Звёздная кошка. Часть 2

ГЛАВА 29. Рокайдо. Семейные тайны или скелеты в шкафу

Когда перед Аэлитой возник очередной глиняный кувшин, доверху наполненный отборными сливками, она чуть было не взвыла от огорчения, глядя на то, как другие едят мясо и рыбу. Она заикнулась было, что поела бы чего-нибудь другого, но хозяйка дома огорчённо развела руками. Мол, извини, девонька, у меня нет ни сырого мяса, ни свежей рыбы, а варёное и копчёное вашей породе нельзя, говорят, что это плохо сказывается у вас на почках.

Видя, что Маришка всё суетится, Ласло потребовал, чтобы она поела вместе со всеми. Повар сыт пробами, ответила она внуку, но всё же послушалась и села напротив звёздной кошки. Немного поковырявшись в своей тарелке, она устремила на неё участливый взгляд.

— Чего же ты не пьёшь сливки, девонька? Может, тебе принести сметаны? — спросила она, ласково глядя на гостью.

— Нет! Я уже наелась! — вздёрнулась Аэлита и поспешно отодвинула от себя кружку.

— Да ладно тебе! Как сейчас помню, моя Литушка, царствие ей небесное, — прервавшись, Маришка привычно перекрестилась, — за раз выпивала целый кувшин таких сливок. Так что, пей, не стесняйся. Если будет мало, я принесу ещё. Ведь ты, девонька, будешь покрупней обычной кошки.

Окружающие опустили головы, пряча улыбки, а Маришка взялась расписывать, какая замечательная была у неё кошка — уж и умница она и красавица, только что говорить по-человечески не могла, а так всё понимала. Она настолько увлеклась рассказом о своей любимице, что не замечала негодования гостьи, которая наконец-то догадалась, кому обязана её снисхождением. Да и Маришка, со свойственным ей простодушием, вскоре сама проговорилась, что Аэлита просто вылитая её кошка, конечно, если отвлечься от человеческих черт. «Может, ты и есть моя Литушка? — проговорила она. — Я так думаю, что такой хорошей девочке Господь не мог не дать второй шанс».

Не желая её разочаровывать, Аэлита подавила раздражение и сказала, что ничего не помнит о своей прежней жизни, но это вполне возможно. В священном писании говорится, что души могут вселяться в кого угодно, в том числе, в животных и даже в растения. Она ткнула пальчиком в направлении Ласло и заявила, мол, лично она уверена, что этот потомок обезьян в следующей жизни будет гадом ползучим, поскольку у него уже сейчас просматриваются все нужные для этого задатки.

«Думаешь?» — заинтересованно спросил Ласло. Подняв глаза, он внимательно изучил потолок — видимо, на предмет невидимых письмен, ниспосланных свыше — и, спустившись на грешную землю, насмешливо посмотрел на звёздную кошку. «Что ж, лично я не возражаю. Стать химерой, как Русалочка, на мой взгляд, далеко не худшая участь».

Аэлита возмущённо фыркнула, но не стала развивать поднятую тему.

В знак искупления Ласло принёс ей в комнату большой поднос, заставленный мясными и рыбными блюдами. Звёздная кошка немного покапризничала, а затем набросилась на угощение и подмела всё подчистую.

Вопреки ожиданиям, поладить с Фапиватой ему не удалось. Стоило Ласло проявить несколько большую инициативу и попытаться её обнять, как она тут же отстранилась и перешла на вежливо сухой тон. Тогда он пытался выяснить её дальнейшие планы, но и здесь его ждала неудача, односложные уклончивые реплики несли слишком мало информации.

Поняв, что девушка и дальше собирается держать дистанцию, не идя дальше лёгкого флирта, Ласло расстроился, но не настолько, чтобы впасть в уныние. Он твёрдо решил, что добьётся её расположения. И как только она подвела его к теме развода, он зевнул и поднялся с места. Заявив, что пора спать, он распрощался и ушёл к себе.

«Проклятье! — прошептала Фапивата и коснулась пальцами губ, которые горели от его неожиданного прощального поцелуя. — Ой, дура! Он уже столько лет водит тебя на нос, а ты до сих пор не решаешься дать ему от ворот поворот… Ну ничего, в следующий раз я ему не дам спуску», — пообещала она сама себе, прекрасно зная, что ничего не изменится, пока её фиктивный муж не проявит инициативу и сам не предложит ей развестись.

Ещё не погасли звёзды на небосклоне, как прилетела авиетка.

Получив сигнал о прибытии корабля, Фапивата не стала никого будить и, одевшись, вышла из дома. Единственно, кто видел её отлёт, это паж.

Артур любил смотреть на звёзды и по привычке лёг спать на стоге сена. С его высоты мальчику казалось, что он находится один на один с Вселенной. С тех пор как он узнал, что она обитаема, её просторы неудержимо манили его к себе. Мечты о приключениях среди чужих миров затмевали даже его честолюбивые мечты о короне.

