Ангелочек для бывшего мужа

Глава 14

Месяц спустя…

Надежда

С широкой улыбкой и озорным взглядом оглядываю огромное поле. Оно уже принадлежит ферме, но пока дедушка не пустил его в производство. Лишь завтра сюда заедут новенькие трактора, плуги и другая техника.

Признаться честно, даже не знаю, что здесь будет. Этим занимались Паша, дедушка и Ефим.

Меня на месяц обследования в клинике отстранили почти от всех дел, чтобы я не переживала. И даже на ночь мама стала забирать Ангелину к себе, чтобы я спала.

Это нужно было, чтобы результаты были точными.

И если первое дается с легкостью, то со вторым сложно. Переживаю еще больше. Вдруг дочь плачет. Вдруг ищет меня. Вдруг ей без меня плохо.

Но мой ангелочек, если верить словам мамы, всю дочь спит в царской позе и только кайфует от пространства на двухспальной кровати моей мамы.

— Слышала, что твой дедушка придумал? — спрашивает Паша, догнав нас с Ангелиной.

— Что? — уточняю, прищурив один глаз от солнца.

— Через неделю у нас будет еще одна мини-свадьба, — объявляет он мне, пораженно покачав головой. — Будем отмечать месяц брака.

— Так мы больше месяца женаты, — недоуменно бросаю.

— Он сказал, что наш брак имеет отсчет с той даты, как мы свадьбу устроили, — произносит он, и я понимаю, что это в стиле дедушки. Ему лишь бы праздник устроить, а причина не имеет значение. — Но в этот раз он своих приятелей позовет и кого-то из родных. Мои не приедут. Точнее, я им даже не скажу.

— Боишься повторения? — с нервным смешком интересуюсь.

Наша свадьба была что-то с чем-то. Мы играли ее по молдавским традициям, чтобы угодить дедушке. Не особо отличается от русской свадьбы, но свои тонкости все же есть. Богатый стол с традиционными блюдами, традиционные танцы и… приданое. Дедушка его столько мне надарил, что я даже сейчас не знаю, куда эту кучу подарков деть. Лежат в свободной комнате, где раньше родители Паши жили.

И как я ковры в Россию повезу?

Не знаю.

Когда я спрашиваю об этом Пашу, он всегда улыбается и уводит разговор.

Наверное, он ковры брать не хочет, а я хочу. Подарок же. От дедушки. Приятно очень. К тому же качественные ковры. В России такие за бешенные деньги купишь. И пусть мой муж богат, я хочу сама привнести в нашу семью каплю роскоши.

Молдавская свадьба славится тем, что люди на ней без конца веселятся и танцуют. Алисе Олеговне и Кристине Рустамовне эта традиция пришлась по душе. Они плясали так, что за всю семью отчитались на годы вперед.

Не иначе.

Даже у меня столько энергии нет, как в этих женщинах, у которых уже правнуки.

А на следующий день эта парочка предложила к кому-нибудь еще на свадьбу заявиться или еще одну нашу с Пашей устроить, чтобы повторить веселье.

Тут даже дедушка обомлел. Но их просьбу выполнил. Устроил второй день свадьбы с танцами и шашлыком.

— Боюсь, что тогда нашу свадьбу начнут играть каждый месяц, — хмыкает Паша. — Понравится им эта традиция.

— Точно, — хохочу. — Смотри. Скажи, красивый дом, — указываю Паше на недострой. — И стоит так удачно по отношению к солнцу, — тяну с некоторым очарованием от дома.

И пусть он не завершен, но уже такой, что глаз не оторвать.

— Строится кто-то?

— Уже седьмой год, как говорит Ефим, — хмыкаю печально. Такая красота, а ее бросили. Каждый раз гуляю и, проходя мимо него, злюсь на хозяев. Как можно было бросить такую красоту? — Заброшенная стройка. Но мне очень нравится стиль. В деревнях многие так строятся. Ездят на заработки в Европу или Россию, а потом строятся, — рассказываю мужу, тяжело вздохнув. — Этот дом мужчина для своих родителей строил. Но родители скончались, а он женился на итальянке. Сейчас в Италии живет, вроде как. Дом не нужен. Стоит так уже семь лет. А здесь ведь немного работы осталось. Только крышу поставить, покрыть ее, окна, двери. Вся сантехника есть. Даже говорят, что проводка наполовину.

