Ангелочек для бывшего мужа

Глава 3

— Мам, — шепчу, как только родительница поднимает трубку. Бросаю взгляд в окно, чтобы убедиться, что меня никто не слышит. Ни бабушка с крестницей, ни работники, ни тем более Паша. — Ангелина в порядке? — обеспокоенно спрашиваю про дочь.

— Спит, — радостно шепчет мама и, зная ее, точно гладит мою девочку по ноге. — Уснула, как всегда, в дороге. Даже забыла про свой зубик. Спит и не думает просыпаться. Дедушка говорит, может, пока она спит, съездим к его знакомым, заберем семена. А ты спи, Надюш. Спи. Я что, зря забрала Ангелину? Чтобы ты выспалась.

— Мам, а вы можете сегодня в городе с Ангелиной остаться? — прошу ее, взволнованно закусив губу.

Я знаю Сабурова. Он поставит охрану к дому, и та точно увидит Ангелину. Даже бежать сегодня мы будем через огороды. Там легче уйти, а затем уже сесть в машину.

— Ефим сегодня ночью меня спрячет в доме его матери, — рассказываю маме, чтобы поставить в курс. — Он заберет меня и отвезет к ней, а потом Ангелину привезет ко мне.

— Что случилось?! — мамин голос звучит напряженно.

— Паша… — шепчу, прежде прислушавшись, нет ли кого в доме. — Паша здесь, мам. Он меня видел. Поэтому я хочу сбежать, ты ведь знаешь, что мне нельзя быть рядом с ним. Иначе… иначе…

— Я помню, Надя, — вздыхает мама. — Как Паша вообще нас нашел? Мы ведь все делаем, как ты говоришь. Нас нереально найти. Что?

— Не знаю, мам! — восклицаю громко и опускаюсь на кровать. — Как не знаю и что делать. Пока я могу лишь отсрочить беду — просто сбежав, а у мамы Ефима уже придумать план. Я не была к этому готова.

— А может, Паша поможет, если ты все расскажешь? — наивно и глупо предлагает родительница.

— И что я ему расскажу, мам? — фыркаю. — Что пошла на поводу у эмоций? Что предала его не только в тот день? Мам, даже если я скажу ему, и Паша поможет мне, этот урод найдет, кому навредить, чтобы сделать мне больно. Да даже дедушке! А если не ему, то все равно найдет. Ты помнишь условия той сделки…

— Помню и до сих пор не понимаю, почему ты не поговорила с Пашей, перед тем как даже разговаривать с этим ублюдком.

Одного момента я маме все же не рассказала. Не хотела ее волновать. Да и времени мне “подумать” не дали.

— Нужно рассказать Паше все, Надь, — продолжает мама о своем. — Смысл бегать? Он найдет тебя.

— И признаться ему? — хмыкаю. — Мам, я слишком высокую цену заплатила за все, чтобы сейчас все так просто потерять. Он возненавидит меня, когда узнает, и точно не поможет. Он не простит мне того, что я Ангелину оставила без отца, — последнее шепчу. Страшно даже вслух это произносить. — А его родня так и вовсе заберет ее в качестве наказания. Ты с ними не знакома близко, мам. Ты не знаешь, на что они способны, когда кто-то вредит их семье.

— Он всегда тебя любил, Надя! Он поймет и поможет.

— Ни за что! — выкрикиваю и до бела в руке сжимаю подлокотник. — Пусть думает, что я все та же дурочка, которая играет в люблю-не люблю. Пусть думает, что я больная на голову. Это лучше правды!

— А ты его любишь?

— Ты знаешь ответ, мам, — шепчу, долго думая над этим вопросом. Потому что запрещала себе его раньше.

Чувства к бывшему жениху — для меня табу.

Все еще болит.

От любви, от предательства и от собственной ошибки…

Получаю от мамы подтверждение, что она останется в городском доме дедушки и отключаюсь, продолжив собирать сумки.

Нужно взять лишь самое необходимое на первое время.

Ефим входит в дом через полчаса после нашего расставания. Проходит в нашу с Ангелиной комнату и останавливается в дверях.

— Он ушел? — спрашиваю, опережая его вопрос.

— Нет, — подтверждает он мои мысли, хотя я знала ответ. Голос Паши с улицы слышен хорошо, как и смех. — Ест. Надь, ты мне никогда этого не рассказывала, но как звали твоего жениха, от которого ты сбежала?