Впотьмах девушка наступила на вездесущие грабли и Артур, чутко реагирующий не столько на шум, сколько на голоса, проснулся от её тихой ругани. Приподнявшись на локте, он увидел, как девушка, озарённая призрачным светом транспортного луча, поплыла по воздуху, и у него от восторга перехватило дыхание.

И надо же было такому случиться, волшебное зрелище настолько запало мальчику в душу, что будущий рыцарь-король, впервые влюбившись, пронёс его через всю свою жизнь.

Несмотря на обилие приключений, в том числе любовных, девушка-мечта навсегда осталась избранницей его сердца и Артур, как истинный паладин, хранил ей верность до самой смерти. Сколько ни рылись впоследствии историки, никому из них не удалось установить имя той, которой он посвящал свои подвиги и многочисленные стихи. Ни одна из женщин, с которыми впоследствии связывали его имя, не могла похвастаться его признанием в любви — и лгать здесь было бесполезно. Никто из красавиц не мог предъявить знаменитое кольцо, которое легендарный король, покоривший чуть ли не всю обитаемую Вселенную, обещал подарить лишь той, что завладеет его сердцем и душой.

Не подозревая о бессмертной, но анонимной славе, ждущей её в будущем, Фапивата благополучно добралась до «Огненного вихря» и, переодевшись, отправилась на совещание.

Вскоре рутина привычных дел затянула девушку в свой круговорот, и она перестала мучить себя воспоминаниями об ещё одной неудачной попытке развода. К тому же впереди у неё был двухмесячный отпуск, и она ломала голову, где его провести.

Фанечка и Чирик, с которыми она совпадала по графику, настойчиво звали её к себе. Вот только у неё не было ни малейшего желания к ним ехать; единственно, ей не хотелось обижать сорноев, которые стали её друзьями.

В прошлом году она уже поддалась на их уговоры, и вернулась из поездки с твёрдым убеждением, что сорнои и отдых — абсолютно несовместимые понятия.

Не сказать, что ей не понравилось у друзей, но к концу пребывания в их доме Фапивате начало уже казаться, что она перезнакомилась со всем населением планеты, на которой они жили. Каждый день к ним проходило столько гостей, что стоило девушке улечься в кровать и закрыть глаза, как сразу же возникало видение, знакомое заядлым грибникам и ягодникам. Только на сетчатке её глаз отпечатывались не дары природы, а множество незнакомых лиц, большинство из которых принадлежало сорноям. Всё бы ничего, но они не умолкали ни на мгновение — видимо, сказывалась птичья наследственность — и от высоких щебечущих голосов вскоре у неё начинало звенеть в ушах. Оттого она никак не могла сосредоточиться на общем разговоре и временами возникала неловкая ситуация, когда её начинали о чём-то спрашивать, а она не знала, о чём идёт речь.

Вспомнив, что Чирик как-то заметил, что они познакомили её только со своими ближайшими родственниками, причём далеко не всеми, девушка внутренне содрогнулась и решила, что в ближайшие несколько лет ничто не заманит её в гости к сорноям.

Со всей твёрдостью в голосе Фапивата заявила Фанечке, что у неё есть совесть, и она не намерена злоупотреблять их гостеприимством.

Как и ожидалось, сорнойка страшно обиделась. Но после недельного измывательства над подругой, она всё же её простила, и они помирились.

Леди Мариен тоже звала её с собой. Как видный авторитет в области исследования видов, обладающих разумом, она получила приглашение от научных кругов Рамбо, и собиралась ехать домой, чтобы выступить с докладом на конференции биологов.

Это было заманчивое предложение, и некоторое время Фапивата раздумывала, принять его или нет. Она понимала, что вряд ли будет чувствовать себя свободно в семье звёздной кошки, принадлежащей к аристократии Рамбо, но с некоторых пор она вошла во вкус светской жизни.

По истечении трёх с лишним лет девушка уже уверенно вращалась среди сливок общества, которые обретались на «Огненном вихре», и больше не обращала внимания на завуалированные шпильки, подпускаемые недоброжелателями. Впрочем, теперь её редко кто рисковал задевать, если только новички, да и то по незнанию. Благодаря своей учительнице, леди Мариен, она быстро освоила арсенал светских женщин и теперь могла осадить нахального собеседника одним лишь взглядом. И лучше было её не злить. Знакомая с тактикой военных действий далеко не понаслышке, девушка была беспощадна к тем, кто пытался её унизить. При желании она могла стереть в порошок незадачливого обидчика, однако старалась не обострять отношения, чтобы не наживать себе врагов без особой на то нужды.

После некоторых раздумий Фапивата всё же отказалась и от приглашения леди Мариен. Она соскучилась по дому и решила навестить родителей, с которыми не виделась со своего достопамятного замужества. Прошло уже довольно много времени, и она понадеялась, что Ватро Нобус успокоился и больше не жаждет её крови.

Как оказалось, она ошибалась. Ватро Нобус не забыл о её существовании.

