривала ее, но не произносила ни слова. Только под самый конец проворчала себе под нос:

— Зря ты, девочка, сказала то, что сказала. Не следовало этого делать. Ну да ладно, в пробитую крынку молоко не загонишь. Возможно, теперь тебе хотя бы удастся сохранить оставшееся.

С этими словами она и ушла. Заходила и Мани-Наставница, пожалуй, чаще, чем все остальные. Она была Ремесленницей, с обозом отправилась по собственному желанию, а потому находиться где-то в определенном месте лагеря ее заставить никто не мог. Да и запретить ходить туда, куда хочется, тоже. Потому раз в день она отдергивала полог телеги Лэйк и забиралась внутрь, отчего той приходилось поджимать ноги и неловко приваливаться спиной к мешкам с зерном, иначе просто свободного места не оставалось. Но Лэйк все равно была рада этим визитам. И даже не потому, что Мари поила ее целебными отварами или подкармливала жестким и слегка подпорченным сыром, которого разведчицы не видели уже несколько месяцев. Они садились вдвоем и говорили, но не о войне и дермаках, не о том, что делать дальше. Они говорили о доме, о детстве Лэйк, о ее родителях, о том, как пахнет сосновая роща вокруг становища Сол, и как летом маленькие Дочери отправляются на запад в сторону Ифо, чтобы там помогать Ремесленницам в полях. Говорили о родных и знакомых, о поспевающем хлебе, о проказах рыжих близняшек и зеленых травах, что колышет ветер. И Лэйк в такие моменты чувствовала себя невероятно счастливой, тихой и спокойной.

Иногда голос Мари убаюкивал ее, она засыпала, и ей снился дом, такой, каким он был до войны. Иногда на глаза наворачивались слезы, и Лэйк с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться на груди у Мани-Наставницы. Порой они хохотали вдвоем, держась за животы, и это было так хорошо, что и словами не описать. И день ото дня Лэйк начала оттаивать. Голос Мари подтачивал ее выдержку и упрямство, как подтачивает талая вода толстый лед, и по броне Лэйк во все стороны побежали маленькие трещинки. Она рассказала Мари про смерть Эней, и долго навзрыд плакала, прижимаясь к груди Мани-Наставницы, а та гладила ее по волосам и шептала что-то тихое и нежное, убаюкивающее, и боль прошла. Она рассказала все, и про свою смерть, и про Саиру, и про знание о том, что Небесных Сестер не существует. Мари внимательно слушала, и ее забота и внимание были такими деликатными, такими ненавязчивыми и при этом нужными, что Лэйк ощутила, как с плеч медленно сползает огромная гора. Словно она очистилась, словно все лишнее с нее содрали сначала розги Ларты, потом исцеление Способной Слышать, и вот теперь — теплая забота Мари.

А еще Лэйк поняла, что больше не боится войны. Страх, с которым она так долго и безуспешно боролась, загоняя его поглубже внутрь, животный ужас от осознания того, что в любой миг она может потерять тех, кого любит, тоже вылился наружу вместе со слезами, и Лэйк освободилась от него, став чистой и тихой. И сейчас она лежала на досках, свернувшись в комок и укрывшись одеялом, разглядывая танец пылинок в тонком световом луче, пробившимся сквозь отверстие для шнуровки полога телеги, размышляя о том, что сказала ей Мани-Наставница.

— Ты была рождена для того, чтобы стать царицей. Твоя мани была ей, но в Илейн не доставало одного: веры. О, ей казалось, что она из этой веры состоит, вот только это было то же слепое поклонение, которое сейчас свело с ума Ларту. А в тебе я вижу истинную веру, Лэйк, ту, что превышает людские законы, запреты и установления, ту, что отбрасывает прочь ненужную шелуху традиций и обычаев, ту, что идет прямо вглубь, прямо к истине, не размениваясь на ее дешевые внешние формы. И если ты отдашься ей, если позволишь ей вести себя, то станешь величайшей царицей за всю историю анай.

