Академия Дарклэнд. Клетка

Глава 10

На улице холодно. По-настоящему. Ветер с моря пробирает насквозь. Зубы стучат, а пальцы немеют. Я на берегу уже не знаю, сколько времени, и тело начинает дрожать мелкой, неконтролируемой дрожью, которую. Я долго и упорно игнорирую. Мне кажется, только так я смогу почувствовать себя живой. Окончательно замерзнув, я понимаю, что пора возвращаться в комнату, даже если мне совершенно не хочется этого делать. Спать под кустом, совсем не вариант, а глаза уже слипаются.

Поворачиваюсь спиной к морю и черной пустоте. Сейчас на улице совсем стемнело. Туман стал гуще, тучи вязким молоком затянули небо и скрыли звезды. Академия вырисовывается вдалеке темным, угрожающим силуэтом. Многие окна погасли, лишь редкие желтые точки мерцают где-то высоко. Почти все спят, и это хорошо. Мне совершенно не хочется ни с кем встречаться. Тишина давит на уши. Ее нарушают только мои шаги и глухие всплескам волн.

Пока торопливо иду в сторону академии торопливым шагом, напрягаюсь всем существом. Надеюсь, что мне не попадется по дороге Джаспер. Я физически не могу находиться с ним рядом. Мысль о новой встрече, о его наглом взгляде, о вкусе джина на губах заставляет сердце сжиматься от стыда и злости. Поэтому и передвигаясь максимально быстро, почти бегом. Сворачиваю на едва видную тропинку, ведущую вдоль высокого, чугунного забора академии. Камни под ногами скользкие, я спотыкаюсь, но не останавливаюсь. Мне осталось совсем немного, завернуть за угол, нырнуть в ворота и миновав темный двор, оказаться внутри здания.

Я почти у цели. Ворота уже видны. В тумане они смотрятся, как черный провал в стене. Еще несколько метров…

Дойти не успеваю, кто-то неожиданно нападает на меня со спины. Я даже сообразить ничего не успеваю. Одна рука железной хваткой обхватывает мою талию, прижимая к чужому, плотному телу. Другая — зажимает ладонью рот, прежде чем я успеваю заорать от неожиданности и леденящего душу ужаса.

Пытаются, что-то кричать, но ладонь плотно прижимается к губам, и изо рта вырывается лишь невнятное, приглушенное рычание. Всепоглощающий ужас обрушивается на меня с новой силой. Сердце замирает, потом начинает колотиться с бешеной скоростью, словно сейчас выскочит из груди.

Не прекращаю попыток вырваться. Бьюсь всем телом, лягаюсь, пытаюсь укусить ладонь, закрывающую мне рот. Но руки, держащие меня, неимоверно сильные, как стальные тиски. Мои усилия — это попытка комара сдвинуть скалу.

Нападающий действует жестко и решительно, утягивая меня прочь от ворот и пути к спасению. В глухую, непроглядную тень под сенью огромных, старых деревьев, растущих вдоль забора. Земля здесь сырая, пахнет прелыми листьями и плесенью.

Ноги скользят по мокрому песку, не находя опоры. Накатывает паника. Кто? Зачем? Что хочет? Мысли путаются, паника заставляет биться, что есть мочи, и я даже не пытаюсь вникнуть в то, что похититель пытается шептать мне на ухо.

Ледяной ужас все еще сковывает тело. Я бешено дергаюсь, пытаясь вырваться из железной хватки, ноги скользят по мокрой земле. В ушах — только бешеный стук собственного сердца и мой приглушенный стон.

— Тише! Тише, Дана! — слова пробиваются сквозь пелену паники не сразу. Голос. Низкий, сдавленный, и я, наконец, улавливаю слова. И сам голос… он кажется знакомым. Очень знакомым.

Я замираю на мгновение, перестаю биться. Всхлипываю, воздух со свистом врывается в легкие. Задыхаюсь. Перестаю сопротивляться и позволяю утащить себя в тень, ближе к забору. Здесь, в глубокой тени, под нависшими ветками старых кленов, нас невозможно разглядеть ни с дороги, ни от ворот. Туман здесь особенно густой.

— Давид? — шепчу я, едва выговаривая имя. Голос все еще дрожит, как и все тело от паники и пережитого страха. — Ты меня… напугал до смерти!

Его руки, наконец, отпускают меня. Я вижу очертания фигуры в темноте. Он выше меня, капюшон накинут и скрывает лицо.