Стоило Фапивате покинуть космопорт, и к ней устремился вестовой из планетарного штаба — молодой рокайдианец, облачённый в претенциозную чёрно-золотую форму. Он вручил ей записку, в которой Ватро Нобус требовал, чтобы она незамедлительно явилась к нему.

Девушка встревожилась, тем не менее она сначала заглянула домой, в Марполь, и лишь после этого отправилась к одному из самых влиятельных людей на Рокайдо. Она отдавала себе отчёт, что визит к командующему вполне может закончиться её арестом, но не стала ничего предпринимать. Риск был одной из составляющей её профессии.

Бесконечный светлый вестибюль наконец привёл её куда нужно. Она вошла в указанный кабинет и обнаружила, что командующий находится на месте, хотя не отозвался на её стук. Он сидел в глубоком покойном кресле, которое стояло во главе Т-образного массивного стола, но было повёрнуто к окну, и высокая спинка скрывала его от посетителей.

Пользуясь случаем, Фапивата подошла поближе и бросила на него изучающий взгляд. Она знала его с детства, но всегда робела в его присутствии и потому не часто смотрела ему в лицо. К тому же правила требовали, чтобы белокожие переселенцы при встречах с коренными жителями почтительно кланялись и опускали глаза. Тем более никто не смел глазеть на тех, кто принадлежал к дворянскому сословию, а Ватро Нобус был не просто дворянин, он находился в близком родстве с семьёй, ведущей свой род от Ватро-По-Вастира, которая владела ни много ни мало, а целой планетой.

С чисто полицейским пристрастием к деталям девушка отметила, что у командующего высокий лоб, прямой римский нос с тонкой переносицей, упрямый подбородок и капризно изогнутые полные губы, имеющие нежно-розовую девичью окраску. Последнее обстоятельство заставило её улыбнуться, и она уже с чисто женским любопытством осмотрела изящные брови вразлёт и длинные ресницы, которые были темнее волос и имели серебряную окраску. Глаза рокайдианца были закрыты, но она знала, что за тяжёлыми веками прячутся всезнающие синие глаза, чей взгляд мог вынести далеко не каждый.

Неожиданно до Фапиваты дошло, что её давний знакомый необычайно красив и заодно наконец поняла, почему по нему сохли все старшеклассницы Катуано.

При некотором размышлении девушка решила, что командующий почти не изменился с их первой встречи. По-прежнему чеканные черты волевого лица обрамляли слегка вьющиеся густые волосы платинового цвета и, судя по живому блеску, в них ещё не было седины. «Кто бы сомневался, что этот гад пользуется всеми благами галактической медицины», — подумала она. Единственно, ей показалось, что его чёрная кожа слегка потускнела, но она решила, что он просто устал из-за постоянного недосыпания. Независимо от занимаемого положения рокайдианцы очень много работали, и Ватро Нобус не был исключением.

Поскольку даже во сне физиономию командующего не покидала презрительная мина, в Фапивате всколыхнулась застарелая неприязнь. «Истинный рокайдианец!» — фыркнула она про себя, вкладывая в это выражение тот же смысл, что и земляне в словосочетание «истинный ариец».

И в самом деле, Ватро Нобус принадлежал к древнему аристократическому роду, который по идейным соображениям никогда не смешивался с землянами. Семья Нобус гордилась своей чистопородностью, и её члены открыто презирали тех, в ком была хоть малейшая примесь крови переселенцев.

По своим замашкам Ватро Нобус был типичным представителем своей семейки, то есть отъявленный расист и негодяй, но отчего-то был снисходителен к ней, нищей презираемой переселенке. Правда, это нисколько не мешало ему оскорблять её при каждой встрече и Фапивата до сих пор удивлялась, что не испытывает к нему ненависти.

Впервые они встретились в Катуано, специальной школе для одарённых детей, в которую девочку направили по рекомендации Ойдо Варпеваса, владетеля Эжутана. В то время ей исполнилось одиннадцать лет и так уж вышло, что предварительное собеседование с ней проводил никто иной, как Ватро Нобус. В общем-то, в этом не было ничего из ряда вон выходящего, ведь он принадлежал к правящей семье, которая патронировала престижное учебное заведение.

Отбор в Катуано вёлся очень строго, поскольку его выпускники имели право на любое направление деятельности, в том числе и за пределами Рокайдо. Все абитуриенты страшно волновались, и было из-за чего. Пока подошла её очередь на собеседование, девочка узнала, что в крайнем правом кабинете отбор ведёт один из экзаменаторов, и что он с удручающей регулярностью отчисляет детей, имеющих белый цвет кожи. Фапивата до сих пор помнила свое негодование по этому поводу и то сумасшедшее волнение, когда вдруг выяснилось, что ей выпало идти именно к нему.

Словно во сне девочка преодолела расстояние до стола, за которым сидел рокайдианец. Он поднял голову, и она упала духом при виде выражения на его лице. Обострённым детским чутьём она поняла, что он — расист, и ни за что не пустит её в Катуано.

Ирида решила, что терять уже нечего и с шумом отодвинула стул. Плюхнувшись на мягкое шёлковое сиденье, она с вызовом вздёрнула подбородок и состроила такую же презрительную гримаску, как у него.

