Андреа. «Начало»

СВЯТАЯ ТРОИЦА

АНДРЕА

«Зеркало, зеркало, кто самая большая сука?» — Неизвестный

Уже почти полночь, и все ушли, кроме братьев и сестер Вольпе. Сестры Паризи ушли вскоре после того, как дедушка всех распустил. Эти девушки красивы, но две старшие сестры кажутся почти роботами. Арианна, старшая из них, ведет себя как бесчувственная стерва, а средняя, Кадра, слишком тихая, смертельно опасная. Я наблюдала за ней весь вечер, потому что что-то в ней вызывало у меня жуткую дрожь. Пустой взгляд, которым она смотрела на меня весь вечер, заставлял меня сильно волноваться.

Ничто и никто не производит на нее впечатления.

Младшая сестра Паризи, и что-то в ее облике задевает мои сердечные струны. Она выглядит одинокой. Как будто она не принадлежит этому месту, поверьте, мне знакомо это чувство.

Мои мысли прерывает очень рассерженная Фэллон, спускающаяся по лестнице к нам. Зеленая пижама Слизерина, в которую она одета, и тапочки эльфа из фильма про волшебников, который она так любит, делают ее вид скорее очаровательным, чем угрожающим. Она не хотела спускаться, но она была нужна мне как запасной вариант на случай, если с Луканом снова что-то случится.

— Дреа, наверное, трудно привыкнуть к тишине и спокойствию этого города по сравнению с многолюдным и шумным Нью-Йорком. — Джиана, средний ребенок в семье Вольпе, первой нарушает неловкое молчание. В отличие от своей младшей сестры, Джиана кажется немного замкнутой и застенчивой. Но она красива: светло-каштановые волосы, спускающиеся чуть ниже плеч, и такие же детские голубые глаза, как у старшего брата. Я заметила, что у младшей сестры, Кары, нет такого же оттенка кожи и таких же черт, как у старших братьев и сестер.

— Поначалу так и было. — отвечаю я правдиво. Детройт не так уж сильно отличается от Нью-Йорка. Это не ужасное место, но это просто не дом. Я также ненавижу большинство детей в Академии Святой Троицы, потому что они ведут себя как высокопоставленные лица, и их святость меня раздражают до глубины души. Мне нечего сказать хорошего об этом месте или об этих людях, и мама всегда учила меня затыкать рот, если мне нечего сказать хорошего. Если только кто-то не задирает меня, тогда это честная игра.

Кроме того, здесь все одинаковые.

Популярные дети не приветствуют других и держатся особняком, даже ботаники ведут себя как стервы. Они ведут себя так, будто все остальные ниже их. А еще я ненавижу, как осуждающе ведут себя старшее поколение. Когда дедушка впервые представил меня своим знакомым, я не обратила внимания на их неодобрительные взгляды и уверена, что, когда они вернулись домой, я стала темой их разговоров. Мне не нравится, что меня всегда окружает безостановочная тишина. В этом доме, кроме горничных и охранников, никого нет, но они не обращают на меня внимания. Бенедетто вечно отсутствует, один Бог знает, где большую часть времени находится Кассиус, а близнецы? Ну, они ведут себя так, будто меня не существует.

По ночам я не могу вырваться из тишины, мысли о том, что могло бы быть, мучают меня до такой степени, что становится трудно дышать.

Ночью я больше всего скучаю по ней.

Когда я думаю только о ней и о своей жизни в Нью-Йорке.

Грустно, что я сделала маму своим всем. Мы были одни против всего мира, а теперь я одна в окружении голодных волков.

Они никогда не узнают, что я чувствую все, иногда даже слишком сильно.

Это моя единственная слабость теперь, когда мамы нет.

Мое ранимое сердце.

Поэтому я смирилась и предложила им свою лучшую улыбку — фальшивую. Ту, которую я довела до совершенства на следующий день после смерти матери, и мне пришлось столкнуться с миром и хаосом, который она оставила после себя.

