Альфа для центавры

Глава 8

Глава 8.

Подсветка теней

Утро началось с дождя. Не того, что льётся стеной, а тонкого, прозрачного, как будто кто-то сверху высыпал горсть стеклянных нитей. Под куполом каждая капля сияла, отражая два солнца — зелёное и золотое. Воздух пах так, словно смешали мяту, свежий хлеб и железо. Женщины стояли у открытых проёмов и протягивали руки, ловя капли на ладони.

— Оно тёплое, — удивлённо сказала Нина. — На Земле дождь всегда холодный.

— У нас дождь всегда злой, — заметила Олеся. — Здесь он как чай. Только без сахара.

— Дом делает фильтр, — объяснил Элиан, появившись бесшумно. — Дождь проходит через тонкую сетку света. Он не только вода, но и память купола.

Татьяна тоже подставила ладонь и поймала три капли. Они катились по коже медленно, как будто не спешили падать. «Дождь помнит нас», — подумала она. И впервые за эти дни не почувствовала тревоги — только лёгкое, почти детское счастье.

— Сегодня Совет снова зовёт, — сказал Рион. — Они хотят говорить не только о вас, но и о «чужих следах».

— Слушай, «чужие следы» звучит как название плохой рок-группы, — хмыкнула Алла. — Но да, пусть зовут.

— Вчера мы показали им смех, — добавила Татьяна. — Сегодня покажем порядок.

Путь в зал Совета был длиннее обычного. Купол вёл их через сад, где на лианах висели плоды, похожие на фонарики. Некоторые загорались, когда мимо проходил человек. Женщины смеялись: «Живая гирлянда!», «Это как лампочка с характером!» Яна даже попыталась уговорить одну лиану мигнуть ей «морзянкой». Лиана, кажется, согласилась и выдала последовательность: «точка, точка, тире».

— Смотри, она подыгрывает, — засмеялась Яна.

— На всякий случай, — вставила Полина, — если завтра у тебя появится хвост — будем знать, откуда.

Татьяна шла рядом и отмечала: да, смех снова работает как броня. Но где-то под этой бронёй у каждой — тень. Нина держала гребень крепче обычного. Лина слишком часто оглядывалась. Алла демонстративно громко спорила с Яной, но в уголках губ дрожала нервная складка.

Совет встретил их тишиной. В центре зала — круглый стол из чёрного камня, на котором светились линии. Каждая линия пульсировала, будто отражая дыхание сидящих вокруг. Саира была там же, зелёные глаза внимательнее обычного. Рядом с ней — Радас, мастер куполов. Ещё несколько фигур — мужчины и женщины, которых Татьяна видела только издали.

— Мы благодарим вас за вчерашний круг, — сказала Саира. — Вода, дом и даже Песня Кромки были тише. Но сегодня мы нашли ещё один след. — Она коснулась линии на столе, и поверхность показала тонкий, почти невидимый жгут, уходящий в сторону космоса.

— Они ставят маркеры глубже, чем мы думали, — сказал Радас. — Тише. Умнее. Не Орт. Но из того же мира.

— Они знают, что мы здесь, — уточнила Татьяна. — Они знают, что мы смеёмся. И они хотят нас молчаливыми.

— Тебе не страшно? — прямо спросил один из старейших мужчин Совета, седой, с лицом, как вырезанным из камня.

— Страшно, — честно ответила Татьяна. — Но ещё страшнее — молчать. Когда молчишь, за тебя говорят другие.

В зале прошёл лёгкий ропот — не осуждение, а скорее признание в том, что эта простая мысль почему-то звучит как откровение.

Элиан выступил вперёд:

— Она говорит нашим языком. Но слышно, что это её слова.

Каэль добавил сухо:

— И она не обещает больше, чем может. В отличие от некоторых.

Рион опустил ладонь на камень, и линия на столе загудела ниже.

— Совет, мы берём круг защиты на их остров. Кто против — пусть скажет прямо.

Никто не сказал.

— Тогда решено, — заключила Саира. — Но решено не всё. Сегодня вечером к куполу подойдут чужие. Не войдут. Просто постоят. Посмотрят. Вы должны решить, кто будет говорить.

Все взгляды — на Татьяну. Она подняла подбородок.

— Я скажу, — ответила. — Но не одна. Мы будем кругом.

День пролетел быстро. Женщины вернулись на остров и впервые почувствовали не только тревогу, но и волнение. Это было похоже на то, как перед школьным концертом: вроде все знают, что слова простые, но голос всё равно дрожит.

Алла репетировала «нет» в разных интонациях: «НЕТ!», «нет», «не-е-ет…» и даже «ой, нетушки». Яна ухахатывалась, но сама всё время теребила волосы. Лина настаивала, что надо сделать общий знак руками. Полина выписывала «дыхание» для всех, чтобы не сбиться.

— А если они красивые? — вдруг спросила Нина и тут же покраснела.

— Тогда особенно громко скажем «нет», — сказала Татьяна. — Потому что красота — самый хитрый обман.

Элиан слушал и улыбался краешком губ. Рион молчал, но готовил защитное поле. Каэль ворчал:

— Смех смехом, но если хоть один шагнет ближе — я сожгу.

— Сначала скажем, потом сожжём, — поправила Татьяна. — У нас порядок.

Вечером купол действительно изменился. Воздух стал плотнее, будто ожидал удара. Женщины встали кругом у воды. Гребни мягко светились. Трое — чуть в стороне, но в одном дыхании с ними.

И тогда снаружи появился свет. Не корабль, не вспышка — тень, подсвеченная изнутри. Фигуры. Высокие, тонкие, будто сделанные из полупрозрачного стекла. Они не двигались, только стояли у самой Кромки.

— Мы знаем, кто вы, — сказал один из них, и голос прошёл сквозь купол, как сквозь воду. — Вы — новые. Вы — смех. Мы хотим вас.

Татьяна шагнула вперёд, ладони открыты. Внутри дрожало всё, но голос был ровным:

— Мы — дом. Мы — круг. Мы — смех. Мы — «нет».

— «Нет», — повторили женщины хором. Гребни вспыхнули ярче, водопад за их спиной загудел низко. Дом мигнул «кухонной лампой».

— Мы вернёмся, — сказали тени. — Мы терпеливы.

— А мы громкие, — парировала Татьяна. — И вы нас услышите.

Фигуры дрогнули, как вода от ветра, и растворились в тьме. Купол снова стал прозрачным. Песня Кромки стихла.

Женщины выдохнули почти одновременно. Алла первой прыснула:

— Ну и театр. Я репетировала «ой, нетушки», а тут всё так серьёзно!

Нина засмеялась и, сама не ожидая, добавила:

— Но я сказала «нет». Громко. И мне понравилось.

Татьяна села на камень, чувствуя, как дрожь уходит из пальцев. Элиан сел рядом — тихо, как тень. Рион поставил руку ей на плечо. Каэль усмехнулся:

— Ты сказала красиво. Я бы добавил огня.

— Успеешь, — ответила она. — У них будет ещё не один заход.

Дом над ними показал слово мы — не «дом», а именно «мы». И это было сильнее любой победы.

Эта ночь стала другой. Женщины смеялись дольше, чем обычно, но смех не был бронёй — он был песней. Купол слушал, вода запоминала, а Татьяна думала только одно: «Теперь у нас есть голос. И у меня — тоже».