Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь

* * *

Никаких глобальных перемен не происходило. Шута однажды пригласили в Гильдию магов, пришлось его отпустить, Маркус уверил, что только законченный недоумок решит вступить в схватку с парой молодых магов, у которых, чувствуется, руки чешутся проверить парочку заклинаний на живом материале. Обратно его привели под руки, и Лена уже была готова разнести всю эту Гильдию в мелкие щепочки, но он поклялся, что это к утру пройдет, что никто его не принуждал, что он сам отлично понимает, что такое Отражение, поэтому и позволил магам немножко пошариться у него в голове. Крамольных мыслей у него нет… по крайней мере, ничуть не больше, чем всегда было, а так как он шут и врать не умеет, то королю и Охранителю эти крамольные мысли известны давным-давно, а ежели маги и узнали о его отношениях со Светлой, так не сегодня, если уж Маркус их общую ауру видит, то Карис и подавно не слепой и исправно докладывает по начальству все, что видит, именно для этого его и приставили.

Лена всю ночь просидела возле его постели. Пытался выгнать – прикрикнула и напомнила, что и в какой форме он ей обещал. Подействовало. Маркус похрапывал на своей кровати, а шут, бледный до синевы, держал Лену за руку, старался ей улыбаться, хотя было ему по-настоящему плохо, а как плохо – он объяснить не мог, плохо – и все, это нормальная реакция нормального человека на магическое вмешательство, ничего не болит, только голова кружится, тошнит и сердце заходится. Лена положила ладонь ему на грудь и пообещала себя высказать магам все, что она о них думает. Высказать Карису и потребовать, чтоб передал по инстанции. Не рискнет отказать. Сердце у шута шло вразнос, такой аритмии Лена в своей жизни не видела. Он трудно дышал, постоянно тянулся к кружке с водой, но в конце концов заснул, но спал беспокойно, вздрагивал, широко открывал глаза и снова засыпал…

Утром сердце утихло, и он успокоился, губы порозовели, и Лена прикорнула рядом, помня слова Лиасса о контакте обнаженной кожи – даже рукав платья закатала повыше, чтоб обнимать голой рукой, но не смущать Маркуса.

Карис выслушал ее краткий монолог, краснея и бледнея. Ничего, побудь между молотом и наковальней, особенно если Ищущую ты чтишь заметно больше, чем собственное начальство. Лена просила (очень холодно и вежливо) впредь спрашивать ее согласие на магические манипуляции с ее спутниками, но можно и не спрашивать, потому что она его не даст никогда, а ежели рискнут проявить самостоятельность, так пусть сами и разбираются со своим Зеркалом, а она не только сама покинет Сайбу, но и этих двоих законопослушных с собой заберет. Решив остаться, она вовсе не предполагала, что ее друзей будут использовать как подопытных кроликов, так что не будет ли любезна уважаемая Гильдия разбираться со своими заморочками без шута и Проводника? Приняв обязательства перед Светлой, разве не утратил шут всех прочих – перед королем и тем более магами? Последнюю фразу она брякнула по наитию – и не ошиблась, судя по смущению Кариса. И особенно по тому, что Гильдия передала извинения, даже не через Кариса. К Лене явился некий высший чин и торжественно пообещал, что без ее согласия больше никогда! А вот не позволено ли будет поговорить с ней лично? Прямо сейчас? Без никакого вмешательства?

Лена позволила. Маг, высокий, мускулистый, смуглый, сел напротив нее в кресло и честно спросил, что она сама думает по поводу Отражения. Точнее, по поводу парадокса: Светлые, как известно, поддерживают Равновесие, а Зеркало, как известно, предвещает огромные перемены. Гильдии и ему, лично боевому магу Кироту, очень хотелось бы знать мнение Ищущей, ведь не может же быть, чтобы она над этим не размышляла.

Лена как раз и не размышляла, потому что от прагматичности двадцать первого века никак отделаться не могла и в предзнаменования, а также свою особую роль нисколько не верила, поэтому сказала первое, что пришло в голову:

– Может быть, для поддержания Равновесия необходимы большие перемены. Разве огромные перемены – это всегда плохо?

– А ты как считаешь?

– В одном мире есть проклятие, – вздохнула Лена. – «Чтоб ты жил в эпоху перемен». Да, я думаю, большие перемены – всегда плохо, когда они приходят. Но вот что наступит после них, не дано знать ни тебе, ни мне.

– Прости, Ищущая, мою дерзость, но я задам тебе один личный вопрос. Я надеюсь, он не оскорбит тебя. Твои отношения с бывшим королевским шутом…

– Разве отношения между мужчиной и женщиной могут принести большие перемены в жизни страны? Особенно если при этом нет обиженных? Разве я увела шута от жены, разве он оторвал меня от детей? Мы оба взрослые свободные люди. Или шут не мужчина, а Ищущая не женщина?

– Что ты! – даже испугался Кирот. – Каждый имеет право на любовь, и вы оба свободны. Но твоя сила, Светлая…

Лена улыбнулась.

– Никто не может взять больше силы, чем способен вместить. К тому же шут лишен Дара. Или это не так? Или вчера его не проверили?

– Лишен, – подтвердил маг, – иначе ему не было бы позволено стать шутом. Да и коррекции он бы не перенес. Но твоя магия, Ищущая, особая.

– Особая. Но разве она темная?

Маг, казалось, был потрясен ее мудростью. Ну почему самые элементарные вещи никогда не приходят в голову умным людям? И почему эти умные люди искренне верят, что один человек способен перевернуть судьбу государства? Особенно если этот человек – потерявшаяся женщина?

– Позволено мне будет узнать, что стало с Кроном?

Маг помрачнел.

– Крон заключен в темницу Гильдии. Оттуда не выходят, Ищущая. Если ты выскажешь такое пожелание, он будет незамедлительно казнен. Если ты действительно этого хочешь.

– Я не уверена, что хочу чьей-то смерти, – призналась Лена. – Даже Крона.

– Я не сомневался. Ты – Светлая. Ты не можешь искренне желать смерти. Я должен сказать тебе, Светлая… Крон считает шута опасным.

– Для кого и для чего?

– Он не говорит. Невозможно заставить говорить мага такой силы, как Крон. Увы.

Он встал и низко поклонился.

– Благодарю тебя, Ищущая. Хотя я бы и посоветовал тебе требовать казни Крона, но я всего лишь боевой маг. И прости меня за шута, в следующий раз подслушивать не будет.

Он удалился, а Лена кинулась в комнату мужчин. Обалдевший шут сидел у двери на полу и тряс головой, а Маркус хохотал на своей кровати. Лена наградила шута хорошей затрещиной: надо ж знать, кого можно подслушивать. Правда, она пересказала им разговор с магом по мере возможности дословно, а шут кинулся ее целовать, и Маркус одобрительно пробормотал что-то о ее мудрости. Еще два идиота на ее голову…

Шут начал подлизываться, даже предложил ей свою книгу почитать, и пришлось Лене признаваться, что насчет почитать у нее большие проблемы в виде отсутствия очков и полной неразвитости оптики в этих краях. Шут и Маркус опешили:

– Ты плохо видишь?

– Плохо, – призналась Лена. – Читать без очков точно не могу.

– А почему не сказала?

– Ну вот говорю. И что? У меня очки сложные, вряд ли у вас такие делают...

– Я не знаю, что такое очки, – нетерпеливо перебил шут, – но почему ты не сказала магам?

– Зачем?

– Чтобы хорошо видеть, – удивился Маркус. – Хороший маг даже старикам зрение возвращает, а уж тебе-то… Пойду-ка я Кариса поищу, что ли.

– Карис слабоват, – предупредил шут.

– Зато знает, кто может помочь.

Буквально через час явилась целая делегация: Маркус привел Кариса и еще пару магов, которые немедленно начали вглядываться Лене в глаза и расспрашивать, что она видит, а что нет, потом поводили у нее вокруг головы руками, попросили закрыть глаза и посидеть так несколько минут. Лена послушалась. В присутствии Маркуса и шута она не боялась даже магов.

Открыв глаза, она первым делом обратила внимание на то, что по бледно-зеленой обивке стен струится едва заметный растительный орнамент. Шут сунул ей под нос книгу, и Лена увидела буквы совершенно отчетливо, будто лежала на диване под хорошей лампой, водрузив на нос лучшие очки. Маги выглядели довольными и долго объясняли, что именно они сделали. Внимательно слушал только Карис – наверное, надеялся научиться. Мир стал ярче. На радостях Лена едва магов не расцеловала, но вовремя остановилась.

Книгу она взяла, и шут, как обычно придя к ней ночью, разочарованно покрутился вокруг (она старательно читала, ожидая, что же он будет делать), а потом опустился на пол у ее ног, положил голову ей на колени и притих… Желание читать пропало мгновенно. Лена погладила его непокорные волосы. Наверное, будь они длинными, как у Лиасса, то просто вились бы такими же крупными волнами, а будь короткими, как у Маркуса, то просто торчали бы ежиком. В этой его лохматости был свой шарм. Как он ни боролся со своей шевелюрой: смачивал водой, приглаживал, причесывал, природа брала свое, волосы высыхали и разлохмачивались. А коротко он не стригся, чтобы не показывать окружающим свои эльфийские уши.

– Интересно, – сказала она, – а если тебе отрастить очень длинные волосы, что получится.

– Эльф, – тут же ответил он. – Только не такой красивый. Я лучше таким похожу.

– Походи.

Они просидели так, наверное, целый час, даже не разговаривали, потом у шута все-таки кончилось терпение и он начал потихоньку целовать ей колени, сначала сквозь платье, а потом руки нахально скользнули под подол, а потом они просто перебрались в постель…

Утром шута и Маркуса вызвал король. Подразумевалось, что Лена может прийти, если ей хочется, но король звал их, чтобы всего лишь устроить для каких-то послов показательный бой на мечах с Маркусом в главной роли и рукопашный в исполнении шута и определенного количества невинных жертв. Лене категорически не хотелось смотреть, как шута пытаются ударить пять человек одновременно. Он уверял, что справится, но Лена понимала, что без синяков все равно не обойдется, и видеть их возникновение вовсе не желала. Вот за Маркуса она была совершенно спокойна: не было в королевстве и его окрестностях бойца, который мог бы с ним сравниться, ведь в тренировках с шутом он просто доставлял удовольствие публике, шут признавал, что Маркус мог разделаться с ним в пять минут, просто по дружбе позволял сохранить лицо и разделывался в четверть часа.

Лена решила почитать. Книга, если уж честно, скучна была до невозможности, и либо надо было быть фанатом знаний, как шут, либо просто не знать, что книгу можно написать и поинтереснее. Но не в зеркало же было смотреть, вкуса к этому занятию она никогда не имела. А вот если попросить у Рины почитать легендарные Хроники былого, что ответит? Откажет ли Светлой? Шут вон на какие жертвы пошел… А почему, хотелось бы знать, не обиделся на него король? или не знал? или ему все равно, с кем проводит ночи его жена, если уж он сам к ней не захаживает? Надо будет…

Яркий свет в углу испугал Лену до икоты. Тонкая вертикальная линия сияла как солнце – и вдруг прорвалась, расширилась, раскрылась, и в комнату шагнул Владыка эльфов.

– Лиасс! – радостно воскликнула Лена, вскакивая с кресла. Фолиант тяжело бухнулся на пол – шут бы умер от столь кощунственного обращения с книгой, но Лене было не до шедевров печатной продукции. Эльф был жив! Он заметно удивился, но руки навстречу Лене протянул, позволил себя обнять и прижаться лицом к синему сукну куртки.

– Ты и вправду рада меня видеть, Аиллена, – задумчиво сказал он, проводя рукой по ее волосам. – Почему?

Она отстранилась, чувствуя себя крайне неловко – ну что за детская непосредственность, можно было бы светски улыбнуться, интеллигентно произнести что-то вроде «Я счастлива видеть тебя в добром здравии», а не кидаться с объятиями, чего доброго, не так поймет.

– Я рада, что ты жив, Владыка.

– Лиасс. Ты называла меня Лиасс. Продолжай, пожалуйста, так же.

– Ты не хочешь, чтобы я произносила слово «владыка»?

– В том числе, – кивнул он, – но не только. Мне приятно, когда ты называешь меня по имени, Аиллена. Позволишь мне сесть?

Лена, конечно, позволила.

– Как ты меня нашел? Амулет?

– Разумеется. Я же говорил: я буду знать, что с тобой все в порядке. А с тобой все в порядке.

– Но как… Это же другой мир.

– Я маг, Аиллена, – мягко напомнил он, – я очень сильный маг. Мне не нужно искать Границу, как не нужны Пути тебе. Правда, ты можешь просто перейти из одного мира в другой, а мне приходится затрачивать очень много сил…

Он был даже не утомлен – измучен. Вокруг глаз темнели тени, лицо осунулось, стало заметно, что он весьма немолод. Сейчас Лена навскидку дала бы ему лет шестьдесят, и неважно, сколько столетий ему было на самом деле. В прошлый раз он, умирающий, если не уже умерший, казался моложе.

– Ты ведь не просто так?

– Нет. Хотя я на самом деле рад тебя видеть, Светлая Ты выглядишь счастливой. С полукровкой тебе лучше, чем со мной? – Лена без колебаний кивнула. – Ну, значит, действительно судьба.

– Говори, Лиасс.

Он вдруг встал, шагнул к Лене и опустился перед ней на одно колено, прижав к груди раскрытую ладонь.

– Я пришел к тебе за помощью, Приносящая надежду.

– Но чем же я могу помочь? – растерялась Лена. – Кому-то нужна моя сила?