— Я скучаю по Нью-Йорку и своим друзьям, но я почти все время с ними общаюсь и слежу за делами матери через своего дядю Эмилио. — Я не обращаю внимания на мелочное фырканье Лоренцо и продолжаю. — Этот город… необычный, но после долгих лет шума и суеты я ценю спокойную обстановку.

Я благодарна Фэллон за то, что она прервала нас, когда спросила о том, что произошло на встрече с Бенедетто.

— Думаю, это не твое дело, ведьма. — Валентино заговорил после того, как всю ночь молчал и просто наблюдал. Удивительно, что он вообще обратил на нее внимание, ведь каждый раз, когда они оказываются поблизости, он ведет себя так, будто ее не существует.

— А я, кажется, спрашивала не тебя, придурок, но, кстати, спасибо за комплимент. — Она мило улыбается и отмахивается от него, а затем снова спрашивает, но на этот раз Джиана отвечает ей.

— Валентино прав, то, что было сказано, — это семейное дело, и знать об этом могут только члены семьи или помощники. — Джиана ласково улыбается мне. — Хотя, Вэл, от тебя не убудет, если ты будешь повежливее.

— Быть милым с этой сучкой — это то, что испортило мне жизнь, так что да, убудет. — Валентино встает и выходит из комнаты после этого неприятного замечания в адрес Фэллон.

Что, блядь, здесь происходит? Я знаю Фэллон всего пару недель, и да, возможно, слишком рано так опекать человека, с которым только что познакомился, но я ничего не могу с собой поделать. Как будто я ждала ее всю свою жизнь. Она кажется мне человеком, которому можно доверять, особенно сейчас, когда мне нужен кто-то, кто будет стоять за меня горой.

— Встретимся наверху, Дреа, — прочищает она горло, и я замечаю у нее эту нервную привычку. — Я устала, — бормочет она так тихо, что я почти не замечаю этого.

Если бы.

За ее великолепными темными глазами скрывается столько боли, и я хотела бы стереть ее и облегчить ее страдания.

— Тебе лучше не знать, поверь мне. — Кара тоже молчала до сих пор. — У Фэллон и Вэла все сложно. — Эта милая девочка — взрослый человек в теле пятнадцатилетней.

— Мне скучно, пойдемте. — Лукан поднимается со своего места и направляется к двери, но останавливается, чтобы подождать, пока сестры последуют за ним.

Обе девушки встают, но прежде чем уйти, им нужно сказать последнее слово.

— Я рада, что ты здесь. — Джиана удивляет меня. — Ты должна знать, что так было не всегда, это был мужской мир, пока сестры Паризи не изменили его, просто родившись и изменив правила. Они показали себя такими же безжалостными и хитрыми, как и любой мужчина. Люди их отца следуют за ними, но нашим семьям нужно немного больше убеждения, — понизила она голос. — Если ты хочешь выжить, ты должна быть уверена, что не проявишь слабости. Никогда не отступай и не показывай страх. Даже если ты проигрываешь, если ты не можешь дышать, если это слишком, ты не отступаешь. — Она касается моей руки в поддерживающем и добром жесте. — Мой брат не такой, каким он представляется миру. Смотри глубже. — Она говорит и поворачивается, чтобы последовать за своим братом и сестрой к двери, пока они все не ушли.

Не такой, каким он представляется миру? Что это вообще значит? Все, что я знаю, это то, что он — огромная задница со слишком большим эго.

Лоренцо встает с кресла, на котором он сидел всего пару минут назад, и идет ко мне. Я все еще смотрю на дверь, когда он начинает говорить: «Знаешь, кузина, ты здесь не в своей тарелке. Чтобы стать полноправным членом Cosa Nostra и «Достойным мужчиной или женщиной», мы должны принять участие в церемонии посвящения. Церемония включает в себя важный ритуал, клятвы, кровь и соглашение следовать правилам Святой Троицы, — объясняет он. Далее он рассказывает, как будет проходить церемония после того, как каждый из нас выполнит задание, данное нам нынешним боссом наших семей.