Лэйк даже нечего было ответить Мари на эти слова, а та только нежно погладила ее по щеке, тепло улыбнулась и ушла. Было это около часа назад, а слова до сих пор звенели в ушах, и Лэйк пробовала их на вкус то с одной стороны, то с другой.

Она совершенно точно не хотела становиться величайшей царицей анай. Единственное, чего она хотела, — выиграть войну с дермаками и обезопасить земли анай. Остановить смерть.

Перед глазами всплыло размытое воспоминание: огромное вращающееся кровавое колесо, объятое пламенем, которое разваливается на куски под светом золотого ока. Что Ты хочешь сказать мне этим, Огненная? Лэйк медленно моргала, чувствуя, что вновь задремывает. Что это значит? Неужели Ты хочешь, чтобы я уничтожила смерть? Но это же невозможно…

Издали послышались два коротких сигнала боевого рога, и Лэйк инстинктивно повернулась на звук, только увидеть не смогла ничего, кроме плотного полога повозки. Сразу же на сигнал рога прозвучал ответ почти что над самой ее головой, а еще через несколько минут рога приказали обозу остановиться. Полозья скрипнули по снегу, и телега мягко притормозила, а Лэйк перестало кидать из стороны в сторону.

Заинтригованная, Лэйк с сомнением взглянула на плотно зашнурованный полог фургона. Она только-только успела хоть как-то нагреть теплом своего дыхания пространство, и терять все это совершенно не хотелось. С другой стороны любопытство было слишком сильным, чтобы просто сидеть тут и ждать до вечера, пока ей не расскажут о том, что случилось, сестры у костра. Судя по сигналам, прилетели анай, но никакие анай не могли сунуться сюда со стороны Серого Зуба: там просто никого не осталось. Тогда кого же принесло к ним? Неужели кого-то с северного фронта? Могло ли это означать победу у Натэль?

В конце концов, она все-таки не выдержала и принялась осторожно расшнуровывать полог, внимательно прислушиваясь. Возницы, судя по их перекличке, и сами не совсем понимали, что происходит, спускаясь с козел. Да и звук доходил приглушенно и со стороны. Приказав себе не заниматься ерундой, Лэйк выдохнула и одним резким движением отдернула полог. И сразу же сощурилась, когда непривычно яркий свет ударил по глазам.

Вокруг обоза на землю приземлялись разведчицы. Целое море огоньков, припорошенное белым снегом, опускалось вниз, и это было даже красиво. Изредка в море рыжего пламени встречались белоснежные проблески крыльев Нуэргос и голубоватые — крыльев Лаэрт. Замерзшие сестры на земле сразу же заворачивались в огненные коконы из крыльев, спешили ближе к повозкам, возле которых хотя бы не так сильно дуло, как в открытой степи.

— Что случилось? — окликнула Лэйк одну из разведчиц, облепленную снегом и замотанную в шерсть так, что из-под глубокого капюшона виднелись только глаза.

— Царицы Лаэрт и Раэрн прилетели, — приглушенно сообщила та из-под шарфа. — Хотят говорить с Лартой. Пока привал.

Разведчица как-то неловко кивнула Лэйк, а потом быстро заспешила прочь. Лэйк уже привыкла к такому обращению. Теперь ей никто не жал руку, анай только кивали, слишком низко, и это больше напоминало поклон, чем простое приветствие, а потом, смущенные, спешили убраться прочь. Последняя Епитимья произвела впечатление на всех, и теперь в лицо и по имени ее знал весь лагерь, а из-за крыльев за спиной узнавали издалека.

Разглядывая, как собираются возле обоза разведчицы, Лэйк задумалась, что ей делать дальше. Она чувствовала себя слабой, но силы быстро возвращались, и спуститься из фургона она точно сможет. Так что можно было пойти, поглядеть на цариц, но друзья могли начать волноваться, если она без предупреждения исчезнет из своего фургона.