— Ты бы здесь жила? — спрашивает Паша, глядя на дом оценивающим взглядом.

— Наверное, да, — пожимаю плечами. — Ферма за домом. Дом дедушки рядом. Зелено. Солнце. Мой рай, — перечисляю и понимаю, что еще немного и заплачу. — Но в России у них дом не хуже.

Иду дальше и чувствую, что слезы катятся по щекам. Грустно от того, что все это мечты.

Мои мечты о райской жизни.

И лишь одно успокаивает. Мы здесь еще как минимум месяц. За месяц я смирюсь. Наверное…

— Надюш, ты не забыла, что мы завтра приглашены на юбилей компании Дорофеева? — Паша вновь меня нагоняет. — Нам нужно быть обязательно.

— Я помню, — отвечаю, стараясь скрыть лицо. Пусть я не плачу, но обычно у меня глаза еще несколько минут заплаканные.

— Не нервничай, — просит меня муж. — Я лишь напоминаю. И мы всего на пару дней. Затем вернемся.

— Паш, все хорошо, — наклоняюсь к дочери, словно чтобы поправить что-то в ее коляске. — К тому же я разговаривала с Морозовым вчера. Он еще вчера мне миллион раз напомнил о юбилее.

— Это когда вы созванивались? — в голосе Паши появляется ревность. — Часто?

— Когда он тебе звонил вчера, — поднимаю на него глаза, позабыв обо всем. Лучше пусть жалеет, а не ревнует. — Он спрашивал, буду ли я. Думаю, из вежливости.

— Я уже ревную.

— Было бы к кому! — восклицаю. — Морозов пусть и симпатичный, но явно не мой вариант. Он слишком активный для меня, — пожимаю плечами. — Я сделаю только шаг, а он уже будет в конце поля с ящиком клубники стоять. Не иначе.

— Ладно, — успокаивает он свою ревность. — Идите домой с Ангелиной. Я пару дел решу и присоединюсь к вам.

— Что за дела? По ферме?

— Ага, иди, — отправляет, поцеловав в висок.

Опять у него секреты какие-то. Они с Ефимом почти каждый вечер шепчутся. Мне оба ничего не говорят. Я даже демонстративно обижалась на эту парочку, но все равно партизаны не выдали себя. Даже и намека мне не дали на свои тайны.

На следующий день ранним утром уже садимся в самолет. В этот раз выбираем лететь бизнес-классом обычным самолетом, а не вызывать частный.

Отчасти это моя просьба. Никогда не летала бизнесом и очень хотелось попробовать. К тому же дедушка Паши сказал, что никакая опасность нам не угрожает и мы можем спокойно контактировать с другими людьми.

— Может, стоило взять Ангелину с собой? — спрашивает Паша обеспокоенный тем, что дочь осталась на ферме. — Познакомить ее с моими родными? Многие ведь даже не знают о ее существовании толком. Устроили бы ей праздник у родителей дома.

— Врач не рекомендовал ей лететь после прививки, — напоминаю ему, улыбаясь с этого папочки. За месяц он очень привык к Ангелине. Даже когда в магазин ездил, всегда брал ее с собой. А здесь его рядом не будет несколько дней. — Да и она после этой прививки капризная была вчера и позавчера.

— Это ведь не день, а целых три без нее. Она будет без нас три дня, Надя! — взволнованно напоминает он. Ножом по больному месту режет.

— Мне тоже сложно, Паш, — даю понять, что разделяю его чувства. — Но в данном случае лучше выбрать ее комфорт и здоровье, а не наши чувства. И я предлагала тебе никуда не ехать. Ты сам настоял и миллион раз напоминал.

— Одно радует, — вздыхает Паша, погладив заставку своего телефона, где мы с Ангелиной на пикнике. — У меня фотографий много.

Сближение отца и дочери произошло даже скорее.

Полет проходит спокойно и совпадает с тем, что показывают в фильмах про бизнес-класс. Не так, как в частном самолете, но тоже красиво.

Успеваю даже немного поспать на плече мужа, пока тот в планшете работал.

В аэропорту нас встречает Денис Богданович и младшая сестра Паши — Лина. Последняя, увидев меня, несется в мою сторону и крепко обнимает.

