Звёздная кошка. Часть 2

ГЛАВА 50. Стратегические ходы

После ухода Ласло Сеятель недолго пользовался гостеприимством мнемосов.

Не утруждая себя объяснениями, он встал из-за стола и в качестве прощания сдержанно улыбнулся правящей чете. Эмили послала ему ответную улыбку, полную искреннего сожаления, а Киргон, сочтя своим долгом проводить гостя, поднялся вслед за ним.

Как оказалось, челнок, на котором прибыл Сеятель, беспрепятственно проник на мнемонийскую станцию и спокойно улёгся на стапели всё в том же третьем доке, где совсем недавно находилась «Птица удачи».

Чуткая обслуга, сразу же отреагировала на настроение главы мнемосов и быстро разбежалась, ища себе занятие как можно дальше от его глаз. Никому не хотелось отвечать за безнаказанное вторжение чужака на станцию, которая принадлежала правящему клану Киргонов. За это можно было поплатиться головой, особенно под горячую руку. И никакие прежние заслуги не спасли бы несчастливца от печальной участи козла отпущения.

Поднявшийся переполох не укрылся от Цайкимара (от его взора вообще мало что могло укрыться), но он не подал виду, что заметил огорчение мнемоса. По своей скрытности он мог дать фору любому из его племени.

Прежде чем подняться на борт своего небольшого кораблика, Сеятель повернулся к Киргону и они обменялись дружеским рукопожатием. Цайкимар вознамерился было нырнуть в отверстие люка, поблескивающее силовой плёнкой, как тут возникла непредвиденная задержка.

— Пожалуйста, не улетайте! Подождите меня! — выкрикнул бегущий мальчик.

Александр подбежал к Сеятелю и, бурно дыша, с мольбой посмотрел на него:

— Сэр, возьмите меня с собой! Ну, пожалуйста!

Беглец успел вовремя. Не прошло и минуты, как следом за мальчиком примчался Андре и, поняв, что опоздал, огорчённо глянул на отца. Правда, внимательный наблюдатель заметил бы, что он не испытывает особого расстройства.

«В чём дело? Говори!» — мысленно потребовал Киргон. Ему не было нужды присматриваться к сыну. Он достаточно знал своего отпрыска, чтобы тот мог обмануть его столь небрежной игрой.

«Кто-то снял психоблок, поставленный мальчишке. Видимо, ему помогла Анна Бернар, девчонка из клана Роберов», — сказал Андре, невинно глядя на отца.

Бросив на сына недобрый взгляд, Киргон повернулся к мальчику.

— Александр, подойди ко мне! — приказал он, но тот выглянул из-за спины Сеятеля и отрицательно качнул головой.

Тогда его взгляд обратился к Цайкимару, но тот повторил жест мальчика.

— Не могу, сударь. Я обязан выполнить его просьбу. Хотя бы ради его отца. — Повернувшись к мальчику, Сеятель присел на корточки и пытливо посмотрел на него. — Как ты сюда добрался? — спросил он мягким тоном.

Александр помедлил, и протянул ему бархатисто-чёрное яйцо, которое как две капли воды походило на зерно хаоса, которое забрала с собой Аэлита.

— Это оно мне помогло, а не эта дура, — буркнул мальчик, имея в виду Анну Бернар.

В душе Цайкимара забушевала буря, в нём боролись радость и неверие, но он ничем не выдал своего волнения — ни внешне, ни внутренне.

— Можно? — Сеятель взял зерно хаоса и внимательно его осмотрел. — Откуда оно у тебя? — спокойно поинтересовался он.

— Не знаю. Папа ушёл, и я испугался… — Александр всхлипнул и озвучил свой главный страх: — Вдруг он рассердился и больше не вернётся? А тут оно, — он кивнул на зерно хаоса, — плавает рядом и тыркает меня в бок. Я подумал, раз оно здесь, вдруг папа ещё не улетел? Я встал и пошёл за ним, а оно вдруг как припустило. Я побежал и тут увидел вас. Сэр, вы отвезёте меня к папе?

Сеятель выпрямился.

— Я не знаю, где сейчас твой отец. Если хочешь, я отвезу тебя к госпоже Аэлитмиррани-даами-Ррнари.

— К тёте Аэлите? — обрадовался Александр и, повернув голову, виновато посмотрел на Киргона. — Дедушка! Я, правда, очень хочу остаться с тобой, но не могу!

Мальчик страдальчески сморщился, а затем бросился к мнемосу и порывисто его обнял.

— Дедушка, ведь ты не сердишься? — выпалил он, заглядывая ему в лицо. — Ведь там папа и тётя Ирида, и бабушка Лилиан, и дедушка Корвин, а ещё дедушка Иштван и бабушка Маришка, — перечислил он и опустил голову, готовый заплакать. — Как же я без них? — сказал он упавшим голосом.