– Нет. Вовсе нет. – Он склонил голову. – Позволь мне сказать?

– Встань для начала. Не верю я отчего-то в смирение Владыки эльфов.

– Напрасно, Аиллена. – Лиасс еще ниже опустил голову. Светлые волосы закрыли его лицо, и Лене стало вовсе не по себе. Не то чтобы она так уж свято усвоила просьбу не доверять эльфам. Будь на месте Лиасса кто-то другой, она могла бы воспринять все совершенно серьезно, но Лиасс… Он был такой уверенный в себе и своей силе, такой… в общем – Владыка. Других слов у Лены просто не было. – Помочь можешь только ты. Ты – наша последняя надежда. Ты понимаешь, что значит слово «последняя»?

– Лиасс, я не могу говорить с человеком, который стоит передо мной на коленях.

– Я не человек.

– Какая разница? С эльфом, гномом, орком, кто тут у вас еще водится? Уж ты-то мог понять, что я… разве что стихийный источник, а не нечто… умеющее помогать. Встань, Лиасс. Я прошу.

Он поднял голову. Синие глаза были усталые и больные.

– Я хочу, чтобы ты поняла, что это даже не просьба. Это мольба.

– Но разве… Встань. Негоже Владыке эльфов преклонять колени.

Интересно, откуда выплыла формулировка? Нет, фэнтези, конечно, чтиво вполне подходящее, но чтоб цитировать…Лиасс не послушался.

– Нет, Аиллена. Выслушай.

Истерику ему устроить? Дескать, не буду слушать, пока не встанешь и вообще ведите себя прилично, сударь: дама сказала «встать», значит, надо встать… типа «упал – отжался». Или все же не выпендриваться, но держать на уме, что не просто так все это, то ли на эмоции давит, то ли еще чего… На эмоции не надо. В родном мире стояние на коленях не входит в число эмоций, поэтому вызывает только растерянность и некоторое неудобство, вроде того, которое возникает, когда усталая до невозможности сидишь в электричке и даже шевелиться сил нет, а рядом появляется этакая бодрая старушонка с огромным рюкзаком и парой сумок и начинает демонстративно сверлить взглядом, испускать душераздирающие вздохи, не выпуская, однако, сумок и не снимая рюкзака и телепатировать всякие нехорошие мысли про современную молодежь. В ответ не хочется даже отсылать ее к сидящему напротив мальчишке-подростку: вот уж кто прямо-таки обязан старшим место уступать, остается столь же демонстративно читать «АиФ», но настроение все равно портится.

– Я слушаю тебя, Владыка эльфов. – «Владыка» – это назло, чтоб ты понял.

– Мой народ гибнет, Аиллена, – буднично сказал Лиасс, и от этой обыденности у Лены закружилась голова. – Я не могу победить в этой войне. И не хочу. Я хочу спасти мой народ.

– Но что могу сделать я? – беспомощно пробормотала Лена.

– Ты можешь попросить здешнего короля, чтобы он позволил эльфам прийти в его мир.

– Попросить? Конечно, могу. Только… Лиасс, здесь не любят эльфов.

– Эльфов не любят ни в одном поселении людей. Но все же не везде убивают. Ты чиста душой, Аиллена. Ты Светлая. Король может внять твоей просьбе. Я ничего больше не прошу. Поговори с королем.

– Да хоть сейчас… Лиасс, там совсем плохо?

– Плохо, – тихо ответил эльф. – Нас уничтожат. И, ты понимаешь, мы не будем сдаваться. За месяц войны погибло не менее двадцати тысяч эльфов. И не менее ста сорока тысяч людей. Мы деремся отчаянно, Светлая. Нам нечего терять. Нас осталось чуть более пятидесяти тысяч. Людей – несколько миллионов. Нас уничтожат, но мы опустошим мир. Мы заберем с собой столько людей, что оставшиеся долго еще будут приходить в себя. Не одно столетие. Может быть, им это и не удастся.

– Ты ведь этого не хочешь.

– Не хочу. Тем более такой ценой.

– Что мне сказать королю?

Он покачал головой.

– Не знаю. Это твой разговор, Аиллена. Я не хочу ничего тебе подсказывать.

– Когда ты придешь?

– Я подожду. Открывать проход между мирами тяжело даже для меня. А если тебе не удастся… мне понадобятся все силы.

Лена встала. Лиасс смотрел снизу вверх, без мольбы и без надежды. Ни черта он на нее не надеялся. Это называется последняя соломинка: ясно, что не удержит, но не попробовать нельзя.

У первого встречного Лена потребовала проводить ее к королю, долго шла по бесконечным коридорам замка и завидовала людям, которые умеют готовиться к разговорам, составляют хотя бы примерный план, продумывают, что и как сказать. У нее не получалось ни о чем думать. Вообще. Даже о том, что где-то умирают эльфы, стараясь убить как можно больше людей, убивают жестоко, чтобы не попасть к ним живыми, чтобы не оказаться привязанными к косому кресту. Лиассу понадобятся все силы не на возвращение – на войну. Лена даже вообразить себе не могла, на что способен маг, в учениках у которого бегали великие (наверное, они же верховные). Какие силы он умеет вызывать, какие разрушения произвести, какие страхи или болезни наслать на противника, какие разбудить стихии…

Король принимал послов, но официальная часть мероприятия уже закончилась, люди разной степени расфуфыренности бродили по просторному залу с кружками шианы или стаканами вина. В отдалении Лена заметила шута и Маркуса (вместе держатся, и то хорошо) и заметила, что они встревожились, увидев ее. Короля она разыскала не сразу, зато поймала его, когда он направлялся к выходу.

– Светлая, – произнес он удивленно-обрадованно и слегка поклонился, – ты решила поскучать здесь или искала меня?

– Я искала тебя. Мне нужно поговорить с тобой, мой король.

Он сделал приглашающий жест и провел ее в маленькую и не очень уютную комнату.

– Здесь не особенно хорошо, – извинился он, предлагая ей кресло, – но я подумал, что ты не хочешь, чтобы кто-то нас услышал. Здесь нас не услышит даже самый сильный маг. Ты хочешь говорить об Отражении?

– Пожалуй, да. Кажется, я знаю, что может произойти, мой король.

– Я не твой король, Светлая, – мягко поправил он, – хотя мне лестно слышать это обращение. Ты свободна, над тобой нет королей и магов. Называй меня Родаг. В этом нет никакого нарушения этикета. Не хочешь ли шианы?

– Ты оттягиваешь разговор?

– Нет, я вижу, что ты взволнована. И это меня беспокоит.

Он налил в две кружки шианы, и Лена свою выпила едва ли не залпом.

– Я пришла к тебе с просьбой, Родаг.

– Я постараюсь удовлетворить любую твою просьбу.

– Это опрометчивое обещание.

– Ничуть. Ты не можешь попросить чего-то дурного. Что я могу сделать?

– Спасти пятьдесят тысяч эльфов, – выпалила Лена. Все. Главное сказано. Сейчас он начнет задавать вопросы, и будет существенно легче. Родагу изменило его королевское достоинство: он вытаращил глаза и приоткрыл рот, но довольно быстро взял себя в руки, чуть нахмурился и начал обдумывать вопросы. А Лена успокоилась. Способна она помочь или нет, но вот уж сделать все мыслимое и немыслимое для этого – способна.

– Пятьдесят тысяч эльфов? Едва ли в королевстве наберется столько. И необходимости их спасать я не вижу. Эльфы такие же мои подданные, как и люди… Ну, признаюсь, не совсем уж и такие же, мою власть они признают чисто номинально, но платят налоги и… В общем, живем мы мирно и даже не без взаимной выгоды.

– Я знаю. Мы не просто бродили по твоему королевству. Мы были в другом мире. А там война, Родаг.

– Войны с эльфами, увы, не редкость, Светлая.

– Ты знаешь историю своего королевства лучше меня. Ответь себе, кто начинал эти войны? Чья вина была искрой, зажигавшей это пламя?

– В конечном счете люди, – неохотно признал король. – Но в любом случае войны заканчиваются, в большими или меньшими потерями со всех сторон, и ты знаешь, Светлая, наши потери неизменно больше.

– Количественно, – сказала Лена тихо. – Гибнет тысяча эльфов из десяти и пять тысяч человек из ста.

– И эльфы не берут пленных.

– А люди берут. Для чего, Родаг? Чтобы повесить? А как дрались бы эльфы, если бы знали, что их не повесят, а заживо скормят собакам? По частям? Отрежут уши, гениталии… потом выпустят кишки и позовут собак? И то же самое сделают с маленькими детьми. И то же самое сделают с женщинами.

По телу Родага прошла дрожь. Он был нормальным вменяемым человеком, не видевшим ничего особенного в повешении, но такая казнь оказалась для него чем-то новым.

– Дикий мир… – пробормотал он. – Но Делиена, жестокость не редкость в мире. И даже бессмысленная неоправданная жестокость. Я не могу изменить мир, только свое королевство. Я не могу спасти всех.

– Всех – уже не можешь. Их уже стало на четверть меньше. Родаг, это были эмоции. А теперь давай попробуем поговорить о выгоде. Разве ты не хотел бы получить пятьдесят тысяч благодарных эльфов? Которые принесут тебе клятву верности? Которые примут все твои условия? Или ты считаешь, что эльфам нельзя верить по определению?

– Что за глупости? – удивился Родаг, заметно оживившийся при слове «выгода». – Эльфам можно верить ровно в той же степени, что и людям. То есть не особенно. Но ни в каком сверхъестественном коварстве они не замечены. А почему ты уверена, что они принесут клятву верности?

– Потому что это будет условием. Моим условием.

Он потер подбородок.

– Что им нужно?

– Место, где они смогут жить. Твое королевство велико, Родаг.

– Да уж место не проблема… Светлая, я просто боюсь впускать в мир такое количество эльфов.

– Ты можешь впустить женщин и детей. Но дети вырастут и, глядя на тебя, будут помнить, что ты мог спасти их отцов, но не сделал этого. Родаг, у тебя есть шанс…

– Что такое шанс? – перебил он.

– Возможность. У тебя есть возможность заставить эльфов иначе относиться к людям. Неужели ты думаешь, что они не умеют быть благодарными? И Родаг, разве помешают тебе их умения? Разве будет плохо, если эльфийских клинков станет больше? Если будет много эльфийских тканей? Украшений? Это оживит торговлю. Конечно, не сразу, но что такое несколько лет?

– Я могу ставить любые условия?

– Любые.

– И я могу прямо поговорить с их представителем?

– Да. Я должна сказать тебе еще одно. Родаг, возможно, все эльфы королевства принесут тебе клятву верности. Ты хотел бы иметь в своей армии эльфов? На северных границах?

– Лучше на восточных, – задумчиво произнес король. – Только эльфы не хотят служить в нашей армии. Никогда и нигде…

– А у тебя – будут.

– Почему вдруг ты решила, что у меня будут?

– Потому что это будет твое условие.

– А почему мне принесут клятву все эльфы? Они разобщены, никакой единой власти у них нет…

– Идем? Может быть, он ответит на все твои вопросы.

Родаг подумал еще немножко и кивнул. Шут и Маркус увязались за ними, но на приличном расстоянии. По замку король ходил без охраны, а по слухам (исходившим, конечно, от шута), даже в город мог выйти один, Его, похоже, и правда любили. Шел он быстро, Лена едва поспевала, а заметив это, он резко притормозил:

– Извини, Светлая. Я все время забываю, что король должен быть степенным и величественным.

– Я тоже забываю, – призналась Лена, – что должна являть собой… нечто. Скажи мне… Ведь ты даже особенно удивленным не выглядел. Почему?

– Не выглядел? – образовался он. – А мне показалось, что я рот открыл, как мальчишка, впервые увидевший фейерверк. Понимаешь, Делиена, раз открылось Зеркало, перемены неизбежны. Лучше в них участвовать, чем сидеть и тупо ждать. В Зеркале – ты. И ты приходишь с таким странным предложением, которое может все перевернуть… Я не дал согласия, Делиена. Я только готов выслушать.

– Я большего и не ждала.

– Я знал, что случится что-то… когда ты заплакала, стало ясно, что идут перемены. Столько всего потом… Предательство Крона. В Верском уезде вдруг из земли полезла какая-то плесень, земля становится мертвой, а маги понятия не имеют, что это такое, и плесень расползается… Интересно, есть ли у эльфов маги? То есть сильные маги? Они никогда нам не помогают.

– Помогут. – Лена почему-то была уверена, что Лиасс справится с плесенью одним движением бровей. Если уж он из мира в мир ходит…

Лиасс спал, сидя в кресле. Спал так крепко, что Лене пришлось потрясти его за плечо. Он немного смутился, встав и склонился в этаком королевском поклоне: приветствую тебя, брат по власти, но я знаю, что сегодня главный – ты. Родаг ответил аналогично.

– Позволь представить тебе: Лиасс, – сказала Лена и выдала последний аргумент, – Владыка эльфов.

Лиасс посмотрел на нее укоризненно, а Родаг обалдел вторично.

– Владыка… – прошептал он. – Вот оно что… Делиена, не заболела ли ты? Ты предлагаешь мне впустить в мир Владыку эльфов?

– Который даст тебе клятву верности, – твердо произнесла Лена. Лиасс не дрогнул. У Родага вдруг ослабли колени, он подвинул кресло и сел, забыв даже предложить сесть Лене. Хорошо, что за порядком в комнате следит не столько служанка, сколько шут, и никакие интимные предметы нигде не валяются. А то обстановка для саммита и так весьма своеобразная: женская спальня.