— Надя! — радостно верещит на ухо. — Как же я рада! Наконец! Как ты похорошела! — отстраняет меня от себя, чтобы немного разглядеть. — И взгляд увереннее стал! Так я и знала, что кто-то из Сабуровых тебя изменит! Но даже не догадывалась, что это будет моя племянница, — не упускает возможности пошутить.

— Я тоже рада тебя видеть, — отвечаю ей, натянув улыбку.

— По тебе не скажешь, — отлипает от меня полностью. — Ты чего мне не звонила? Ладно, когда с Пашкой были, в каком-то роде, в разводе, но после? Я же тоже скучала!

— Да там Ангелинка и… — отмазываюсь, хотя вину полностью осознаю. И правда, ни разу ее не набрала, хотя она как-то через Пашу просила меня об этом. Позвонить, когда я буду чуть свободнее. А я забывала…

— А точно! — восклицает она. — Где моя племянница, дорогие? Кого мне тискать? — смотрит на Пашу. — Куда ты ее дел? С няней сейчас подойдет?

— Она осталась на ферме, — отвечаю ей я. — Ей после прививки сказали, что нельзя летать.

— Ну вот! Самое интересное не привезли, обломщики! — цокает она языком недовольно. — Ну хоть магнитик привезли, а?

— Неа, — мотает головой Паша. — Прости. Там из магнитиков только живые кролики и куры.

— Но мы привезли подарки от моих бабушки и дедушки, — вступаю я на нашу защиту. — Там куча угощений. Сладкого, соленого и даже острого.

— Ладно, прощены, — тянет она, взяв меня под руку. — Ну, поехали, подруга. У нас нет времени. Нужно купить тебе платье, украшения, обувь и еще в салон успеть. А времени-то каких-то девять часов осталось!

Каких-то девять часов! Это куча времени!

Это она мамой не была. Там даже пятнадцать минут на себя — роскошь. А здесь целых девять часов. И я даже не знаю, счастлива этому или уже отвыкла от такого женского отдыха.

Но с сестрой Паши не спорю. Ей лучше знать.

Обмениваемся с Пашей кивками, и я покидаю его. Денису Богдановичу лишь успеваю бросить короткое приветствие. Больше мне Лина не позволяет сделать ничего.

Как танк тащит меня на выход из аэропорта.

Садимся в машину, и девушка тут же начинает меня обо всем расспрашивать. Об Ангелине. О ферме. И пожалуй, Лина одна из троих рыжих, которая мне приятнее и мягче.

Она хоть не ругает и не осуждает.

Помню, когда впервые была на мероприятии в качестве Пашиной невесты, мы с Линой сбежали в свободную комнату особняка и смотрели мультфильмы про принцесс.

Думаю, в тот момент между мной и Линой возникла особая связь. И спустя столько лет длительного перерыва, она не оборвалась.

Мы так же свободны друг с другом.

— А ты как? — интересуюсь у нее, когда она заканчивает мой допрос.

— У меня все стабильно, — отвечает, загадочно улыбнувшись. — Но есть один кандидат в супруги, — хлопает она ресницами. — Потом познакомлю. Он точно тебе понравится. Такой весь из себя правильный, красивый и потрясающий. И лишь с одним недостатком.

— Каким?

— Ест, как десяток медведей за раз, — с хохотом бросает.

В отличие от моих первых сборов на мероприятие в качестве спутницы Паши, в этот раз платье мы едем покупать лишь с одной Линой.

Алиса Олеговна, Кристина Рустамовна и мама Паши наряды выбрали заранее, а стилистов заказали на дом.

Лина же решила поддержать меня в моих сборах. К тому же ее визажист на дом не выезжает, а другим она не доверяет после того, как ей испортили последний образ, неправильно подобрав тон.

Платья покупаем простенькие и без особого пристрастия. Выбор Лины падает на черное элегантное платье, маленький клатч и лаконичные, классические туфельки на каблуках. Я беру желтое платье с немного рисковым вырезом на груди и более провокационным на половине бедра. Почему-то хочется какого-то бунта. Празднования небольшой победы после всего того, что я пережила за последние полтора года.

Поэтому я позволяю себе эту провокацию, а Лина ее одобряет.

— Надь, можно тебе честно признаться? — спрашивает Лина, пока ей делают локоны. Девушка тяжело вздыхает со своего места, чем вызывает жалость даже у своего стилиста.