— Сэр, а вы хотите узнать моё имя? А может, вы спросите, какие у меня отметки в школе? — осведомилась она, нахально глядя в синие как небо глаза.

Удивлённый рокайдианец вздёрнул бровь.

— Не думаю, что мне это интересно… мелкое наглое ничтожество, — отозвался он.

— Ну и чёрт с вами! Поскольку я всё равно не попаду в Катуано, не вижу смысла терять время на болтовню с тем, кто настолько глуп, что ненавидит людей из-за цвета кожи! — выпалила девочка и поднялась, чтобы уйти.

— Сядь! — приказал рокайдианец, и когда она подчинилась, поднёс к губам стакан с водой и с издёвкой спросил: — Ну и как тебя зовут, бледнокожий жабёнок?

— Ирида Фапивата! И я вам не жабёнок! — сердито заявила девочка и была готова захлопать в ладоши, когда неприятный тип вдруг подавился водой и жутко закашлялся.

— Кто твои родители? — равнодушно спросил мужчина. Он аккуратно поставил стакан на стол, но часть воды всё равно пролилась, настолько сильно тряслась у него рука.

Заметив удивлённый взгляд девочки, рокайдианец с раздражением стукнул по тому, что сначала ей показалось обычными часами, но затем над его запястьем вспыхнула призрачная картинка и она поняла, что это какой-то прибор.

— Фермеры. Корвин и Лилиан Фапивата, — ответила присмиревшая девочка.

— Округ! — раздался резкий голос.

— Владение Эжутан!

— Сколько тебе лет?

— Два дня назад исполнилось одиннадцать!

— Точная дата! Скажи мне точную дату рождения, демон тебя побери!

— Самим что ли не сосчитать?.. Двадцать третье апре… ватолаза, четыре тысячи сто одиннадцатого года!

— О Атум! Чего ты так кричишь, мерзкий жабёнок? Я не глухой!

Рокайдианец глядел на маленькую собеседницу с таким выражением, будто она пустынная ядовитая гадюка, печально известная своей непредсказуемостью.

— А вы чего орёте на меня?! — возмутилась девочка и снова вскочила со стула. — Если это всё, то я пошла!

— Уходи, если не хочешь учиться в Катуано!

Изумлённая Ирида так резко обернулась, что подол её длинного выходного платья спутал ей ноги, и она чуть не упала.

— Так вы разрешаете мне остаться?!

— Да, тебе повезло, — подтвердил рокайдианец, и на его лице промелькнула странная улыбка. — Хоть ты бледнокожий жабёнок и должна работать в поле или прислуживать в господском доме, но я не могу отчислять всех вас подряд, иначе меня обвинят в необъективности.

В ответ на это девочка хитро прищурилась, и пока он не передумал, протянула ему своё направление.

— Если так, то подпишите, сэр! — смиренно попросила она, и когда бумага украсилась размашистой подписью, неловко поклонилась. — Спасибо, сэр! Вовек не забуду вашу доброту!

— Да уж! Я тоже её не забуду, — пробормотал рокайдианец и с брезгливой миной передёрнул плечами. — Эй, как тебя там! — окликнул он девочку. — Скажи остальным, чтобы больше никто не заходил. На сегодня приём закончен.

— Ура! — звонко выкрикнула Ирида, выскочив за дверь, и помахала над головой направлением. — Этот гад всё же подписал!

Вспомнив прошлое, Фапивата вновь удивилась их непростым отношениям. Ватро Нобус не скрывал своего презрения к ней, но она догадывалась, что без его согласия её не привлекли бы к тем злосчастным учениям. Мало того, до того случая, когда в стычке с работорговцами погибли полицейские, она не могла пожаловаться на него, особенно пока училась в Катуано.

Не было случая, чтобы он не исполнил просьбу девочки, конечно, если у неё хватало духу обратиться к нему. Ведь каждый раз на её бедную голову обрушивался такой поток изощрённых оскорблений, что постоянный эпитет «бледнокожий жабёнок» уже звучал для неё почти ласкательно. Правда, со временем она научилась пропускать ругательства мимо ушей, воспринимая их как своеобразную плату за исполнение своей просьбы. Она утешалась тем, что никогда ничего не просила лично для себя, а только для школы и других учеников. Народ в Катуано был смышленый, и быстро сообразил, к кому нужно обращаться, чтобы разрешить возникшую проблему или получить желаемое, но недоступное.

Даже школьный совет прибегал к её помощи, и в результате Катуано получила пять новых флайеров и пару настоящих военных симуляторов, правда, списанных как устаревшее оборудование.

Конечно, друзья и просто знакомые доставали её просьбами о всякой всячине; девчонки даже требовали каких-то новых кукол, но здесь она была тверда. Самым настойчивым она советовала лично прогуляться до кабинета Ватро Нобуса, когда он там появится, но отчего-то желающих ни разу не нашлось.