Замираю с кофточкой дочери в руках.

— Думаю, ты уже догадался, — отвечаю, не оборачиваясь.

— И ты не скажешь ему о дочери? — Ефим делает шаг в комнату.

— Нет, — киваю, повернувшись к нему и дав увидеть все то, что внутри меня. — Иначе он не отпустит меня. А я пока не готова его впускать в свою жизнь…

— А ты думаешь, что без дочери он тебя отпустит? — хмыкает он, словно уже знает Пашу и все его дальнейшие шаги.

— Я спрячусь. Это поможет.

Наверное…

Долго сидеть в доме не получается.

Собрав чемодан, засунула его за диван, чтобы никто не нашел и не поднял кипиш, пока Сабуров в доме. Потом тихо бабушке с братьями все объясню, а Ефим уже в курсе. Остальных в доме не бывает.

Кроватка Ангелины останется у дедушки, а у матери Ефима мне обещала дать на время ее соседка. Взяла лишь подушку и одеяльце дочери, которые она любит.

Переодеваюсь и выхожу из дома, потому что находиться внутри уже невыносимо.

Я терпела, надеясь, что он уйдет, но когда вернулся дедушка и посиделки пошли на “второй раунд” уже не вытерпела.

— А вот и моя внучка, красавица, — замечает меня дедушка, стоит мне выйти на крыльцо. — Надежда! Надюша! Наденька! — представляет он меня гостям Лауры.

— Дедуль, я пойду проверю кроликов, — отвечаю ему, старательно избегая его взгляда. — Вдруг родила крольчиха. Проверю. Помогу. Запишу.

Рабочие уже уехали по домам. Так что мой побег, чтобы следить за кроликами выглядеть странно не будет.

— Надюш, садись, — дедушка хлопает по месту рядом с собой. — Смотри, какие здесь женихи. Лаура себе одного взяла и тебе привезла.

— И кого же Лаура себе выбрала? — хмыкаю, чувствуя в груди непонятно откуда-то взявшуюся злость. Слово “жених” и кандидатура Сабурова меня вывели из себя. — Павла? Лаура, не боишься, что такой большой человек, привыкший к власти, как Павел Денисович, будет делать все так, как удобно ему, наплевав на твое мнение? — с вызовом смотрю на бывшего мужа.

Не выдержала. Не смогла. До сих пор не могу простить ему того, что он поженил нас без моего согласия. Точнее согласие он получил, но женой я ему должна была стать через месяц, а не в этот же день, когда зашла в ЗАГС.

— Павел женат. Он здесь как гость, — отвечает она мне смущенно и бросает извиняющийся взгляд на этого женатика. — А Ион — мой коллега. Между нами ничего нет. Так что можешь…

— Обойдусь, — бросаю и иду прямиком к кроликам. К своим маленьким антистрессам.

Достаю парочку маленьких кроликов из клетки, сажусь в сетчатую капсулу для осмотра ушастых и, отпустив их, по одному играю.

Дедушка придумал. В ней удобно осматривать животных, сажать на карантин и делать уколы. Кролики из этой капсулы метр на метр не сбегают.

Глупое занятие и больше подходящее для детей, но так успокаивает. Эта кроличья шерсть, похожая на шелк, маленькие, но такие приятные на ощупь ушки. Да и крольчата меня не боятся. Пару минут привыкают, а затем уже спокойно носятся по капсуле, то и дело подходя ко мне и принюхиваясь.

— Ты здесь… — доносится до меня мягкий, приятный голос единственного мужчины в доме, с кем я не против сейчас говорить.

Дедушка бы уговаривал вернуться за стол и познакомиться с кем-нибудь. А братьев, к моему счастью, сейчас в доме нет. Они еще вчера уехали в город на ярмарку и приедут только через пять дней, когда ярмарка закончится.

— В доме очень слышен его голос, — поднимаю взгляд на Ефима. — Лучше здесь. Не слышно. Спокойно. И подумать можно.

— Он там отца выкручивает и сюда хочет пойти, — Ефим залезает ко мне в капсулу и берет одного из кроликов.

— Черт!

— К Машке? — предлагает он, указав на забор. — Я помогу через забор перелезть. С отцом ее объяснюсь после.

