Затерянные в солнце

==== Глава 22. Быть анай ====

Их подняли очень рано, еще до света. Найрин зевала до хруста в челюстях, вяло запихивая в себя ложку за ложкой обильно приправленную травами кашу и запивая ее жиденьким чаем. Вокруг суетились Ремесленницы, сворачивая свои одеяла, собираясь в дорогу. Судя по всему, царица намеревалась задержаться ровно на столько времени, сколько займет оглашение приговора, а потом сразу же выдвигаться в дальнейший путь. В общем-то, это было даже на руку анай: чем быстрее они придут навстречу к кортам, тем быстрее все это закончится.

В голове было пусто, ни одна мысль не тревожила Найрин. Она ничего и не чувствовала, спокойная и глухая ко всему. Что бы их ни ждало впереди, нимфа знала: на все воля Роксаны. Огненная не оставит Своих дочерей, а потому нужно было лишь верить. Так, как верила Лэйк.

Она сидела рядом, собранная и сосредоточенная, уплетая свою кашу и ни на кого, кроме Саиры, не обращая внимания. Найрин до сих пор было странно видеть эти здоровенные крылья за ее спиной, торчащие из разодранной в клочья куртки. Она вдруг задумалась о том, хотела ли иметь такие же? Наверное, нет. Столько лет Найрин стремилась стать одной из анай, доказать им, что она такая же, что ничем не отличается и может сделать для клана столько же, сколько и другие, если не больше. Точно так же вела себя и Лэйк. А потом та в одночасье стала другой, получив крылья и фактически перестав быть анай. И приняла это с легкостью, достойной искреннего восхищения. Найрин задумчиво заглянула в свою миску. Какая разница, каким именем будут тебя называть? К какому народу тебя причислят? Какая разница, кем ты родился и кем стал? Главное то, что у тебя внутри. И за это отчет никому давать смысла не имеет.

— Все в порядке?

Найрин вскинула голову и взглянула в полные тревоги темные глаза Торн, в который раз поражаясь тому, насколько та похожа на свою ману царицу. И насколько не похожа при этом. Что-то кардинально переменилось в Торн за все эти долгие месяцы совместного путешествия. Она стала тише, не такой колючей и менее замкнутой, а еще в ней появилась странная гибкая твердость: Найрин не могла сказать точнее, не совсем понимая, как это выразить. Только дочь царицы теперь больше не была ощетинившимся ежом, во все стороны выпустившим свои иголки и огрызающимся на всех. И внутренняя сила, что раньше была глубоко запрятана под этой вечной агрессией, начала все больше показываться наружу, сверкая в ней обнаженным клинком, почти как и в Лэйк. Только они были совсем разные: одна полностью отдалась силе, позволив той вести себя, другая попыталась контролировать ее и заставить служить себе. Найрин улыбнулась своим мыслям. Вот и в который раз я все пытаюсь сравнить их, Богиня! Твоя дочь — всего лишь глупая неверная.

— Все хорошо, — мягко проговорила она, накрывая ладонь Торн своей и чувствуя под пальцами бугорки старых шрамов. — Просто задумалась.

Торн пристально посмотрела на нее, потом кивнула, возвращаясь к своей еде. Одно в ней совершенно не изменилось: разговорчивей она так и не стала.

Как только все опустошили миски и кое-как привели себя в порядок, входной клапан палатки распахнулся, и внутрь вошла Ута. Вид у нее этим утром был еще хуже, чем обычно, как у растревоженного и разбуженного медведя: серые волосы всклокочены, черные брови упрямо сдвинуты к переломанному и свернутому набок носу, да и от ярости она непроизвольно клонила голову к плечу, бросая хмурые взгляды на Ремесленниц. Никто из них не рискнул подходить и здороваться с ней, лишь кивнули издали. Угрюмо оглядев их всех, Ута поковыляла к сидящим у задней стены разведчицам.

— Светлого утра вам! — буркнула она. — Собирайтесь. Через четверть часа начнется суд.

— Мы готовы идти, — Лэйк первой поднялась, спокойно глядя на Уту и протягивая ей руки. — Ремесленницы на ночь развязали меня, но, думаю, сейчас, чтобы их не подставлять, лучше будет снова связать руки.

— Ишь ты, какая правильная, — проворчала Ута, но взгляд у нее был не слишком злой.

Пока она скручивала руки Лэйк куском бечевы, извлеченной из внутреннего кармана куртки, Найрин еще раз оглядела друзей. Торн выглядела решительно, нагнув голову, отчего длинная челка совсем закрыла ей лицо. Эрис казалась отстраненной и задумчивой, глядя куда-то в пространство перед собой. У Саиры под глазами темнели мешки, отмечая, что она проплакала полночи, но сами глаза яростно сверкали, и она еще больше напоминала сокола со своим крючковатым носом и мелкими косичками черных волос. Найрин вдруг ощутила теплую нежность к ним всем. Сейчас они были чем-то одним целым, единой мыслью и порывом, единой идеей и действием, стояли друг за друга горой. Подумать только, а ведь всего какие-то три месяца назад Лэйк и Торн люто ненавидели друг друга, постоянно нарываясь на драки, всех их бесила своими выходками Саира, да и у Найрин с Эрис периодически возникали трения. Сколько Ты подарила нам, Огненная! Не только завела так далеко, дала нам знание и силу, но и сплела воедино, сделала одной семьей. Благодарю Тебя за это.

Потуже затянув узлы, Ута выпрямилась и оглядела их. В глазах у нее на один миг промелькнула тоска, а потом они вновь стали твердыми и холодными.

— Значит так. Ларта хочет представления, потому заседание суда будет открытым. Не знаю даже, к лучшему оно или нет, но там уже пол-лагеря собралось, и все эти идиоты пришли поглазеть на то, как с вас будут шкуру сдирать. Так что воспользуйтесь этим с умом, коли сможете, — она выразительно взглянула на Лэйк, и та кивнула. — Пошли. Чем дольше будем тут копаться, тем больше озвереет Ларта.

Найрин сжала пальцы Торн и взглянула на нее. Дочь царицы выглядела собранной и решительной, и ее ответное пожатие было твердым. Выручай, Грозная! Найрин глубоко выдохнула и пошла вслед за Утой прочь из шатра Ремесленниц.

Занимался серенький рассвет, хоть лучи солнца и не могли пробиться сквозь толстый слой затянувших небо серых туч. Зато снег перестал идти, и морозный воздух был чист и холоден. За ночь вокруг намело сугробы по колено, и от шатра Ремесленниц в сторону лагеря Воинов вела тонкая цепочка следов, протоптанная в глубоком снегу.

Их встретили две разведчицы, встав конвоем у них за спинами. Первой прямо по сугробам зашагала Ута, следом за ней пошли и подсудимые. Идти по глубокому снегу было неудобно, но руку Торн Найрин не отпускала. Еще неизвестно, каким будет их наказание. Может оказаться и так, что Торн ушлют прямо с фронта на рудники, и тогда неизвестно, когда они вообще увидятся. Не говоря уже о том, что с каждым днем Найрин все больше убеждалась, что идиотская традиция Каэрос не проявлять своих чувств на людях давно уже изжила себя. Учитывая, какой враг сейчас шел на них с севера, нужно было каждую имеющуюся в распоряжении минутку тратить на то, чтобы побыть с любимыми. Даже если план Лэйк выгорит, и на их сторону встанут вельды, корты и эльфы, их все равно будет недостаточно, чтобы дать достойный отпор армаде дермаков. А это значит, что битва будет на редкость жестокой и кровавой, и еще неизвестно, сколько анай вообще переживет ее. Так что времени у них оставалось немного.

Лагерь был уже на ногах, и сестры быстро сворачивали палатки. Найрин оглядывалась, наблюдая, как методично они выкручивают из мерзлой земли колышки, снимают тенты и аккуратно упаковывают их в большие скатки. Внутри разлилось теплое чувство: она успела уже соскучиться по этому муравейнику, действующему как одно целое.

Разведчицы работали, пожалуй, чуть быстрее, чем обычно. Сказывалось желание поприсутствовать на суде. Найрин замечала на себе любопытные взгляды, но когда пыталась взглянуть в ответ, Воины отводили глаза. Кое-кто все-таки рискнул и приветствовал их быстрыми кивками или вскинутой рукой, но перемолвиться словом никто не решился. Сказывалась общая нервозность и страх, казалось, насквозь пропитавшие лагерь анай.

А Найрин шла и думала, как же все это могло произойти? Их не было всего-то около трех месяцев, и за это время клан разительно переменился. Никто не смел громко обсуждать действия царицы, анай выглядели замкнутыми и погруженными глубоко в себя, постоянно косились через плечо друг на друга, словно им было что скрывать. Привычка бояться и повиноваться царице въелась так глубоко, что Найрин только тревожно закусывала губу. Это необходимо было остановить до того, как Ларта пережмет их и сломает окончательно, до того, как они станут тупыми и невосприимчивыми ко всему.