— Вот и я подумал, как же ты без них? — Киргон поднял руку и коснулся головы мальчика, хотя этот жест дался ему нелегко. — Не смей реветь! Мой внук не плакса, — строго проговорил он.

— Есть не реветь! — повеселел мальчик.

Слёзы высохли и он, вытянувшись в струнку, лихо козырнул.

— Сэр, разрешите убыть?

— Разрешаю, — сказал Киргон, и просиявший мальчик побежал к ждущему его Сеятелю.

«Молчать!» — мысленно рыкнул Киргон, заметив, оживление на лице сына.

«Ну, вот! Такая трогательная сцена прощания любящего дедушки с внуком, а я не смей и слова сказать!» — завздыхал Андре. Состроив скорбную мину, он полез в карман, а затем встряхнул носовой платок и картинно приложил его к глазам.

За своё паясничанье молодой мнемос получил от отца увесистую ментальную оплеуху и, громко ойкнув, воззрился на него глазами полными слёз.

Когда Сеятель с мальчиком исчезли внутри челнока, Киргон повернулся к шкодному отпрыску. Андре занимался тем, что, пристав на цыпочки, с умилительным видом махал гостям. Носовой платок в его руке был гигантом среди своих собратьев и больше походил на флаг, испещрённый жуткими чёрно-белыми узорами.

— Твоя работа, клоун? — проговорил Киргон обманчиво спокойным тоном.

— Я-то здесь причём? — удивился Андре и плаксиво добавил: — Это всё девчонка Роберов и зерно хаоса…

Но Киргон так глянул на сына, что у того пропало всякое желание ёрничать.

Платок исчез будто по мановению волшебной палочки, как и легкомысленно-глуповатая гримаса на лице молодого мнемоса. Андре понял: время шуток кончилось, пора держать ответ.

— Сейдж, нам ни к чему настраивать полукровку против себя, а это обязательно случится, если мальчишка останется у нас. Никакая охрана не сможет его уберечь. Я уверен, наши противники обязательно откроют на него охоту.

— Хочешь сказать, что у меня какое-то особое отношение к Александру? — вопросил Киргон раздражённым тоном.

Чутьё говорило Андре что лучше не злить отца, но упрямство и бесшабашность, свойственные молодости, толкали его на риск. Он собрался с духом.

— Не злись, отец! Но только мёртвый не поймёт, что мальчишка тебе симпатичен.

Вопреки его ожиданиям, бури не последовало, хотя обвинение в симпатии к полукровке было таким оскорблением, которое смывалось только кровью.

— Видимо, старею, — усмехнулся Киргон и перевёл разговор в более безопасное русло. — С чего ты взял, что полукровки имеют для нас какое-либо значение?

— Мальчишка никакого, а вот относительно его отца у меня есть кое-какие мыслишки. Не находишь странным, что зерно хаоса выбрало не Романовича, а его хвостатую подружку?

— Продолжай! — заинтересовался Киргон.

Обнаружив у сына незаурядные аналитические способности, он не считал зазорным для себя прислушиваться к его мнению.

— Не знаю, как ты, а я не верю в сказочку про двух капитанов. В собранных документах нет даже намёка на это. Зато там без всяких двусмысленностей говорится: кто нашёл зерно хаоса, тот и есть алла ковачара. Проверка на Земле подтвердила, что его нашёл наш полукровка, следовательно, звёздная кошка здесь ни при делах.

— Тогда почему она не погибла? Заряд взрывчатки основательно разнёс рамбуанскую станцию, а ведь она находилась в эпицентре взрыва.

— Вот это и не даёт мне покоя, — задумчиво проговорил Андре. — Во время взрыва зерно хаоса было у нас. Не исключено, что оно способно появляться сразу в нескольких местах, но опыты этого не подтверждают. Должно быть иное объяснение.

— «Что может быть сделано на основе меньшего числа предположений, не следует делать, исходя из большего», — процитировал Киргон.

— Точно! Постулат минимализма! — Андре хлопнул себя по лбу. — Как я сразу не догадался! Два зерна хаоса, два капитана!

Он наморщил лоб и забормотал:

— Два зерна хаоса и два капитана… Причём они болтаются поблизости друг от друга, хотя им это противопоказано…

Лицо молодого мнемоса осветилось торжеством.

— Эврика! — воскликнул он и объяснил отцу: — В одной из расшифрованных рукописей мне попалось упоминание о двойняшках. Они появляются, когда на планете возникают сразу два вида с разумной жизнью. Такие зёрна хаоса держатся вместе. В отличие от остальных, они не воруют энергию друг у друга.

Киргон обдумал сказанное сыном. Хотя логические предпосылки показались ему не слишком убедительными, он нашёл что его догадка верна.

— Что ж, тогда полукровку нельзя выпускать из виду, — проговорил он и оценивающе посмотрел на сына. — Вот этим ты и займёшься, — заявил он безапелляционным тоном.