Впрочем, судьба, как и всегда, распорядилась за нее. Четыре фигуры в разномастной форме спустились на землю недалеко от фургона и направились в ее сторону. Они тоже были облеплены снегом, замотаны во все теплое, что только смогли раздобыть, но по походке легко угадывалась каждая. Эрис будто плыла над снегом, едва касаясь его ногами, Торн шагала размашисто и тяжело, рядом с ней спешила Найрин, чуть подскакивая, как делала всегда. А аппетитные бедра Саиры виляли так, что не узнать ее было просто невозможно.

— Смотрю, тебе лучше, — еще издали окликнула она Лэйк. Голос звучал приглушенно из-за шарфа. — Как раз вовремя! Кажется, пришло время резать Ларту!

Саира сказала это достаточно громко для того, чтобы несколько проходящих мимо разведчиц вздрогнули и, дико посмотрев на нее, ускорили шаг. Лэйк только ухмыльнулась под нос. Ее соколица была совершенно неистовой, и ей не было никакого дела до гнева царицы.

— Это еще почему? — хрипловато спросила Лэйк. От долгого молчания говорить было непривычно, и голос ее звучал едва ли не так же глухо, как и у замотанных по глаза друзей.

— Потому что здесь сейчас собрались все четыре царицы анай, а Великая Царица мертва, — Найрин размотала с лица заснеженный шарф и отдышалась. Взгляд у нее был тревожный. — Это означает, что вот-вот начнется Совет, и они будут выбирать новую Великую Царицу. И если ей станет Ларта, нам всем не поздоровится.

— Если ей станет Ларта, ее погонят отсюда в шею, — фыркнула Саира, выгнув бровь. — Великая Царица не может вести войну.

— Как обычная царица не может разогнать Совет клана, — сухо заметила Эрис, и Саира поморщилась.

Найрин взглянула на них и согласно кивнула.

— Ларта сделает все для того, чтобы заполучить этот титул. Так что время не ждет.

Все четверо непроизвольно воззрились на Лэйк, и та сжала зубы. Иногда они вели себя так, будто она была чем-то большим, чем простая разведчица. Словно едва встав на ноги, она сможет поднять оружие и выйти на поединок с Лартой, самой сильной среди Каэрос. Лэйк чувствовала себя слабой, как новорожденный котенок, и едва на ногах-то держалась, не то, чтобы с кем-то драться. Впрочем, не ей было жаловаться. Она сама выбрала свою судьбу, сама шла к этому поединку всю свою жизнь. И время, когда она наконец вызовет царицу, приближалось. Грозная, дай мне сил, чтобы справиться с этим! Еще немного сил, молю Тебя! И я выполню Твою волю.

Саира первой отвернулась от нее, словно опомнившись, и Лэйк показалось, что она выглядит слегка смущенной.

— И какие у нее шансы? — негромко спросила Дочь Воды, складывая на груди руки и глядя на Эрис.

— Не знаю, — пожала плечами та. — Ты спрашиваешь так, будто я могу иметь об этом хоть какое-то представление.

— Ну, за тобой же ухаживает царица Нуэргос, а уж она-то должна знать такие вещи, — пожала плечами Саира, и Эрис вспыхнула, опуская глаза.

— Тиена ничего не говорила о Совете цариц.

— А как он вообще проходит? — прищурилась Торн. — Если нам об этом и рассказывали во время учебы, то я что-то не припомню.

— Нет, вам этого не рассказывали, — покачала головой Найрин. — А вот нам — да. Каждая из цариц может голосовать за кого угодно, включая себя. В мирное время Совет проходит крайне долго: царицы голосуют за самих себя по кругу, встречаясь раз за разом. В конце концов, Великая Царица все-таки избирается, но обычно вся процедура занимает несколько месяцев. А вот в военное время голосование бывает молниеносным: царицы предпочитают голосовать за других, потому что не желают быть отстраненными от управления собственным кланом в такой момент. Что будет сейчас, я понятия не имею.

— Значит, в этот раз царицей станет кто-то из четверых, — задумчиво проговорила Эрис. — Хотя бы прикинуть можете, какие у них шансы?