— А смысл сейчас бегать? — вздыхаю я. — Пусть приходит. Ничего не изменилось. Будет говорить — я буду молчать, — высказываю свое мнение.

Это кролики на меня так влияют. Сразу спокойной и расслабленной становлюсь.

— А то, что за столом сказала про него, правда? — спрашивает он, поджав губы. — Что плюет на чужое мнение.

— Пятьдесят на пятьдесят, — дарю ему улыбку. — Он вроде тебя подталкивает к этому, говорит, что все будет по твоему желанию, а потом оказывается, что в тот день, когда вы подали заявление в ЗАГС, вы поженились…

— А так он какой муж? — спрашивает Ефим.

Странные он мне вопросы задает. К чему все это?

— Я не сказала бы, что плохой, — честно ему отвечаю. — У него есть свои заскоки в голове, которые я могу понять, но есть те, которые нет. Они и стали тем, из-за чего я не хочу с ним видеться, — пожимаю плечами. — Вот и все. Говорить здесь больше нечего.

Такая заинтересованность может кончиться и чем-то плохим, поэтому лучше ограничиться общими чертами. А врать Ефиму я не хочу.

— Не вернешься к нему?

— Не думаю, — тяну, поразмыслив немного. — Это пройденный этап.

— Даже ради Ангелины?

— Да.

Несколько минут мы сидим в тишине. Вопросов больше от Ефима не поступает, а я теряю интерес к беседе. Опять же кролики расслабили. Хочется их гладить, а не думать о проблемах.

— Надь, я вот что спросить хочу, — прокашлявшись, начинает Ефим. — А ты уверена, что сможешь все это перенести? Я же вижу, как ты на него смотришь. С обидой во взгляде, но и с любовью. Если бы на меня хоть одна из моих девчонок так смотрела — я бы женился на ней в тот же день.

— Я дружила с ним очень долго, Ефим, — хмыкаю на его слова. — Он был частью меня самой. Думаю, поэтому ты видишь там что-то, похожее на любовь. Я просто на минутку вспоминала, как нам было хорошо… И… и мне стало грустно, что этого долго не было. Я скучала по нему. Вот и все.

— Понял, — кивает и, наклонившись, целует меня в макушку. — Держись, мой солдатик. Нам с тобой еще семейный бизнес поднимать. Я без тебя не справлюсь. Так что держись и не кисни. А я всегда помогу.

Павел

С трудом удается вырваться от дедушки Нади. Тот без остановки сватает ее Иону, расписывая, какая она красавица, умница и прелесть. И я даже с ним согласен, но добавлю, что помимо всех этих плюсов она хорошо играет в прятки и быстро бегает.

Только вот Владимир Ефимыч, дедушка Нади, ни Иону, ни мне подойти к своей прелести не дает.

Он и меня сватал Наде поначалу. Наверное, не зная, что его внучка вообще-то уже моя жена.

Интересно, что Надя родным рассказала. Думаю, что ничего. Но этот Ефим, сын хозяина фермы, явно знает больше своего отца.

Хотя зря я осуждаю Надю и ее молчание перед родными. Сам первую неделю молчал, не зная как сказать родным, что моя невеста сбежала. Но бабушка взяла меня в оборот, и пришлось сознаться. И в том, что женил нас без ее согласия, и в том, что поцеловал другую, а после признался в этом Наде.

Вся женская часть родни, в том числе и моя обычно прощающая все мама, объявили мне бойкот. Сказали, что не будут со мной говорить до того момента, пока я не верну Надю и она меня не простит.

Правда через два месяца они сдались и уже обеспокоенно подключились к моим поискам сбежавшей супруги.

Обещали ей тоже бойкот устроить за то, что сбежала. По их мнению, от меня она сбегать имела право, а вот не выходить на связь с ними — нет.

— Извините, я во время экскурсии не запомнил, где можно уединиться? — пускаю в ход последний аргумент, чтобы вновь поговорить с Надей.

Все я запомнил. Как и то, что уличный туалет находится на пути к кроликам. А именно к ним ушла Надя.

— В доме есть. И на улице, — произносит он, указав мне за спину. — В ту калитку. Но там света нет. Лучше в доме сходите, Павел.

— Ничего страшного. Не слеповат, — довольный поднимаюсь из-за стола и лечу к своей любимой, но жутко упрямой женщине.