«Похоже, что в детстве командующий был для меня эдаким личным демоном-хранителем. Жаль, что теперь он жаждет снять с меня шкуру», — подумала Фапивата со вздохом.

Не горя желанием будить лихо, пока оно спит тихо, она сняла туфли на каблуке-шпильке и, блаженно жмурясь, прошлась по пушистому ковру, чей узор удачно имитировал цветочную поляну. Рокайдианцы очень любили всё, что было связано с природой, и живые растения ценилась ими на вес золота. Лесные заповедники денно и нощно патрулировали вооружённые егеря и горе тому, кто посмеет сорвать хоть листик с дерева. Нарушителю очень повезёт, если его не пристрелят на месте.

На одной из стен висела большая картина, и она подошла поближе.

Сюжет был прост. На переднем плане спиной к зрителю стояла молодая пара, облачённая в национальные рокайдианские костюмы. Со всех сторон их окружало безбрежное море песка, который казался золотым под безжалостными лучами солнца. Женщина высоко держала голову, увенчанную нимбом из растрёпанных белых волос, но художнику каким-то волшебным образом удалось передать её безграничное отчаяние. В позе мужчины читалось такое же потрясение, и в то же время было понятно, что он готов бросить вызов пустыне, которая обрекала их на смерть от голода и жажды.

«Гляди-ка, какая патриотичная пастораль! Впрочем, ничего другого я и не ожидала увидеть у командующего», — насмешливо подумала Фапивата. Она недолюбливала коренных жителей и, в общем-то, было за что. Как хозяева, рокайдианцы показали себя не с лучшей стороны. С землянами они были заносчивы и спесивы, и вдобавок считали их людьми второго сорта. И всё же она отдавала им должное.

История показала, что, несмотря на все свои недостатки, рокайдианцы — мужественный народ и заслуживают всяческого уважения. После внезапно разразившейся катастрофы, вызванной природными причинами, поверхность планеты почти целиком превратилась в одну большую пустыню. Однообразный пейзаж нарушали лишь горы, руины поселений и мелкие моря, поблескивающие среди песков — это было всё, что осталось от растаявших полярных шапок и прежде безбрежных океанов. Рокайдианцам очень повезло, что атмосфера выдержала тепловой удар.

Виновником гибели развитой высокотехнологичной цивилизации послужил проснувшийся вулкан. Правда, причиной трагедии послужило не его извержение. В планетарных масштабах вулкан был не особо велик, чтобы вызвать такие катастрофические последствия. Причина была в ином. Из глубинных слоёв мантии выделилось неизвестное газообразное вещество, которое незаметно расползлось по поверхности планеты. Оно не имело вкуса и запаха, и поначалу вело себя безобидно, потому никто не почувствовал угрозы. Вулканологи отметили в пробах наличие неизвестного компонента и на этом успокоились.

Апокалипсис заявил о себе, когда в одной из низин вблизи вулкана концентрация газа достигла критической массы. Последовала страшная вспышка, и цветущая земля вместе с постройками превратилась в чистый, абсолютно стерильный песок.

К счастью, газ скапливался неравномерно, и люди успели спрятаться в убежищах под землёй. Тем не менее большая часть населения планеты всё же погибла.

Оставшиеся в живых не пали духом. Гордые и страшно упрямые рокайдианцы не стали прятаться в укрытиях, влача там жалкое существование. Вопреки фантазиям писателей, всегда пытающихся заглянуть в будущее, они не превратились в двуногих скотов, дерущихся за остатки провизии.

Как только появилась такая возможность, люди вышли на поверхность и взялись отвоёвывать у пустыни право на жизнь.

Они работали как проклятые. Мужчины и женщины падали от изнеможения, страшно обгорали на солнце, умирали от истощения, но это их не останавливало. Каждый божий день те, что были в состоянии передвигаться, снова шли на поверхность, чтобы спасти прижившиеся растения. И они победили — пустыня не выдержала их натиска и отступила. Правда, земель, пригодных для проживания, по-прежнему было немного. И всё же, благодаря самоотверженному труду озеленителей, они постепенно увеличивались в размерах.

Но и этого рокайдианцам было мало. В невиданно короткие сроки они восстановили промышленность, и вышли в космос.

От имени своей планеты конрайро Ватро-По-Вастир обратился к Галактическому Содружеству, с просьбой о принятии Рокайдо в его ряды. После придирчивой проверки прошение о членстве всё же отклонили, и чтобы подсластить пилюлю, ему предложили гуманитарную помощь.

Прямо на заседании Совета, который вынес это решение, оскорблённый Ватро-По-Вастир стукнул кулаком по трибуне и заявил, что его планете нужно равное партнёрство, а не жалкие подачки на бедность. Затем, неприятно улыбнувшись, конрайро подался вперёд и добавил, что он сделает всё, чтобы господа из Совета пожалели о своём опрометчивом решении.

И он сдержал своё слово, — ведь сутяжничество было в крови у рокайдианцев.