– Клятву? Мне? Владыка?

– Если ты примешь мой народ, король Родаг, я готов принести тебе клятву верности, – твердо проговорил Лиасс. – И каждый из моих эльфов. А со временем и каждый из твоих эльфов. Если же тебя пугает присутствие Владыки, я покину твой мир.

– Послушай меня еще чуть-чуть, Родаг, – попросила Лена. – Когда-то у Лиасса казнили младшего сына. Я говорила тебе, как казнят эльфов. Но после этого он не начал войны. После этого он заключил мир с людьми. Как это характеризует его, по-твоему?

Лиасс опустил голову. Немножко.

– Я приму любые твои условия, король Родаг.

– Ты будешь присылать эльфов в мою армию?

– Да.

– Они будут охранять мои границы?

– Да.

– Вы согласитесь жить в строго отведенном районе?

– Да.

– Соблюдать наши законы и подчиняться нашим судам?

– Да.

– Даже если приговором будет казнь? Э-э-э… через повешение.

– Да.

– Ты действительно готов принести вассальную присягу и привести в повиновение всех эльфов королевства?

– Да. Кроме того, я действительно готов дать клятву верности. Не только вассальную присягу.

– Но как воспримут это твои подданные?

– Я не король. У меня нет подданных. Но мои эльфы последуют моему примеру.

– Последуют ли они твоему приказу?

– Любому.

Родаг наконец пришел в себя, посмотрел на Лену и устыдился:

– Прости, Светлая, прошу тебя сесть. Садись и ты, Владыка. Я… Я несколько не готов был к такому разговору. Мне нужно подумать.

– Я и не жду, что ты примешь решение быстро, – удивился Лиасс. – Но я, Лиасс, Владыка эльфов Трехмирья, готов принять любые твои условия. Если ты захочешь отправить меня на эшафот, я пойду, и мои эльфы не взбунтуются.

– Зачем мне послать тебя на эшафот? – не понял Родаг. – А, это фигура речи.

– Это фигура речи. Но если твоим условием будет моя смерть – ты опасаешься Владыки, и я могу это понять, – я приму и это условие. Нам нужна только земля, король Родаг, Место, где мы сможем жить. И мы готовы заплатить за эту землю.

– Пятьдесят тысяч, говоришь…

– Пока ты думаешь, их станет заметно меньше, – прошептала Лена, не рассчитывая, что он услышит, но слух у него был не хуже, чем у эльфа.

– Делиена?

– Скажи ему, Лиасс. Скажи, что за месяц войны погибли двадцать тысяч эльфов.

– И сто сорок тысяч человек, – кивнул Лиасс. – Возможно, ты не поверишь, король Родаг, но я не хочу и гибели людей.

Родаг задумался.

– Зачем твой… друг подслушивает под дверью? – вдруг поинтересовался эльф. – Пусть уж войдет, если король не возражает.

– Шут! – взревел король. Шут бочком протиснулся в дверь и сделал смиренное лицо. Вряд ли кто-то поверил в это смирение. Родаг точно не поверил, и наверное, только присутствие Лены удержало его от вульгарного рукоприкладства.

– Лиасс, ты не знаешь, что за плесень может вылезти из-под земли? – спросила Лена. Эльф подумал.

– Нет. А что маги?

– А маги рвут на себе волосы, – сообщил шут. – Не видели, не слышали, не понимают.

– Это далеко? Я могу взглянуть.

– А убрать ее сможешь? – оживился Родаг.

– С большой степенью вероятности – смогу, – усмехнулся Лиасс. – Если там такие же маги, как те, что ставили защиту на эти комнаты, то на них надежды мало.

Шут сделал жест в сторону двери.

– Ты позволишь, мой король? Я возьму у Кариса портальный камень.

Родаг махнул рукой. Пока ему было не до шута и не до плесени. Он забывал только о том, что королю пристало быть степенным, но не забывал, что королю нужно быть дальновидным. И явно взвешивал за и против. Ему очень и очень не хотелось пускать в свой мир такое количество озлобленных войной эльфов – и очень и очень хотелось быть единственным королем, у которого имеются эльфийские пограничники. Какое счастье, что он не был убежденным ксенофобом…

– Как ты хотел назвать моего бывшего шута, Владыка?

– Полукровкой.

– Полу… а в нем есть эльфийская кровь? Понятно тогда, почему он такой бунтарь. Как ты относишься к людям, Владыка?

– Без приязни. Но я умею жить с вами в мире. И уж точно не жду приязни с вашей стороны.

– Ты выглядишь очень усталым.

– Я мало спал в последнее время.

Лена протянула ему руку. Эльф опешил, но руку принял с благодарностью. Левой Лена сжала амулет, но он покачал головой:

– Не нужно. Я могу брать сам, когда ты позволяешь. Расслабься. И благодарю. Я действительно устал, а мне предстоит трудное возвращение.

Несколько минут они сидели молча. Лена не чувствовала ровным счетом ничего, кроме нормального тепла его ладони, а вот его лицо становилось менее утомленным. Родаг с благоговением наблюдал за ними и, поймав взгляд Лены, смутился:

– Я никогда не видел… как это происходит. Даже не знал, правда это или сказка. Ты действительно даешь силу, Светлая. Даже магу… Ведь ты маг, Владыка?

В дверь просочился шут и протянул королю плоский серый камешек. Родаг передал его эльфу:

– Ты можешь открыть проход?

Вместо ответа тот слегка сжал камень двумя пальцами, и в нескольких шагах от них заискрилась вертикальная щель – ровно такая же, как та, в которую Карис увел Крона, такая же, как та, через которую их провели из замка Маркусова приятеля к карете. По ту сторону была трава. Родаг первым шагнул в проход. Шут осуждающе покачал головой и скользнул следом, потом прошли Лена и Лиасс, а уж откуда взялся Маркус, который вроде как не имел привычки посматривать и подслушивать…

Плесень она увидела сразу. Правда, это была не плесень. А черт знает что такое, отчего-то похожее на расплавленный пластик. В сотне метров от них расстилалось мертвая белесая земля, возле которой суетились два мага. Метрах в пятидесяти в другом направлении стояло редкое оцепление. Хуже всего, что это происходило посреди деревни. Конечно, жителей и след простыл, но вот что означали продолговатые бугры на белесой поверхности, Лене знать не хотелось.

– А, это, – узнал Лиасс. – Разрыв границы между мирами. Я знаю, откуда это.

– И можешь убрать?

– Разумеется. Только пусть эти двое подойдут.

Маги уже спешили к королю.

– Приветствую, мой король, – поклонился один. – Начала расползаться быстрее. Огонь ее не берет…

– Внимательно смотрите, – перебил Лиасс, – и запоминайте. На самом деле это очень просто, если знать, что делать.

Он шагнул вперед, широко развел руки и замер. Маги смотрели во все глаза. А вот Лена ничего не видела. Поежился шут и вытащил амулет из-под куртки: он светился, как догорающий уголек. Минут пять ничего не происходило, а потом плесень начала гореть веселыми голубыми язычками. Как спирт.

– Всего-то? – изумился первый маг и тоже развел руки и замер. Через пару минут огоньки еще повеселели, и второй присоединился к товарищу. А Лиасс повернулся к королю.

– Дальше они справятся сами. Прости меня, король Родаг, но меня ждут. Когда я смогу вернуться, чтобы услышать твое решение?

– Завтра. Утром. Нет, лучше ближе к полудню. Ты сможешь?

– Да. Благодарю тебя. Твои маги смогут открыть для вас проход? Если хочешь… – Он провел пальцем сверху вниз по воздуху, и словно нарисовал дрожащую голубую линию, которая почти сразу открылась в комнату Лены. – Я приду завтра в полдень. – И, отвернувшись, он прочертил другую линию. Это заставило королевских магов впасть в панику и прекратить поджигание плесени, Родагу пришлось на них прикрикнуть. Не обернувшись, эльф шагнул в проход, почти мгновенно за ним захлопнувшийся. Король несколько секунд смотрел… вот даже не сказать, что вслед, потому что следа не осталось, потом почти вбежал во второй проход, а шут с Маркусом, подхватив Лену под руки, втащили ее за ним.

Родаг немного побегал по невеликой Лениной спальне, подвигал немногочисленные предметы на туалетном столике и удивился:

– Почему у тебя так мало всего, Светлая? Никогда не видел, чтоб у женщины было мало всяких притираний и… и… ну всего такого.

– Я все равно уже не стану моложе и красивее, – ответила Лена. Сюр. Ему государственные проблемы решать надо, а не о притираниях думать. Родаг пробежался еще, остановился перед ней и пожаловался:

– Ну втравила ты меня… Давайте-ка сядем.

В комнате было два кресла и стул возле зеркала, поэтому шут, не долго думая, уселся возле Лены на полу. Родаг посмотрел на него грустно, и Лене подумалось, что раньше, наверное, так непринужденно он мог устроиться у ног короля.

– Давайте представим себе, что я не король, – предложил он, – а вы не подданные. Мы случайно встретившиеся люди, сидим себе а трактире и за кружкой вина обсуждаем новости.

Шут осмотрелся и покачал головой:

– Не пойдет. Здесь явно не хватает вина.

– Ну так вели, чтоб принесли, – бросил Родаг раздраженно, и шут исчез. Что за привычка пить в любое время дня? Стоит признать, конечно, что крепких напитков здесь почти нет, исключая тот, с которого валился под стол Маркус, вина удивительно не пьянящие, а скорее бодрящие. Маркус ужасно смешно выглядел на фоне туалетного столика. Поймав взгляд короля, он резко передвинулся вместе со стулом.

– Слышал я, что король собирается впустить пятьдесят тысяч эльфов, – сообщил Родаг. – С ума сошел, не иначе. Решил поискать хлопот на свою… голову.

Лена улыбнулась. Здесь тоже искали проблемы на свою задницу, в присутствии дам заменяемую на голову. Даже в трактире.

– Точно с ума сошел, – подтвердил Маркус, под дверью не подслушивавший и потому не знавший и просьбе Лиасса. – А с чего это он?

Шут принес кувшин и кружки, ловко разлил вино и заметил:

– А я слышал, что король как раз в своем уме, потому что решил последовать совету Светлой. Не припомню, чтоб Светлые давали плохие советы.

– Не припомню, чтоб они вообще советы давали, – проворчал Маркус, не без удивления покосившись на Лену. – Но если Светлая…

– А Светлые не ошибаются? – удивился король.

– Кто не ошибается? – философски протянул шут, опускаясь на прежнее место. – Только тот, кто ничего не делает. Королю виднее, конечно, а вот я бы подумал, что Светлая плохого не пожелает.

– Ты где это вино взял? – спросил Родаг, сделав глоток. – В погребе стянул?

– Не стянул, а отлил, – поправил шут с достоинством. – Еще вчера. Должна же Делиена попробовать хорошего вина, а?

– Должна, – согласился король, – но если бы тебя поймал Вакус, то утопил бы тебя в бочке с сидром.

– Если б догнал, – хихикнул шут. – А я вот еще слышал, что король решил спасти пятьдесят тысяч эльфов… и заполучить этакую силищу в союзники.

– Зачем королю людей спасать эльфов? Какое ему до них дело? Ему б все внутренние проблемы решить… У него, говорят, Зеркало открылось, а он туда же – эльфов впускать.

– Спасать, – поправил шут. – Может, это и есть те перемены, которые предвещает Зеркало? В нем, говорят, Отражение Светлой. Когда ж такое было, а?

– Да, это странно. Никогда не было. Почему?

– А ты не понимаешь? – удивился шут. – Маркуса спроси. Он у нас лучше всех разбирается в Странницах. Правда, он занят непривычным делом: он думает, но вот через пару дней, когда сей многотрудный процесс завершится…

Маркус выразительно показал ему кулак.

– Я вижу, твое мнение уже изменилось, – заметил Родаг. – Ты счел короля сумасшедшим, но стоило тебе услышать, что это совет Странницы, и ты уже не возражаешь.

– Просьба, – поправила Лена. – С чего бы Странница стала советовать королю?

– Правильно. Королю советовать нельзя. Для этого у него специальные люди есть. Он им жалованье платит. Иногда только для того, чтобы поступить наоборот. Поэтому королю лучше просто рассказать – а там пусть сам решает. Решать – это его королевское дело. А я б эльфов впустил.

– Потому что ты сам полуэльф? – резко спросил король. Шут помотал головой.

– Не знал ты, что я полукровка, и не подозревал в симпатиях к эльфам. А тут вдруг заподозревал. Что изменилось? Или пять лет назад у меня уши другие были? Или в прошлом году глаза были черные? Меня не спрашивали, кем я хочу родиться. И мою мать тоже не спрашивали, хочет ли она, чтоб ее изнасиловали всей дружной компанией. А разве на их месте не могли быть люди – обыкновенные бандиты? Я не люблю эльфов, как и ты. Но по большому счету ничего против них не имею. Какой вред, если они будут жить, скажем… в предгорьях Силира? Люди там селятся неохотно, а эльфы не суеверны.

– А бунт?

– Бунт? А когда это эльфы бунтовали? Что-то не слыхал. Против чего им бунтовать? Против власти, что ли? А что им власть? Они власть просто не признают. Они сами по себе, власть сама по себе. Налоги платят? Платят.

– Неохотно.

– А кто платит налоги охотно? Смешно. Мне нет дела до эльфов. Но вот Светлой – есть.

Маркус мрачно молчал. То ли его беспокоило, что его мнение пошло вразрез с мнением Лены, то ли он действительно просто задумался, то ли ему не нравилась перспектива получить такое количество малосимпатичных персон, которые смотрят на людей, как на насекомых.