— Прости! — Он делает шаг вперед и обнимает меня крепко, но уже не как захватчик, а как… спаситель? Защитник? Его губы на мгновение касаются моей макушки. Целует. Быстро, успокаивающе. — Я просто… не знал, как к тебе подобраться. — Его голос звучит напряженно, он оглядывается через плечо в сторону академии. — Твоя мать следила за мной. Я несколько раз едва ей не попался… Пришлось петлять, прятаться. Ждать ночи.

Я прижимаюсь к холодной стене, пытаясь унять дрожь в коленях. Его слова доходят постепенно.

— Я тоже не могла тебя найти! — шепчу я отчаянно. — Ты же видишь, что у нас тут творится! Убили девушку! Другую ищут! Весь кампус на ушах, Лестрат везде! Я не смогла тогда прийти… не по своей воле. Но я правда старалась… — голос срывается.

Давид берет мои холодные руки в свои. Его ладони теплые.

— Но у нас еще есть шанс, — говорит он настойчиво, почти шепотом. Его пальцы сжимают мои. — Сегодня. Сейчас. Пошли со мной. Я все устроил. И завтра с утра… — он делает едва заметную паузу, — … нас обвенчают. Как договаривались. До того, как твоя мать успеет что-то предпринять.

Мой взгляд непроизвольно скользит к темному силуэту пристани вдалеке, где обычно швартуется паром.

— А паром? — спрашиваю я тихо. — Как ты собрался выбраться с острова.

Давид слегка ухмыляется в темноте, я скорее чувствую это, чем вижу.

— Я видел. Сюда пришел частный катер. Маленький, быстрый. Привез чьих-то родителей, наверное.

Холодный комок сжимает горло. Я отвожу взгляд.

— Родители погибшей девушки, — поясняю я, голос становится хлухим — Энси. Ее убили. — Я смотрю прямо на его смутный силуэт. — Ты предлагаешь… украсть чужой водный транспорт? У людей, которые только что потеряли дочь?

Появление Давида здесь, сейчас, в этой ледяной темноте, настолько неожиданно, что я теряюсь. Вот он. Мой спаситель, билет к свободе, стоящий передо мной с теми самыми горящими глазами, которые когда-то заставили мое сердце трепетать. Я так мечтала связать с ним свою жизнь. С того самого момента, как оказалась в Даркленде, я только и ждала, когда он, сильный, надежный, придет и заберет меня отсюда. Избавит от контроля матери, которая отправила меня в ссылку, в отмеску за предательство. Почему же сейчас я стою как вкопанная? Почему медлю? Откуда этот ледяной комок сомнений, сжимающий желудок.

Я до сих пор считаю, что из этого места надо бежать. Особенно после всего, что случилось. Но… я смотрю на Давида, на знакомые черты, которые должны вызывать прилив тепла и надежды. И ничего. Сердце больше не отзывается. Ни трепета, ни радости, ни даже облегчения. Брак с ним я рассматриваю его лишь как возможность сбежать отсюда. Как ключ от замка. Не более.

— Ну что? — говорит Давид, и в его голосе слышится нетерпение, ожидание мгновенного согласия. Рука его все еще держит мою, но мне все сильнее хочется вырваться, что я и делаю, мягко отнимая свою.

— Погоди, — Я его притормаживаю, мои слова звучат тише, чем нужно. Мне нужна пауза. Слишком уж все неожиданно. — На какое время ты договорился со священником? Конкретно?

— На утро, — отзывается Давид, и в его тоне прорывается нетерпение, почти раздражение. — Рано. На рассвете. Все готово.

Я смотрю на его руки, которые он, словно не понимает, куда деть. В тусклом свете, пробивающемся сквозь туман от далеких фонарей академии, вижу, как они дрожат. Легко, почти незаметно. Но дрожат. Да и вообще, он слишком нервный. Словно эта ситуация ему дается тяжелее, чем мне. Боится матери, так наша свадьба лишь позволит мне сбежать из Даркленда, и все. Мать будет нас искать в любом случае.

Я смотрю на Давида и понимаю, что он сильно осунулся с момента нашего знакомства, стал словно ниже ростом и худее. В этой давящей темноте на берегу моря, на богом забытом острове, окутанном туманом и смертью, я не вижу того блистающего молодого мужчину, который когда-то смог сначала очаровать мою мать своей уверенностью и положением, а потом и меня своими обещаниями и вниманием. Передо мной уставший, нервный человек, который слишком на меня давит.