Искусно манипулируя межгалактическим правом, команда Ватро-По-Вастира затеяла такую полномасштабную тяжбу, что Совет не выдержал, и большинство его членов стали склоняться к тому, чтобы отступить и удовлетворить требование Рокайдо. Правда, они не собирались сдаваться без боя, и юристы Совета заготовили документ о временном членстве, который существенно урезал права планет, принятых в Содружество на его основании.

Ватро-По-Вастир тоже не терял времени даром. Конрайро изыскивал свои пути давления на Совет, и он их нашёл. Учёные Рокайдо выяснили, что вещество, которое чуть не погубило их цивилизацию, ко всему прочему бесценный катализатор, который существенно увеличивает скорость звездолётов.

Эти сведения сразу же заставили капитулировать Совет. Ни о каком ограничении прав больше не было и речи, — ведь теперь за соискателем стояло всемогущее транспортное лобби. Рокайдо сразу же пропихнули в Содружество, причём единогласно. Но Ватро-По-Вастир, как и обещал, дал хорошего пинка Совету. Прежде чем согласиться войти в Содружество, он выдвинул целый ряд дополнительных требований, от которых у членов Совета, собранных на экстренное совещание, полезли глаза на лоб. Но делать было нечего, держатели опционов на рокайдий (так назвали новое вещество) давили со страшной силой, и они уступили.

Труднее всего было исполнить пункт, в котором рокайдианцы требовали возместить им катастрофическую убыль населения. Совет вознамерился вербовать желающих переселиться с других планет, но всё упиралось в деньги. Вместе с перелётом и подъёмными мероприятие обошлось бы в громадную сумму. И тут один из умников вспомнил о бесхозной Земле и, в частности о том, что там бушует эпидемия чумы, уносящая жизни миллионов людей.

Красноречивый оратор в два счёта доказал своим противникам в Совете, что если исчезнет ещё несколько миллионов, то это никак не скажется на ходе истории планеты и даже больше. Если они подпишут документ, разрешающий выемку живой силы с Земли, то совершат акт милосердия по отношению к тем несчастным, что должны безвременно умереть.

Акция по спасению — это звучало намного лучше, чем воровство людей, и это дало Совету необходимые голоса для принятия решения о полёте на Землю.

Как только прибыли транспорты с перепуганными землянами, набранными в средневековой Европе, рокайдианцы с новой силой взялись за преобразования, которые по-прежнему требовали титанического труда.

«А во главе всех этих подвигов стояла правящая семья, к которой принадлежит этот надменный рокайдианец и, как это ни прискорбно, он по праву гордится своими предками», — подумала Фапивата с некоторой долей зависти.

Девушка ещё немного побродила по кабинету и, поняв, что сознательно тянет время, ощутила досаду. Трусость была не в её характере. Командующий по-прежнему сидел с закрытыми глазами, и она громко кашлянула, чтобы дать ему знать о своём присутствии.

Ватро Нобус развернулся вместе с креслом и глянул на посетительницу — к тому времени Фапивата уже успела надеть туфли и переместиться к входу в кабинет. Улыбнувшись, она поинтересовалась, может ли она войти.

В ответ на реплику гостьи командующий недовольно скривился, а затем жестом велел ей сесть и распорядился подать цилому — местный напиток, который заменял рокайдианцам кофе.

С любезной улыбкой на лице девушка поблагодарила его и взяла в руки изящную чашечку. Нежный голубой цвет и характерный узор, меняющийся под влиянием тепла, подсказали ей, что это знаменитый рейсинский фарфор.

Судя по брошенному взгляду, чайный сервиз был предметом особой гордости хозяина кабинета и Фапивата, чтобы показать, что ценит оказанную честь, рассыпалась в похвалах.

«Какое чудо! — воскликнула она, любуясь работой древних мастеров. — Говорят, что рейсинский фарфор стоит баснословных денег, ведь секрет его изготовления утерян и, говорят, что навсегда. Но дело даже не в цене. Сэр, вы счастливец, отмеченный Господом, если владеете такой редкостью», — заметила она светским тоном.

Привычный к лести командующий пропустил мимо ушей комплимент и придирчиво оглядел долгожданную гостью. За то время, что они не виделись, она явно изменилась к лучшему: строгий тёмно-синий костюм идеально облегал безупречную фигуру, искусный макияж выгодно оттенял тёмные глаза. К тому же, внешне небрежная причёска и необычный маникюр говорили о посещении очень дорогого салона. Но это было ещё не всё, девушка оставила свои крестьянские замашки и держалась с достоинством истинной леди. Это особенно пришлись ему по душе.

Поймав себя на том, что гордится её успехами, Ватро Нобус нахмурился и постарался избавиться от неуместного чувства, которого она, по его мнению, совершенно не заслуживала. «Подумаешь, бледнокожий жабёнок научился светским ужимкам! Как бы ни выглядела эта девчонка, мне нет до неё дела», — проворчал он мысленно и подавил тяжёлый вздох. Он хотел, чтобы это было правдой. Вот только кое-что не давало ему забыть о существовании девушки, а именно, доля рокайдианской крови, что текла в её жилах и о наличии которой она даже не подозревала.