– Ну ладно – эльфы! – хлопнул себя по колену Родаг. – Они и правда большей частью равнодушны к тому, что мы вообще существуем, но ведь за последние три сотни лет мы имели четыре большие войны и сотни мелких стычек.

– Да, вот во Фризне с эльфами не воюют, – радостно согласился эльф. – Им некогда. За последние три десятка лет у них там были три большие войны с Джорной, одна с Инглом, полтора десятка пограничных стычек с Прегунтом и восемь внутренних бунтов разной интенсивности. Одни только тамошние эльфы ни в какие драки не ввязываются, только в границы своих земель никого не пускают – ни чужих, ни своих, ни сборщиков налогов… Благодать и благолепие.

– Я тебе язык отрежу, – пригрозил король. Шут ужаснулся:

– Как, опять? А я вот еще слышал, что король у нас милостив.

– Вот потому язык, а не… что-то другое, – хмыкнул король. – Пусть бы эльфы. Наверное, даже выгоду какую-то с этого можно получить. Обещают вон за землю заплатить, границу восточную охранять, даже клятву верности принести…

– И король еще думает? – подпрыгнул шут. – Да иметь в армии эльфов – это не иметь войн. Иметь эльфов на охране границ – не иметь набегов. Клятва верности – от эльфов? Да король и правда сумасшедший, если не хочет учесть этих выгод.

– Король не хочет впустить в мир Владыку! – рявкнул Родаг. – Эльфа, который способен их объединить!

– Не впускай, – тут же предложил шут. – Он согласится. Приведет своих, заставит их клятву дать и уйдет обратно.

– Какая чудесная уверенность! – съязвил Родаг.

Шут глянул снизу вверх на Лену и серьезно сказал:

– Это простейшая логика, а не чудесная уверенность. Он не просто эльф. Не просто вождь. Не просто маг. Он – Владыка. Он не только объединил всех эльфов Трехмирья, он болеет за них. Отвечает за них. И если у него будет возможность спасти их ценой своей жизни, он на это пойдет. И не задумается. Вот если бы он не был Владыкой, можно было бы опасаться. Владыка эльфов думает прежде всего о своем народе.

– Хочешь сказать, что я не думаю…

– А ты опять король? Я думал, мы сидим себе в трактире, пьем вино и перемываем косточки всем, кто на язык попадет. Но если ты король… Ты думаешь о своем народе, Родаг, и это тебе говорю я, твой бывший шут, человек, который не может лгать. Вот и думай. Решать в любом случае только тебе. И отвечать за решение только тебе. Если ты обратишься к своим советникам… Сам знаешь, что будет, если ты обратишься к ним. А ты пей вино, Делиена. Это замечательное вино.

Он снова посмотрел снизу вверх и чуть улыбнулся. Король перевел взгляд с него на Лену, потом обратно, и так забавно было видеть на его симпатичном лице недоумение, переходящее в изумление и понимание. Он ничего не сказал, и Лена была за это благодарна. Откуда вот маги пронюхали… неужели после этой непонятной и тяжелой процедуры? Ментальное сканирование, как любят выражаться в фантастике. Или что-то еще хуже.

– Почему ты молчишь, Проводник?

– Говорю ж – занят, – фыркнул шут. – Думает. Как ты не понимаешь, любое непривычное дело требует огромных усилий. А тут оказалось, что он не попал – Светлая считает иначе… Ну как тут жить?

– Мы в трактире? – осведомился Маркус, привстав со стула. – Ты у меня точно получишь, и подозреваю, что король меня простит.

– Король простит! – торопливо произнес Родаг. – Только не насмерть.

– Чтоб помучился, да? – забеспокоился шут. – Экие вы все злые. Только бы дрались да наказывали. А людей надо любить.

– Я советовать не стану, мой король, – тяжело проговорил Маркус. – Не мое это дело. Только послушал бы ты Делиену…

– Странница! – шут воздел палец. – Не ошибается!

– Заткнись, а? Прости меня, мой король. Но я подумал… – Покосился на шута, но тот промолчал. – Я подумал: почему Странница никогда не отражалась в этом Зеркале? Шут сказал – все были, и люди, и эльфы, простолюдины, аристократы, короли и солдаты, но никогда – Странницы.

– Надумал?

– Да, мой король. Не знаю, прав ли я… Но Зеркало предвещает перемены. А Странницы никогда не вмешиваются.

– Они поддерживают Равновесие, – пожал плечами король. – Они ни на чьей стороне. Не делают зла.

– Добра тоже. Прости, мой король, но разве Равновесие – это бездействие? Невмешательство? Как же они его поддерживают, если ничего не делают?

– Вот так разочаровываются в идеалах затянувшейся юности, – трагическим шепотом произнес шут, но Маркус даже не посмотрел на него.

– Послушай Делиену, мой король. Я никогда не видел… неравнодушную Странницу. Не видел, чтоб она что-то делала. Вот тут шут рассказывал, что разбойник Харем вырезал целый караван, а Странницу не тронул… А она хоть одного ребенка с собой прихватила, когда он ее отпускал? Да я и сам видел… не вмешиваются они. Никогда. Даже если несправедливость видят, даже если преступление. Делиена другая. Совсем. Она действительно – Светлая. Я б на ее месте Владыку этого ненавидел, есть у нее повод, а она его спасти хочет. Она не для себя живет, не для равновесия какого-то, а для людей. Она чистая. Светлая. Она не может желать дурного, мой король.

– Хорошо сказал, – вздохнул шут. – Молодец. Я бы еще добавил… Маркус, ты часто слышал, чтобы Странница давала силу?

– Слышал… ну… В общем, нас бы не пожалела. Это – точно.

– И решила бы, что дать силу Лиассу – нарушить Равновесие, – кивнул шут. – Потому что он Владыка эльфов. Владыки приходят в мир куда реже, чем Странницы. А она не только силу ему дала, но и потом чуть не плакала, что эльфы там умирают… Послушай ее, мой король. Сделай так, как подскажет тебе твой королевский разум, но прислушайся к ее словам. А потом к королевскому разуму. Придумай условия, которые будут выгодны Сайбии. Ну… ну хотя бы требование, чтобы эльфийские мастера брали в обучение людей. Потребуй, чтобы объяснили, каким образом они получают вдвое большие урожаи. Потребуй, чтобы их маги тоже служили короне. Мне, что ли, тебя учить?

Король долго молчал. Очень долго. Они выпили все вино, шут сбегал и принес еще, правда, притащил еще корзинку с яблоками, сыром и хлебом, наделал этаких мужских бутербродов на всех, и король, не чинясь, с аппетитом молодого человека умял парочку, но так ничего и не говорил. И они тоже молчали. У Лены сил не было гадать, что решит Родаг. Не хотелось, чтобы он полагался на некие мифические силы Отражения, Светлой и прочий фигни типа пророчеств, примет и равновесия. Странный, дикий мир, если обыкновенное желание обыкновенного человека помочь другому человеку воспринимается как некое откровение. Ведь помочь не ценой собственной жизни и вообще ничем особенным не жертвуя. Уж тем более здесь – никак не ханжеское общество, хотя никакого разврата вроде бы и не наблюдается. Просто отношения мужчины и женщины просты и естественны, особенно если эти мужчина и женщина не связаны семьями. Что потрясло шута – то, что она дала ему эту самую стихию? Ну дала и дала, что уж тут особенного. Тем более что ему в результате понравилось. Да и ей тоже. Так что никакой жертвы, скорее наоборот. К тому же надо было дело доводить до конца: раз с эшафота увела, из петли вынула, то уже и логично помочь выжить и дальше. Лена всегда старалась все сделать как надо, задания начальства исполняла старательно и аккуратно, да и вообще если уж что-то начинала, то заставляла себя доделывать, даже если очень не хотелось. Не приходилось ей преодолевать никаких особенных трудностей, так ведь и сейчас не преодолевала, за нее это делали шут и Маркус. Разве ж сама она смогла бы вообще куда-то дойти, а тем более найти еду в чистом поле? Она вон даже птиц ощипывать не умела. Что делать, если куры продавались всегда уже ощипанные и потрошеные, даже когда были синими трупиками, плохо бритыми и длинноногими и худыми, как манекенщицы. Она не умела делать ровным счетом ничего, что было бы полезно в этом мире, и мужчины все взяли на себя, до последней мелочи, и теперь сидят и рассказывают, какая она хорошая да душой чистая. А чистота души определяется всего лишь тем, что ей, душе, не нравится, когда люди и эльфы убивают друг друга в пропорции один к семи. И теперь уж точно люди будут убивать эльфов уже не за то, что они эльфы, а за то, что они убили сто сорок тысяч человек. А эльфы будут драться до последнего, драться так, чтоб не попасть в плен.

– Я не знаю, как должен думать король, – тихо произнесла она. – Поэтому я скажу человеку. Король пусть рассматривает перспективы, выгоды и убытки. А человек пусть помнит о другом. Чтобы потом не сказать себе: «Я мог их спасти, но не спас».

Родаг поднял голову и долго-долго смотрел на нее. И Маркус. И шут. А она так устала, что ей даже не было неуютно в перекрестье трех пар глаз.

– Ты можешь спасти не менее трехсот пятидесяти тысяч человек, – так же тихо проговорил шут, – которых не убьют эти пятьдесят тысяч эльфов.

– Уже меньше, – прошептала Лена. – Если двадцать тысяч за месяц…

Родаг опять долго молчал, потом встал, поцеловал Лене руку, поклонился и стремительно вышел, даже не кивнув остальным. В комнате было уже темновато. Оказывается, уже вечер.

– Ты приляг, – сказал Маркус. – Отдохни. Пойдем, шут.

Лена полежала в теплой воде. Нет, определенно, ванна – это вершина цивилизации, если не считать ватерклозета. И мягкие полотенца тоже. И ночная сорочка из самого что ни на есть натурального материала, никакой тебе синтетики под названием «чистый хлопок», который в темноте сыплет искрами почище любого нейлона. И аналогичное постельное белье. Интересно, чем они набивают подушки? ни на пух, ни тем более на перья не похоже. Трава какая-то, наверное. Потому что запах…

Мужчины вошли без стука, правда, первым – шут, потом уже он сделал знак Маркусу. Маркус сел в кресло, шут расположился на кровати у Лены в ногах и сообщил:

– Ты все равно не будешь спать. Одной тебе будет плохо.

– С тобой она не была бы одна, – проворчал Маркус.

– А вот этого ей сейчас совершенно не хочется, – возразил шут. – Не до того ей. Вон посмотри, даже не покраснела, хотя поняла, о чем мы. Лена, если захочется спать – спи. Если мы тебе действительно мешаем – только скажи, мы уйдем. Если захочешь, чтобы остался только я… в общем, я сам пойму. Нет, Маркус, ты посмотри, как она беспокоится: опять не покраснела, а раньше-то… Может, расскажешь нам подробнее? Если это не тайна.

Лена подумала, что от них ей тайн иметь нельзя. К тому же эти не разболтают. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ведь даже под пыткой промолчат. Конечно, она рассказала, со всякими лирическими отступлениями, эмоциональными комментариями и явными оправданиями. Сейчас ей было действительно не по себе: ну какого, спрашивается, черта, ей понадобилось вмешиваться в ход истории? Эльфов жалко стало? Ну жалко, конечно. И дураков людей, так ненавидящих эльфов в том мире, тоже жалко, хотя бы потому, что эльфы их уж точно не пожалеют. Это естественный ход истории – войны. Немцы уничтожают евреев или люди эльфов – разница не принципиальная. Так было, есть и будет. Она ведь вообще ничегошеньки не знает о том мире, может, Лиасс, смекнув, что она представления не имеет, где оказалась, навешал ей на уши тонну лапши по-флотски, а на самом деле люди там – ангелы во плоти, а эльфы – истинные монстры, которые кровь младенцев в мацу добавляют и приносят в жертву Владыке юных человеческих девушек… Впрочем, очень многие девушки охотно сами принеслись бы в жертву такому мужчины, не обращая внимания на форму его ушей.

Маркус покачал головой:

– Нет, Делиена. Эльфы не приносят жертв, не едят детей и ничуть не хуже людей. И не лучше. Просто бывает так… Ненависть. Она тлеет. Тлеет и в Сайбии, но здешние власти вовремя заливают водой эти угольки. А там, видно, раздувают. Я не думаю, что эльф тебя обманывал. Он маг, он не может не знать, к чему приведет обман Светлой…

– А к чему? – тут же спросил шут. Он уже развалился поудобнее и словно невзначай положил Лене руку на бедро… хоть и поверх одеяла. – Я бы иначе выразился. Он не знает, к чему приведет обман Светлой. Следовательно, рисковать не станет. Да и… Нет у меня впечатления, что он был неискренним.

– Ну да, ты же умеешь понимать, – кивнул Маркус.

– Умею. Хотя я больше на людях практиковался, но все равно чувствую. Ему страшно не нравится то, что он делает. Страшно не нравится собственное обещание принять все условия. Но он примет. Он увидел возможность спасти свой народ. Единственную возможность. И на остальное ему уже наплевать, в том числе и на свою жизнь. Особенно если учесть ее продолжительность.

– Ты короля знаешь. Что он решит?

Шут покачал головой.

– Он сам не знает, что он решит. Родаг непредсказуем. Я даже не хочу пытаться угадать. Но эльфов он не любит.

– Хотел бы я посмотреть на человека, который любит эльфов. Извращенец какой-то. А вот зачем Лиасс тебя королю заложил?

– Что я полукровка? Ну, меня можно считать человеком, только если рядом люди, а в толпе эльфов это любому станет очевидно.