Наверное, война, — подумала она, хмуря брови. Слишком много крови и боли, слишком силен был надрыв, чтобы думать о том, что происходит прямо у тебя под боком. Вот анай и не заметили, как та, что вела их в бой, сама превратилась в чудовище, а когда очнулись, было уже слишком поздно что-либо делать. Ярость и злость царицы пропитала весь клан, заразила Каэрос, словно чумное поветрие. Найрин вдруг улыбнулась и тихонько покачала головой. Никуда-то ты не денешься от себя, неверная. И даже здесь видишь болезнь и только и думаешь, как ее вылечить! Ну да ничего, вылечить можно все.

Ута вела их все дальше, в сторону шатра царицы. Лагерь почти уже целиком был снят, и теперь разведчицы спешили в ту же сторону, чтобы поглядеть на суд. Вокруг было шумно, звучали приглушенные голоса анай, но все разговоры прекращались, как только подсудимых подводили вплотную к говорящим. Найрин чувствовала всеобщее напряжение, настороженность и недоверие, но не ненависть, и это уже было хорошо. Это означало, что они справятся.

Все глаза смотрели только на крылья за плечами Лэйк. Разведчицы щурились, пристально разглядывая их и что-то негромко говоря друг другу, и на лицах их отражалось глубокое замешательство и удивление. Найрин пытливо всматривалась в их глаза, пытаясь понять, о чем они думают, но не могла. А о чем ты сама думала, когда все это увидела? Поражены они до глубины души, и все пока что. Это необходимо было использовать. Лэйк должна была что-то сделать, пока все эти сестры находятся в состоянии шока. Сейчас у нее еще был шанс перетянуть их мнение на свою сторону, потом его уже не будет.

Пространство перед шатром царицы занимала толпа. Сюда постепенно стекался весь лагерь, и в толпе вперемешку стояли Каэрос и Нуэргос, взволнованно гудя и оглядываясь по сторонам. При приближении конвоя все они расступались и замолкали, давая дорогу и пристально разглядывая подсудимых. Найрин постаралась не обращать внимания на их взгляды, крепко сжимая ладонь Торн и чувствуя в этом силу. Ее глаза смотрели только вперед, туда, где над головами толпы виднелась дыба.

Наконец, они протолкались через столпотворение и вышли на небольшой открытый участок прямо перед дыбой и шатром царицы. Найрин огляделась по сторонам, чувствуя, как внутри начинает шевелиться тревога. Шатер царицы уже разбирали несколько сестер, двигаясь при этом не слишком быстро и больше глазея на толпу, чем занимаясь работой. Перед ним прямо на снегу стояли раскладные деревянные стулья, и на них рядком сидели судьи, а дальше виднелась большая дыба — два толстенных бревна, перекрещенные и связанные вместе, на которых совсем скоро они все успеют повисеть.

Гоня прочь мрачные мысли, Найрин присмотрелась к составу трибунала. Самой крайней слева была Мани-Наставница Мари, и нимфа ощутила, как внутри разливается тепло. Они не виделись уже года три, наверное, и Найрин невероятно соскучилась по женщине, поистине заменившей ей мани. Война не прошла даром для Мани-Наставницы: на лице теперь виднелось гораздо больше морщин, а волосы обильно посыпало перцем. К тому же, Мари похудела, и сейчас зябко кутала плечи в шерстяную шаль, наброшенную прямо поверх ее белого зимнего пальто. Ее взгляд был полон тревоги, когда она оглядела подсудимых, словно ища что-то на их лицах.

Следующей в ряду сидела Старейшая Способная Слышать становища Сол — Ахар. Из-под глубоко капюшона виднелся только узкий подбородок и дряблая старческая шея, да тонкие, сухие словно пергамент руки с посиневшими венами лежали на коленях. Ахар была совсем крохотной на фоне громадных разведчиц рядом, но от нее расходились волны невероятной мощи, и смотреть на нее было физически тяжело. Найрин чувствовала силу ее дара Соединяться с Белым Источником. От этого жара буквально потрескивал воздух, даже когда Способная Слышать и не находилась в состоянии Соединения. Она была очень сильна и опытна, и Найрин ощутила невольное уважение, низко склоняя перед ней голову.

Справа от Мани-Наставницы сидела, сложив руки под высокой грудью, Первая Жрица становища Сол Хельда. Она была очень красива и только-только достигла своей зрелости. Большие черные глаза окружали густые ресницы, резко выгнутые брови и пухлые алые губы делали ее одной из самых желанных женщин становища, если не всего клана. Волосы Хельды были коротко подстрижены, а прямо из-под подбородка вниз бежала сплошная татуировка из языков пламени, которой было расписано все ее тело. Хельда была одета в облегающее белое пальто, но такое тонкое, что видно было каждую черточку и изгиб. Поверх него она обернулась своими огненными крыльями, и пламя придавало ее лицу еще большую загадочность и желанность. Только вот сейчас ее темные глаза полнились тревогой, а не сладостью, а пальцы нервно теребили полу пальто. И неудивительно, учитывая, рядом с кем она сидела.

Ларта не преминула продемонстрировать свой статус царицы, набросив на плечи огромную пятнистую шкуру сумеречного кота. Скрестив на груди руки, она откинулась на спинку своего стула и смотрела на собирающуюся толпу сквозь полуприкрытые веки. Черная челка с одной белой как снег прядью упала ей на глаза, а подбородок был вздернут едва ли не к самому небу, и желваки на щеках ходили ходуном. Найрин почти что физически обожглась, встретив ее взгляд. Выдерживать его было крайне тяжело.

Царица Тиена, сидящая правее Ларты, выглядела совершенно иначе. Ее соломенные прямые и непослушные волосы слегка шевелил ветер, пушистые брови сошлись над переломанным носом, а теплые лучистые глаза сейчас смотрели только на Эрис, и в ее взгляде было столько ожидания, столько любви и стремления, что Найрин поразилась, почему вокруг них еще снег не таял. На Тиене была светло-серая зимняя форма, и ее внушительные плечи ничуть не уступали шириной плечам сидящей рядом царицы Каэрос.

Последний стул пустовал, и Найрин предположила, что это для кого-то из военного командования. Ее предположение подтвердилось, когда Ута обернулась к ним, кивнула в последний раз, а потом быстро направилась к этому стулу и кое-как устроилась на нем, далеко вытянув худые ноги.

Началось, подумала Найрин, выдыхая весь воздух из легких.

Ларта подняла руку над головой, и по рядам разведчиц за спиной подсудимых пробежал шепоток. Все шикали друг на друга, и вскоре над лагерем установилась полная тишина. Царица подалась вперед, оперевшись рукой о правое колено.

— Именем Роксаны Огненной, Жизнь Дарящей и Жизнь Отнимающей, объявляю заседание трибунала открытым! — низким голосом проговорила она, заработав крайне хмурый взгляд со стороны Старейшей Способной Слышать. В подобных случаях именно ведьмы должны были открывать собрания, но Ларта плевала на обычаи и традиции клана. — Обвиняемые: Лэйк, дочь Илейн, из становища Сол, Эрис, дочь Тэйр, из становища Сол, Найрин, дочь Асайрин из становища Сол, Торн, дочь Фиды, из становища Сол, Саира, дочь Миланы, становище Натэль, Лаэрт. Обвиняемые, шаг вперед!

Найрин взглянула на Торн, и та кивнула ей, улыбнувшись самым уголком губ. Они вместе встретят то, что грядет, вместе будут сражаться за свое будущее. Найрин отпустила ее пальцы, кивнула в ответ, а потом шагнула навстречу царице и встала ровно, сложив руки за спиной и расставив ноги на ширину плеч.

Ларта разглядывала их всех, и губы ее кривились от презрения.

— Вы совершили тяжелое преступление против своего клана, своей веры и своих Богинь, — начала она. — Несмотря на священные запреты, вы проникли на территорию города Кренена и вступили в контакт с нашими врагами, кортами. — По рядам собравшихся на площади разведчиц пробежал гул, но почти сразу же все затихло. Ларта ухмыльнулась, глядя на подсудимых, потом проговорила: — Тем не менее, у каждой из вас степень участия в этом была разной, потому и судить вас мы будем отдельно. И начнем с дезертиров. Торн, дель Каэрос, — Найрин украдкой взглянула на Торн, которая вытянулась по струнке, ничего не выражающим взглядом глядя на свою ману. — Ты посмела самовольно оставить расположение форта Серый Зуб во время ведения боевых действий, а потом еще и присоединилась к отряду Лэйк. Как ты объяснишь свои действия?

Ларта смотрела на свою дочь беззлобно, разве что с примесью гадливости, словно на что-то грязное или некрасивое. Все чаще ее взгляд перебегал к каменному лицу Лэйк, стоящей в конце ряда, и Найрин видела, что ее она оставила на закуску, чтобы по-настоящему насладиться представлением. Торн же выглядела спокойной и собранной, поведение Ларты, казалось, совершенно не касалось ее.