К великому огорчению командующего, сидящая напротив него девушка приходилась ему родной дочерью, и пока об этой пикантной подробности знали только он сам и её мать.

Ватро Нобус до сих пор злился, вспоминая, что не устоял и поддался на чары белокожей красавицы-служанки. Настойчивая девица буквально не давала ему проходу и всеми способами старалась привлечь его внимание и в конце концов добилась своего. Сколько он себя ни уговаривал, что недостойно связываться со слугами, тем более белокожими, обожание, светящееся в глазах плутовки, каждый раз побеждало его сопротивление. Но как только выяснилось, что девушка забеременела, он тут же сплавил её замуж за стеснительного крестьянского увальня, который работал на дальней ферме, принадлежащей его семье.

Каким-то образом Лилиан умудрилась вернуться в господский дом и тем же вечером пробралась в его спальню. Она упала на колени и заплакала, умоляя её не бросать.

Не ожидавший такой назойливости со стороны жалкой белокожей служанки Ватро Нобус пришёл в ярость и был готов её убить, но мысль о ребёнке, которого она носит, не давала ему особо зверствовать. Отведя душу в ругательствах и пощёчинах, он вызвал охрану и приказал отправить Лилиан вместе с мужем в пустыню Мирек, близкую к экваториальной зоне.

Их привезли в посёлок озеленителей, который находился за тысячи километров от ближайших обитаемых земель. И это было худшим наказанием из всего, что можно было придумать. Как правило, озеленители Мирека долго не жили. Невозможная жара и тяжёлый труд постепенно убивали даже самых стойких из тех бедолаг, что польстились на большое вознаграждение или их отправили в ссылку за какую-то провинность.

На счастье Лилиан в посёлок приехал с инспекцией Ойдо Варпевас, владетель Эжутана, который отличался крайне либеральными взглядами. Сжалившись над беременной женщиной, он забрал её вместе с мужем в своё поместье.

О том, что проклятая служанка не только выжила, но и благополучно разрешилась от бремени, Ватро Нобус узнал только тогда, когда повстречался со своей дочерью в Катуано, и первым его порывом было удавить мать и дочь собственными руками. К тому времени он уже возглавлял партию консерваторов, ратующую за чистоту крови, и ошибка молодости могла ему дорого обойтись.

Вне себя от злости он провёл закрытое расследование, и это немного его успокоило. Лилиан оказалась неглупа, и всё это время держала язык за зубами. Она не проговорилась даже мужу, и тот считал, что старшая дочь это его ребёнок.

При якобы случайной встрече в кафе, куда она часто заглядывала, Ватро Нобус отвёл её в сторонку, подальше от любопытных ушей, и предупредил, чтобы она и дальше молчала, иначе ей не поздоровится. Застигнутая врасплох женщина не спускала с него глаз, и он отметил, как сильно она постарела. Пустыня оставила на её лице несмываемые пигментные пятна и сетку преждевременных морщин.

Под её упорным взглядом в его душе зашевелилось нечто похожее на стыд, и он протянул ей заготовленный платёжный кристалл. «Держи, это для дочери. Не хочу, чтобы она в чём-то нуждалась», — резко проговорил он.

С заторможенным видом она посмотрела на странную штуковину, которую он положил ей на ладонь, и направилась к выходу.

«Постой! — вырвалось у него, и когда она остановилась, он выдавил из себя: — Прости, я был неправ, отправив вас в Мирек».

Вместо благодарности Лилиан запустила в него платёжным кристаллом и, вернувшись, встала вплотную к нему. «Подавись ты своими деньгами, чёртов лицемер! Нам с дочерью не нужны твои подачки! — прошипела она вполголоса, гневно глядя ему в глаза. — Господи! Неужели у тебя совсем нет сердца? Ведь я не просто любила, я боготворила тебя и была готова целовать землю, по которой ты ходил! И чем ты отплатил мне за мою великую любовь? — спросила она и сама же ответила: — Ты отправил нас с ребёнком на смерть. И после этого у тебя ещё поворачивается язык, чтобы мне угрожать?» Заметив, что на них обращают внимание, Лилиан едко улыбнулась и, как положено, опустила глаза. «Не знаю, как вас благодарить, господин! Спасибо, что вы были снисходительны к моей дочери при поступлении в Катуано», — проговорила она громко, чтобы её слышали посетители кафе.

Отступив, она низко поклонилась и вполголоса добавила: «Живи спокойно, Ватро. Раньше я молчала ради тебя, а теперь буду молчать ради дочери. Не хочу, чтобы ты и ей поломал жизнь».

Лилиан ушла, а Ватро Нобус опустился на стул и заказал себе цилому. Упрёки презренной служанки не слишком его задели, а вот оживлённая мордашка дочери до сих пор стояла перед его глазами. Он не признавался в этом самому себе, но она ему понравилась. «Маленький храбрый жабёнок!.. Что ж, посмотрим, что из тебя вырастет», — подумал он с неожиданной радостью.