– А сам ты себя кем считаешь?

– Человеком, конечно, – удивился шут. – Я воспитан людьми, живу только среди людей, у меня человеческое мировоззрение, только внешность вот малость подкачала.

– А тебе на самом деле тридцать три? Эльф в твои годы мальчишкой выглядит, а тебе и побольше можно дать.

– На самом. Даже проверить легко. Спросить на ферме, когда родился Рош. Трудности старят, Маркус, а пройти коррекцию очень трудно. Я действительно едва выжил. Может, именно из-за эльфийской крови.

– А маги знают?

Шут пожал плечами.

– Мне никак не давали понять. Скорее всего, они проверили каждый день моей жизни, так что если не точно знали, то догадывались, да и уши не обрежешь, сердце не переместишь. Но понимали, что любви к эльфам я питать не могу. А почему ты считаешь, что я понимаю мотивы магов? Нет. Несмотря на то что я неплохо разбираюсь в интригах… Лена, ты умеешь интриговать?

Лена хлопнула его по макушке. Еще и дразнится. Умела бы она интриговать, разве была бы столь прямолинейной?

Они долго разговаривали, и об эльфах, и просто так, ни о чем, и о книге, над которой зевала Лена и с таким интересом читал шут, и даже об отношениях Лены и шута. Как-то само собой об этом зашла речь: Маркус опять сказал о связи, которую заметил даже он, об общей ауре – а видеть он способен только очень яркие ауры, а шут положил голову поверх собственной руки (все туда же – Лене на бедро) и вздохнул.

– Я не знаю, что между нами происходит. Честное слово, не знаю. Но не позавидую человеку… или эльфу, который решит ее у меня отнять. Или просто разлучить нас. Я его без всякой магии в порошок разотру и по ветру развею.

– А чего тут знать? – удивился Маркус. – Есть давно известное слово, которым это все называется.

– Это любовь, что ли? – легкомысленно спросил шут. – Не могу судить. Сравнивать не с чем. Но мне кажется – гораздо больше. А ты можешь?

– Откуда мне знать, что именно ты чувствуешь? Мне кажется, что ты ее любишь.

– Само собой. Я же говорю – это больше, чем просто любовь. А ты любил?

Маркус помолчал, и даже в скудном свете свечи было заметно, как потемнели его глаза.

– Любил. Даже дважды.

– Не хочешь говорить?

– Почему? Могу и рассказать. Давно это было. Любил так, что Пути забросил, даже не тянуло. Жили мы уединенно, в тихом месте: мир был неспокойный, вечно кто-то с кем-то воевал и никто толком не знал, за что и против кого. Разбойников было – не пересчитать. А мы как-то спокойно устроились, домик был в лесу, места дикие, не населенные, до ближайшей деревни два дня верхом, я туда раз в пару месяцев ездил за припасами. Нам и так всего хватало. А раз налетели… Я во двор-то выскочил, нескольких положил, да получил арбалетный болт в спину… Очнулся через несколько дней. У эльфов.

– А чего это пожалели? Или решили для назидательности – как в Трехмирье?

– Ты не понял, – вздохнул Маркус. – Не эльфы налетели – люди. Эльфы уж потом, к вечеру проезжали. Эвиана вроде тебя была, полукровка. Вокруг меня – несколько трупов, а я с мечом в руке и еще живой, хоть и без сознания. Поняли, что я ее защищал, подобрали, выходили. А Эвиану зарубили. Ладно хоть не надругались. Я жить потом не хотел. То есть и повеситься на первом суку не собирался, но и жить не хотел. Кое-как выбрался из этого.

– Долго ее помнил?

– Я ее и сейчас помню. Это давно было. Очень давно. Я уже лет восемьдесят прожил. И девять лет с ней.

– А вторая? Тоже погибла?

– Нет, вторая просто наградила меня развесистыми рогами, а потом бросила. Прихватив мой кошелек, – фыркнул Маркус. – Но я ее все равно любил. Вспоминаю, конечно, не так, как Эвиану, но без зла. Веселая она была.

Шут вздохнул.

– Детей не было?

– Была дочка. Четыре года. Эльфы их вместе… по своему обычаю. Сказали, для меня же лучше, что я их не видел. Эвиану хоть узнать было можно. А что делает удар мечом с маленькой девочкой… Почти пополам разрубили. Может, и правда хорошо, что я их не видел. Хоть живыми помню.

– Ты не мстил?

– Почему это? – удивился Маркус. – Всех выследил до единого. Руки-ноги отрубал и оставлял. То есть кому руки, кому ноги… Все равно никто не выжил.

– И почему мне их не жалко? – вопросил шут. – А тебе, Лена?

– Не жалко. Почему ты думаешь, что я буду жалеть убийц?

Лена поймала себя на том, что гладит макушку, по которой совсем недавно стукнула, а шут только что не мурлычет.

– Если б я сейчас пошел мстить, ты б меня остановила, – усмехнулся Маркус. – А за старое не судишь, верно?

– А кто я, чтобы судить? – рассердилась Лена. – Вы вообще что из меня сделать решили? Я самая нормальная баба, ничего во мне нет особенного – ни чистоты, ни доброты. Просто я пришла из другого времени, у меня привычки другие, взгляды другие.

Шут перевернулся и обхватил ее обеими руками.

– Тихо! Разбушевалась! Мне все равно, откуда ты пришла. Понятно? Я вижу тебя здесь и сейчас. И вижу, чем ты отличаешься… ну хотя бы от нас с Маркусом, от Родага, от Рины…

– Трудно от нее отличаться! – засмеялся Маркус. – Вот ведь стервозная баба, а? Я никак не могу понять, как ты сумел с ней… ну… это…

– С трудом, – признался шут. – Думал, и вовсе опозорюсь, а ничего, зажмурился покрепче. Тело-то у нее ладное… И больно уж хотелось почитать Хроники былого… Так хотелось…

– Что ты их под собой вместо королевы представлял, – серьезно подсказал Проводник. Грубая шутка почему-то насмешила их всех.

Проснулась Лена довольно поздно. Рядом тихонько дышал шут, прижавшись к ней всем телом и отчаянно дрожа: под одеяло он так и не забрался, в комнате было промозгло, несмотря на лето, а он был в одной рубашке. Маркус, предусмотрительно не снявший куртки, спал в кресле, свесив голову, и даже не храпел. Лена разбудила шута, и он, покосившись в сторону Проводника, немедленно полез к ней с поцелуями, легкими и такими нежными, что настроение у Лены чуточку улучшилось.

– Над вами воздух искрит, – сообщил Маркус. – Может, я все-таки выйду? Или вам уже все равно.

Лена, забывшая о его присутствии, покраснела так, что щекам стало больно. Шут засмеялся и соскочил с кровати.

– Завидно?

– А то!

Лена залезла под одеяло с головой. Так стыдно ей не было с раннего детства, когда он воровала халву из вазочки, а бабушка ее застукала и долго пугала, что непременно расскажет родителям. Шут начал с нее одеяло стягивать, она не давала, вцепилась изо всех сил, даже пальцы заболели, но он дернул посильнее и, конечно, справился. Оказалось, это был вовсе не шут, а Маркус.

– Перестань, а? – попросил он. – Я ж не со зла… Ну представь себе, что я твой дедушка…

– Пра-пра, – уточнил шут. – Лена, похоже, у нас и правда нравы проще. Ну что уж тут такого, что я тебя целовал, а он это видел? Ему же хуже. Не волнуйся, я бы дальше поцелуев не зашел. Но ты спросонья такая милая, что я удержаться просто не мог. Ну прости, а? Ну ничего же страшного? Он и так знает, что мы с тобой не только книжки обсуждаем, а еще иногда и целуемся! И вообще, он во всем виноват! Он нас свел, да так, что теперь никто развести и не сможет. А завидно ему? Ну я сейчас и его поцелую! Жалко мне, что ли?

Маркус шарахнулся, а шут, вытянув губы трубочкой, начал гоняться за ним по всей комнате, пока не выгнал в гостиную и не стукнулся носом о дверь, которую Маркус захлопнул прямо перед ним.

– Ну вот. Пострадал ни за что! Совершенно не эльфийский нос – длинный слишком, – трагическим шепотом возгласил он, прошелся колесом до кровати и приземлился на колени, прижав руки к сердцу. – Прости! Если не простишь, я буду рыдать! И биться головой об пол! – Он осторожно стукнулся лбом об пол и передумал: – Нет, биться не буду. Только рыдать. Но громко и горько, чтобы всем стало ясно, какая ты жестокосердная!

Паясничал он еще долго, пока наконец не насмешил Лену, а тогда, удовлетворенно кивнув, скрылся за дверью. Лена умылась (от нового куска мыла пахло тысячелистником, а этот запах Лене нравится больше, чем токсикоману клей), почистила зубы (зубные щетки здесь были точно такие же, как дома, только с деревянными ручками, а паста хранилась в баночках, а не в тюбиках, была чуть-чуть пожиже и намного нежнее, а уж вкуснее – хоть ложкой ешь), причесалась деревянной расческой с надписью «На память о Сайбии» (смех и грех, такие же расчески продавались в Новосибирске, и написано на них было, и почему-то по-английски, «Из Сибири с любовью») и начала натягивать платье. Зеленое эльфийское. Почему-то захотелось надеть именно его, а на нем пуговицы были сзади, и одеваться самой было истинным мучением. Лена уж подумала, не позвать ли шута, но чьи-то руки вдруг коснулись ее спины. Лена взвизгнула – в комнату немедленно влетел Маркус с обнаженным мечом и шут с готовностью убивать в глазах.

– Тьфу на тебя, Владыка! – красочно выразился шут. – Зачем ты ее пугаешь?

– Мне и в голову не приходило, что Светлая может не почувствовать открытия прохода, – несколько виновато произнес Лиасс. – Но позволь мне помочь тебе, Аиллена.

– Обойдешься, – отстранил его шут. – Сам справлюсь. Лена, вообще-то уже дело к полудню. Так что он не виноват. Не подумал, что мы тут испереживались и ночь не спали. Да не дергайся ты, дай все застегну. Вот зачем, спрашивается, сто пуговиц на одно платье?

– Чтобы снимать было приятнее, – пожал плечами Лиасс, – и не говори мне, что тебе это не нравится – все равно не поверю.

Он был еще бледнее и утомленнее, чем вчера. Маркус принюхался.

– Да ты ранен, Владыка? Пахнет кровью.

– Не опасно. Проход – не Пути, здесь кровь ничего не значит.

– Чего ж не исцелили? – озаботился шут.

– Целители тратят силу только на тяжелораненых, – объяснил эльф. – Безнадежным дают спокойно умереть, а тем, кто ранен легко, оказывают помощь лекари. Почему для меня должны делать исключение?

– Ты нужен им живым больше, чем кто-то другой.

– А от таких ран не умирают. – Лиасс снял куртку и закатал рукав рубашки. Бинт на предплечье был запятнан кровью. Эльф несколько раз сжал кулак, демонстрируя, что рана несерьезная. – Стрела пробила мякоть. Пустяк, Проводник не даст соврать.

– Пустяк, – согласился Маркус. – А что ты делал там, куда долетают стрелы? У тебя лучники закончились?

– Я маг, – коротко ответил эльф, и мужчины замолчали, словно силились вообразить, какие же разрушения может принести врагам маг в авангарде. Лена повернулась было к кровати, чтобы заправить, но шут оттеснил ее и ловко, по-солдатски, пригладил одеяло и набросил сверху шелковое покрывало. Вообще ничего делать не дают!

Лиасс надел куртку, не стал ее застегивать и без разрешения опустился в кресло. Лена протянула ему руку, и он с благодарностью приник к ней губами, словно пил ее силу, как воду из ручья. Без стука ворвался Родаг. Он, конечно, здесь у себя дома, однако вламываться в комнату женщины все равно неприлично. И как хорошо, что шут успел застегнуть все сто пуговиц, которых на самом деле было двадцать. Лиасс встал и поклонился. А Лена не стала – из вредности. Чтоб стучался.

– Я не знаю, во что это выльется, – без предисловий начал король, – во что вы меня втравили, но я даю тебе свое согласие, Владыка эльфов. Ты можешь привести в Сайбию свой народ. Непременное условие – клятва верности. Остальное… остальное решим. Я полагаю, сейчас не до дипломатии, времени в обрез. Как ты можешь определить место, где открыть проход для всех?

– Я оставлю здесь мага… с твоего позволения. На нужном месте он даст мне сигнал. Когда мы можем начать?

– Я думаю, завтра утром. Мои маги не умеют так сразу… открывать проход в неизвестное место. Им требуется время. Когда ты пришлешь своего?

– Сейчас.

Лиасс провел черту в воздухе и с заметным усилием раздвинул ее, что-то сказал, и в комнату скользнул молодой эльф с пронзительно-зелеными глазами. Ответив Лиассу на странном, больше похожем на песню, языке, он поклонился вслед Владыке, потом опустился на одно колено перед Родагом.

– Мое имя Сим. Ты можешь располагать мной по своему усмотрению, король людей.

Родаг посмотрел на него с забавным выражением лица: так ребенок смотрит на непонятный предмет, который очень хочется потрогать, хотя мама и не велела, слегка нахмурился и пробормотал:

– Интересно, удастся ли мне стать и королем эльфов?

Он явно не учел тонкий слух эльфов. Сим поднял голову и посмотрел ему в глаза:

– Если будет на то воля Владыки, ты станешь первым королем людей и эльфов.