— Тогда… — начинаю я, глотая комок в горле. — Тогда давай встретимся утром? Прямо у причала, перед самым рассветом? — Предлагаю я, понимая с болезненной ясностью, что мне жизненно необходимо немного притормозить. Осмыслить. Убедиться, что я не совершаю еще одну страшную ошибку. Понять, что поступаю правильно. — Если я уйду прямо сейчас… меня могут хватиться. Нам не стоит привлекать внимание к себе раньше времени. Это же логично?

— Нет! — Давид мотает головой резко, почти яростно. Его пальцы снова сжимают мою руку. — Один раз я уже совершил такую ошибку, поверив тебе, что все будет хорошо, что ты придешь! И больше не собираюсь! — Его голос срывается. — Сейчас нам ничего не мешает уйти. Сейчас темно, все спят. А что случится до утра — непонятно. Вдруг, опять что-то помешает! Опять не получится! Я не могу дольше торчать на этом острове!

— А если меня начнут искать? — настаиваю я, пытаясь вырвать руку, но он держит крепко. — Перевернуть остров можно за пару часов. Что если поднимут тревогу! Тогда меня вообще запрут в академии! До утра еще далеко.

— Значит, разбудим священника раньше! — упрямо говорит Давид. В его глазах, едва различимых в темноте, мелькает что-то паническое, почти отчаянное. — Найдем его! Я не упущу тебя снова! — И он хватает меня за руку уже обеими руками, не просто держа, а начинает буквально тащить за собой, прочь от стены, в сторону пристани, туда, где в тумане угадывается темный силуэт катера. Его движения резкие, лишенные прежней уверенности. И я вдруг отчетливо осознаю, что больше не чувствую себя с Давидом в безопасности.

— Давид! Что ты делаешь? — возмущаюсь я, но голос звучит сдавленно, прерывисто. Он не отвечает. Просто упорно тянет меня за собой по тропинке берега, в сторону тускло мерцающих огней маяка и темного причала Пальцы мужчины впиваются в мое запястье, заставляя морщится от боли. Я упираюсь ногами, пытаясь замедлиться.

— Пусти! — уже почти кричу я, страх сменяется гневом. Когда пытаюсь начать вырываться по-настоящему, с силой дергая рукой и набираю в легкие воздуха, чтобы закричать во весь голос, он резко дергает меня на себя. Я теряю равновесие, спотыкаюсь, и в тот же миг он грубо зажимает мне рот рукой. От неожиданности прикусываю губу. Острая боль, и тут же солоноватый привкус крови во рту, смешивающийся со вкусом его кожи. Глаза слезятся от боли и ярости.

Он вообще поехал крышей, что ли? Это не тот Давид, которого я знала. Это кто-то одержимый, опасный. Или знала я его не так хорошо, как думала?

— Дана, — его голос шипит у моего уха, горячий и злой. — Вот в кого ты такая упрямая и взбалмошная? Ей-богу, с твоей матерью было проще договориться! Хотя… — Он фыркает. — Она тоже крови мне попила предостаточно!

Хочу спросить, куда он меня тащит. Но могу только глухо мычать и слабо дергаться в его железной хватке. Давид сильнее, и его решимость пугает. Он неумолимо тащит меня вперед, скоро я понимаю куда. К маленькому катеру, аккуратно пришвартованному у пирса. Тому самому, на котором приехали родители Энси. Мысли путаются, сердце стучит в висках. Что Давид, вообще, задумал? Он собирается просто уплыть? Но у катера же должна быть охрана! Кто-то должен присматривать за дорогой частной собственностью, особенно в таком месте!

И тогда я вижу его. Бесформенное тело, темное пятно на камнях у пирса. Охранник валяется на камнях прямо на подходе к катеру. Не двигается. Мертв или оглушен? Холодный ужас леденит кровь. Значит, Давид предполагал такой исход? Он заранее знал, что придется нейтрализовать охрану? Он и не ждал, что я пойду с ним к священнику добровольно? Его рассказ про венчание утром, просто уловка? Или он просто решил сначала убраться с острова любой ценой, а уж потом разбираться? Мысли несутся вихрем, пока мужчина, не обращая внимания на неподвижное тело, с силой тянет меня по скользким доскам пирса прямо к трапу катера.