Наутро он спозаранок прилетел в Катуано и поймал девочку за шиворот, когда та попыталась прошмыгнуть мимо него. «Ну-ка, идём побеседуем, бледнокожий жабёнок! Я несколько погорячился, приняв тебя без обязательного собеседования. Конечно, у тебя отличные оценки, но вдруг они ничего не значат, и ты их получила без должного прилежания в учёбе?»

Девочка вывернулась из его руки и гордо распрямила плечики. «Сэр, я отвечаю за каждую свою оценку! — сердито проговорила она и прошествовала в его кабинет. — Ну, давайте спрашивайте, если вам так приспичило!»

Неожиданно черты лица командующего смягчились. Он открыто улыбнулся, и Фапивата замерла с поднятой рукой. Демонстрируемая им приязнь — это было нечто новенькое на её памяти.

Опомнившись, девушка поставила чашечку на стол.

— Благодарю вас, сэр! Ваш секретарь варит просто замечательную цилому, — сказала она и недоумённо глянула на молчащего собеседника. — У вас есть ко мне какое-то дело? — поинтересовалась она лёгким тоном.

— В общем-то, нет, — усмехнулся Ватро Нобус. — Поверишь, если скажу, что просто хотел тебя увидеть?

Озадаченная девушка хлопнула ресницами.

— Боюсь, что мне это не под силу, — проговорила она и снова потянулась к спасительной чашечке с циломой. — Сэр, скажите честно, вы до сих пор считаете, что это я виновата в гибели полицейских? — ринулась она в бой.

Прежде чем ответить командующий затянулся сигаретой с таветом, лёгким рокайдианским наркотиком.

— Нет, Ирида, я тебя не виню. На войне, как на войне. Хотя, не скрою, тогда я был готов придушить тебя за то, что ты не сумела уберечь моих парней. В общем-то, ты правильно сделала, что сбежала. Под горячую руку я наверняка посадил бы тебя в тюрьму, и это осложнило бы жизнь нам обоим.

— Я рада, что вы всё же сумели объективно взглянуть на ситуацию, — осторожно сказала девушка, озадаченная странным разговором, а ещё больше тем, что он впервые назвал её по имени.

«Объективно? Ну-ну!» — Ватро Нобус иронично хмыкнул и подумал, что любого другого на её месте он отдал бы под трибунал и потребовал смертной казни, и никакое замужество не помогло бы ей ускользнуть от карающей длани рокайдианского правосудия.

— Почему ты так долго не возвращалась домой? У тебя какие-то неприятности или ты опасалась моего гнева? — спросил он без обиняков.

Интерес, проявленный командующим к её личным делам, настолько ошарашил Фапивату, что она не сразу поняла, что удивлённо таращится на него.

— Да нет, у меня всё хорошо, — растеряно ответила она. — Вот недавно получила очередное повышение по службе. В последнее время они сыплются на меня как из рога изобилия.

Ватро Нобус долил цилому в свою чашку и, глянув на гостью, снисходительно усмехнулся.

— Я рад, что ты последовала по моим стопам. В своё время я тоже служил в Галактическом патруле. Правда, я гораздо быстрей тебя поднимался по служебной лестнице. Если бы меня по делам семьи не отозвали на Рокайдо, сейчас я уже командовал бы региональным галактическим соединением.

— Я не знала, что вы тоже служили в Галактическом патруле, — проговорила Фапивата слабым голосом.

Признания командующего отчего-то вызвали у неё нервную дрожь. Девушке хотелось выскочить из кабинета и убежать, пока не поздно. Но он внимательно следил за ней и явно забавлялся её растерянностью. Совсем как в детстве, подумалось ей, когда она училась в Катуано. За малейшую провинность или низкую оценку Ириду вызывали в его кабинет, и она не знала, что за этим последует — либо он обрушится на неё с громами и молниями, либо будет лениво цедить оскорбления, пока ему не надоест. Правда, когда речь шла об учёбе, после серии ругательств он всегда очень доходчиво объяснял ей непонятный материал и, убедившись, что она всё поняла, отпускал восвояси.

— Ты ещё многого не знаешь, — проговорил Ватро Нобус. Он загасил сигарету и, порывшись в ящике стола, кинул ей стопку скреплённых листов. — Прочти и скажи мне, что ты об этом думаешь.

Фапивата просмотрела генетическую карту, которая подтверждала чьё-то родство и, успокоившись, пожала плечами.

— Если судить по результатам, то неведомые Х и У это несомненно отец и дочь.

Ватро Нобус небрежно бросил документы обратно в ящик.

— Верно. Отец это я… — он вперил взгляд в лицо девушки и лениво улыбнулся. — Что, уже страшно, дорогая? Правильно боишься! Представляешь, что я ощутил, когда узнал, что у меня есть дочь? Да не кто-нибудь, а белокожий мерзкий жабёнок, который при первой же встрече начал мне дерзить. Я уж не говорю о том, сколько всяких гадостей я наслушался от тебя, пока ты училась в Катуано.