— Признавайся, — бросаю, пока вторая девочка, которую Лина рекомендовала, колдует над моей прической.

— Я не хочу никуда идти, — выпаливает она быстро. — Вообще никуда. Я бы лучше дома осталась. Кино бы посмотрела, книгу почитала или устроила домашнюю вечеринку с тобой, Снежей и еще двумя девчонками. А не вот это мероприятие, где всем опять нужно лезть к тебе в трусы, чтобы после иметь, о чем пошептаться с подругами, — заканчивает она сморщившись. — Или после услышать от мужчин, сколько ты стоишь. Фу, мерзость!

— Не прошло твое раздражение от мужчин? — догадываюсь, хотя мне показалось, что Лина стала увереннее.

Нет, сестра Паши и правда стала другой. Взрослой, наверное. Осознанной. Домашней. И все же прошлое дает о себе знать вместе с привычками и ненавистью.

— Прошло, — тянет она, цокнув языком. — У меня ведь теперь Костя есть. Но дело в другом, Надь, — наполовину оборачивается ко мне, пока ее стилист отходит куда-то. — Я не хочу там быть без него. Я понимаю, что мне положено, что это дедушке нужно, но не лежит у меня душа к этим светским мероприятиям. Если я в будущем и буду что-то такое устраивать, то только для родни. Правда! Не люблю я общество, как оказалось, — тянет она и последнее совсем не вяжется с тем, что я помнила о ней.

Лина творила столько безумств, что Паша порой скулил у меня на плече от бессилия, а после срывался и ехал забирать ее из отделения полиции или откуда-то еще, где у нее проблемы.

— А когда ты с Костей, как себя чувствуешь?

— Костя удивительный, — на лице Сабуровой расцветает улыбка. И не просто влюбленная, а окрылённая счастьем. По просьбе своего стилиста выпрямляется и поворачивается к зеркалу. — Он умеет все внимание на себя привлечь, и я остаюсь в тени. Представляешь, родиться с яркой внешностью, но желать быть в темноте… Неблагодарная…

— Твои бабушки так сказали? — спрашиваю, возмутившись сейчас больше, чем когда они ругали меня.

— Нет! — фыркает она, перекрестившись. — Я им даже не решаюсь сказать об этом. Заклюют, — восклицает она и опять вздыхает. Продолжает уже тише. — А мама меня понимает. Не заставляет ходить на мероприятия. На себя удар, если что, берет. Но пойти на этот юбилей дедушка попросил, поэтому выбора нет. Ради дедушки я все, что угодно, сделаю. Ты ведь знаешь, — хмыкает она.

— Я, признаться, тоже не люблю это скопление людей, — решаю поддержать ее и сказать, что она в своем горе не одна. Словно она не знает об этом.

— Мама говорила, — хмыкает Лина. — И про ферму говорила. Вы, кстати, с Пашей на эту тему говорили? Решили уже, где дом покупать будете или на ферме жить собираетесь? Я бы свой дом хотела, — рассуждает девушка. — Сама хозяйка. Сама себе начальник.

— Нет, мы не говорили.

— Да ладно?! — восклицает и резко оборачивается ко мне вновь. За что получает недовольный рык своего стилиста. — Прости. Но ты сама видишь, что здесь ужас происходит!

— Лин, все так, как должно быть. Давай не будем, — прошу ее.

— Как знаешь. Но это глупо. — отчитывает меня рыжуля Лина. — Одно дело не говорить и притворяться несколько часов, а другое — всю свою жизнь ломать!

— А ты бы поговорила со своим Костей, если бы хотела остаться?

— Поговорила бы, — не задумываясь произносит она. — Он мне почти в самом начале отношений предложил съехаться. Я отказалась. Свою позицию обосновала. Он ее принял. Правда там… в общем, у нас отношения вихрь, поэтому там все триста пятьдесят раз на дню переворачивалось, но я тогда ему сказала все честно.

— Почему не пригласила его на юбилей с собой? — решаю сменить тему.

Я не Лина. На разговор этот не решусь. Поэтому смысла что-либо обсуждать сейчас нет.

— Он в Германии сейчас, — грустно произносит Лина. — Плюс мы немного повздорили. Но не обращай внимания, — сразу же предупреждает меня, когда я хочу спросить, в чем предмет недомолвки. — У нас ссоры похлеще ваших с Пашей будут и частые.

— Оба ссоритесь?