— Да в том-то и дело, что сейчас явного фаворита нет. — Найрин принялась размышлять вслух. — Ларта абсолютно безумна, но может угрозами и посулами подговорить какую-нибудь из цариц голосовать за себя, и вкупе с ее голосом это даст ей победу. Тиена вполне подошла бы на эту роль, но вряд ли она согласится оставить свой клан в смутное время. Руфь всегда голосует за себя, что бы ни происходило. А насчет Магары я просто не знаю.

— Магара? — встрепенулась Лэйк. — Первый клинок Магара стала царицей? Это значит, что Амала мертва?

— Да, — мрачно кивнула Саира. — И онды заплатят за это! — глаза ее полыхнули яростью, а ладонь инстинктивно сжала рукоять долора на поясе.

— У Магары хорошие шансы, — заметила Торн, поглядывая на Саиру. — В войсках она очень популярна, а о ее везении ходят легенды. Она сможет стать не только символом народа анай. Думаю, ей хватит наглости переписать историю и присвоить Великой Царице большие полномочия, чем она когда-либо имела.

Лэйк ощутила смутную тревогу. Что-то подсказывало ей, что бросать вызов Ларте нужно немедленно, не дожидаясь решения Совета. Невменяемая дель Каэрос запросто могла выкинуть что-нибудь такое, что разгребать потом будет крайне сложно. В истории анай никто еще никогда не бросал вызов Великой Царице, даже если та с возрастом или в виду обстоятельств подавала признаки явного безумия. Лэйк не очень-то хотелось становиться первой в том случае, если Ларта-таки добьется этого титула.

Издали вновь затрубил рог. На этот раз сигнал был: привал. Друзья повернулись в ту сторону, на их лицах была написана тревога.

— Думаете, они прямо сейчас начнут Совет? — нахмурилась Торн.

— Не знаю, — покачала головой Найрин. — Для этого необходима санкция представителей всех каст, но в лагере Старейшая Способная Слышать и Первая Жрица, не говоря уже о Ремесленницах. Так что вполне возможно, что Ларта будет настаивать на этом.

Лэйк тревожно сжала зубы глядя, как разведчицы принимаются разгружать обозы. Сейчас у нее не было сил на то, чтобы вызывать Ларту. Ей нужен был хотя бы еще один день, всего один день, чтобы отоспаться и суметь взять оружие в руки. Роксана, молю Тебя, еще немного времени! Дай мне еще день!

От работ по лагерю, учитывая ее состояние, Лэйк была освобождена, не говоря уже о том, что вряд ли кто-то из разведчиц рискнул бы ей приказать что-то делать. Теперь большая часть Каэрос смотрела на нее странно и с благоговением, а это давало свои преимущества, пусть и небольшие. Потому она с удовольствием присела к теплому костру, протянув к нему ладони и ожидая, когда закипит топленый снег в большом котелке, в котором разведчицы кипятили чай.

Впрочем, ожидание затягивалось. Короткий световой день перевалил за середину, а вестей с Совета все не было. Разведчицы успели напиться чаю и приготовить обед, состоящий из все той же постной каши. Правда, Лэйк нашла у себя в тарелке несколько кусочков моркови и один ломоть мяса, а на ее вопросительный взгляд по лицу раздающей обеденную порцию разведчицы промелькнула мягкая улыбка, и она слегка склонила голову в поклоне. Лэйк поклонилась в ответ, чувствуя искреннюю глубокую благодарность. Сейчас каждая крошка еды была на счету и могла дать ровно столько сил, сколько ей понадобится, чтобы победить Ларту. Разведчицы, сами того не ведая, помаленьку подкармливая ее, помогали ей занять трон.