— Отряд Лэйк дель Каэрос, посланный на поиски железного дерева, не вернулся в форт Серый Зуб. Вместо этого туда прилетели разведчицы, доложив о том, что на отряд было совершено нападение. Также мне стало известно, что сама Лэйк, Боевая Целительница Найрин, Эрис дель Каэрос и еще несколько сестер отправились на разведку вглубь территорий, прилегающих к Железному Лесу, чтобы выяснить, откуда там взялись онды. Но царица Каэрос отказалась предпринимать какие-либо действия по поддержке этого отряда или спасению каравана. — Лицо Ларты потемнело, но Торн не дрогнула. — Испытывая глубокие чувства к Боевой Целительнице Найрин, а также считая, что моя помощь может пригодиться разведчицам, я покинула расположение форта Серый Зуб и самовольно направилась на север, вдогонку за ними. — Окружающие их разведчицы вновь зашумели, но Торн и глазом не моргнула. — Должна обратить внимание суда на то, что на момент моего ухода из форта боевых действий там не велось, а сама я находилась на реабилитации после боев у реки Вахан в землях клана дель Раэрн.

— То есть фактически, ты удрала за низинной шлюхой? Ничтожество! — закатила глаза Ларта.

— Царица, ты забываешься! — скрипучий голос Ахар стегнул, будто плеть. — Придерживайся протокола! Это суд под очами Огненной, а не балаган!

— То же самое я могу сказать и тебе, ведьма, — огрызнулась Ларта, даже головы не поворачивая. Взгляд ее сейчас не отрывался от Торн. — Продолжим. Ты присоединилась к отряду Лэйк, уже зная, что они общаются с кортами?

— Да, — кивнула Торн. — На тот момент, Лэйк дель Каэрос уже заключила договор со Способными Слышать ведунами с Северного Материка и кортами о совместном путешествии в Кренен.

— То есть ты, зная, что Лэйк договорилась с предателями и врагами твоего народа, все равно вошла в ее отряд и путешествовала с ней, под ее руководством? — прищурилась Ларта.

— Да, так и было, — подтвердила Торн.

— Хорошо, — голос Ларты походил на змеиное шипение. — В чем состояла суть договора с кортами и этими вашими Способными Слышать?

— Способные Слышать, которые называли себя Детьми Ночи, Анкана, сказали нам, что в Кренене есть нечто, что нам всем необходимо увидеть. То, что даст ответ на то, откуда в наших землях онды, то, что поможет нам понять, почему началась эта война, а возможно даже, и выиграть ее. Лэйк дель Каэрос приняла решение принять их предложение и раздобыть информацию.

— И ты согласна с этим решением? — глаза царицы сощурились.

— Абсолютно, — твердо кивнула Торн.

— И не жалеешь о том, что вступила в запретный город Кренен вместе со своими врагами?

— Нет.

— Хорошо, — Ларта повернула голову и, нарочито игнорируя Тиену, взглянула на остальных членов суда. — У вас есть вопросы, судьи?

— Скорее, замечание, — проскрежетала Ахар, недобро глядя на Ларту. — Я бы предпочла, чтобы подробности нахождения отряда Лэйк дель Каэрос в Кренене не разглашались в присутствии всех остальных членов клана. Кренен — запретное и сакральное место нашего народа, и говорить о нем здесь не стоит. Это навлечет ярость Роксаны на наши головы.

— Как скажешь, Старейшая, — кивнула Ларта.

Найрин сжала зубы. В этом Ахар невольно поддержала Ларту, дав ей в руки козырь. Но им все равно придется рассказать о Кренене, что бы по этому поводу ни думали окружающие. Но не сейчас. О Кренене следовало говорить Лэйк; только она могла поведать об этом честно и четко, как и следовало, только у нее было на это право. Они уже условились об этом с остальными сестрами, и даже Торн согласилась, что это будет справедливо.

Ларта вновь обернулась к ним и проговорила:

— С Торн все ясно. Теперь ты, Эрис дель Каэрос. — Та даже выпрямляться не стала, хмуро глядя на царицу и не меняя выражения лица. — Какое участие ты принимала в решении Лэйк о заключении договора с кортами?

— Непосредственное, — проговорила та, и Найрин заметила, как дернулась Тиена, неотрывно глядя на нее. Ларта широко ухмыльнулась.

— То есть, ты тоже заключала с ними договор? Что-то обещала им?

— Нет, договаривалась с ними Лэйк, но я разделяю ее точку зрения и взгляды целиком и полностью. Союз с кортами необходим нам, — разведчицы зашумели за спиной Эрис, и она выпрямилась, расправляя плечи и говоря громче. — Думаю, царице известно, что сюда с севера движется восемьсот тысяч ондов. Мы докладывали об этом еще вчера. — Шум за спиной Эрис усилился, а глаза Ларты зло сверкнули, и она быстро оглядела разведчиц. Судя по всему, информацию об этом она надеялась еще какое-то время не разглашать. — В такой ситуации я считаю необходимым для народа анай союз с народами вельдов и кортов для совместных боевых действий против врага. Сейчас речь идет о выживании всей цивилизации Роура, а не только о том, что мы миримся со своими злейшими врагами.

— Твоего мнения здесь никто не спрашивал, так что прикрой рот! — прорычала Ларта, недобро глядя на Эрис. — Ты всего лишь предавшая собственный народ разведчица, и не тебе размышлять о дальнейшей судьбе тех, кого ты уже однажды предала!

— Тем не менее, она меня волнует, — криво улыбнулась Эрис в ответ. — И я считаю, что «священная война», — она произнесла это слово с презрением, — может подождать до тех пор, пока мы не победим своего главного врага — Неназываемого и его армаду. Он-то действительно способен уничтожить нас всех.

— Неназываемый — это тот, кто ведет ондов? — нахмурилась Тиена, поглаживая подбородок и глядя на Эрис. Ларта бросила на нее острый взгляд, видимо, Тиена ее перебила.

— Да, царица, — кивнула та. — Неназываемый — это тот, кто уже больше двух с половиной тысяч лет пытается уничтожить нас. У него уже получилось это однажды, только добить он не смог. И вот теперь надеется наверстать.

— Что значит: однажды уже получилось? — прищурилась Тиена, но тут Способная Слышать Ахар громко проговорила:

— Оставим прошлое в прошлом. Сейчас речь идет о том, что сюда движется огромная армия ондов. Царица, почему об этом не было объявлено?

— Потому что я посчитала нужным об этом не объявлять, — прорычала Ларта.

— Ты считаешь, что угроза в восемьсот тысяч дермаков не считается серьезной? — голос Ахар угрожающе звенел. — Ты переходишь все границы, Ларта! Такие вопросы должны обсуждаться на Совете клана…

— Совета больше нет! — Ларта повернулась к Ахар и посмотрела ей в глаза. — Совет был нужен, когда не было войны, и все только и делали, что решали свои мелкие склоки да ныли из-за того, что урожай не поспел. Сейчас идет война, и позволь мне самой решать, как ее вести.

— Но мы не можем просто игнорировать угрозу с севера! — продолжила Ахар.

— Если эта угроза вообще есть, — проворчала Ларта.

Найрин смотрела на нее и просто не верила своим ушам. Как царица могла быть настолько слепа? Сидящая последней в ряду судей Ута, которая все это время только молча хмурилась и потирала ладони, не выдержала и всем корпусом повернулась к Ларте, говоря поверх головы Тиены.

— А как же нет? Эти девчонки нам навстречу бежали со всех ног, чтобы доложить о том, что сюда идут онды! Они сами нам сдались, без сопротивления, без единого слова, лишь бы донести весть поскорее! А всю дорогу Эрис только и делала, что усмиряла ветра, чтобы мы как можно быстрее добрались сюда. Неужели ты думаешь, что они настолько глупы, чтобы с такой скоростью бежать в лагерь лишь затем, чтобы получить розог?

— Вполне возможно, что вся эта история — выдумка, — пожала плечами Ларта. — Очередная побасенка, чтобы перепугать нас всех и избежать наказания. А ты купилась на нее только потому, что когда-то учила этих шлюх летать и махать мечами. А может, и вообще вступила с ними в сговор.

— Ты не имеешь права оскорблять меня, царица! — Ута нагнула голову, и рука ее конвульсивно дернулась в сторону висящего на поясе долора. — Я всегда верой и правдой служила клану, и в этом никто не усомнится!

Толпа за спинами Найрин загудела, но Ларта лишь хмуро оглядела Уту, вздернув бровь.

— Пока еще судят здесь не тебя, а их. Пока еще. — Ута нахмурилась еще больше, а Ларта повернулась к Способной Слышать. — Даже если сюда и идут онды, это значит лишь то, что они планируют примкнуть к армии кортов и ударить по нам вместе. Я никогда в жизни не слышала ни о каком Неназываемом, или как его там, а вот с кортами сражалась едва ли не с детства и знаю, насколько они жестоки и коварны. Да и вы все это прекрасно знаете. Они запросто могли обмануть этих дурочек и заставить их поверить в свои слова, а потом прислать их сюда, чтобы сбить нас с толку. И окружить потихоньку, пока мы тут будем готовиться к обороне. И вот когда это случится, Старейшая, я обязательно уведомлю тебя об их появлении. А пока позволь мне уже закончить этот балаган и выдвигаться в путь.