— В основном я, — без стеснения признается она и позволяет себе даже рассмеяться. — Он дает мне покипеть, а потом приходит и такой: “Остыла, рычащая медведица? Голову мне не откусишь?” Все так мило и нежно говорит. И… и я таю, как снежок. Знаешь, он как мое личное солнышко. Я всегда перестаю злиться, когда он со мной начинает говорить вот этим милым, понимающим голосом. Никогда мне не предъявляет за мои срывы. Не спорит. Но всегда выходит как-то так, что он прав, и мы делаем так, как он говорит, — говорит она, а голос ее при этом совсем не похож на ту Лину, которую я знала.

Повзрослела девочка и очень сильно. А еще влюбилась крепко.

— Ой, влюбленная, — тяну я не менее счастливо, чем она.

— Конечно! Замуж за него пойду! — восклицает она, подняв руку. — Видишь три камня на кольце? Это сколько детей я ему должна родить. Пока свой долг не исполню — его не отпущу.

— На тот свет?

— А ты догадливая! Никуда не отпущу. Даже на тот свет только со мной. А то знаю я, как девицы на него реагируют. Уведут еще моего медведя.

Закончив со сборами, выезжаем к коттеджу Дорофеева. Из-за пробки опаздываем с Линой минут на пятнадцать.

Паша успокаивает и говорит, что можем не переживать и не гнать машину. Многие тоже опаздывают, поэтому часть с речью перенесена на час позже.

Сабуровы и Лапины ждут нас с Линой в доме Дорофеева. Они явились туда еще задолго до мероприятия, чтобы согласовать проект и полностью выработать стратегию. Что значит последнее, я не особо понимаю, но думаю, что оно мне и не надо.

У выхода из машины нас встречают. Тот, кто сразу вызывает у меня улыбку. С широкой улыбкой и шутливым взглядом мужчина открывает для меня дверцу и подает руку.

— Надежда, ваш наряд увеличивает шансы, что я украду вас у мужа, — тянет Морозов и помогает выйти из машины, поцеловав мою руку. — Лина, вы роскошнее, чем я себе представлял вас перед сном, — помогает и ей, открыв переднюю дверцу. Протягивает ей руку, но она лишь мажет взглядом по этому жесту.

Сабурова помощь не принимает. Демонстративно выходит сама. Выпрямляет осанку и бросает в сторону Морозова снисходительный взгляд.

— Я вас понял, Лина, — тянет мужчина, согласно кивнув. — Могу подать локти вам обеим и проводить в зал?

— Мужик, я не играю в эти публичные лобызания даже для вида, — бросает ему сестра Паши, но негромко, чтобы никто не услышал ее. — Я знаю, кто ты, и помню, что просил меня дедушка. Но выделываться и притворяться он меня не просил, поэтому, прости, но пойду сама.

— Так сразу? А вдруг я неплохой парень? Вдруг твой будущий муж? — бросает он ей с вызовом.

— Чтобы ты стал моим мужем, на этом пальце не должно быть кольца, — бросает она, показав свою руку.

— Два кольца лучше, чем одно, принцесса!

Не могу сдержать улыбки от этой перепалки.

— Я все равно пойду сама.

— А если я пообещаю выделить тебе в этом доме комнату, куда ты в какой-то момент сможешь сбежать от гостей? — с вызовом произносит он.

Лина замирает. Оборачивается к нему и несколько секунд его разглядывает, а затем возвращается к нам и берет Морозова под локоток.

— А ты знаешь, как покорить мое сердечко, но у меня есть жених, — тянет она, одарив его оскалом. — И другой мне не нужен. Ни мужчина, ни колечко.

От нечего делать повторяю за девушкой.

Вместе заходим в зал и лишь здесь мужчина отпускает нас, коротко рассказав, где закуски, а где напитки. Перекидывается с Линой еще несколькими колкими фразочками и уходит к отцу.

Стоит ему отойти на несколько шагов, Лина хватает меня за руку. Тащит меня в сторону.

— Кто он? — прищуривается она, глядя в спину нашему бывшему сопровождающему. — С виду приятный, но какой-то… прилипчиво-обаятельный. Вроде и мерзко, но в то же время и нормально с ним поболтать. Двоякое ощущение, и я даже не понимаю, как его трактовать для себя.

— Он второй сын Дорофеева, — отвечаю на ее вопрос.