– Если будет воля… Хм.. Ну ладно. Ты можешь встать, Сим. За тобой придут. Пока отдохни, поешь. Ты выглядишь усталым. Шут, иди за мной.

– Ты обещал, что он не будет ходить один по коридорам дворца, – возразила Лена. – Пришли Кариса, или мы пойдем все вместе.

Родаг потер ладонью лоб. Выглядел он явно похуже эльфа. Не только они провели бессонную ночь.

– Я забыл совсем. Конечно. За вами придет Карис. Ведь ты, Светлая, тоже захочешь быть там?

– Мне кажется, я должна быть там.

– Конечно! Кто ж заварил эту кашу!

Он как-то совершенно не по-королевски подмигнул и быстро ушел. Шут пообещал принести еды и шианы, а Маркус выразительно напомнил:

– Кто не должен ходить по коридорам один?

– Тогда пойдем вместе. Тебе все равно не удастся раздобыть то, что смогу достать я. Сим, эльфийские маги пьют вино?

Не дожидаясь ответа, он исчез за дверью. Эльф стоял посреди комнаты в позе, настолько непринужденной, что Лена ему искренне позавидовала. Немногие виденные ею эльфы вообще держались очень естественно, вот и Сима не смущала некоторая нелепость своего положения. Лена вспомнила туристскую песенку, слышанную еще в детстве: «А я стою посередине, словно лошадь в магазине, словно мышь в пустой корзине…»

– Идем в гостиную, Сим, – предложила она. – Там нам будет удобнее.

Он поклонился, и снова с большим почтением, чем преклонял колени перед королем. Главное – верить. Например, что Светлая – венец творения. Ну он же маг, должен кое-что…

Приехали. Довод для человека из двадцать первого века: он же маг. Вот уж точно, с кем поведешься. Еще пару месяцев, и придется уверовать в собственное величие и грандиозную значимость…

Шут и Маркус притащили целую гору еды, явно в расчете на голодного эльфа – и не ошиблись, он был действительно голоден; к тому же, как выяснилось, маг восстанавливает потраченную силу самыми примитивными способами: отдыхом, сном, едой и (извиняющийся взгляд в сторону Лены) общением с женщинами. Разумеется, если потеря сил не критична. Маг может и выжечь себя. Какое-то время будет себе жить и дальше, а вот как будет себя чувствовать – другой вопрос, легко ли обычному эль… человеку потерять ноги, или зрение, или слух? Для мага потеря Дара еще труднее. Нет, бесследно Дар не исчезает, вот шиану готовить можно, свечи зажигать еще всякую мелочь... Но и безногого можно посадить в тележку а слепой может ощупывать предметы, а глухой может их видеть… Вот очень сильный маг, потеряв Дар, может и умереть. Нет, он, Сим, не из лучших, лучшие нужны там, он же просто активирует сигнальный амулет и поддержит открытие прохода. Ну, кое-что умеет… Вот, например.

Он подал Лене цветок. Простенький, очень похожий на подснежник, только почему-то зеленый. «Приколи к платью!» – завопил шут и помчался разыскивать булавку, а потом еще долго возился, прикалывая цветок. Сим довольно улыбался. Маркус все подкладывал ему на тарелку еду посытнее, пока тот наконец не признался, что больше съесть не сможет, даже если очень захочет.

Он был красивый, как, наверное, все эльфы, высокий, тонкий в кости, с прямыми светло-русыми волосами почти до лопаток, но вот удивительно: изящное сложение, длинные волосы и огромные глаза никак не делали его женственным. У шута хотя бы нос был длинноват и черты лица порезче. Сим не смотрел на них, словно на насекомых. Даже на Маркуса. То ли взгляды у него были пошире, чем у большинства, то ли приближенность к Светлой делала Маркуса необычным человеком, то ли еще что. Кстати, в шуте он признал полукровку только часа через полтора, когда увидел, так сказать, крупным планом его ухо: шут потянулся к Лене, чтобы передать ей яблоко, и его голова на миг оказалась прямо перед глазами мага. «Так ты полуэльф?» – искренне удивился он, и шут немедленно поклялся, что он больше никогда не будет. Шут вообще дурачился больше обыкновения, может быть, именно поэтому обстановка была, как среди старых друзей, которые много лет не виделись, сидят за рюмкой чая и наперебой рассказывают о своих делах…

Наверное, он старался, чтобы никто не думал о войне. И наверное, старался больше ради Сима, чем ради Лены. Что удивительно, у него получалось. За те почти семь часов, что они провели вместе, Сим заметно повеселел, щеки зарозовели и ушла из глаз сосредоточенность. Шут уступил ему свою кровать, пожертвовав своим покоем: он улегся рядом с храпуном Маркусом, бросив на Лену полный сожаления взгляд. Легли они не раздеваясь: Лена только представила себе процесс застегивания пуговок при экстренной побудке (а другого от Родага ждать и не приходилось), как ей стало дурно. Она прилегла поверх покрывала, укрывшись мягким эльфийским плащом, и даже заснула. Снились ей классические кошмары из прежней жизни: то она опаздывала на работу, где свирепствовало начальство, то торопилась на поезд, который, естественно, отходил перед самым ее носом, то цеплялась новыми колготками за стул и до конца дня была вынуждена ходить с огромной дырой… Эх, где те проблемы, подумала Лена, когда шут разбудил ее вороватым поцелуем.

– Пора, – шепнул он. – У тебя есть десять минут. Советую надеть чулки и сапожки – погода прескверная.

Через десять минут Лена была готова, чем немало удивила мужчин (включая эльфа). Как объяснил Маркус, когда женщине дают десять минут на сборы, это означает, что ее готовы ждать минимум полчаса.

Что удивительно, цветок не завял. Шут приколол его так, что он касался кожи, и только стебель был на платье. Шут накинул ей на плечи плащ. Как оказалось, это было совсем не лишним, погода была не прескверная, а классическая сибирская: за ночь температура упала градусов до пяти, было по-осеннему сыро, задул зимний пронизывающий ветер. Посреди чистого поля, куда они прошли вслед за королевской четой и немногочисленной свитой, это было особенно гадко. Правда, гвардейцы сноровисто установили шесты и натянули тент, так что хотя бы сверху не капало. Рина посмотрела на Лену непонимающе, Карис даже не пытался узнать, за каким чертом его вытащили из теплой постели, потому что здесь присутствовало его начальство в виде мага настолько солидного вида, что даже Лена сразу поняла – Верховный. Сим держался обособленно – среди людей он чувствовал себя не особенно уютно, тем более что Верховный маг просто сверлил его взглядом.

– Ну что ж, – начал Родаг, когда относительные удобства были созданы и все, кроме стражи, сгрудились под тентом. – Вот сейчас я удовлетворю ваше любопытство. Я принял решение передать эту землю эльфам из другого мира. Никаких возражений! – рявкнул он на вытаращившего глаза советника (Лена его уже знала и очень не любила – тип был еще более неприятный, чем Рина). – Я так решил – и так будет!

Рина наградила советника истинно королевским взглядом, и тот увял. Похоже, перспектива разговора с ней была намного уже, чем спор с королем. Верховный маг нахмурился, и даже обычно безмятежный Карис выглядел весьма озадаченным и переводил взгляд с Лены на короля. Правильно догадался. Даже начальника обскакал. У того понимание в глазах появилось заметно позже, когда он обнаружил полное отсутствие удивления на живой физиономии шута.

– Ты можешь начинать, Сим, – кивнул король. Эльф поклонился, отошел на сотню метров и принялся манипулировать с коротким белым жезлом: то так помашет, то этак, а оба человеческих мага не сводили с него глаз. Карис явно напряженно запоминал. А зачем? Похоже, без амулета у Сима не вышло бы ничего.

Воздух задрожал, покрылся рябью и словно беззвучно взорвался – открылся проход, в который тут же шагнул Лиасс, поклонился в сторону короля, отвернулся и широко развел руки, раздвигая проход еще больше. Стало видно застланное дымом небо другого мира. В проход выскочили еще несколько эльфов и напряженно замерли у его краев. Лиасс подождал еще несколько минут, опустил руки и только тогда подошел к ним. Перед Родагом он склонился в глубоком поклоне.

– Приветствую тебя, король Родаг. Мы можем начинать?

Король только кивнул. Он был напряжен и от этого суров. Лиасс повернулся и подал знак. Шут едва слышно зашипел сквозь зубы, но когда Лена посмотрела на него, ободряюще улыбнулся.

Эльфы шли, как войска на параде на Красной площади: сомкнутыми ровными рядами, четко сворачивая направо-налево и постепенно заполняя поле. Следом за первой группой вооруженных до зубов воинов (Верховный маг обеспокоился) так же слаженно, словно репетировали не одну неделю, шли женщины, дети, подростки. Все несли какие-то грузы, вели в поводу лошадей, гнали коров и овец. Потом настала очередь повозок, запряженных какими-то буйволоподобными, но достаточно быстрыми тягловыми животными. Прижимаясь к ногам хозяев, бежали собаки.

Эльфы уже ставили палатки, женщины распрягали первые повозки, мужчины снимали с них раненых и вносили в палатки. Лена снова видела мельчайшие детали, но не потому, что ей так хорошо исправили зрение: это постарался Карис, большой специалист по настройке. Эльфы действовали молча, но удивительно слаженно, не делая лишних движений, не суетясь, и делом были заняты все, даже маленькие дети. А в проход вливались новые волны. Ни на одном лице не было улыбки. Никто не оглядывался. Они покидали свой жестокий мир навсегда, но никто не знал, что ждет их здесь, и вряд ли они верили в гостеприимство людей. Но они верили Лиассу.

Лена по мере возможности незаметно приблизилась к нему и взяла за руку. Сначала он вздрогнул, но потом благодарно сжал ей пальцы. Рука у него была ледяная.

Молчали и люди. На неприятном и холодном лице Рины появилось смятение: раненых было слишком много, а королева была всего лишь женщиной, матерью – и видеть обожженных и окровавленных детей ей было больно, независимо от того, были это маленькие люди или маленькие эльфы. Верховный маг продолжал хмуриться, но с королем не спорил и даже на него не смотрел. Он не сводил взгляда с прохода: эльфы все шли и шли. Лена не знала, что пятьдесят тысяч – это так много. Пространство до реки уже было заполнено, но так рационально и четко, что думалось о долгом предварительном планировании и репетициях. А ведь у Лиасса было всего несколько часов. Или для эльфов такая организованность не удивительна?

Лена оглянулась на своих друзей. Лицо Маркуса было сурово и неподвижно, шут страдальчески морщился, и до Лены дошло: здесь сейчас столько магии, что амулет у него на груди раскалился, а снять его он не может.

Это продолжалось почти целый день, но никто даже не сошел с места. Зрелище было одновременно трагическим и величественным. Эльфы не обращали внимания на группу людей под тентом, но не заходили сзади: все располагались перед ними. Ровными рядами ставили шатры и палатки, вбивали шесты и привязывали к ним лошадей, дети следили, чтобы не разбредались животные.

Потом снова пошли вооруженные воины, видно, прикрывавшие отход. Собственно, практически все эльфы, даже дети, были вооружены: у кого висел у пояса кинжал, у кого виднелся за спиной лук. Но по этим сразу было видно: солдаты. На них не было кирас, как на королевских гвардейцах, но были серебристые шлемы, куртки и перчатки были покрыты металлическими пластинами.

Последними прошли маги. Лиасс благодарно кивнул Лене, вскинул руки – и задымленное небо исчезло. Проход закрылся.

Эльф повернулся к королю и поднял правую руку. Послышался странный звук – пятьдесят тысяч эльфов прекращали свои занятия и поворачивались к ним. Лиасс опустился на одно колено, прижал к сердцу раскрытую ладонь – и все пятьдесят тысяч повторили его движение, кроме, наверное, грудных детей.

– Я, Лиасс, Владыка эльфов, благодарю короля Родага, принимаю его законы, обязуюсь исполнять его требования и клянусь ему в вечной верности.

И пятьдесят тысяч голосов повторили:

– Я клянусь королю Родагу в вечной верности.

Лиасс склонил голову – и пятьдесят тысяч голов склонились.

Верховный маг был потрясен. Да и сам король, хотя и надеялся на это, не выглядел спокойным, хотя голос его звучал твердо:

– Я принимаю твою клятву, Владыка. Я принимаю вашу клятву, эльфы.

– Приветствую короля людей и эльфов, – не вставая, произнес Лиасс, и пятьдесят тысяч голосов повторили:

– Приветствую короля людей и эльфов.

Родаг протянул ему руку. Только тогда Лиасс встал и пожал протянутую руку. Потом он склонился в глубоком поклоне перед Риной:

– Приветствую, моя королева.

– Приветствую, Владыка.

Лиасс взмахнул рукой, и эльфы вернулись к своим занятиям.

– Сколько их? – спросила Рина потрясенным шепотом.

– Пятьдесят тысяч, – тихо ответил Родаг. Лиасс услышал и покачал головой:

– Сорок четыре, мой король. Две тысячи прикрывают наш отход.

– Четыре тысячи за два дня… – с нескрываемым ужасом повторил Родаг. – Четыре тысячи – за два дня!

– И восемнадцать тысяч человек, – добавил эльф.

– А как же те, которые прикрывают отход?

– Если ты позволишь, рано утром я открою проход последний раз. Хотя я не надеюсь, что кто-то из них доживет до утра. – Рина, даром что королева, ахнула, и Лиасс склонил голову: – Благодарю тебя за сочувствие, моя королева. Поверь, мы умеем быть благодарными. – По его знаку несколько эльфов притащили сундучок, сам по себе бывший произведением искусства, и еще какие-то предметы. – Прошу тебя, моя королева, прими это в знак нашей преданности. Прошу тебя, мой король, прими это в знак нашей преданности.