— Мы еще обсудим это, — с угрозой в голосе пообещала Ахар.

— Обсуждай, сколько тебе вздумается, а я буду дело делать. — Ларта вновь повернулась к Эрис и прищурилась: — Итак, ты ни о чем не жалеешь и считаешь все свои поступки верными?

— Да, — кивнула Эрис.

— Ну что ж, шанс у тебя был, и не один, — Ларта бросила косой взгляд на Тиену, потом проговорила: — Найрин дель Каэрос, Боевая Целительница.

Стараясь подавить клокочущий в груди гнев, Найрин выпрямилась и расправила плечи. Она не будет стоять здесь с таким видом, будто в чем-то виновата. С ней была правда, с ней была Роксана, и ей ничего не нужно было доказывать этой сошедшей с ума женщине.

Колючий взгляд Ларты обежал ее с головы до ног.

— Учитывая твое происхождение, не думаю, что нам стоит долго что-либо обсуждать, — выдавила она сквозь зубы, и Найрин дернулась от ненависти. — Но все-таки я должна соблюсти правила и спросить: ты не жалеешь о принятом решении поддержать Лэйк?

— Я жалею лишь о том, что ты до сих пор остаешься царицей моего народа, — проговорила Найрин, глядя ей в глаза.

Сзади послышался громкий гул голосов, а глаза Ларты еще больше сузились.

— Здесь все ясно. Коли мани была шлюхой, то и дочь недалеко пойдет.

— Ты переходишь все границы, Ларта! — Мани-Наставница вскочила со своего кресла, и Найрин вдруг ощутила себя маленькой девочкой, вновь плачущей у нее на груди, потому что другие девочки дразнили ее неверной. Благослови тебя Роксана, светлая женщина, мани моя! Глаза Мари горели яростью. — Оскорбляя других, вспомни о том, кто твоя дочь! А потом уже говори!

У Найрин дух перехватило. Неужели же Ларта настолько уже довела Мани-Наставницу, что та рискует шантажировать ее кровью сальвага в жилах Торн? Ларта шумно выдохнула, ее правый глаз ощутимо дернулся.

— Я отказываюсь от дочери, которая дезертировала и спелась с врагом! И мне хватает веры на то, чтобы не защищать ее именем Роксаны. Чего нельзя сказать о тебе.

— Ты еще пожалеешь о сказанном, царица, — сипло, срывающимся голосом пообещала Мари. — Однажды придет день, и ты пожалеешь обо всем, что сейчас наделала!

— Боюсь, ты пожалеешь гораздо раньше! — огрызнулась Ларта. — Мне уже обрыдло ваше поведение и тупое нежелание следовать разумным приказам! Так называемый Совет клана давным-давно прогнил, а сами вы только и делаете, что пособничаете нашим врагам!

— Ларта, мы на суд собрались, а не на выяснение отношений, — Тиена смотрела на нее, тяжело и не мигая, и Найрин видела, как вздулись жилы на ее руках, как побелели костяшки на непроизвольно сжатых кулаках.

— Ага, — кивнула Ларта, с угрозой глядя на нее. — Вот и не мешайте мне судить. — Повернувшись к ним, она возвысила голос. — Ну и кто там следующий? Кажется, Саира дель Лаэрт. — Саира резко вздернула подбородок, глядя на нее из-под ресниц с таким презрением, словно царицей здесь была она, а не Ларта. — А ты чего к ним привязалась? Дочери Воды же так кичатся своей верностью Богиням. Чего же тогда с кортами-то задружилась?

— А я вообще не понимаю, с какой стати меня судишь ты, царица Каэрос, — пожала плечами Саира, и в голосе ее звучал яд. — И отчитываться перед тобой ни в одном своем действии не собираюсь. Вот приведи сюда Амалу дель Лаэрт, тогда и поговорим.

Откуда-то из задних рядов толпы послышался громкий свист, ухо Найрин уловило и несколько довольных смешков. Саира не слишком много времени провела в Сером Зубе до того, как отправиться на север вместе с Лэйк, но разведчицы, тем не менее, успели ее неплохо узнать. И память о ее остром языке и бешеном характере, видимо, до сих пор не померкла еще среди них. Найрин внутренне поздравила себя. Раз Каэрос посмели освистать Ларту, значит, не все они верят в ее слова.

Ларта же вся подобралась, глядя на дель Лаэрт, а потом тихо проговорила:

— Ты права, мокроголовая, — Саира нагнула голову и прищурилась так недобро, словно готова была прямо сейчас же броситься на нее. Найрин поежилась: такое оскорбление у дель Лаэрт считалось тяжелым, и из-за него не раз объявляли кровную вражду, насколько она слышала от своих знакомых Дочерей Воды. Ларта же только кивнула: — Ну а раз уж царица твоя занята почетным делом по освобождению Натэля, то ты уж подожди немножко, пока она сюда не приедет. Ничего страшного, посидишь в железе, подумаешь о том, что натворила. Дамар! Рила! Заковать ее!

Две разбирающие ее шатер разведчицы замерли и удивленно посмотрели на царицу. Найрин и сама не помнила, чтобы на ее памяти хоть кого-то заковывали в железо. Вряд ли и кузнецы-то полевые помнили, как это делать. У анай никогда не было настолько уж тяжелых преступлений, чтобы так обращаться с людьми.

— Ларта, а это обязательно? — Тиена хмуро взглянула на царицу. — Думаешь, ей здесь есть, куда бежать?

— Конечно, обязательно, — кивнула та. — Ты ведь знаешь этих Лаэрт, только дай им свободу, сразу же вынесут из твоего дома все, до последней тряпки. А я не хочу, чтобы разведчицы оглядывались по сторонам и думали, будто им небезопасно в собственном лагере.

Судя по протестующему ропоту толпы, именно так Каэрос сейчас и думали, но Ларта на это не обратила никакого внимания. А Саира только презрительно ухмыльнулась и вскинула голову.

— Я приму от тебя браслетики, царица, в качестве маленького памятного дара. И с удовольствием отдарюсь попозже.

Ларта оскалилась. Разбирающие ее шатер рабочие неуверенно подошли к Саире и пока что просто перевязали ей руки за спиной. Все это время неистовая Дочь Воды пристально смотрела в глаза Ларты, не мигая, и лицо у нее было такое, что Найрин поежилась. Ларта же только хмыкнула и повернулась к Лэйк.

— Ну а теперь ты, дочь Илейн, — в это имя она вложила столько презрения и ненависти, что Найрин захотелось умыться. Лэйк выпрямилась, спокойно глядя на царицу. В лице ее был мир и какая-то светлая тишь, и Найрин почувствовала, что успокаивается. Волны ненависти Ларты разбивались о Лэйк как о неприступный утес и откатывали прочь, не причиняя ей вреда. Судя по всему, Ларта тоже это почувствовала, потому что лицо ее исказилось от гнева, и она сказала: — Я хочу, чтобы ты рассказала мне всю историю, с самого начала, чтобы все послушали, как ты продалась врагу.

На этот раз Ларта играла им на руку, и Найрин выдохнула, поворачиваясь к Лэйк.

— Как скажешь, — Лэйк поудобнее встала, вскинула голову и громко заговорила. — На подступах к Железному Лесу мы столкнулись с армией дермаков, к племени которых относится подвид ондов. Их было около двух-трех тысяч, не меньше, к тому же, недалеко от опушки мы обнаружили пятерых вельдов — это наездники на ящерах макто. Кортами они называют только конницу.

— Говори по делу, — проворчала Ларта. — Ересь твоя никому не нужна.

— Я предположила, что корты стоят за нападением ондов на караван и собрала небольшую разведывательную группу, чтобы найти доказательства. Когда мы вступили в битву с этими пятью вельдами, выследив их в степи, поединок был остановлен двумя Способными Слышать ведунами Анкана, пришедшими с Северного Материка. Они-то и рассказали нам о том, что за армией дермаков стоит Неназываемый, и что война в Данарских горах — его рук дело. А потом пообещали предоставить нам информацию о месте дислокации вражеских войск и их количестве, как только мы прибудем на земли Кренена.

— И ты поверила во все это? — спросила Тиена, и в голосе ее явно звучало недоверие. Ларта только недобро ухмылялась.

— Я видела, сколько там было дермаков, царица, — Лэйк спокойно взглянула на Тиену. — И думала о том, что принесенная мной информация поможет остановить сражение. Впервые за три года войны нам выдался шанс хоть что-то узнать о том, кто такие онды, кто их ведет, и откуда они вообще взялись. Тогда я приняла предложение Анкана, заключила перемирие с вельдами до того момента, как мы не покинем территорию Кренена, а потом мы отправились в путь.

— Предлагаю дальнейшую часть обсуждения перенести в закрытое помещение, — проскрежетала Способная Слышать, нахмурившись и глядя на Лэйк. — Информация о Кренене может навлечь…

— Пусть говорит здесь, при всех, о том, как она продалась врагу! — прорычала Ларта. — Ничего, в ее бредни все равно никто не поверит. Это же все ложь, с первого до последнего слова, чего уж там?