Шагаю тихо, чтобы не спугнуть ее раньше времени. Говорю же, бегает моя супруга очень быстро. Всю жизнь от меня бегает, по сути.

— Ефим, но так не может продолжаться дальше, — говорит Надя своему другу-жениху. — Нам нужно сказать дедушке об этом. Если он узнает это от кого-то третьего, а не от родного сына и любимой внучки…

— Надь, у него сердце слабое! — восклицает мужчина. — Ему сейчас не до таких новостей.

Напрягаюсь, чувствуя что-то неладное.

— Знаю, — вздыхает Надя.

Замираю, прислушиваясь к разговору.

Что там они скрывают?

— И что будем делать? — спрашивает Ефим напряженно.

— Давай пока все оставим? И расскажем, когда скрывать беременность будет невозможно — предлагает она, а все внутри меня падает.

Надя беременна? От этого Ефима?

О боже!

Забрать ее будет сложнее, чем я думал.

Да и… разлучать отца и ребенка.

Но Надя — моя жена!

Ненавижу, когда что-то идет не по плану.

Когда принципы сталкиваются с желаниями. Оставить Надю в покое и дать построить семью с этим мужчиной? Или забрать то, что уже принадлежит мне и принять ее ребенка? Последнее несложно. Это будет Надин ребенок, а значит я буду любить его так же, как и ее.

Но… теперь согласие и прощение Нади мне важнее, чем еще пару минут назад.

Выхожу из своего укрытия, направившись к семье, которую, вероятнее всего, разрушу. Надя в какой-то клетке сидит, а Ефим напротив нее.

— Вы на кроликов мало смахиваете, — говорю им, когда они меня замечают.

— А ты наблюдательный, — хмыкает мужик, покачав головой.

— Лаура больше не развлекает? — спрашивает Надя недовольно.

— Для досуга мне больше твоя кандидатура нравится, — отвечаю ей с тем же ядом в голосе, каким она в мою сторону прыснула.

— Жаль, что я занята, — разводит она руками. — Очень жаль.

— Так можем втроем пообщаться, — предлагаю им, вспомнив интересный факт, который мгновенно заставляет меня рассмеяться. — А вы знаете, что крольчиха может вынашивать одновременно два потомства, зачатых в разное время и от двух разных самцов, так как у неё раздвоенная матка?

Да, это было бы идеально, если бы она сейчас забеременела от меня. Многое бы облегчило…

Жаль, что Надя не крольчиха.

— Какой ужас! Но теперь понятно, почему они такие плодовитые, — восклицает Надя, бросив жалостливый взгляд в сторону каких-то клеток.

А вот Ефим, кажется, шутку понял. Взглянув на Надю, хохотнул, а после спрятал улыбку в кулаке.

— Боюсь, с этим ты опоздал, — произносит он мне.

— Опоздал? — Надя оборачивается к нам. — С чем опоздал?

— С намерениями помириться, — Ефим поднимается со своего места и по одному забирает маленьких крольчат, отправляя их в клетку к матери. — Вас оставить или пойдем по делам, Надя?

— Он же за нами потащится, — вздыхает она, говоря обо мне так, словно меня здесь нет. — Оставь нас лучше. Десять минут и присоединюсь. У нас дел много.

— Жду тебя у Герды, — говорит ей Ефим и уходит, оставляя меня наедине с Надей.

Ох, мне бы сейчас похитить ее, но не вариант. Для этого подготовка нужна и люди, а они точно за минуту не приедут.

Надежда

Тяжело вздыхаю и провожаю Ефима взглядом. Его поддержка была бы мне сейчас как нельзя кстати, но не хочется втягивать его в подробности своей личной жизни. Хватает и того, что он уже знает.

— Начинай говорить.

— Надь, я все еще люблю тебя и жду, что ты вернешься, — начинает он с банального и пусть это трогает мою душу, я не намерена возвращаться.

Дело даже не в угрозах, а в том, что, когда я стала его, он разучился слышать меня. Я потеряла мнение в его глазах. И с этим я мириться точно не могу.

— Паш, между нами все кончено, — стараюсь говорить мягко. — Слишком много ошибок мы совершили за данный нам месяц отношений. Если мы сойдемся, этих месяцев станет больше, что увеличит и количество ошибок.

— На то она и жизнь, чтобы совершать ошибки и их исправлять.