— Что, прямо сейчас? — возмутился Андре, но сник под немигающим взглядом, и нехотя повернул обратно, к докам.

Как только молодой мнемос оказался вне поля зрения отца, его уныние как рукой сняло. «Ура! Свобода!» — беззвучно завопил он и на радостях прошёлся колесом. В завершающем кульбите он взвился высоко в воздух и, выхватив оружие, расстрелял потолок станции.

Крохотный дисковидный зонд, почти невидимый из-за своей прозрачности, подплыл поближе и отразил участок панели, украшенный пулевыми отверстиями. Несмотря на шаржированный вид, портрет был точен.

«Вот оболтус!» — вздохнул Киргон, и переключился в закрытый режим связи. Ему не терпелось узнать, как обстоят дела в космосе.

Вильковский не обманул ожиданий своего сюзерена. Несмотря на численное превосходство, олу-тайши не сумели удержать захваченные ПВЛы. Мало того, он не дал удрать галактидам. Флот мнемосов загнал их в астероидный пояс.

Галактиды перевели дух, радуясь передышке, но мнемосы не были бы мнемосами, если бы не приготовили сюрприз незваным гостям. Пояс астероидов, где попытался спрятаться флот галактидов, оказался гигантской ловушкой. С элементами аттракциона. Поля, напичканные минами, перемежались вроде бы безобидными световыми хлопушками. Они давили на психику, рисуя картины бедствия на гибнущем корабле. Их сопровождали издевательские советы, вроде того, если вас разорвало напополам, постарайтесь, чтобы обе половины оказались в одной спасательной капсуле. Но чёрный юмор оказался не менее действенным, чем мины.

Доведённые постоянной угрозой гибели и издевательствами, несколько капитанов галактидов не выдержали и очертя голову бросились на врага. Вот только мнемосы ни во что не ставили героизм и храбрость противника. Они тут же окружали корабль, вышедший из пояса астероидов, и расстреливали его до тех пор, пока у него не отказывало защитное поле. Дальше на борт терпящего бедствие корабля высаживался десант и безжалостно уничтожал тех, кто выжил.

Пока мнемосы с методичностью профессиональных убийц громили галактидов, олу-тайши держали нейтралитет. Когда они отступились от ПВЛ-ов, и сформировали защитную сферу вокруг корабля Сеятеля, Вильковский сразу же оставил их в покое.

В отличие от галактидов, олу-тайши умели воевать. Флот мнемосов во время краткой схватки с ними потерял четверть крейсерского состава и шесть носителей с истребителями. Причём у самих олу-тайши потери были значительно меньше.

Несмотря на это, мнемосы не зверствовали, и при высадке на захваченный корабль олу-тайши не добивали экипаж, как они это делали с галактидами. Правда, прежде чем ступить на борт, призовая команда запускала рой нанороботов. Они несли специальную вакцину, позаимствованную мнемосами у Внешней разведки. В отличие от проматрицы, от неё не спасали даже скафандры. Крохотные диверсанты, разработанные учёными Виктории, были настроены на ДНК олу-тайши и рвались к ним как голодный вампир, почуявший кровь.

После того, как опасный противник лишался способности к превращению в теневую форму, мнемосы сгоняли экипаж олу-тайши в кают-компанию и, опутав помещение сигнальной сетью, подсоединяли её к заряду взрывчатки. При неудачной попытке его обезвредить направленный взрыв с гарантией пробивал корпус корабля, и воздух улетучивался в открытый космос.

Сомнительное милосердие мнемосов объяснялось не уважением к достойному противнику. В соответствии с указаниями Киргона Вильковский без нужды не трогал олу-тайши и беспощадно уничтожал флот галактидов.

К великой досаде командующего один из кораблей-носителей галактидов всё же сумел ускользнуть из ловушки и это при том, что олу-тайши неожиданно выступили его союзниками и пошли на перехват беглеца. Но тот, кто командовал уцелевшими галактидами, был любимцем Атума-разрушителя. В окружении уцелевших крейсеров и роя истребителей, неизвестный гений с боями прорвался к чистому космосу и ушёл в гиперпространство.

Несмотря на это, Киргон остался доволен. Как он и рассчитывал, олу-тайши не остались в стороне, когда дело коснулось галактидов, их исконных врагов. «Ушёл и чёрт с ним! Кажется, я догадываюсь, кто этот шустрик. Если Аргтур не сменил логово, то его песенка спета», — сказал глава мнемосов в утешение другу и, отключившись от театра военных действий, настроился на дипломатию.

Корабль Сеятеля улетел, как и большая часть флота олу-тайши. В околоземном пространстве Виктории остались лишь четыре корабля-носителя с крейсерским сопровождением. Командовал эскадрой спецназначения Корто Мидаф, После встречи с Ласло военный советник пошёл в гору и в результате стремительной карьеры дорос до главы братства Юрокон.