— Царица… — подалась вперед Ахар.

— Я все сказала. — Ларта повернулась к Лэйк. — Продолжай.

Вот ты сама и сложила себе погребальный костер, подумала Найрин, улыбаясь про себя. Ларта была слишком высокого мнения о себе и своем праве решать, за то и поплатилась. Способная Слышать только покачала головой, а потом пристально взглянула на Лэйк, пытаясь почти что раздавить ее взглядом. Только Лэйк все было нипочем. Невозмутимо отбросив с глаз отросшую челку, она продолжила говорить:

— Мы путешествовали долго, шли сквозь окружающие Кренен леса, что выросли за последние две тысячи лет. А потом вошли в сам город.

Теперь над лагерем стояла звенящая тишина. Все обратились в слух, даже Тиена подалась вперед, и на лице ее сквозь тревогу пробивалось почти что детское любопытство. Найрин затаила дыхание, оглядываясь и ожидая, что будет дальше.

— Там мало чего осталось, — говорила Лэйк. — Город был сильно разрушен. Под водительством Анкана мы достигли центральной площади, на которой высилась Небесная Башня. У входа в нее стояла каменная колонна, вытесанная последними жителями города перед тем, как покинуть его навсегда. На ней была написана история падения Кренена.

Казалось, что тише уже быть не может, но сейчас, похоже, окружившие площадь перед шатром царицы анай вообще перестали дышать. Даже ветер утих, оставив их в полной звенящей тишине, и в ней отчетливо звучал твердый и сильный голос Лэйк.

— Крененом когда-то правила царица Крол и ее муж, Альгар…

— Что?.. — заморгала Ларта.

— Замолчи! — крикнула надтреснутым голосом Ахар, но Лэйк не остановилась.

— Они были представителями могучей расы гринальд, людей-орлов с вот такими крыльями за спиной, — Лэйк приподняла одно крыло, и толпа позади Найрин охнула. — Крол была Способной Слышать, и Неназываемый, древнее зло, противостоящее от начала мира всему светлому в нем, затмил ей разум и свел ее с ума. Она возомнила себя всесильной и начала проводить эксперименты с Источниками, пытаясь вывести новую расу.

— Ну, я ж говорила, что она будет нести какой-то бред, лишь бы спасти себя! — хмыкнула Ларта, махнув на Лэйк рукой. — Ну-ну, давай дальше!

Только кроме нее никто не смеялся. На лицах анай было написано лишь одно: ожидание.

— Эксперименты длились несколько лет. Альгар пытался воспротивиться им и был отравлен. В конце концов, Крол удалось задуманное, и в результате мощнейшего взрыва, сотрясшего весь город, все женщины гринальд потеряли крылья, а вместе с ними и бессмертие. Крылатые мужчины попытались заставить Крол обратить эксперимент вспять, она отказалась, и завязалась битва, которая вошла в историю нашего народа, как разрушение Кренена. Способные Слышать сражались друг с другом, пока город не был почти что полностью уничтожен, после чего Крол покинула его вместе с решившими примкнуть к ней бескрылыми женщинами. — Голос Лэйк звенел в полной тишине погребальным колоколом, и Найрин почти физически ощущала, как все до единой анай подбираются, и в них растет ненависть, огромная, будто лавина огня. Раздались первые выкрики, но пока еще негромкие: анай ждали, пока Лэйк договорит. — Часть женщин осталась в Кренене, попытавшись родить от крылатых мужчин детей. Только дети тоже рождались бескрылыми. В конце концов, оставшиеся мужчины гринальд покинули город, бросив его умирать, а бескрылые потомки назвали себя вельдами и ушли прочь, в степи Роура, искать там новой судьбы для себя. А Крол, проскитавшись какое-то время по степям, нашла Источник Рождения и дала начало расе анай. Такова правда, которая была нам открыта.

Последние ее слова потонули в протестующем реве тысяч анай и громком смехе Ларты. Царица откинула голову и хохотала во всю глотку, утирая глаза, и это выглядело поистине страшно. Найрин обернулась, пытаясь понять, что происходит за ее спинами. С перекошенными от ненависти лицами анай потрясали оружием и выкрикивали проклятия в адрес Лэйк. Тиена сплюнула на землю, что-то проворчав под нос, Мани-Наставница смотрела на Лэйк с неверием, будто та только что предала все ее самые сокровенные надежды. Ута закрыла лицо ладонями и качала головой, безмолвно отрицая все, что только что было сказано. Только Жрица и Способная Слышать молчали, и лица у них были белые.

Найрин попрочнее утвердилась на ногах. Она знала, что вряд ли им кто-то поверит на слово, что никто не будет их слушать, но не думала, что это будет так. Они переглянулись с Торн, вид у которой был крайне неуверенный, а потом нимфа посмотрела на Лэйк. Та не шевелилась, спокойно держа связанные руки перед собой и глядя только на Ларту. Лицо ее было совершенно светлым, покой ее черт не нарушала ни одна эмоция.

Отсмеявшись, Ларта подняла руку, призывая остальных сестер к молчанию. Плечи ее все еще вздрагивали, пока постепенно над лагерем устанавливалась тишина, и смеяться она перестала только тогда, когда стало более-менее тихо. Шепот-то за спиной Найрин так и не стих до конца, превратившись в низкое гудение растревоженного улья.

— Что и требовалось доказать! — удовлетворенно кивнула Ларта. — Эта женщина — совершенно безумна. Это ведь так, Старейшая?

В ответ ей прозвучала тишина. Старейшая Ахар сидела, не шевелясь, и глаз ее не было видно под низко опущенным капюшоном плаща. Рядом точно также одеревенела Первая Жрица, глядя в пространство перед собой и не издавая ни звука. На ее лбу явственно проступили крупные капли пота, несмотря на мороз.

— Старейшая, ты язык, что ли, проглотила или спишь? — все еще со смехом в голосе спросила Ларта, не замечая, как темнеет словно грозовая туча Тиена, как медленно Ута отнимает руки от лица и смотрит огромными глазами через голову Ларты на ведьму, как Мани-Наставница поворачивает голову, кося на нее одним взглядом и боясь посмотреть прямо, а губы ее тихо шевелятся, словно она шепчет молитвы. Медленно стихали и голоса за спиной Найрин, и через несколько мгновений над лагерем снова было так тихо, что можно было расслышать, как перетаптываются волы возле обоза.

Давай же, скажи им! Скажи! — молила Найрин, глядя только на Способную Слышать. А та молчала, не поднимая головы.

— Ахар, мани твою за ногу! — лицо Ларты стало напряженным, кажется, она тоже начала что-то понимать. — Открой уже рот и скажи, что эта соплячка лжет.

— Я предупреждала тебя, Ларта, что такие вещи должны обсуждаться на закрытом совещании, — проскрипела из-под капюшона Старейшая, и в голосе ее слышалась усталость. — Но ты не послушала меня. Как не послушала и тогда, когда я сказала тебе не уводить армию из Серого Зуба, потому что тогда анай обречены.

— Да что ты несешь? — брезгливо сморщилась Ларта.

Ахар подняла голову, откидывая дрожащей рукой капюшон плаща. Взглядам анай предстал бледный, покрытый старческими пятнами абсолютно лысый череп ведьмы, ее сморщенное лицо, состоящее из одних только складок, сжатые в нитку губы, которых и видно не было в глубокой впадине беззубого рта. Только глаза Ахар горели так, словно все костры мира пылали в них, и Ларта непроизвольно отшатнулась назад, когда эти глаза взглянули на нее.

— Все, сказанное этой девочкой, — правда, убереги нас Огненная. — В тишине голос Ахар напоминал скрип ржавых дверных петель. — Анай и корты действительно пошли от одного крылатого народа. — Ларта открыла рот и заморгала, не в силах сказать ни слова, а Ахар впилась взглядом в Лэйк. — А теперь скажи, окаянная, как ты смогла вернуть себе крылья своих пращуров?

— Узнав о прошлом наших народов, мы с наследником трона вельдов Тьярдом сошлись в поединке, решив покончить с войной навсегда, — все глаза смотрели только на Лэйк, а она стояла, вскинув голову и спокойно рассказывая об этом, словно то, что она говорила, было не важнее сломанной плетеной корзины. — Найрин создала пламя Роксаны, чтобы упокоить нас в нем, когда все кончится. И мы пронзили друг другу сердца, а потом упали в пламя. И Роксана пришла ко мне и вернула мне жизнь, а вместе с ней — эти крылья, как и Тьярду. — Лэйк набрала в грудь воздуха и проговорила громко и четко. — Я вижу Волю Огненной. Вернув мне и Тьярду когда-то потерянные крылья, Она хочет объединить два народа против дермаков Неназываемого. Именно в этом — Ее воля. И только поэтому я заключила договор о вечном мире с кортами, отдав в качестве зарока свой долор. Мы должны вместе встать против Неназываемого, иначе мы погибнем.