Еще через час пришел приказ от царицы разбивать лагерь на ночь, и разведчицы вновь засновали по своим делам. Лэйк это ничуть не успокоило, даже, наоборот, встревожило. Раз Ларта не собиралась сегодня двигаться дальше, значит, заседание затягивалось, и это вполне могло означать, что они планируют договориться насчет титула Великой Царицы до конца дня. Одна мысль о том, что этот титул может получить царица Каэрос, а вместе с ним забрать себе власть и над всем народом анай, заставляла зверя внутри Лэйк поднимать дыбом шерсть и рычать от ярости. Лэйк успокаивала себя тем, что пока еще ничего не случилось, и нервничать не стоит, но у нее не слишком-то хорошо получалось.

Эрис, Найрин и Торн ушли помогать разведчицам раскладывать лагерь. Как обычно, воспользовавшись своим положением пленной, Саира отказалась участвовать в работах, выразительно помахав перед лицами Ремесленниц связанными руками и посоветовав им по всем вопросам относительно нее обращаться к царице Каэрос. Она вообще умудрялась выворачивать свое положение себе на пользу всеми способами: с одной стороны иметь возможность не участвовать в лагерных работах и ухаживать за Лэйк, с другой — путешествовать вместе с остальными сестрами в строю и внимательно прислушиваться к их настроениям и разговорам. Сейчас она тоже выглядела крайне довольной, потягивая жиденький, но все-таки горячий чай возле костра и наблюдая за тем, как вокруг суетятся разведчицы.

— Сегодня я слышала, как одна из твоих сестренок, кривоногая и бесноватая откуда-то из Але, кажется, клялась и божилась, что вечером бросит вызов Ларте, — приглушенно сообщила Саира, когда поблизости от них не было ни одной разведчицы. — Выглядела она очень решительно, а еще поминала твое имя. Дескать, коли дочь Илейн из становища Сол пережила Последнюю Епитимью, то и другие могут потягаться с царицей. — Саира оценивающе взглянула на Лэйк. — Не боишься, что твое место займет кто-нибудь другой?

— Это неважно, — покачала головой Лэйк, наблюдая за таинственной пляской пламени. Ее Богиня была с ней, красивая и опасная, надежная, как скала. — Кто бы ни занял трон Каэрос, все будет лучше, чем Ларта.

— Мне казалось, стать царицей — твоя мечта с детства? — приподняла бровь Саира.

— Детские мечты не всегда сбываются. Не говоря уже о том, что сейчас для меня гораздо важнее безопасность моего народа. Если эта Дочь Огня из становища Але все-таки победит Ларту и станет царицей, а потом заключит союз с вельдами и развернет войска на север, я и слова не скажу.

— И что, ничего даже внутри глодать не будет? — глаза Саиры сверкнули. — В конце концов, все здесь понимают, что трон твой. — Лэйк не понимающе взглянула на нее, и Саира обвела глазами снующих вокруг Ремесленниц и Воинов, а потом хмыкнула. — Все они делают вид, что ничего не изменилось, что все происходит так же, как и раньше. Только это не так. Впервые за четыре века анай пережила Последнюю Епитимью и была принята назад в клан, несмотря на союз с заклятыми врагами, посещение Кренена и лишение долора. Не говоря уже о крыльях за твоей спиной. Такого точно никогда еще не было. И они постепенно начинают понимать, что через тебя говорит Роксана. — Саира вновь ухмыльнулась ей, слегка прищурив темные глаза. — Так что же ты скажешь, Лэйк дель Каэрос, коли трон принадлежит тебе, а его займет какая-то другая сестра?

Лэйк внимательно прислушивалась к себе, пытаясь обнаружить хоть что-то, что можно было счесть за горечь или обиду, а может и за ревность к той, что собиралась бросить вызов Ларте. Только там, внутри, не было ничего. Лишь стойкая уверенность в том, что она все делает правильно, в том, что все будет так, как должно.

— Да ничего не скажу, — пожала плечами Лэйк. — Анай должны объединиться с вельдами и выйти против дермаков. Больше мне не к чему стремиться.