В стычке с мнемосами эскадра братства не принимала участия. Стоя в сторонке, Корто Мидаф с неудовольствием наблюдал за действиями военных. При всей своей нелюбви к Эдо Вауту, командующему флотом олу-тайши, он не винил его, хотя старик нарушил их предварительную договорённость. Он понимал, воинская элита рвётся в бой и проще дать им выплеснуть напряжение, накопившееся за годы затворничества в пространственно-временной складке, чем удержать их в рамках нейтралитета.

К счастью для его дипломатической миссии, после неудачной попытки отбить у мнемосов ПВЛы энтузиазм вояк пошёл на убыль. Эдо Ваут отдал приказ и флот, окружив корабль Сеятеля, перешёл в глухую оборону.

Поскольку зловредный старикашка вновь оставил ему расхлёбывать заваренную кашу, Корто Мидаф дождался, когда флот уйдёт и лишь после этого приказал соединить его с Киргоном, фактическим правителем Виктории.

После серии предварительных переговоров глава братства Юрокон прибыл в Давидин, семейную резиденцию Киргонов. Флайер с опознавательными знаками правящего клана приземлился посреди громадного парка, прямо на лужайку, которую даже на ощупь было сложно отличить от знаменитого коурадского ковра.

Важного гостя встречала Эмили. Миниатюрная мнемонийка, похожая на фею из волшебной страны, плыла по дорожке, вымощенной серо-розовой плиткой. Как и в случае с Сеятелем, она возглавляла процессию из безгласных коротышек, облачённых в полосатую тюремную робу.

Остановившись за несколько шагов от рослого гостя, Эмили окинула его таким взглядом, будто перед ней не человек, а цирковой уродец. С бесцеремонностью маленького ребёнка она рассматривала сине-зелёные хитиновые вставки, отливающие золотом, которые украшали лицо и руки олу-тайши. Но ей не удалось вывести его из себя: на надменной физиономии не отразилось ни малейшей тени смущения.

Тогда взгляд мнемонийки переместился на фигуру гостя. Профессиональное чутьё подсказало ей, что за роскошным одеянием из тёмно-зелёного фессалийского шёлка скрывается не меньший арсенал чем у мнемосов. И то же чутьё говорило ей, что главное оружие находится не здесь. Надёжно закрытое от телепатов, оно пряталось за всё понимающими тёмными глазами.

Эмили пытливо посмотрела на олу-тайши и поставила ему ещё один плюс. Судя по тому как дрогнули уголки его губ, он догадался, что признан достойным противником.

Корто Мидаф решил, что достаточно терпел унизительный осмотр и теперь настала его очередь. Он снял перчатку и шагнул к мнемонийке.

Когда она бестрепетно протянула ему руку и её пальчики крепко сжали его ладонь, на лице олу-тайши промелькнуло уважение.

— Госпожа, я восхищён вашей красотой и бесстрашием, — Корто Мидаф любезно улыбнулся. — Надеюсь, вы не слишком разочарованы тем, что видите? — вопросил он, пуская в ход мужское обаяние.

— Ни в коей мере! — ответила Эмили и это было правдой.

Экзотический гость был опасен и потому имел полное право на её уважение. В том смысле, как его понимали мнемосы.

— Госпожа, я представляю… — начал было Корто Мидаф, но ему не дали закончить.

— Я знаю, кто вы, а вы знаете, кто я. Идёмте, сударь! Сейдж ждёт вас, — перебила его Эмили и взяла под руку.

У олу-тайши мелькнула шальная мысль, что проще было бы взять её на руки, чем тащиться черепашьим шагом, но, вопреки ожиданиям, он едва поспевал за крохотной провожатой: она двигалась со стремительностью змеи, нацелившейся на добычу.

Когда они свернули на широкую тенистую аллею, мнемонийка неожиданно остановилась и заглянула ему в лицо. Серые глаза, опушённые длинными ресницами, слегка сузились.

— Сударь, окажите мне любезность, — сказала она и, повинуясь её жесту, к ним подошёл один из слуг. — Возможно, я бестактна и прошу слишком многого, но я хочу увидеть это собственными глазами.

Корто Мидаф тяжело вздохнул.

— Я бы рад, госпожа, но пока это невозможно. Ваша безопасность вкатила мне такую дозу гнуснейшей вакцины, что даже не знаю, когда теперь ко мне вернётся способность к смене формы тела. Если вообще вернётся, — сухо добавил он.

— Вернётся, не беспокойтесь! — утешила его мнемонийка и снова взяла под руку. — Обещайте, когда к вам вернутся способности, вы обязательно покажете, как превращаете людей в пепел.

— Как вам будет угодно, — сказал Корто Мидаф, а про себя добавил, что она будет первой, кто опробует его способности на своей шкуре.

— О, какой вы злюка! — тут же последовала насмешливая реплика и он, досадуя на свою оплошность, взял под контроль мимику лица.

— Это была шутка, — сказал он со вздохом.

— Я так и поняла, — отозвалась Эмили и её бедро ещё тесней прижалось к нему.