Тишина вновь взорвалась ревом, но на этот раз рев этот был полон отчаяния. Найрин обернулась и оглядела стоящих за их спинами разведчиц. Они кричали, то ли от страха, то ли от боли, то ли от ненависти, просто кричали с перекошенными лицами, ругая Лэйк, царицу, Старейшую Способных Слышать, самих себя. И Найрин прекрасно понимала их. Она и сама когда-то вот точно также кричала, не желая принимать правду, слишком тяжелую, слишком страшную для нее.

Обернувшись, она взглянула в лицо Ларты. Царица хмурилась, и ее глаза перебегали с одной разведчицы на другую, напряженные и колкие. Судя по всему, она лихорадочно соображала, что делать дальше. Ута что-то настойчиво говорила Тиене, стуча кулаком по ладони, будто это добавляло веса ее словам. С другой стороны Мани-Наставница склонилась к Ахар и Первой Жрице, и они втроем что-то горячо обсуждали. Одна лишь Ларта застыла между ними, грозная и огромная в своей шкуре сумеречного кота, и на лице ее была написана такая лютая ненависть, что Найрин поняла — теперь Лэйк живой не уйти. Роксана, помоги! Помоги нам, Грозная! Молю Тебя!

Ларта подняла руку, успокаивая толпу и глядя только на Лэйк. Очень медленно крики начали стихать, превратившись в неразборчивый гомон. По рядам анай прошло шевеление, и вперед протолкалась какая-то разведчица. Сначала Найрин не узнала ее, но потом черты лица выплыли из глубин памяти. Это была Нида, охранница самой Ларты.

— А как же гнев Богинь за то, что мы сотворили? Как же то, что они разрушили Кренен из-за нашего греха? — громко крикнула она Лэйк, и голос ее дрожал от напряжения.

— Не было никакого гнева Богинь, ровно как и самих Богинь. Крол выдумала Их в своих бесконечных видениях о будущей могучей расе, которую она создаст. Была только людская ненависть, глупость и равнодушие. Именно они разрушили Кренен, — твердо и громко ответила ей Лэйк.

— Казнить ее! — заревел кто-то.

— Отступница! Она лжет! Она продалась! — зарычал другой голос.

— Роксана сожжет тебя! Роксана все видит! — крикнул кто-то еще, а потом толпа взорвалась, словно земля от молнии Боевой Целительницы.

Ларта оскалилась, довольно складывая на груди могучие руки. Найрин ощутила, как начинают подрагивать колени. Еще чуть-чуть, еще одна капля ненависти, и вся эта армия, не став слушать их, просто бросится вперед и разорвет на куски. Торн взглянула на Найрин и кивнула ей, прощаясь.

— Я люблю тебя! — одними губами шепнула ей Найрин, втягивая носом морозный воздух, полный лютой ненависти и страха. Сейчас она невероятно остро ощущала свое существование, так остро, что от этого кружилась голова.

— Я говорила, что она предательница, — криво ухмыльнулась Ларта, пожимая плечами.

— Стойте! — вдруг громко вскрикнула Жрица, вскакивая с места и вскидывая руки. — Я требую тишины! Тишины!

Найрин взглянула на нее во все глаза. Неужели же Ты отвечаешь мне, Огненная? Неужели?.. Жрица выпрямилась, распустив крылья, в которые раньше куталась, и теперь стояла, хрупкая фигурка в белом пальто на фоне темно-серого зимнего неба. Разведчицы замолкали, глядя на нее, одна за другой. Они все еще продолжали ворчать под нос, словно растревоженные псы, но Первую Жрицу выслушать согласились. Ларта только фыркнула и закатила глаза, глядя на это.

Хельда дождалась, когда установилась относительная тишина, а потом двинулась навстречу Лэйк и встала прямо перед ней. Почтительно склонив голову перед Жрицей, Лэйк выпрямилась, ожидая ее слов.

— Ты сейчас сломала все, на чем держится народ анай: его историю, его обычаи, его веру. Просто взяла и сломала, раскрыв то, о чем не следовало говорить, то, чего анай выдержать не в состоянии, — негромко проговорила она, пристально глядя Лэйк в глаза. Найрин слышала, как за ее спиной разведчицы шепотом пересказывают слова Жрицы тем, кто стоял дальше них и ничего не слышал. — Зачем ты это сделала? — в голосе Хельды послышалась боль. — Потому что тебе хотелось отомстить? Было слишком тяжело нести эту правду одной?

— Нет, — покачала головой Лэйк. — Просто я верю, в то, что эксперимент Крол удался. — Хельда непонимающе взглянула на нее, а Лэйк вдруг совсем по-детски улыбнулась ей. — Несмотря ни на что, Крол сделала то, к чему стремилась: создала новую расу, сильную, смелую, твердую, народ, который ни перед чем не останавливается, тех, кто способен вынести на своих плечах непосильную ношу. Я считаю, что анай достаточно сильны для того, чтобы знать правду. Я уважаю их и верю в то, что эта правда не способна сломать их.

С каждой секундой становилось все тише и тише, и голос Лэйк теперь звучал еще громче, а все глаза были устремлены на нее. Мани-Наставница прищурилась, будто видела ее впервые, Ута медленно кивала, как и Тиена. А на губах Ахар вдруг появилось что-то, очень похожее на улыбку. Одна только Ларта смотрела с ненавистью, и глаз ее дергался.

— Но эта правда действительно способна сломать нас, — тихо проговорила Жрица.

— Нет, — хмыкнула Лэйк. — Что с того, что весь мир будет твердить мне, что Роксаны не существует? Что с того, что они будут рассказывать о бреде Крол, ее безумных видениях, ее сумасшествии? Вот! — Лэйк подняла над головой связанные руки, и они полыхнули огнем. — Вот мое доказательство и моя вера! Огненная со мной, всегда, во всем, во мне! Она струится по моим жилам, горит в моем сердце, Она наполняет мои мысли и пропитывает собой каждую пору моего тела! Тогда какое мне дело до того, что кто-то утверждает, будто Ее нет? Существует лишь то, во что мы верим! Все остальное не имеет значения.

Анай за спиной Найрин вновь зашумели, на этот раз одобрительно. А Жрица вдруг широко улыбнулась, и слезы показались в уголках ее глаз. Она подалась вперед и поцеловала Лэйк прямо в губы, вызвав проклятие Ларты, смех Уты с Тиеной и гневное рычание Саиры. Лэйк оторопело заморгала, глядя на нее, а Хельда развернулась, закрывая ее плечом, и вскинула голову, глядя на царицу.

— Роксана благословляет Лэйк дель Каэрос за ее веру и силу духа!

Ларта потемнела как туча, низко наклоняя голову и с ненавистью глядя на Жрицу. Анай за спинами Найрин закричали, загремели оружием. Найрин оставалось только поражаться: как быстро они меняли свое мнение! Неужели же одного слова Жрицы было достаточно для того, чтобы из отступницы Лэйк превратилась в героиню? Или дело было в ее речи? Или в том, что клан уже окончательно озверел от Ларты? Или это Сама Роксана, ухмыляясь, сдернула Своей огненной дланью пелену с их глаз? А может, все гораздо проще на самом деле, и они сейчас — просто толпа, уставшая и желающая лишь одного: хоть на минутку отвлечься от тяжелых мыслей и поглазеть на невиданное зрелище?

— Достаточно! — рявкнула Ларта, резко поднимаясь со своего стула. Лицо ее было черным, глаза горели ненавистью. — Немедленно прекратить балаган!

В глазах ее был написан приговор, и Найрин вновь ощутила страх. Постепенно затихли и кричащие разведчицы, да и Жрица как-то сникла под ее взглядом и шмыгнула в сторону, возвращаясь на свое место. Тяжело печатая шаг, Ларта подошла к Лэйк и встала напротив нее, глядя ей в глаза. Найрин было видно, как дрожат от ярости ее сцепленные за спиной руки, как побелели кончики пальцев.

— Вот ты, пришла сюда, предавшая свой народ и свою веру, — тихо заговорила Ларта. — Мало того, что ты посмела оплевать все святое, что было дано тебе Огненной, так ты еще и этих безмозглых пытаешься перетянуть на свою сторону, читая хвалебные речи своей ереси. Только не тебя ведет Роксана, а меня. Не ты несешь ее волю, а я. И я не позволю тебе оплевать мою веру и мой народ. — Ларта подвигала челюстью, часто моргая, потом громко проговорила: — Ты лишаешься имени, рода и клановой принадлежности! Ты больше не анай Я приговариваю тебя к смерти за измену своему народу, отступница!

— Нет! — в ярости заорала Саира, бросаясь вперед, но две связавшие ее разведчицы подхватили ее под руки, не дав вырваться.

Повскакивали с мест судьи, крича и размахивая руками, взорвалась ревом толпа, негодующе потрясая оружием. А Лэйк и Ларта смотрели друг другу в глаза, и до Найрин донесся приглушенный голос Лэйк.

— Я требую Последнюю Епитимью! — твердо произнесла она.