Саира несколько секунд пристально рассматривала ее, потом улыбнулась краешком губ.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — Лэйк вопросительно взглянула в ответ. — Ты абсолютно не умеешь врать. У тебя на лице все написано, и даже если ты пытаешься это скрыть, ничего не выходит. А еще лучше то, что это вижу только я.

Лэйк не знала, что ей ответить, лишь глядя в ее темные глаза и чувствуя внутри странное тепло и свет. Словно золотое эхо, готовое распуститься и соединить их в одно. Только этого не произошло. Саира поизучала ее лицо, потом тихо спросила:

— Когда ты собираешься ее вызвать?

— Как только смогу удержать оружие, — тихо проговорила Лэйк.

— Но для этого тебе ведь нужен долор, не так ли? — Саира склонила голову набок, став похожей на охотящегося сокола. — Ты ведь можешь бросить царице вызов только в том случае, если у тебя есть долор?

— Да, — кивнула головой та. — Я думала, попросить у Эрис…

Глаза Саиры сверкнули обидой, и Лэйк поспешно продолжила:

— Вот только Тиена от нее ни на шаг не отходит, и я думаю, что они уже совсем скоро будут делать предложение друг другу. А если я погибну от руки Ларты, то и долор сожгут вместе со мной. Так что делать этого я не буду.

— Долор есть не только у Эрис, — заметила Саира, искоса взглянув на нее.

— Я знаю, но…

— Что «но»? — Саира резко вскинула нос, глядя на нее сверху вниз.

Лэйк с трудом сдержала улыбку, глядя на нее. В отблесках огня лицо Саиры состояло из острых граней и углов, а совсем черные глаза загадочно мерцали. Она казалась опасной и дикой, словно огромная сумеречная кошка, и зверь внутри Лэйк заскулил, потянулся к ней всем собой. Лэйк же только очень серьезно проговорила:

— Могу ли я попросить у тебя твой долор для поединка с царицей, Саира?

— Конечно! — ее мягкие губы, похожие на цветочный бутон, растянулись в хищной улыбке. — Я буду только счастлива, если ты зарежешь эту суку именно моим долором.

— Лэйк дель Каэрос? — раздался за их спинами негромкий неуверенный голос.

Лэйк обернулась, надеясь, что они говорили достаточно тихо, и последние слова никто не слышал. Перед ней стояла незнакомая Боевая Целительница в белой шерстяной зимней форме. Волосы ее были коротко острижены и топорщились во всем стороны мелкими жесткими черными кудряшками. Большие синие глаза пристально разглядывали крылья за плечами Лэйк, а правая бровь вопросительно приподнялась. Ведьма была не слишком высокой, примерно на голову ниже Лэйк, и довольно хорошенькой. Саира наградила ее ничего не выражающим взглядом.

— Да, это я, зрячая, — кивнула Лэйк в ответ незнакомке.

— Мое имя — Фатих, дочь Аталлы из становища Натэль. Я нареченная Леды дель Каэрос.

Лэйк удивленно вскинула брови. От кого-кого, а вот от Леды она не ожидала, что ее избранницей станет Лаэрт, да еще и Боевая Целительница. Впрочем, Найрин, за которой Леда когда-то ухаживала, тоже была ведьмой, и Лэйк пообещала себе обязательно поддеть этим Леду при встрече. А сразу же за этой мыслью пришла и другая, и сердце сжалось от тревоги.

— Что-то случилось с Ледой? — Лэйк инстинктивно подалась вперед. — Она жива?

— Да, с Ледой все хорошо, — кивнула Фатих, смущенно пожимая плечами. — Во всяком случае, было хорошо на тот момент, когда мы покинули местность поблизости от Рощи Великой Мани.

— Хвала Роксане! — Лэйк ощутила, как тяжесть отпускает сердце, и вновь становится легче дышать. Ей показалось, что потерю обеих близняшек она бы просто не пережила. Кивнув Фатих, Лэйк предложила: — Садись к нашему огню, зрячая, погрейся.