— Слишком больно жить по такому принципу, — хмыкаю и тяжело вздыхаю. — Мне нравится моя нынешняя жизнь. Рядом с теми, кто меня любит и ценит. Единственные ошибки в моей жизни сейчас — неправильно рассчитанная порция корма животным, опечатка в чеке… Это мелочи. Они не делают мне больно. А наши с тобой ошибки разбили меня… Растоптали… Мне здесь хорошо. Здесь есть все, что мне нужно.

— И жених, который тебя понимает, — шепчет он, но я слышу.

— Да, — киваю. — Он не давит на меня. Все так, как я хочу. Я для него личность, а не ребенок, за которого нужно брать отвественность. Он дает мне принимать решения самой. Делать ошибки, но делать их самой, — озвучиваю все то, что хотела ему сказать за время нашей разлуки. — Знаешь, за эти полтора года я поняла, что наши отношения были идеальными, но они проходили в статусе “Взрослый-ребенок”. Я больше не ребенок, Паша. Мне больше не нужен родитель. Ты мне больше не нужен! Я научилась ходить сама. Но не буду отрицать, что ты научил меня этому, и я даже благодарна тебе, но на этом все… Кроме благодарности, я ничего дать тебе больше не могу.

— Ты правда повзрослела…

— Да, — киваю. — Потому что мне дали нести ответственность. Вначале красиво сломали, а затем дали время на то, чтобы я собрала себя по кусочкам.

— И ты любишь этого Ефима?

— Люблю.

— Хочешь провести с ним будущее?

Мы с ним уже спланировали это будущее. Нам нравится вдвоем развивать ферму дедушки. Как бы ни сложилась наша жизнь дальше, с кем бы мы ни были, мы с Ефимом продолжим свое дело вместе, поэтому “Да”, но не такое, какое думает Паша.

— Да, — киваю.

— Уверена?

— Да.

— Ладно, — неожиданно сдается он. — Я подпишу документы на развод сегодня. Дам тебе то, чего ты хочешь. У тебя есть примерно час, чтобы передумать. Пока я распечатаю документы, — говорит сухо и строго. Это даже пугает.

— В доме есть принтер, — говорю ему, сделав шаг к вскоре уже бывшему мужу. — Пришли документ, я распечатаю, и подпишем уже сейчас.

— Нужно время, чтобы юрист проверил и внес коррективы в твой договор, — произносит он безэмоционально. Эмоции покидают его лицо, и я перестаю его читать. Я не понимаю, о чем он думает..

— Пришлешь на мою почту, — прошу его. — Я распечатаю и найду тебя. Ты будешь рядом с дедушкой?

— Рядом с ним.

С трудом держусь, чтобы не потерять настрой.

Боже, что я творю?!

Что я делаю?

Откуда столько сил?

Встаю и выхожу из клетки. Миную Пашу и, не оглядываясь, иду к Ефиму и Герде. К любимой собаке дедушки. И если он узнает, что она понесла от дворняги — его хватит удар.

Сосредотачиваюсь на этой трагедии, а не на том, что только что сделала… Я разбила Паше сердце.

Но так нужно… Я давно просила его об этом.

Все так, как должно быть.

Захожу в сарай или, как дедушка называет, в пристройку. Дедуля построил ее для своей собаки. У Герды даже свой лаз есть. Он и стал тем, что погубило мечты дедушки о чистокровном потомстве его любимицы.

Вхожу и падаю в объятия к Ефиму. Шмыгаю носом и как бы прошу меня пожалеть.

— Эй, ты чего? — спрашивает он, погладив меня по голове.

— Не хочу разговаривать, — шепчу ему и вздыхаю. — Давай просто обниматься и молчать?

— Он что-то тебе сделал? Мне выйти и поговорить с ним? — сразу же предлагает Ефим.

— Нет, все хорошо, — поднимаю на него взгляд и поджимаю губы, озвучивая итог нашего с Пашей разговора. — Он согласился на развод. Все хорошо.

— Согласился на развод? — переспрашивает он, скривившись. — В каком смысле согласился на развод? Вы что, женаты? Сейчас? До сих пор?!

— Да, — неловко скалюсь. — Мы еще женаты… Оказалось. Я не знала…

— Ого! — единственное, что произносит он, а затем замолкает. Надолго.

Позволяет моим мыслям съесть меня. Я же полностью отдаюсь тому, что теряюсь в собственных размышлениях.