— Это я знаю, Надь, — громко цокает она языком. — Он даже похож на него. Я о том, кто он в этой игре среди бизнесменов. Новая звезда? Тот, кто пойдет по головам? Или хлюпик, который не выдержит и начала игры? — перечисляет она сюжеты. — Знаешь, даже было бы интересно за ним понаблюдать. Интересная личность. Любопытно, чего добьется.

— Не знаю… — размышляю над ее вопросом. — Но мне кажется, точно не последнее. Он не хлюпик.

— Время покажет. Но персонаж и правда занятный, — тянет она задумчиво. — Предлагаю взять по бокальчику и пойти искать наших.

Киваю и мы проходим к фуршету. К моему удивлению, на столах не только алкоголь, но и соки, и мохито, а по запросу могут принести еще и воду.

Мы берем себе по мохито.

Сабуровых и Лапиных находим довольно скоро. Тех заметить было несложно. Все около Дорофеева и еще парочки людей. Морозов тоже среди них, но больше увлечен разговором с Пашей и незнакомым мне мужчиной.

Подхожу к мужу и позволяю ему приобнять меня за талию, а также поцеловать в висок. От беседы Паша не отвлекается, а я не внимаю. Разглядываю людей. Анализирую, настолько поменялся стиль и мир за эти полтора года.

А он не изменился. Такой же фальшивый, богато-глупый и… пустой. Никогда не могла себе найти в нем места. Никогда его не любила.

Я люблю простоту. Люблю посреди ночи, не боясь мнения окружающих, пойти на каток и учиться кататься. Не бояться упасть, а после оказаться в новостях. Не нуждаться в постоянном контроле, что говоришь, что смотришь и как дышишь.

Это настоящее. Мое настоящее.

Но не Пашино. Он здесь свой.

Наши миры такие разные. И я не понимаю, как мы могли сойтись. Как я могла полюбить его, а он меня?

Но все проще. У Паши комплекс спасателя, а я нуждаюсь в этом спасателе вечно… Мы идеальная больная пара. Главное, теперь глупостей не натворить и воспитать дочь нормальной.

Примерно через час все гости, в том числе и журналисты собираются в зале. Дорофеев с Богданом Сабуровым, дедушкой Паши, выходят на небольшую сцену. По подсказкам мужа знаю, что вскоре Морозов и Паша также поднимутся на сцену, объявив себя лицами проекта. Он предлагает и мне подняться с ним, но я отказываюсь.

Сцена не мое. Я люблю закулисье.

Я люблю писать истории и быть по другую сторону экрана за аватаркой, созданной нейросетью.

Дорофеев читает долгую речь, выделяет несколько строк скорби о погибшем сыне, после еще раз напоминает о том, что его наследие не погибло и живет в его втором сыне и внучках. И наконец переходит к обьявлению об общем проекте с Сабуровыми. Здесь слово берет дедушка Паши, описав проект и ожидаемые результаты.

Новость об укреплении дружбы Дорофеевых-Сабуровых обескураживает каждого. Никто не может и слова сказать. А когда Дорофеев спрашивает о том, есть ли вопросы, то его ими заваливают.

— Паша, дамы, — Морозов подходит сзади к нам с Пашей и Линой. Не заметила, как Сабурова оказалась рядом. — Пойдемте.

— Я останусь. Вопросов и правда сейчас будет много. Лучше увести их, потому что от них тоже захотят ответов, — соглашается с намерениями Морозова мой супруг. — Ты тоже не задерживайся. Скоро наш выход.

Следуем за Глебом и еще одним мужчиной, который освобождает нам проход.

Морозов сопровождает нас на второй этаж и следует по коридору до какой-то двери. Ключ-картой открывает одну из комнат и впускает нас с Линой внутрь. Сабурова заходит первой.

— Девчат, закуски, напитки, — указывает Глеб рукой на столик. — Ванная, если что, есть. Ключ карту отдаю вам, — вручает он ее мне, так как я стою ближе. — Отдыхайте. Я должен быть там. Приятного отдыха, — не прощаясь, летит в сторону лестниц, а мужчина, который прежде был с нами, остается у двери, чтобы охранять.

— Это Егор, — произносит Лина, указав на нашего охранника. — Он из дедушкиной охраны. Кажется, у наших пошло что-то не по плану, если нас так быстро сплавили, плюс охранника выделили.