Королю, естественно, достался клинок, вызвавший вздох восхищения у невозмутимого Маркуса, а королеве – диадема, вызвавшая вздох восхищения не только у небалованной Лены, но и у самой Рины. Сундучок поставили перед королем. Лиасс откинул крышку:

– Это плата за землю, мой король.

Через пару минут Родаг обрел дар речи:

– Здесь слишком много, Владыка.

Наверное. Такое Лена видела в кино про пиратов. Сундучок был заполнен вовсе не золотом, а шлифованными или ограненными драгоценными камнями немаленьких размеров. Лиасс пожал плечами:

– Значит, остальное пойдет в зачет налогов за какое-то время.

– У нас не настолько высокие налоги.

Лиасс засмеялся.

– Даже странно, мой король, что приходится тебя уговаривать. Если и этого много, значит, мы сможем купить у короны фуражное зерно, необходимые припасы, инструменты. Мы взяли все, что могли, но этого мало. Я же говорил, что это будет выгодная для тебя сделка, мой король.

– И твои маги будут служить мне? – покосившись на Верховного мага, спросил король.

– Я же принес тебе клятву верности, мой король, – вроде бы даже удивился Лиасс. – Я принял все твои условия – и мои эльфы приняли их вместе со мной. Я – маг.

– И сильный, – проворчал Верховный. – Хотя магия эльфов имеет несколько иную природу, я чувствую твою силу… Владыка. Магия эльфов – на службе короля… Может быть, это действительно выгодная сделка, мой король.

Лена потянула шута за руку и почти беззвучно поинтересовалась:

– Откуда такая святая вера в клятвы?

– Потом объясню, – ответил он одними губами.

– Пусть твои советники подготовят письменный договор, – предложил Лиасс. Король удивился:

– Разве ты не хочешь, чтобы в составлении договора принимали участие и твои советники?

Лиасс покачал головой.

– Я не беру назад своих слов, мой король. Я сказал, что приму любые условия, значит, приму любые.

Советник явно оживился, да и Верховный маг тоже приободрился. Наивные люди! Да Лиасс купил Родага с потрохами этим заверением, и теперь уж точно король лично проверит каждую буковку договора и самолично вычеркнет все, что покажется ему излишним. Лиасс не дурак. И физиономист неплохой. Пусть Родаг король – он честен и порывист, способен действовать под влиянием эмоций, а не логики. Именно это Лене в нем и нравилось, пусть даже эмоции – и их следствие – были отрицательными, потому что воздействовать на логику она никак не могла, а вот на эмоции – вполне. Сама такая…

– Хорошо, – решил Родаг. – Ну что ж, я рад приветствовать эльфов в Сайбии. Я действительно рад.

– Я знаю, – кивнул Лиасс. – А теперь не позволишь ли заняться делами? Сейчас у нас будет много хлопот.

– Да. Конечно. Нам пора возвращаться. Я оставлю здесь пару гвардейцев и… вот, скажем, Кариса Кимрина. При необходимости он может связаться со мной.

– Я бы тоже хотела остаться здесь, – услышала Лена свой собственный голос. А молодец. Без всяких «позволено ли мне будет». Я, чай, Светлая, сама решаю, где мне быть и что делать. Вот и за эльфами присмотрю, чтоб не безобразничали.

Самое смешное, что это было воспринято именно так. На лице Верховного мага появилось явное облегчение, а Карис и вовсе просиял: его не радовала перспектива остаться одному в среде, которую он считал враждебной. Лиасс отвесил глубочайший поклон:

– Я и мечтать не мог о такой чести, Светлая.

Родаг замялся. И оставлять Лену здесь не хотел, и приказать ей не мог. Соображал он, надо признать, быстро. Пробросав несколько вариантов, смирился:

– Как тебе будет угодно, Светлая. Полагаю, ты захочешь оставить при себе своих спутников? Вот только…

– Моя палатка в распоряжении Светлой, – опять поклонился Лиасс. Сразу видно, остеохондрозом не страдает и с радикулитом не знаком. А ведь и я забыла, что такое остеохондроз! Сидячий образ жизни кончился, а вот ночевки на голой земле отчего-то не повредили. Король помялся еще – но заметно стемнело, погода испортилась окончательно, влага в воздухе уже не была похожа на взвесь, а капала на землю в виде мелкого холодного дождика, и Родаг кивнул.

– Да будет так. Вот карта – здесь отмечены границы, в которых вы будете жить. Разумеется, вы не прикованы к этому месту, можете приезжать в города или поселки. Завтра же вся Сайбия будет знать о том, что предгорья Силира – эльфийский район. Надеюсь, вы не будете препятствовать проезду людей… хотя должен сказать, что люди здесь бывают неохотно.

– Безусловно. Первое время у нас будет слишком много хлопот. Зима здесь, я полагаю, суровая, и негоже женщинам и детям зимовать в палатках.

– Да, вон там, – показал рукой Родаг, – неплохой строевой лес. В ваших границах есть все необходимое для жизни: пахотные земли, луга, леса, река, несколько озер… Неподалеку старая заброшенная каменоломня. Люди считают, что здесь нехорошее место.

– Мы не суеверны, мой король, – спокойно сказал Лиасс, – и мне эта земля кажется хорошей. На ней не убивают эльфов.

Помявшись еще секунду, Родаг тихо произнес:

– Прими мои соболезнования, Владыка.

– Принимаю, мой король.

Через несколько минут Верховный маг открыл проход во дворец, и под тентом остались только Лена и ее немногочисленные друзья.

– Ты устала и продрогла, Аиллена, – ласково произнес Лиасс. – Войти в мою палатку, согрейся.

– А ты?

– Ты думаешь, мне не найдется места? – засмеялся он. Смеется еще. А выглядит – краше в гроб кладут.

Он проводил их до палатки – собственно, это скорее был большой шатер, в котором легко разместились бы еще полтора десятка человек. Эльфы отрывались от своих занятий и коротко кланялись, прижимая к груди открытую ладонь, – кланялись не Владыке, а Лене.

– Они знают о твоей роли, – пояснил Лиасс, – и понимают: если бы не ты, мне не удалось бы убедить короля. Думаю, мне и встретиться с ним не удалось бы. Ты по-прежнему умудряешься так себя недооценивать? Хоть бы ты придал ей уверенности в себе, полукровка.

– Я стараюсь, – вздохнул шут, – но очень уж холодно. Ты не позволишь гвардейцам тоже войти внутрь?

– Ты хочешь поговорить с ними или беспокоишься об их удобствах?

– Я не беспокоюсь. Гвардейцы даже в лагере эльфов не пропадут. А вот она сейчас начнет беспокоиться, вот я и выслуживаюсь.

– Да они уже тент в палатку превращают, – проворчал Маркус, – солдат нигде не растеряется. Сейчас на реку сходят, рыбы наловят... может, еще и нам перепадет.

– Не думаешь же ты, Проводник, что эльфы оставят голодной Светлую? – усмехнулся Лиасс. – Разве ты не чувствуешь запаха? Женщины уже сварили ужин. Не бог весть что, но горячее. Ты не откажешься, Аиллена?

В шатре было сухо и сравнительно тепло. Буквально через минуту вошла женщина с большим котелком в одной руке и несколькими ложками в другой.

– Вот с тарелками проблемы, – улыбнулся Лиасс, – не смутит Светлую необходимость есть прямо из котла?

– Не смутит, – хихикнул шут, – у нее уже так в животе бурчит, что она и без ложки поест.

Лена ткнула его локтем в бок. В шатре нашлись складные легкие стульчики, вроде тех, что наиболее предприимчивые старушки тащат с собой в электричку и усаживаются прямо посреди прохода, только эти были из алюминиевых трубок, а из чего-то вроде бамбука. Котелок поставили посередине и уселись в кружок, и только сейчас Лена узнала Ариану. Война старит женщин, грустно подумала Лена. Но Ариана так радостно ей улыбнулась, что грусть тут же прошла. Несчастный Карис топтался поодаль, пока Лиасс не повернулся к нему:

– А разве тебе, Карис Кимрин, нужно особое приглашение? Или ты не голоден?

– Не выпендривайся, – сказал Маркус, – не до церемоний. Я правильно понимаю, Владыка?

– Правильно. Ариана, а есть ли у нас кружки? Вино я вижу…

– Вино, – назидательно изрек шут, – вполне можно пить и из горлышка. Надеюсь, дурными болезнями здесь никто не страдает. Карис, ты сядешь или нет? Делиена, будь добра, сделай отдельное приглашение. Разрешение есть рядом с тобой в письменном виде. Тебя ведь не присутствие Владыки смущает, а?

– Ты, часом, не шут ли, полукровка?

– Уже нет, – засмеялся шут, – но привычки неискоренимы. Карис, ты наконец сел? Теперь перестань таращить на меня глаза. Ну, я полукровка. Это что-то меняет? Тем более что со своими эльфийскими родичами я не знаком.

– Перестань его дразнить, – рассердилась Лена. – Дай ему привыкнуть. Двигайся ко мне, Карис, и не обращай внимания на этого болтуна. Я рада тебя видеть, Ариана.

– И за что же мы выпьем? – спросил Лиасс, выдергивая пробку из большой бутыли темного стекла. – Кто скажет? Ариана?

– У меня нет слов, Владыка, – отказалась она. – Может быть, Светлая?

Лена приняла бутылку, подумала и тихо сказала:

– За тех, кто не пришел сюда. За всех погибших эльфов.

Вино было ого-го. Почти коньяк. Горло не обжигало, зато почти мгновенно согрело. Все молча сделали по глотку и наконец начали есть. В котелке было нечто среднее между супом и кашей, не особенно вкусное, но явно сытное и, главное, горячее. Опустел он быстро. Лена, конечно, наелась первой, а вот Ариана не отставала от мужчин, и до Лены дошло: она ведь была среди тех нескольких, что держали проход.

– Ты тоже маг? – робко спросил Карис. – Я не могу определить силу эльфийского мага.

– Ариана очень сильный маг, – улыбнулся Лиасс. – Но ты можешь быть спокоен…

– Я спокоен, – возразил Карис. – Вы дали Истинную клятву и уж точно не рискнете ее нарушить в первый же день.

– Почему? – заинтересовался Лиасс, и Карис снова смутился. Или изобразил смущение. Было у Лены подозрение, что он не так прост, как прикидывается, и с каждым днем оно крепло.

– Потому что вы потратили слишком много сил на создание и удержание прохода и нарушение клятвы просто убьет вас на месте. Ведь у тебя почти не осталось силы, Владыка.

– Потому ты и не можешь определить силу эльфийского мага, что у нас ее осталось слишком мало, – вздохнула Ариана. – Боевая магия истощает. А проход отнял почти все. Нам потребуется много времени, чтобы набрать достаточно силы… для нарушения клятвы.

Карис засмеялся: понял, что она шутит. Маркус пожал плечами:

– Дураки они, что ли? Выбраться и одной войны, чтобы начать другую? Нет. Я верю Владыке. Все-таки верю. А главное, что ему верит Делиена. Так что я бы выпил за то, чтобы люди и эльфы наконец смогли понять друг друга.

– И принять, – серьезно добавил шут. – Понимать ведь даже необязательно.

– А ты этого хочешь? – посмотрел на него эльф. Шут пожал плечами.

– Не знаю. Мне раньше хотелось, чтобы люди лучше понимали друг друга. А потом я понял, что и это не обязательно. Гораздо важнее просто понимать, что всякий человек – личность. Что он имеет право на собственное мнение – и высказывать это мнение он тоже имеет право. Что он имеет право на жизнь – такую, какую готов сам выбрать и за которую готов платить. Человек имеет право быть свободным, если его свобода не мешает кому-то еще…

– Да ты философ, – заметил Лиасс, я Лена почувствовала привкус сарказма в его словах. Шут, однако, не обиделся, хотя и наверняка все понял.

– Нет. Я шут… хоть и бывший. Не мыслитель. Философ придумывает объяснения для всех, а мне достаточно найти объяснение для себя. Я не эльф, Владыка. Я человек.

– Откуда же тебе знать?

– Кому ж это знать, как не мне? – усмехнулся шут. – Тем более что вот Карису, например, и в голову не приходило, что я полукровка, хотя он знает меня почти двенадцать лет. И знает достаточно хорошо. Карис, я похож на эльфа?

– Ты вообще ни на кого не похож, – заявил маг. – Нет, эльфа ты не напоминаешь, а внешность... Внешность ничего не значит. Только ты и правда не похож ни на одного человека, которого я знал.

– А что, Делиена похожа? – шут все-таки отпил вина: - Ну не нравится тост, так я и один выпью.

Маркус отобрал у него бутылку и протянул Лене. Карис даже шарахнулся.

– Ты что, совсем разум потерял? Ее-то как можно сравнивать? Она же Ищущая! Светлая!

Шут похлопал его по плечу.

– Ладно, не напрягайся. А вот Проводник и иных Ищущих видал, так вот он – сравнивает. Преврати его за это в мышь.

– Не ссорьтесь, – попросила Лена. Бутылка неспешно шла по кругу. – Все мы разные. Ну – люди. Ну – эльфы. Ну – Странница. Карис, вот он – Владыка эльфов. Странницы куда чаще встречаются, ведь правда, Маркус? Ты думаешь, я хочу быть какой-то Странницей? Думаешь, я хочу, чтоб немолодой уже человек вроде тебя смотрел на меня, как на чудо? Чтоб мне кланялись ниже, чем королеве?