Атака феромонов, пущенных ею в ход, не застала олу-тайши врасплох. Прежде чем нейтрализовать их действие, он укоризненно глянул на мнемонийку.

Без капли раскаяния на лице Эмили сначала фыркнула, а затем расхохоталась.

— Простите, сударь, — вымолвила она между приступами одолевшей её икоты. — Понимаю, глупо, но уж очень хотелось сбить с вас спесь. Вы настолько привыкли, что окружающие трепещут перед вами, что даже не считаете нужным скрывать своё презрение.

— Правильно делают, что трепещут, — холодно сказал олу-тайши. — Вы тоже были бы не столь смешливы, будь я во всеоружии.

— Всё-всё! Пожалуйста, не сердитесь! — Эмили томно взмахнула ресницами. — Сударь, надеюсь, вы не скажете мужу, что я изводила вас дурацкими подначками? — просюсюкала она голосом маленькой девочки.

«Все демоны хаоса! Это и есть хвалёная мнемонийская выучка? Взрослая дура, а ведёт себя как распущенный ребёнок! Только попадись мне эта карлица, когда я буду в форме, она пожалеет, что родилась на свет!» — рычал Корто Мидаф, при этом подспудно удивляясь неожиданной вспышке злости. Да, дура. Да, бестактная. Да, раздражает — причём неимоверно. Но чтобы такие мелочи да вывели его из себя?

Диагностика показала, что в его организме нет посторонних веществ, способных вызвать столь бурную реакцию, поэтому оставалось только одно — это была мнемонийка. Перед его внутренним взором промелькнул ряд вроде бы безобидных жестов и взглядов. И ещё был голос — богато модулированный, неумолкающий не на секунду.

С таким Корто Мидаф ещё не встречался. «О Атум! Даруй мне свою силу! Если мнемосы способны манипулировать людьми при помощи обычной мимики и голоса, то на что они способны, как телепаты?» Усилием воли олу-тайши подавил остатки злости и склонился в уважительном поклоне.

— Госпожа, вы мастер своего дела. Если однажды мне понадобятся услуги женщины-шпионки, я обращусь только к вам. Надеюсь, вы мне не откажете.

— Льстец! — Эмили рассмеялась, но совсем иначе, чем раньше.

На этот раз это был не раздражающий, а располагающий к себе смех. Чарующий смех умной женщины, которая знает себе цену и хочет привлечь внимание понравившегося мужчины.

— Впрочем, попробуйте. Только учтите, контракт на меня стоит очень дорого. Муж меня едва терпит, но ценит, — сказала мнемонийка с грустью в голосе и вдруг неуловимо преобразилась.

Больше не было недалёкой наглой карлицы, перед Корто Мидафом стоял наипрекраснейший из братьев и смотрел на него так, что он смешался. «Да что б тебя!» — простонал он, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. Застигнутый врасплох, он едва успел подавить реакцию организма, чтобы не выдать своё смущение.

Наконец, они пришли к месту встречи — это оказался куполообразный павильон, облицованный белым мрамором, — и мнемонийка, отвесив мужу церемонный поклон, оставила их наедине.

Гость не смог скрыть своего облегчения и Киргону пришлось признать, что и от Эмили есть толк.

— У вас очаровательная жена, — сказал Корто Мидаф, когда было покончено с официальным представлением.

Прежде чем ответить, Киргон на пробу пригубил одно из вин Фессалии, которые были не менее знамениты, чем её шелка.

— Очаровательная? — сказал он, разглядывая гостя с чисто мнемонийской бесцеремонностью. — Боюсь, это не то слово, которым можно охарактеризовать мою жену, — добавил он с лёгким сарказмом и снова поднёс бокал к губам. — Впрочем, у каждого из нас своё видение мира. Вот вы, как я вижу, настолько очарованы моей женой, что до сих пор не можете отойти от восторга.

— О да! — вырвалось у Корто Мидафа, всё ещё находящегося под впечатлением. — Ваша жена необычайно умная и красивая женщина, — добавил он уже более взвешенным тоном.

Вспышка нестерпимой жажды вызвала у олу-тайши подозрение, что им снова манипулируют, но тревога оказалась ложной: анализатор показал, что его организм действительно нуждается в воде, а одежда в чистке от пота.

— Возможно, — не стал спорить Киргон. — Жена и жена. Как у всех, я не жалуюсь.

По его знаку слуга налил гостю вино из той же глиняной бутыли, что и хозяину.

— Изумительный букет! Это «Поцелуй ночи»? — спросил Корто Мидаф.

— Да. Урожай пятьдесят пятого года, — последовал лаконичный ответ.

Поскольку инициатива переговоров принадлежала гостю, Киргон занял выжидательную позицию.