— Так, нужно думать! — воинственно произносит Лина, уперев руки в бока. С тем же настроем подходит к окну и выглядывает в него.

— О чем? — спрашиваю, направившись за ней.

Кажется, не вся лапинская дурь из нее вышла. Заговоры еще до сих пор мерещатся. Не исчезло и желание до всего докопаться и решить проблемы. И как всегда это бывает… с последствиями.

— Этот Морозов… — тянет она, прищурившись. — Слишком мягко он стелет. Разве не заметила? Вот вам комната! Вот вам угощения! Вот вам напитки! — кривляется она, копируя его. Бродит по комнате и, кажется, камеры ищет по углам. — Не бывают такие добрячки добрыми просто так! — восклицает, когда я ловлю ее взгляд. — И откуда узнал-то, что я люблю сбегать с мероприятий? Значит, узнавал обо мне!

— В его защиту скажу, что про твою привычку сбегать я рассказала, — произношу, подняв руку и сдавшись. — Рассказывала ему, как мы с Дорофеевым-младшим познакомились. Он попросил все подробности, и о нашем бегстве тогда я ему поведала. Запомнил, скорее всего, — пожимаю плечами. — Так что, думаю, что ничего в этом нет и ты зря его подозреваешь…

— И все же… каков его план? — продолжает Лина играть в свои тайны Мадридского двора. — Ты никогда не забивала его имя в поисковик в интернете? — спрашивает она и в секунду оказывается сидящей на диване.

— Нет, не пробовала.

Да у меня даже причин это делать не было.

— Тогда я знаю, чем мы займемся! — объявляет она и, достав телефон, вбивает в поисковик его имя.

Сажусь рядом с ней и достаю свой телефон, копируя ее действия. Все равно ведь заняться нечем, а спокойствия она мне не даст, пока что-нибудь не найдет, что успокоит ее душеньку.

Примерно полчаса роемся в сети, но ничего не находим. Везде пишут о Глебе Морозове, как о хорошем бизнесмене, приятном человеке. Лина даже находит какую-то давнюю статью о Глебе.

В прошлом он был спортсменом, но получил серьезную травму по вине соперника. Карьера его на этом завершилась. И он старается о ней не говорить. Во всех интервью шутит, но стоит услышать вопрос про спорт, сразу мрачнеет. Многие пишут, что эта тема табу для него, и если хотят получить какой-то комментарий, то стараются этот вопрос оставить на десерт. Правда ничего не добиваются.

— И все равно его еду я есть не буду, — объявляет Лина, устав от поисков и откладывая телефон в сторону. — И тебе не разрешаю, Надя! Вдруг там снотворное или яд? Кто знает, каков план?

— Ладно-ладно, — соглашаюсь с ней, но Морозову я все равно доверяю.

Не думаю, что он бы стал такое делать и все же… глубоко внутри начинаю поддаваться панике свояченицы.

Дверь открывается, и Морозов заваливается к нам.

— Ну и прилипалы, — вздыхает он, сев на край кровати. Поближе к закускам — Я составлю вам компанию, пока отдыхаю от этих акул пера? — спрашивает Глеб и берет закуски. — А чего не едите? — спрашивает он нас, словно и не замечает прищура Сабуровой и моего молчания. — Я для вас самое вкусное выбрал, девчат. Самые лакомые кусочки лично отбирал, — как бы обиженно продолжает и сам шпажку берет.

— Мы не были голодны, — отвечает ему Лина.

— Диета, — недовольно цокает он языком. — Все ясно с вами, бедняжки, — хмыкает, продолжая опустошать мясную тарелку. — Кстати, раз мы здесь одни, то совета спросить хочу.

— Нашего? — недоумевает уже Лина, потеряв нить логики поведения Морозова.

Я же даже не искала.

— Ага, — кивает и поворачивается к нам. — Как отказать девушке, чтобы ее не обидеть? — спрашивает он, обнажая тарелку, которую перетащил уже на свои колени. — К отцу стали захаживать его друг с дочерью. Так эта дочь не дает мне прохода, — жалуется он недовольно. — И грубо ее отшивать не хочется. Все же дочь друга отца. Но и ее намеки уже слишком вызывающие. Она меня чуть ли не в койку тащит при отце, а я… ну не привык я спать с теми, кто за мной бегает. Мне больше по душе охотиться и самому жертву в кровать тащить. Вот это кайф, а эта… Вот как мне ее отшить?