— Что произойдет, если кто-то откажется выполнять выбранное задание? — Мне интересно, потому что я ни за что на свете не буду участвовать в этом.

— Все очень просто, дорогая Андреа. — На его лице появляется жестокая улыбка, когда он отвечает мне. — Если ты не выполнишь задание, это будет расценено как бунт и предательство по отношению к трем семьям, и поверь мне, когда я скажу это: ты пожалеешь, что не взяла себя в руки и не сделала свою работу, потому что от нас не уйти. — Его тон нервирует меня. В его глазах мелькнула обида, но тут же исчезла. Как будто это был лишь плод моего воображения.

Помнится, Бенедетто упоминал о клятве на крови. Последний шаг перед тем, как стать полноправным членом Святой Троицы и Достойным мужчиной или женщиной.

— Дедушка упоминал о клятве на крови, что это значит?

Ублюдок улыбается при упоминании крови.

— Это правило часто нарушается, но также карается смертью, — он отходит от меня и идет к лестнице. — В общем, если ты превращаешься в крысу, ты умираешь. — С этими прощальными словами он исчезает.

Как это ни прискорбно, но я не боюсь умереть. Я больше боюсь прожить жизнь, которую не хочу. Оказаться в этой адской дыре и стать одним из них. Остаться в Детройте и стать частью «Святой троицы» — значит оставить все свои мечты позади.

Звонок, доносящийся со стороны главного входа, прерывает мои грустные мысли. Кто бы это мог быть в такой час? Все ушли.

Я не жду, пока горничная откроет дверь, я делаю это сама.

Надо было дождаться, пока горничная откроет дверь, а теперь мне нужно разбираться с ним.

Я в нескольких секундах от того, чтобы закрыть перед его носом дверь, когда он с силой хватает меня за шею и заталкивает обратно в дом. Я пытаюсь сопротивляться, но он намного сильнее меня. Лукан поворачивает нас так, что я оказываюсь спиной к нему. В таком положении я чувствую его растущую эрекцию.

— Если ты еще хоть раз упомянешь мою мать, милая, я вырву твое сердце из груди и отдам его твоему дедушке на серебряном блюде, — угрожает он.

Я вырываюсь из его хватки, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

— То же самое касается и тебя, детка. В следующий раз, когда ты упомянешь кого-нибудь из моих родителей, я отрежу твой член и засуну его тебе в глотку. — Я легонько чмокаю его в щеку и оставляю стоять на месте.

Я уже почти добралась до второго этажа особняка, когда он разразился жутким хохотом.

Чертов псих.

— Ты даже не представляешь, что ты только что начала, principessa. — Он проводит руками по губам, размазывая мою красную помаду по всему рту, и при этом оскаливается в недоброй ухмылке. — Я заставлю тебя пожалеть об этом, — обещает он.

— И я заставлю тебя пожалеть о том моменте, когда ты решил, что можешь мне противостоять.

Приятно, когда последнее слово остается за тобой.

К черту этого засранца.

ЛУКАН

Черт, как же мне тяжело.

Эта маленькая сучка занимала все мои мысли с того момента, как ее сексуальная задница появилась в моем городе.

Сегодня ночью она доказала, что может противостоять мне. Угрозы, прозвучавшие из этих грешных, пухлых, красных губ, заставили меня напрячься, да так сильно, что мне нужно потрахаться, пока я не потерял сознание. С тех пор как я был двенадцатилетним возбужденным мальчишкой, я не возбуждался из-за того, что девушка разевает рот.

Я недооценил Андреа. Эту ошибку я никогда не повторю. Она мешает мне быть боссом, как и все они. Я убью любого, кто угрожает безопасности обеих моих сестер.

Когда речь заходит об Андреа, я не задумываясь пролью ее кровь и буду смотреть, как жидкость — такого же цвета, как ее вишнево-красные губы, — капает с моего любимого ножа.

Я могу трахнуть ее при этом.

Я всегда умел работать в режиме многозадачности.