Корто Мидаф тоже не рвался в словесную битву. Самоуверенность олу-тайши резко пошла на убыль. Мнемосы с их уникальной техникой манипуляции людьми оказались грозными противниками. Переговоры с позиции силы, как он планировал, были обречены на неудачу, потому он спешно выстраивал новую линию поведения.

— Ещё вина? — спросил Киргон, видя, что бокал гостя опустел.

Олу-тайши утвердительно кивнул и по майдунскому стеклу вновь заструилась тоненькая змейка аперитива. Как и положено, «Поцелуй ночи», оказавшись на свету, сменил свою окраску. Изначально прозрачное золотистое вино поначалу приобрело насыщенный сапфировый цвет, а потом потемнело и стало чернильно-чёрным. Из-за этой метаморфозы оно и получило своё название.

— Спасибо! — поблагодарил олу-тайши и залюбовался игрой света на драгоценном бокале. — Какая красота! — воскликнул он с восхищением. — Вы знаете, что даже в наши дни майдунское стекло встречалось чрезвычайно редко и стоило целое состояние?

— Вот как? — удивился Киргон, обладатель самого большого собрания майдунского стекла в Содружестве. — Можете забрать бокал, если он вам пришёлся по душе.

— Вы чрезвычайно щедры, но нет, — отказался олу-тайши и вздохнул. — Братья не поймут. У нас принято принимать дары только от очень близких друзей.

— По крайней мере, это благоразумно, — сказал Киргон и по его знаку слуги взялись накрывать на стол. — Как говорят на моей исторической родине, соловья баснями не кормят. Время обеденное, и я надеюсь, что вы составите мне компанию.

Получив согласие гостя, он добавил:

— Не знаю, какую кухню вы предпочитаете, потому повара ориентировались на мой вкус. Так что не обессудьте, чем богаты, тем и рады. Правда, малыш?

Киргон почесал за ухом тибетского мастифа, который стоял у его ног и терпеливо ждал хозяйской ласки. Две белые парлейские суки, которые сидели в сторонке и не смели подойти ближе, преданно взирали на своего властелина. На людей они не обращали внимания. Парлейские псы, в отличие от земных, не считали их своими хозяевами и подчинялись только вожаку.

Видя, что гость не знает с чего начать, Киргон указал на глубокий салатник майдунского стекла, где спелые помидоры, присыпанные молотым перцем и зеленью, тонули в густой желтоватой сметане.

— Это овощи с Земли, моей исторической родины. Попробуйте, не пожалеете.

Корто Мидаф с сомнением посмотрел на предложенное блюдо — его смущала ядовитая окраска плодов — и сказал, что предпочитает что-нибудь из кухни ризотов, мол, она ему привычней.

«Желание гостя закон», — Киргон кивнул, и слуги поставили перед олу-тайши блюда своей исторической родины.

Один из полосатиков принёс микатейское. Это был единственный вклад рефов в кухню хозяев. Непрезентабельное вино, внешне похожее на мутную водицу или сильно разведённое молоко, имело ни с чем не сравнимый вкус и аромат.

Во время обеда Корто Мидаф и Киргон вели исключительно светскую беседу. Сначала это был ничего не значащий обмен репликами, затем олу-тайши завёл речь об исторических перипетиях Виктории.

— Скажите, вы знаете, как возникла ваша раса? — задал он вопрос Киргону.

— Естественно, — отозвался тот и воткнул вилку в рассыпчатую картофелину, исходящую паром. — Или вы хотите знать, как мы оказались на Виктории?

— Пожалуй, и то и другое, — сказал Корто Мидаф, глядя на необычное блюдо, которое мнемос поедал с нескрываемым удовольствием.

— Хотите попробовать лосося с отварным картофелем? — спросил Киргон, заметив его интерес.

— Хочу, — сознался олу-тайши. Он опробовал земное блюдо, но оно ему не понравилось. — Итак, как вы оказались на Виктории? — спросил он, отложив вилку.

— Несчастный случай, — ответствовал Киргон. — Шесть грузовых кораблей рефов-ризотов, до отказа набитые похищенными землянами, сбились с пути. По неизвестной причине их раньше времени выбросило из гиперпространства. К счастью, удалось найти подходящую для жизни планету, причём до того, как корабельные ресурсы были полностью исчерпаны. В обрез, но воды и пищи хватило на всех. Так что ризотам не пришлось выбрасывать живой груз за борт, — по губам мнемоса скользнула холодная улыбка, — и это привело к неожиданной рокировке. Те, что должны были стать рабами на Рокайдо, чьё население передохло в результате планетарного катаклизма, обрели свободу и новую родину.

Мастиф, которого Киргон погладил по лобастой голове, расплылся в довольной собачьей улыбке и повалился на спину, приглашая поиграть. Суки направились было к нему, но оскаленная пасть и грозный вибрирующий рык громадного кобеля заставили их вернуться на место.

— Вашим предкам необычайно повезло, — сказал олу-тайши и глянул на своевольных парлейских красавиц. — Вы напоролись на планету, где поработали Сеятели. Повезло вдвойне. На планете не развилась разумная форма жизни.