— А если сказать, что влюблен в кого? Что хранишь ей верность? — предлагаю я.

— Говорил я ей! — восклицает недовольно. — Но ее это не трогает.

— Скажи, что девушка у тебя беременная. Жениться собрался, — предлагает Лина. — Я бы из уважения к себе после этого от парня отвязалась. Уж от будущего отца-жениха я бы точно отстала.

— А ты за парнями бегаешь? — с хохотом спрашивает Морозов мою свояченицу. — Отец говорил, что это ты от них ноги уносишь. Да так, что только пятками сверкаешь.

— Твой отец не соврал. Я от них бегала, пока один не догнал, — хмыкает Сабурова, покрутив кольцо на пальце. — Глеб, а ты чего не в зале? Отчего не со всеми?

— Устал от журналистов, — признается он с грустью. — После объявления об общем проекте, все хотят урвать эксклюзивный кусочек информации. Я не привык к такому вниманию. Собственно, как и отец, — разводит руками. — Но нужна шумиха и вам, и нам. Я старался отвечать на все их вопросы, но есть те, на которые я отвечать не намерен. Да и вообще эти вопросы никакого отношения к проекту не имеют. У меня полное право не отвечать на них. Но раз проигнорируешь, второй, а на третий раз уже выводить начинает. Давят сегодня больше, чем обычно, — жалуется он нам свободно и расслабленно, что не знаю, как у Лины, но в моих глазах он вновь белый и пушистый. Не строит никаких козней и интриг.

— А зачем ты нас спрятал? Только честно, — продолжает Лина его пытать.

— А почему я не должен был этого делать? — недоуменно бросает Глеб. — Вы общество долго не любите, я — журналистов. Почему мы должны мучаться? — фыркает он, подарив ей улыбку.

— А если еще честнее? — зря Лина в сыщики не пошла.

— Как с тобой парень живет? — восклицает Морозов, громко прорычав. — Я бы не смог. До всего докопаешься.

— Ну! — требовательно торопит его Сабурова. — Я жду ответа на поставленный мной вопрос. Почему мы здесь, Морозов?

— Вы здесь из-за Нади, — сознается Глеб, недовольно покачав головой. Но даже это не мешает ему без остановки есть. — Отец попросил позаботиться о ней из-за Ангелины и того, как она связана с нашей семьей. Паша же сказал, что Надя будет весь вечер держаться за тебя, поэтому лучшим решением было позаботиться о вас двоих. Надя бы без тебя не пошла в безопасное место, поэтому лучшим решением было обрабатывать тебя. Надя в комплекте.

— Ну ясно, — цокает Лина и бросает взгляд на тарелки, которые уже пусты.

Морозов все съел. Все, что было приготовлено нам и что явно не содержало снотворного и яда.

Эх, зря я не взяла ту шпажку с экзотическими фруктами. А ведь хотелось очень.

— Ой! — замечает мужчина, что оставил нас с Линой голодными. — Девчат, я мигом что-нибудь вам раздобуду. Вы что именно будете? Может, вам фруктов принести? Воды? Или… вообще принесу что-нибудь вкусное вам на свой выбор. А не съедите — я съем, — объявляет он и в секунду исчезает из комнаты.

— Ясно. Папочкин сыночек, — закатывает глаза Лина, обернувшись ко мне. — Но это лучше, чем то, что я о нем думала. А его доброта это его истинная ипостась, наверное, — пожимает она плечами и, встав, поднимает со столика смартфон.

Не ее и не мой.

Морозова.

Нажимает на кнопку блокировки, несколько секунд изучает что-то на нем и демонстрирует мне экран заставки.

Морозов в окружении десятка котят, как минимум.

— Наш бизнес-акула — кошатник и милашка, — хмыкает Лина, улыбнувшись. — Я, конечно, за ним еще понаблюдаю, но после этой фотографии у меня пропали к нему вопросы. Кто вообще из нормальных ставит себя на заставку вместе с котятами? Маньяки только. Морозов — маньяк! Не удивлюсь, если у него где-нибудь есть тайный подвал, где он пытает девушек котятами, — бросает она, и, кажется, мысль о такой пытке ее привлекает.

И кто из них двоих маньяк?