— Я ненадолго, Лэйк, — покачала головой та. — Совет цариц вот-вот начнется, и я бы хотела быть поблизости от шатра командования, когда огласят его результаты. Я просто хотела узнать, не слышала ли ты чего об Эней, сестре Леды? Я поспрашивала разведчиц, но все они отсылают меня к тебе, говорят, что ты с ней путешествовала, — ее глаза вновь скользнули к крыльям за спиной Лэйк, и лицо приняло задумчивое выражение.

Тяжело кивнув, Лэйк сказала:

— Эней погибла, зрячая. Мы не успели спасти ее. Это случилось на развалинах Кренена около трех недель тому назад. Мне очень жаль.

— О… — брови Фатих взлетели вверх, а потом она тяжело вздохнула. — Не такую весть я хотела принести нареченной. — Несколько секунд она молчала, потом серьезно посмотрела на Лэйк. — Я бы хотела послушать всю историю, если ты согласишься мне ее рассказать. Я могла бы прийти позже? Сегодня ближе к ночи? Или завтра во время привала?

— Конечно, приходи, зрячая! — кивнула Лэйк, слегка расслабляясь. — Я с радостью расскажу тебе все, что видела и знаю. Для меня честь познакомиться с избранницей моей названной сестры!

— Как и для меня, Лэйк дель Каэрос, — Фатих слегка склонила голову, внимательно оглядев их с Саирой, а потом развернулась и пошла прочь. Уже опустились сумерки, а потому силуэт ее моментально скрылся с глаз.

Лэйк отвернулась к пламени и натолкнулась на ничего хорошего не предвещающий, острый взгляд Саиры.

— Что? — непонимающе взглянула она на Дочь Воды.

— Что-то слишком много сестер в последнее время набивается поговорить с тобой, — довольно едко произнесла та. — А тебе сейчас крайне необходим отдых, и спать надо побольше, иначе ты не сможешь быстро восстановить силы. Так что с визитом Фатих мы повременим, как ты считаешь?

— Ты что… ревнуешь? — ухмыльнулась Лэйк, вглядываясь в мрачное лицо Саиры.

— Ты что, головой ударилась, пока из повозки вылезала? — холодно взглянула на нее та. — Тем более, эта женщина — нареченная твоей подруги. Зачем мне к ней ревновать?

— Значит, когда у меня будут силы, тогда я с ней и поговорю, — мирно сказала Лэйк. — Леда имеет право знать, как погибла ее сестра.

Саира одарила ее хмурым взглядом, фыркнула и отвернулась, и вид у нее при этом был крайне недовольный.

Уже под самый вечер вернулись друзья после работ по обустройству лагеря. А еще позже от шатра цариц пришла Тиена, усталая, взлохмаченная и раздраженная. Она прошла прямиком к Лэйк, не обращая внимания на любопытные взгляды Ремесленниц и разведчиц, собравшихся у их костра, наклонилась прямо к ее уху и проговорила:

— Лучше бы тебе завтра с утра пораньше пойти к шатру царицы и сделать то, о чем ты говорила Уте. Время не ждет.

— Что случилось, первая? — Лэйк напряглась, ощущая себя крайне странно оттого, что обсуждает что-то с самой Тиеной дель Нуэргос вот так просто, как старые друзья.

— Рила из становища Але бросила ей вызов, и Ларта убила ее голыми руками, даже оружия не оголив, — мрачно проговорила Тиена, и Лэйк услышала, как скрипят ее зубы. — Хвала Реагрес, это видело не слишком много народу, но слух все равно расползется, а это значит, что никто больше не рискнет оспаривать ее титул. — Тиена обернулась по сторонам, а потом добавила, уже совсем тихо: — А еще разведчицы подобрали раненую первую нагинату Неф. Она столкнулась с кортами и утверждает, что один из них кричал ей о мире, который заключил с тобой, и не дал другому убить ее. Ларте это ох как не понравилось. Корты в одном дне лета отсюда, и Ларта рвется туда, несмотря ни на что. Так что поспеши, Лэйк дель Каэрос. Потому что если ты этого не сделаешь, анай будут уничтожены.