— Нам, землянам, повезло втройне. Когда ситуация обострилась, рефы не смогли противостоять моим невежественным, но храбрым предкам. Конечно, их было значительно меньше чем землян, но разве это имеет значение, когда у тебя полно оружия, которое и не снилось дикарям? — Киргон с лёгкой насмешкой глянул на одного из слуг, что крутился поблизости. Это был совсем молодой парнишка реф. — На наше счастье рефы оказались цивилизованным народом, и мы этого не забыли. Как и того, кому мы обязаны своим процветанием. Рефы — свободный народ, что бы вы себе ни думали.

— Ваша жена хотела посмотреть, как я превращаю в пепел одного из ваших слуг, — заметил олу-тайши, и любопытный реф выронил тарелку.

Он наклонился за осколками и вслед за тарелкой уронил поднос с собранной со стола посудой.

Бесценный майдунский бокал издал прощальный хрустальный звон.

Юноша сдавленно вскрикнул.

Мастиф грозно зарычал.

Парлейские суки встали и, крадучись, направились к столу.

Корто Мидаф с интересом взирал на происходящее, ожидая реакцию мнемоса на спровоцированное им происшествие.

— Лидл! — раздался повелительный окрик, и реф неловко скакнул в сторону.

Выпрямившись, юноша замер, глядя на хозяина испуганными глазами.

— Отведи Ченга на псарню, — распорядился Киргон. — Сударь, давайте перейдём в гостиную, там мы не будем мешать слугам, — добавил он, обращаясь к олу-тайши.

Реф протянул руку к ошейнику мастифа и тут парлейские суки синхронно прыгнули. Также синхронно в руках мнемоса и олу-тайши появилось оружие и псины, не долетев до юноши, рухнули на пол.

Киргон пнул ту суку, что находилась ближе к Корто Мидафу. Точно посреди лба темнело крошечное отверстие с запёкшийся кровью по краям.

— Поздравляю, мастерский выстрел, — сказал он, пряча торжество.

Подошедший Корто Мидаф внимательно глянул на мёртвого зверя.

— Я вас тоже. Мы оба попали в одно и тоже место.

Киргон пнул другую суку. На её лбу темнело точно такое же отверстие. Только размеры подпалины выдавали, что выстрел был не один.

— Вы правы, — не сразу сказал Киргон и лениво добавил: — Кажется, мы нашли точки соприкосновения.

Два опаснейших существа во Вселенной оценивающе глянули друг на друга и сделали вид, что ничего не происходит. Но олу-тайши понял, что выиграл первый раунд. Ему удалось преодолеть первое и самое трудное препятствие. Фраза, сказанная главой мнемосов, означала, что он согласен на переговоры.

«Похоже, мне простили мою нелюбовь к безвкусному бледному овощу и мерзкой рыбе со странным красным мясом, — насмешливо подумал Корто Мидаф и перед его глазами возникла оскаленная морда мастифа. — Чисто теоретически: как бы всё обернулось, если бы я застрелил эту лохматую зверюгу, любимца мнемоса?» — мелькнула у него мысль. «Я бы застрелил тебя», — откликнулся Киргон, зная, что гость его не услышат, и любезным жестом указал на дверь, ведущую в гостиную.

Ни мнемос, ни олу-тайши даже не обернулись, когда из столовой сначала донёсся душераздирающий вой мастифа, а затем заполошные крики слуг, когда те попытались отобрать у него мёртвых подруг.

В гостиной, куда они перешли, им подали чай и блюдо с пирожными.

Олу-тайши надкусил одно из них и изумлённо глянул на Киргона.

— Благой Атум! Это же настоящее ру таймо груаз! Сударь, да ваш повар настоящий волшебник!

— О да! Мадам Труше, она у нас такая, — в попытке изобразить какая именно, рука Киргона начертала в воздухе неопределённую фигуру. — Она удивительная… порой до дрожи в коленях.

— Это женщина? — олу-тайши осторожно, будто это бомба, положил недоеденное пирожное на тарелку.

— О, как неловко! — огорчился Киргон. — Простите моё невежество! До меня только сейчас дошло, что это ритуальное блюдо. — Он указал на вазу, наполненную пористыми обрубками буро-красного цвета. — Может, рискнёте попробовать наш местный деликатес? Смею вас заверить, этеринг в меду очень хорош, несмотря на его крайне дурную славу, — сказал он, пряча улыбку.

Олу-тайши взял кусочек сомнительного лакомства и после мгновенного колебания отправил его в рот.

— Неплохо, — заметил он. — Чем-то напоминает мясо груба в карамельном дотийском соусе.

Киргон слегка наклонил голову.

— Верю вам на слово. Лично мне не доводилось пробовать это блюдо.

Решив, что настала пора переходить к делу, Корто Мидаф откинулся на спинку кресла и ринулся в наступление.