— Ты? — Ларта громко фыркнула. — Да ты же сдохнешь, не дойдя до середины!

— Это мое право, — упрямо нагнула голову Лэйк.

Вряд ли кто-то вокруг слышал их слова, все тонуло в реве толпы. Но стоящая рядом Найрин отчаянно прислушивалась, выхватывая из грохота их голоса.

— Зачем оно тебе, бхара? — Ларта склонила голову набок, глядя на нее с презрением. — Надеешься на нашу жалость? Я все равно запорю тебя, уж поверь!

— Я искуплю свои грехи перед своим народом, — тихо ответила ей Лэйк.

— Ну как хочешь! — Ларта усмехнулась, потом повернулась к судьям и крикнула: — Она потребовала Последнюю Епитимью! Несите плеть!

— Роксана, помоги! — зашептала Найрин, жмурясь и чувствуя невыразимый ужас, накатывающий волнами и заставляющий ее ноги дрожать. — Помоги, Огненная! Помоги!

Все потонуло в реве толпы. Теперь уже нельзя было расслышать ни слова, и сколько бы Найрин не оглядывалась, она не могла понять, почему с такой яростью кричат разведчицы. То ли они ненавидели Ларту, то ли Лэйк, только все они гремели оружием и ревели, будто один огромный яростный рот, полный острых зубов и бросающийся на нимфу, чтобы разорвать ее на куски. Здесь была лишь ненависть, тупая и слепая, бесконечная ненависть, и от этого Найрин подташнивало, а перед глазами все ходило ходуном.

Про них будто бы и забыли. Ларта поволокла Лэйк к дыбе, пихая ее в плечо, судьи бежали за ней, пытаясь что-то доказать ей и размахивая руками, но Лэйк только качала головой на все их слова и упрямо шла вслед за Лартой, а та посыпала их в ответ проклятиями. Кто-то из стражниц Ларты подбежал к царице, держа в руках длинную толстую плеть, сплетенную из нескольких десятков кожаных полос. Царица ухмыльнулась и кивнула Лэйк на дыбу, вытаскивая из-за пояса долор. На один миг Найрин почти поверила, что Ларта сейчас вонзит этот долор в сердце Лэйк, но она лишь перерезала путы на ее руках, очень недобро ухмыляясь. Впрочем, убить Лэйк было бы слишком просто для нее: царице явно хотелось насладиться местью.

Найрин поняла, что дрожит всем телом, а потом ощутила руку Торн, обнявшую ее за талию. Она инстинктивно прижалась к Торн, не в силах стоять на ногах и смотреть, как с Лэйк сдирают остатки формы, толкают на дыбу и привязывают запястья и лодыжки толстыми веревками к стоящим крестом бревнам. Рядом громко орала Саира, выкрикивая проклятия, на фоне бессловесного рева толпы. Найрин увидела бледное лицо Эрис, ее стиснутые бескровные губы и напряженные глаза, не отрывающиеся от сестры. Потом судьи отошли прочь от дыбы, и Ларта, ухмыляясь, подняла плеть над головой. Мягкие кольца распустились и пружинисто сползли по ее руке, тугой хвост плети мотался возле ее ног.

— Во имя Роксаны! — прокричала она во весь голос, перекрывая рокот толпы. — Отступница без имени и рода требует Последней Епитимьи! Богиня посылает ей сто ударов плети, дабы проверить ее силу. Каждые тридцать три удара у нее будет шанс отказаться от своего имени и своего народа и умереть! Если же по истечении ста ударов она будет упорствовать в том, что является анай, пред очами Роксаны все ее грехи будут смыты!

Найрин, превозмогая себя, взглянула на привязанную к дыбе Лэйк. Татуировки огня на ее руках отсвечивали, а на плече виднелся трезубец — символ Воинской касты. Лицо Лэйк было сосредоточенным и спокойным, глаза слегка прикрыты. Она выглядела так же, как когда тренировалась с оружием или решала тактические задачи. Дыбу слегка нагнули вперед, поставив под углом, и Ларта взобралась на помост за ее спиной.

— Убери крылья! — приказала царица.

Лэйк осторожно отогнула крылья в стороны, подставляя спину и охватывая кончиками маховых перьев бревна, поддерживающие дыбу. Найрин закусила губу, глядя, как царица взвешивает в руке плеть.

Судьи отошли от помоста, встав полукругом и глядя на Лэйк и Ларту. Найрин было видно, как Мани-Наставница подносит руки к лицу, складывает их в замок и начинает молиться. Остальные просто молчали и смотрели.

— Все будет хорошо! — тихо проговорила Торн ей на ухо, поддерживая и слегка сжимая ее талию. — Слышишь меня? Все будет хорошо!

— Во имя Роксаны! — зарычала Ларта, размахиваясь.

Со свистом плеть рассекла воздух и обрушилась на спину Лэйк. Та дрогнула всем телом, сжав зубы и выдохнув сквозь них. Толпа охнула вместе с ней. Ларта только ухмыльнулась и вновь нанесла удар. Лицо ее скривилось от какого-то жуткого садистского наслаждения, и Найрин затошнило еще сильнее.

Плеть упала на плечи Лэйк с громким щелчком. Конец ее закрутился вперед и хлестнул по ключице, оставив темно-бордовую полосу. Найрин не было видно ее спину, но она примерно представляла себе, что там сейчас. Пока еще только синяки, но совсем скоро кожа начнет вздуваться и лопаться, а потом и вовсе сползать разодранными лоскутами.

Ларта замахнулась, и даже сквозь толстую ткань ее пальто было видно, как вздуваются ее плечи. Била она со всей силы, от души, и от каждого удара Лэйк вздрагивала всем телом. Найрин видела, как сокращаются мышцы ее груди и живота, как выступают жилы на шее, как она хватает ртом воздух, пытаясь отдышаться между ударами.

На десятом щелчке с ее губ сорвался первый стон. Толпа встретила его ревом и звоном оружия. На пятнадцатом кнут вырвался из-за плеча и с силой хлестнул Лэйк по груди, оставив глубокую борозду, которая стремительно краснела.

Рука Торн на талии Найрин сжалась, а сама дочь царицы чувствовалась рядом напряженной, как струна.

— Не бойся, — быстро зашептала она Найрин, когда один за другим удары кнута царицы выбивали из Лэйк громкие стоны. — Еще немного, и она выпустит волка, и тогда терпеть будет легче. Не говоря уже о том, что она может снять чувствительность со спины, и тогда точно выдержит.

Только Найрин и сама следила за Лэйк вывернутыми глазами, надеясь на то же самое, и ничего не происходило. Аура ее не менялась, и зверя Лэйк держала под контролем. Что же ты делаешь, бхара? Выпускай зверя, иначе она убьет тебя! Найрин до крови закусила губу, чувствуя, как на глазах выступают слезы, чувствуя боль Лэйк так, словно это ее саму порют.

На двадцатом ударе кнут потемнел и отяжелел, а по плечам Лэйк вниз побежали первые красные капельки. Волосы ее повлажнели от пота, с подбородка срывались большие капли, изгибаясь всем телом, Лэйк рычала от боли, но упрямо смотрела прямо перед собой. Толпа встречала ревом каждый удар, и Найрин не могла понять, то ли они радуются казни, то ли поддерживают Лэйк.

В свой тридцать третий удар Ларта вложила столько силы, сколько могла. Лэйк дрогнула всем телом, рыча сквозь зубы, и безвольно обвисла на сдерживающих ее веревках. По ее плечам и ногам бежали струйки крови, пятная белый снег под дыбой алыми градинами. Найрин виднелся край ободранного плеча: кожа вздулась и разошлась, обнажив мясо.

Ларта остановилась, тяжело дыша и любовно разглядывая свою работу. Царица постаралась на славу. Кнут в ее руке был темным и влажным, его кольца оставили кровавые разводы на деревянном помосте под дыбой.

— Ну что, бхара? Хватит с тебя? — окликнула Ларта Лэйк.

— Я — анай! — голос Лэйк был хриплым и дрожал от напряжения, но его услышали все.

Толпа взорвалась одобрительным ревом, Тиена с Утой кивнули, не отводя от нее взглядов. Жрица тоже склонила голову и принялась молиться, горячо и страстно. Обрывки ее молитвы доносились до Найрин, но слов она разобрать не могла.

Ларта взвесила на руке плеть, выдохнула и мрачно кивнула, а потом размахнулась и ударила вновь.

Теперь все было по-другому. Постепенно толпа стихала, уже больше не крича от каждого следующего удара. Ларта била тяжело и сильно, удары опускались реже: и сама царица устала. По лбу ее катился пот, седая прядь прилипла к лицу.

Лэйк начала кричать, хрипло и надрывно, всем телом дрожа в крепких путах. Кровь лилась по ее спине и груди сплошным потоком, окрасив снег под дыбой в красный цвет, залив весь помост так, что ноги у Ларты скользили. Плеть прошлась и по ее голове, оставив красный рубец на лбу, задела она и крылья, вырвав несколько перьев вместе с мясом. Руки и ноги Лэйк были располосованы как рыболовецкая сеть, и кожа расползалась на глазах, едва держась.