Одна моя часть хочет сбежать и оставить все как есть. Продолжить скрываться от Сабурова.

А вторая хочет рассказать ему и надеяться на то, что Паша мне поможет. Спасет. Но сказать ему, позволить быть рядом — вновь стать ребенком в наших с ним отношениях. Я потеряю самостоятельность, но обрету возможную безопасность. Или оставлю себе самостоятельность и видимость какой-то безопасности…

— Ефим, я глупость делаю? — поднимаю взгляд на своего друга.

— По мне, да, — признается он. — И ты об этом знаешь. Иначе бы не ревела на моем плече сейчас.

— Но ты ведь знаешь, что не все так просто, — напоминаю ему, пытаясь защитить свою точку зрения. — Да и он мне изменил.

— Надь, — Ефим оглядывает меня мягким, снисходительным взглядом. — Для нас, мужиков, поцелуй — не измена. Точнее, если мы целуем, а если вы… Да, все же измена в обоих случаях, — признает он, сморщив нос. — Настоящая клоака, Надя.

Полностью с ним согласна.

Как и с тем, что не уверена в своем решении.

— Как Герда? — вздыхаю и беру себя в руки. Глажу собаку, которая свернулась рядом с нами.

Может, она и не беременна, но мы с Ефимом уже месяц с момента, когда увидели любовь породистой собаки и дворняжки, наблюдаем за Гердой. Ее поведение изменилось. Она вес стала набирать.

Надо бы к врачу ее свозить, но дедушка что-нибудь заподозрит. Схватит оружие и прибьет дворняжку, а после сляжет с ударом.

Минут через двадцать захожу на почту, в которую не заходила полтора года. Куча писем. Но важнее всего верхнее. От Паши.

— Я пойду распечатаю и приду с шампанским, — стараюсь держать лицо, будто у меня праздник, а на душе кошки скребут. — Будем праздновать мой развод. Мой первый в жизни развод!

— Может, с тобой пойти? — предлагает Ефим.

— Будь здесь, — прошу его. — Иначе, я тебя знаю, сорвешься.

Спускаюсь вниз. Молча сижу в доме, в кабинете печатаю документ с заголовком “Заявление о согласии на расторжение брака”. Не читаю, чтобы быстрее все подписать и забыть.

Чем больше тяну — тем больше сомневаться во всем начинаю и хочу Паше во всем сознаться.

С этими бумагами выхожу на улицу и решительно протягиваю их Сабурову.

— Вы просили распечатать, — уверенно произношу.

— Не передумала? — спрашивает он, встав из-за стола. Внимательно меня разглядывает, ища трещину в моей решительности.

— Нет, — отвечаю, притянув документы к себе. Первой подписываю их и вновь протягиваю документы обратно Сабурову.

— Хорошо, — кивает он, улыбнувшись.

Берет бумаги и подписывает их сам. Стягивает с пальца кольцо и кладет все это на стол.

— Легче? — с вызовом уточняет.

Его вопрос подрывает все во мне. Он словно спусковой крючок для начала моей истерики.

— Легче! — выкрикиваю.

— Что происходит? — спрашивает дедушка, до сих пор непонятливо наблюдающий за мной.

— Я с женой развелся только что, Владимир Ефимыч, — отвечает ему за меня мой уже бывший муж. — Откроем по этому поводу новую бутылочку вина?

— Надя? — дедушка поворачивается ко мне. — Что он говорит? Он твой муж?

— Бывший муж! Вина не будет. Уходи! — указываю Паше на выход. — Сейчас же! И не приходи сюда больше никогда!

Он знает о моем нестабильном эмоциональном состоянии. Я окрепла за эти годы, но эмоциональное расстройство полностью вылечить невозможно. И он знает. Он играет с моими чувствами.

— Ага, — хмыкает он. — Но можно тебя на пару слов? Наедине.

— Нам не о чем говорить! — кричу.

— Всего одна минута.

— Минута, и ты уйдешь? — уточняю.

— И я сразу же уеду, — обещает он, но этот дьявольский блеск в его глазах не дает до конца ему поверить.

Это Сабуров и у него обязательно есть запасной план.

Главное, правильно рассчитать свои шаги и не попасться в его ловушку.

— Идем, — бросаю и первой иду к воротам.

Сразу же после разговора пусть уходит.