— Господин Киргон, я хочу сделать вам предложение.

«Надеюсь, не руки и сердца», — подумал Киргон, наслышанный о сексуальных предпочтениях олу-тайши, которые были закономерным результатом для сборища мужчин, долгое время лишённых женщин.

— Я его принимаю, — сказал глава мнемосов и добавил, когда олу-тайши непонимающе посмотрел на него: — Думаю, вы хотите предложить нам войти в орден Сеятелей. В качестве ещё одного братства Спящих. Естественно, мы войдём в вашу организацию только на определённых условиях. Вот их-то нам и нужно обсудить.

Пока Киргон и олу-тайши вели торг, Лидл обнимал мастифа за шею и беззвучно всхлипывал. «Прости, друг! Я не хотел, чтобы Лея и Миа умерли», — оправдывался он перед псом. Потом он взял его за морду и заглянул ему в глаза. «Скажи, ты мне веришь?» — мысленно спросил он, и мастиф ответил ему скорбным, всё понимающим взглядом.

Реф осмотрел свою полосатую униформу и сорвал головной убор. «И это он называет свободой? — прошептал он с возмущением. — Ченг, твой хозяин обманщик! Я ему больше не верю!»

Реагируя на волнение юноши мастиф зарычал, а затем поднял морду и тоскливо завыл.

Спрятавшись ото всех, пёс и мальчик оплакивали свои потери до самого вечера.

Лидл проснулся от ощущения, что в псарне кто-то есть.

Облокотившись на загородку, Киргон смотрел на юношу.

— Ну что, успокоился? — спросил он, когда тот вскочил на ноги и смущённо уставился на него.

— Я бы его убила. Во избежание будущих проблем, — раздался женский голос.

Подошедшая Эмили встала рядом с мужем и смерила юношу неприязненным взглядом.

— Нам не нужны телепаты среди рефов, — сказала она и слуга опустил глаза, дрожа от страха.

— Никто никого не будет убивать, — благодушно проговорил Киргон. — Литл будет первым из рефов, кто станет нашим братом по ордену. Теперь мы Викторианское братство Спящих, со всеми вытекающими из этого. Понятно?

По пути к дому Киргон обнял жену за плечи. «Эмили, хватит уже наезжать на Андре! Сколько можно? Пора бы уже простить ему, что он не твой сын. В конце концов, это ты его выносила». Эмили вздохнула. «Чужой эмбрион ещё не сын. Лимас, я бы приняла мальчишку, если бы он не был сыном Латиссы. Ты хоть представляешь, какая это мука? Да я каждый раз, как вижу, умираю от желания придушить его! Так что довольствуйся тем что есть и не требуй большего».

Киргон с нежностью поцеловал жену в висок. «Не злись, милая! И хватит меня ревновать. Это ради тебя я стараюсь изменить порядки в обществе. Возможно, мы сможем завести ребёнка без оглядки на гвардию ретроградов». Эмили прижалась к груди мужа. «Не лги мне, Лимас! — тоскливо проговорила она. — Не верю я, что проклятый старик даст тебе завести ребёнка от меня. Да он удушит генетиков заодно со мной, как только узнает, что я беременна твоим ребёнком».

Ощутив, что рядом кто-то появился, они неохотно отстранились друг от друга. «Всё чисто? Нас никто не видел?» — с тревогой спросила Эмили и Киргон предостерегающе поднял руку, когда она послала ему любящий взгляд.

— Ну, и до чего вы договорились с этим уродом? — сварливо спросила Эмили, входя в привычную роль.

Киргон вздохнул и бросил на неё неприязненный взгляд.

— Не лезь не в своё дело! — предупредил он и, свернув на боковую аллею, пошёл навстречу отцу, плывущему в своей коляске.

— Всё ругаетесь, голубчики? Ведь я говорил тебе: не женись на этой стерве. Но ты же упёрся как баран, так что теперь терпи, — просипел Адонис Киргон и, глянув на каменное лицо сына, мерзко захихикал. — Подумаешь, на неё выпал жребий! Да у меня он падал так, как было нужно мне. Это мы, Киргоны, должны управлять жребием, а не он нами. Лимас, ты дурак, если играешь по чужим правилам. Наверняка всё было подстроено, чтобы опозорить нас этим недомерком. Ведь у Бернаров нет ни одного приличного телепата. Не род, а выездная конюшня. Так что пусть твоя карлица радуется, что до сих пор жива. Если бы не Андре, давно бы её прикончил. Кстати, не мешало бы мальчишку приструнить, а то ведь сентиментален как барышня. Весь в свою родную мать. Эх, мельчает порода Киргонов, хотя, видит бог, я сделал всё, чтобы её улучшить…

— Я должен идти, — перебил отца Киргон и, поклонившись, отправился прочь.

— Эй, как там переговоры с олу-тайши? — выкрикнул старший Киргон, но младший сделал вид, что не услышал.