— Ну что же ты? — напряженно забормотала под нос Торн, хмуря брови. — Выпускай зверя! Давай!

Только его не было, и Найрин вдруг почувствовала, как на коже выступает холодный пот. Неужели она решила терпеть все сама? Как анай? Не будь такой упрямой бхарой, Лэйк! Просто выпусти зверя! Никто не сомневается в твоей крови и твоей силе, никто из нас! Только выдюжи все это!

Капли крови брызнули из-под толстой плети, попав в лица стоящим у помоста судьям. Мани-Наставница громко заплакала, закрыв лицо руками, и этот звук зловеще вплелся в вязкое чавканье кнута и натужные крики Лэйк. Найрин заставила себя смотреть заставила не закрывать глаза. Она там, прямо сейчас, страдает за всех нас. И платит непомерную цену за наше будущее. Я буду смотреть.

Шестьдесят шестой удар сорвал кусок кожи со спины Лэйк. Ларта отступила на два шага назад, тяжело дыша и опуская руки. Плечи у нее ходили ходуном, горячий пот лил по лицу, пальто плотно облепило тело. Левой рукой она отстегнула ремни, поддерживающие на плечах шкуру, и та, обильно заляпанная кровью и кусками плоти, сползла с помоста вниз на снег. Стояла звенящая тишина, в которой было слышно лишь их с Лэйк хриплое дыхание, да тихие всхлипы Наставницы Мари.

— Ну что? — сипло спросила Ларта. — Что скажешь?

— Я — анай! — прохрипела Лэйк.

— Анай, — Ларта покивала, с ненавистью глядя на нее. — Так, значит?

Она уже занесла руку для следующего удара, когда Тиена громко проговорила:

— Она имеет право на ведро воды. По закону, — последнее царица Нуэргос произнесла с нажимом.

Ларта тяжело взглянула на нее, и ее правый глаз дернулся.

— Ладно, давай, раз по закону, — с издевкой передразнила она. — Только ей это не поможет.

Тиена кивнула головой двум своим охранницам, стоящим недалеко от дыбы с белыми лицами. Одна из них отсалютовала и бегом устремилась куда-то в сторону. Ларта сложила на груди руки и принялась ждать.

Найрин считала секунды, не отрывая глаз от лица Лэйк. Та висела в путах, тяжело дыша и медленно моргая, и кровь, перемешиваясь с потом, капала с кончика ее носа на белый снег под ней. Лицо Лэйк было искажено страданием, но черные брови сдвинулись к носу. Найрин знала этот взгляд, и теперь ей было по-настоящему страшно. Лэйк собиралась идти до конца, во что бы то ни стало.

Тиена подарила ей несколько минут на то, чтобы хоть немного прийти в себя. Охранница вернулась не так быстро, как убегала, слегка склонившись под тяжестью ведра. Тиена сама забрала у нее ведро, в котором плескалась ледяная вода, и подошла к Лэйк.

— Готова? — та отрывисто кивнула, и царица Нуэргос сжала зубы. — Потерпи, девочка, осталось еще немного.

Тиена приподняла ведро и размашисто выплеснула его в лицо Лэйк. Та громко вскрикнула, напрягаясь всем телом в путах. Вниз с помоста хлынула окровавленная вода, топя снег под дыбой. Лэйк обвисла в путах, хватая ртом воздух. С ее волос и лица капала вода. Кровь частично смыло, и теперь было видно, что на спине ее живого места нет от глубоких вздувшихся рубцов, которые снова быстро наполняются кровью.

— Держись, дель анай! — Тиена вскинула кулак, приветствуя Лэйк, и Ларта бросила на нее злобный взгляд, а потом занесла плеть.

За эти минуты не только Лэйк успела отдохнуть. Собрав силы, царица била и била наотмашь, и вскоре даже крики перестали срываться с губ Лэйк, сменившись сначала тихими всхлипами, а потом и вовсе ничем. Кровь хлестала во все стороны, с каждым ударом вместе с плетью в стороны разлетались ошметки кожи и мяса. Ларта сорвала с головы Лэйк клок волос, потом прошлась по крыльям, и окровавленные перья взметнулись и опали на снег. Теперь уже на Лэйк не было живого места. Изодранная грудь добавляла свою порцию крови, а на спину Найрин просто не могла смотреть: там была каша. Роксана, молю Тебя! Помоги ей!

Натужные хрипы вырывались из груди Ларты. Нимфа с ненавистью смотрела на то, как она тяжело оскальзывается на крови Лэйк и едва не падает с помоста, как с трудом заносит руку с плетью. Оставалось надеяться, что и удары у нее теперь будут не такими сильными, и это хоть как-то поможет Лэйк.

Волка она так и не призвала. Найрин всматривалась в ее лицо, позабыв обо всем на свете и не замечая, как по щекам текут струйки горячих горьких слез. Лэйк смотрела прямо перед собой и выглядела такой отрешенной, словно не ее тело сейчас превращали в кусок мяса, словно не на ее плечи опускался кнут. Она была тиха, как зимнее утро в горах, как ложащийся на предгорья туман, как укрытые льдом до весны озера, из которых торчат черные метелки камышей в ослепительно белых шапочках снега. И никакая ярость Ларты, никакая ее ненависть не могли разбить этот покой.

С чавканьем плеть хлестнула по ее плечам в девяносто девятый раз. Ларта не в силах была ничего сказать, дыша тяжело, словно загнанная лошадь. Над лагерем разлилась полная тишина, и в этой тишине тихо-тихо приоткрылись губы Лэйк.

— Я анай.

— Сдохни, бхара! — заревела Ларта, размахиваясь со всей силы.

Последний удар заставил-таки Лэйк вновь выгнуться и взвыть не своим голосом, потом она тяжело обвисла в путах, низко уронив голову.

— Все!.. Готова!.. — Ларта с трудом утерла рукой лоб, смазывая пот и кровь Лэйк, заливающую все ее лицо.

Толпа замерла в ожидании, глядя, как безвольно Лэйк болтается на дыбе. Нимфа забыла, как дышать, глядя на Лэйк и только прося, прося. Потом, дрожа от невероятного усилия, Лэйк медленно подняла голову.

Вид у нее был поистине страшный. Один глаз закрылся, перечеркнутый кровавым рубцом: каким-то чудом кнут все-таки не выбил глаз, все тело покрывала кровь, губы были насквозь прокушены, когда она еще пыталась бороться с болью. Но взгляд ее, обращенный на столпившихся вокруг помоста анай, был горящим и полным какого-то безумного, неописуемого стремления.

— Я — АНАЙ! — вдруг выкрикнула она изо всех сил, словно на последнем дыхании. А потом потеряла сознание, как тряпка обвиснув на дыбе.

А Найрин не могла оторвать глаз от струйки крови, медленно капающей с кончиков ее пальцев на снег.

— Вот ведь бхара! — в сердцах прорычала Ларта, отбрасывая прочь окровавленную плеть. — На все воля Роксаны. Прощена.

Рев толпы был таким громким, что Найрин едва не оглохла. Она стояла и все смотрела и смотрела на Лэйк, не веря своим глазам. Она сделала это, она выдержала Последнюю Епитимью!

Рядом что-то кричала Саира, пытаясь вырваться из рук разведчиц и покрывая отборной руганью Ларту, Эрис плакала навзрыд, сидя в снегу на коленях и закрыв лицо руками. Торн стискивала зубы и смотрела на Лэйк совершенно иначе: взгляд ее был тяжелым и ищущим, зрачки расширились. А у Найрин в голове не было ни одной мысли, только беспредельное, огромное счастье.

Ларта неуклюже спрыгнула с помоста и наклонилась, зачерпнув пригоршни снега, чтобы умыть лицо. К Лэйк уже направилась Способная Слышать Ахар, никого не спрашивая и закатывая рукава своего балахона, чтобы начать исцеление. Ларта сделала вид, что не заметила этого. Жрица обняла Мани-Наставницу и они вдвоем плакали, спрятав лица друг у друга на плечах. А из-за спины Найрин накатывал и накатывал волнами рев тысяч глоток, и в нем она слышала имя «Лэйк!».

Потом к ним подошла Тиена. На лице ее запеклась кровь, а взгляд был угрюмым.

— Ларте уже нет ни до чего дела, потому что своего она так и не получила, — проговорила она. — Так что за ваши действия суд приговорил вас к десяти плетей каждой, а для Торн еще — год работы в рудниках. Только вот думаю, что это уже не так важно по сравнению с тем, что сделала эта девочка. — Тиена оглянулась, неверяще глядя на то, как Ахар колдует над бездыханной Лэйк. — Поистине, Роксана избрала ее, иначе быть не может. А потому я буду выносить на Совет цариц вопрос о мире с кортами.

Найрин поняла, что сгибается пополам и хохочет, а из глаз льются ручьями слезы. Она сделала это. Она смогла. Благодарю Тебя, Огненная!