– Разве у тебя есть выбор? – сделав большой глоток, спросил Лиасс. – Или у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда! – в сердцах сказала Лена, тут же вспомнив, какой выбор он ей предоставил. Лиасс кивнул:

– Именно, Светлая. И мы стараемся выбрать меньшее из зол. Даже я. И уж тем более ты.

– Почему – тем более? Потому что я – Светлая?

Лиасс расхохотался, улыбнулась и Ариана. Лене стало обидно, да так, что на глазах выступили слезы. Лиасс протянул руку и коснулся ее щеки:

– Вот этого делать не стоит, Аиллена. Ты путаешь причину и следствие. Ты выбираешь меньшее из зол, ты выбираешь свет, потому ты и светлая. Не свет выбирает тебя. Ты по сравнению со мной просто ребенок. Я выбираю умом, ты сердцем. Не смотри на меня с таким гневом, Карис Кимрин. Я точно знаю: Аиллена выбирает сердцем. Иначе я не обратился бы к ней. Судьба не просто так привела ее в наш мир.

– Судьба не просто так привела тебя именно на площадь и именно в час моей казни, – сказал шут. – Не просто так ты наткнулась на Проводника.

– Это верно, – согласился эльф. – Может быть, твое предназначение уже исполнено? Может быть, все еще впереди? Но ты здесь и сейчас, и любой эльф отдаст за тебя и жизнь, и честь. Включая меня и Ариану.

– Зачем мне ваши жизни и тем более честь? – возмутилась Лена и тут же вспомнила про здешние средневековые нравы.

– Затем, что иначе мы не можем показать тебе свою благодарность. Знаешь ли другой способ, Карис Кимрин?

– Она… она… Прости, Светлая. Но когда ты вдруг поднялась на эшафот и забрала шута, я понял, что идут большие перемены. Зеркало еще не открылось, а я уже знал, – покаялся Карис.

– Может, предвидение? – предположил шут не без иронии. Карис отмахнулся от него, а эльф заинтересовался:

– Зеркало? В вашем мире есть Зеркало перемен? И оно открылось?

– Поэтому Родаг, я думаю, и согласился вас принять, – задумчиво сказал шут. – А вот сундуками с драгоценностями можно было бы и не разбрасываться. Или хотелось произвести впечатление?

– Ничуть, – удивился Лиасс. – Во-первых, я не знаю цен в вашем мире. Во-вторых, цена жизни все равно не измеряется золотом. В-третьих… Король честен?

– Да, – мгновенно ответил шут. – У него масса недостатков, но он крайне честный человек. Я бы даже сказал, излишне честный.

– Значит, какое-то время мы будем получать все необходимое от короны, а не от случайных торговцев. Я не уверен, что окрестные крестьяне захотят с нами торговать.

– Почему это? – опешил Маркус. – С эльфами всегда охотно торгуют. Вот воюют неохотно…

– Ты воевал с эльфами, Проводник?

Маркус посмотрел на Ариану и сухо отозвался:

– Да. Я убивал эльфов.

– А я убивал людей, – пожал плечами Лиасс. – И Ариана тоже. Пока я жив, в этом королевстве не будет войн эльфов и людей.

– А сколько ты еще проживешь? – безжалостно спросил Карис. – Я не великий маг, но даже я вижу, насколько ты истощен. Ты на пределе, Владыка. Никто не может безнаказанно открывать проход между мирами.

Шут наплевал на хорошие манеры, придвинул свой стульчик поближе к Лене, обнял ее и укорил Кариса:

– Ты пугаешь ее. Ты даже не представляешь, как ты ее пугаешь.

Лиасс улыбнулся:

– Нет, Аиллена, пугаться не стоит. Не скрою, мне понадобится твоя помощь, но я жив, верно ведь?

Лена вцепилась в его руку. Черт его знает, еще помрет, а ложиться с ним в постель не хотелось категорически. Ни под каким видом. Измученное лицо эльфа осветилось, потеплели глаза, просияла Ариана. А Лена опять ничегошеньки не чувствовала. Карис обеспокоился:

– Ты оставишь ее без сил, Владыка?

– Можно ли выпить море? – философски спросил Лиасс. – Нет, маг, я не оставлю ее без сил. Ты привязан к ней, верно? Просто по-человечески? Как мужчина?

Карис выпучил глаза в праведном гневе. Ему этакое кощунство и в голову не приходило. Маркус хмыкнул, а шут принялся с превеликим интересом изучать потолок шатра. Ариана погладила его по лысеющей голове:

– Ты милый, Карис Кимрин. Должно быть, ты хороший и добрый человек. Но скажи мне, что такого дурного ты услышал в вопросе моего отца? Разве есть что-то ненормальное в том, что женщина может нравиться мужчине, даже если он маг, а она Светлая?

– Я обидел тебя? – удивился эльф. – Извини. Я не думал, что здесь есть что-то обидное. Ты искренне переживаешь за Аиллену, что ясно: она дорога тебе. Это ведь может быть не только дружба и уж точно не только благоговение.

– Нет, – буркнул Карис. – Я действительно ценю внимание Светлой, но не как мужчина и не как маг. Как человек.

– Как друг, – подсказал шут. – Попробовал бы ты начать смотреть на нее как на женщину, я б тебе быстро объяснил, насколько ты неправ. Да ладно, Лена, не сейчас он узнает, так завтра. Он и так догадывался, только боялся сам себе в этом признаться. Только никакое это не кощунство, Карис. Ты же маг. Ты должен видеть, что у нас общая аура, если ее видит даже Маркус.

– Аура? – Ариана склонила голову набок и всмотрелась. – Общая. И необычная… Посмотри, Карис. Посмотри, как они связаны.

Свободной рукой Лена погладила щеку Кариса, и тот так резко отклонился назад, что свалился вместе с табуреткой. Лиасс удержал Лену.

– Он просто почувствовал поток силы. В первый раз это пугает. Мне нужна ее сила, маг. Утром я должен ее раз открыть проход.

Карис, багровый от смущения, неловко встал и снова угнездился на стульчике. Никто даже не улыбнулся, хотя шуту очень хотелось посмеяться, да и Маркус наверняка это Карису еще припомнит.

– А что тебя беспокоит, полукровка?

– Меня? – удивился шут. – Ничего.

– Вот врать мне не надо, – укорил Лиасс.

– Не могу врать. Я – шут. Моя судьба – говорить только правду. И иногда это кажется мне непосильной ношей…

– Так и скажи правду, – перебила Ариана. – Я тоже вижу – что-то с тобой не так.

Шут звонко стукнул себя ладонью по лбу:

– Ах, это!

Он расстегнул куртку и верхние пуговицы рубашки. Карис ахнул, увидев ожог, а Лена едва не выдернула руку, но Лиасс ее удержал:

– Ариана поможет ему.

– Не трать магию, – криво усмехнулся шут. – У тебя ее и так немного осталось.

– Даже и не собираюсь. У меня есть мазь от ожогов. Кто же наградил тебя таким жестоким амулетом?

– Наградили вот, – неопределенно ответил шут, и Лена поняла – Верховные маги. Чтобы он мог почувствовать, когда рядом с королем применяют магию.

– Если хочешь, я сниму его с тебя, – предложила Ариана. – Я знаю, как разъединить цепочку.

Шут покачал головой.

– Не стоит. Я надеюсь, такой сильной магии больше не будет… по крайней мере какое-то время. Пока вы сил не наберетесь. Ой, щиплет же!

Через несколько минут Лиасс отпустил руку Лены и благодарно наклонил голову.

– Спасибо, Аиллена. А сейчас, я думаю, всем стоит поспать. Идем, Ариана.

– И куда ты собрался, Владыка? – удивился шут. – Разве здесь так тесно? Не такая же злодейка Светлая, чтоб выгнать тебя на улицу.

– Ну вот, – огорчилась Лена, – получилось, что я вас стеснила. У вас и так столько проблем.

Лиасс захохотал, и к нему присоединилась Ариана. Смеялись они долго, потом Владыка все же объяснил:

– Да любой эльф готов до конца дней спать под открытым небом, только бы ты была с нами! Завтра я выберу для тебя подходящую палатку: эта действительно великовата, в ней тебе просто будет холодно. Но сегодня, если ты позволишь, мы можем переночевать под одной крышей.

Ариана взяла два одеяла.

– Вместе нам будет теплее, правда? А ты, полукровка, сегодня будешь согревать Проводника и мага!

Спать легли не раздеваясь. Лена уже успела снова попривыкнуть к мягкой постели, поэтому уснула не сразу, а Ариана даже не успела голову опустить на узел с одеждой, который служил им подушкой. Но рано утром, едва рассвело, они проснулись одновременно. Похоже, на природе Лене суждено просыпаться с рассветом.

– А знаешь, Аиллена, я ведь, кажется, получила от тебя силу, – шепнула Ариана. – Ты даешь ее даже неосознанно.

– Тому, кто в ней нуждается. Зато осознанно не умею.

– Река тоже не умеет осознанно давать воду. Неважно. Твоя магия совершенно особая, не похожая ни на человеческую, ни на эльфийскую.

– Лиасс говорил, что магия досталась людям от эльфов.

– Конечно. Только она стала другой. Она как бы подстроилась под людей. Скажи, вот этот славный Карис – сильный маг?

– Не знаю. Шут говорит, что не очень.

Ариана еще тише сообщила:

– Даже ребенок сильнее его. Конечно, ребенок, наделенный Даром. Ты думаешь, король случайно обрадовался, что ему будут служить эльфийские маги?

– Ариана, как ты относишься к тому, что Владыка готов принять все условия короля?

– Владыка знает, что делает, поверь мне. Если он готов принять все условия, значит, понимает, что они не будут неприемлемы.

– А ты тоже… воевала?

– Да. Я боевой маг, Аиллена. Очень сильный. То есть была. А тебе лучше не думать о войне. Не знать, на что способны маги… с любой стороны. Сначала тебе стоит привыкнуть к своей новой жизни и новой роли… Ой, ты носишь мой браслет. Это приятно.

Зашевелился и встал Лиасс, потянулся – высокий, сильный, красивый. Вот ему титул Владыка шел, а Верховным магам Сайбии их звания – не очень. Поднял всклокоченную голову шут, вскочил Маркус, на ходу цепляя к поясу меч.

– А до кустиков тут далеко, – вздохнула Лена. Ариана удивилась:

– Сорок шесть тысяч эльфов не могут пользоваться кустиками, иначе тут через день дышать нечем будет. За ночь должны были вырыть несколько выгребных ям… а потом мы все наладим. Если хочешь, я могу согреть воды.

– Холодной умоюсь, – отмахнулась Лена, – для кожи полезнее. А вот зубной щетки у меня нет.

Ариана порылась в сумке и подала Лене маленький шарик.

– Просто пожуй. Потом можешь выплюнуть, а можешь и проглотить, это довольно вкусно.

Эльфийский вариант жевательной резинки больше был похож на мягкую ириску с мятным вкусом. Пока они посещали отдельную палаточку с очень аккуратно оформленным сортиром на одно очко, кто-то принес воды, а еще у входа обнаружился довольно весомый сундук с вещами, доставленный из дворца – то ли король лично позаботился, то ли еще кто. Лена и Ариана умылись в палатке, потом Лена все же решила надеть черное платье: сырость на улице не кончилась, и грязно было до чертиков, светлое платье было просто жалко. Эх, джинсы бы в эти сапожки заправить – и вообще красота. И куртку вроде мужской. Но пришлось поверх платья накидывать теплый и легкий, но жутко неудобный плащ.

Сегодня лагерь казался повеселее: если вчера эльфы двигались молча и выглядели подавленными, то сейчас звучали голоса, и у Лены опять создалось впечатление, что они поют, а не говорят. Наверное, певучее произношение эльфа, который вез ее к Лиассу, было обыкновенным акцентом. Владыка поднимался на холм. Лена подобрала юбку и пустилась бежать за ним, проклиная глупейшую здешнюю моду. Платье, конечно, по грязи не волочилось, но было слишком длинным, чтоб его удалось не забрызгать. А стиралка-автомат осталась там же, где и джинсы. Рядом бежала Ариана, только у нее и ловчей получалось, и красивей, она явно старалась не обогнать мгновенно запыхавшуюся Лену. Позади топали мужчины. Ну конечно, как же ее отпустят на два шага, защитники верные!

Лиасс оглянулся и остановился, дождался их, почему-то бросил осуждающий взгляд на дочь, но ничего не сказал. Никто из эльфов не увязался следом, но Лена просто физически чувствовала их взгляды.

Лиасс вскинул руки, с заметным усилием раздвигая проход. Тихо зашипел шут – амулет опять раскалился. Ариана знает, как его снять, вот и снять к чертовой бабушке, если каждый эльф – маг, то здесь рано или поздно шута прожжет насквозь.

Их было всего десятка три, измученных, окровавленных, однако в проход они вошли сомкнутыми рядами, выстроились и как по команде опустились на колено. Лиасс быстро осмотрел их и тускло спросил:

– Милит… погиб?

После паузы один из эльфов тихо ответил:

– Прости, Владыка. Мы были слишком далеко от него. Он дрался яростно, но его взяли живым.

Лиасс словно окаменел. Ариана закрыла ладонями лицо. Эльфы поникли, а Лену вдруг охватила такая ярость, какой она не чувствовала никогда в жизни. Живым? Еще одного эльфа убьют так унизительно и мучительно? Последнего эльфа Трехмирья?

Кто-то вцепился в ее плащ с воплем: «Стой, Светлая, куда ты?», но вряд ли имелась в мире сила, способная ее удержать…