Ангелочек для бывшего мужа

Глава 8

Надежда

— Ой, Надюша, — бабушка и мама кружат вокруг меня, не зная, как правильно выразить свои эмоции. — Да что-то у тебя быстро, — добавляет первая.

Мама пока свои мысли держит при себе. Она уже давно знает, что наши отношения с Пашей это всегда непонятно что. Мы как на пороховой бочке.

— И не по-людски, — добавляет дедушка, сидящий за столом и недовольно смотрящий на нашу женскую троицу. — Как в браке была, сама ходила, а как разводиться решила, так при муже? Не понимаю я нынешнюю молодежь. Не понимаю!

— Дедуль, все сложно. Но главное ведь то, что я при мужчине буду. Все, как ты и хотел, — тяну, напоминая о его главных желаниях.

— Внуки еще будут? — спрашивает он, кивнув в сторону Ангелины.

— Будут, — доносится голос Паши из-за спины. — Наладим отношения и обязательно обратимся в клинику насчет ЭКО, — обещает он моему дедушке. — Может, даже повезет, и двойня получится.

— Ты хоть представляешь, как с одним ребенком тяжело? — не выдерживает бабушка. — А ты двойню хочешь! Жену-то не жалко?

— У меня достаточно денег, чтобы нанять няню в помощь Наде, — отвечает ей Паша, казалось бы, спокойно, но видно, что слегка нервничает.

— Ишь какой! — хмыкает бабушка.

— А я требую свадьбу! — восклицает дедушка. — Я на свадьбе внучки не был. Не гулял. Значит брак ваш не признаю! И точка!

— Будет свадьба. Обещаю. Наша в свое время не состоялась. Устроим новую, — с улыбкой и довольно бросает отец моей дочери.

— А меня спросить не хочешь? — подаю голос, подойдя к нему. — Может, я не хочу свадьбы.

— Надюш, без свадьбы наш брак твои родственники не признают, — делает он акцент на сторону родни. — Мои уже давно все признали. Все ради тебя и твоих близких. Для меня и моих ты уже давно моя жена и ничего доказывать не надо, — ослепляет улыбкой.

Не люблю, когда он так делает.

Скидывает все на других. Словно он этого не хочет, но вынужден подчиниться чужим правилам.

— Я собирать вещи! — бросаю ему, решив не спорить. Не при родных. Кивнув, ухожу в дом.

Бабушка с мамой присоединяются ко мне. Пока мама качает в кроватке Ангелину, я с бабушкой пакую самое необходимое из того, что осталось. По сути, все в доме матери Ефима, а здесь лишь мелочи.

А к ней мы не вернемся. Придется все заново покупать.

Из дома выхожу с маленькой сумкой. В основном сменка для Ангелины и несколько вещичек для себя.

Прощаемся с моими родными и уезжаем.

— Мы с твоим дедушкой все обсудили, — заговаривает Паша, продолжая управлять машиной. — Свадьбу сыграем у вас на ферме. Он настоял. Сказал, что стол сам накроет. С меня моих только пригласить. Нужно будет созвониться с родителями и спросить всех. Но думаю, никаких проблем не будет.

— Ага, — киваю, отвернувшись и скрывшись за спинкой пассажирского кресла. А еще и накрывшись, чтобы Паша не видел, что я делаю.

— Ты чего, обиделась? — недоуменно спрашивает он. — Все же хорошо было. Ты веселая из дома выходила. И в машину садилась спокойно.

— Не обиделась, — отвечаю, кинув на него быстрый взгляд. — Все хорошо.

— А чего тогда прячешься?

— Я Ангелину кормлю.

— И?

— Стесняюсь немного, — смущенно тяну. — Веди машину. Не смотри на меня. Мне немного неловко.

— Вообще-то я тебя и голой видел, — хмыкает он, восприняв мою неловкость за повод подурачиться. Еще и смотреть назад стал чаще.

— Полтора года назад, — напоминаю этому наглецу. — Отвернись, пожалуйста. Правда неловко. Этот процесс отчасти даже интимнее всяких там постельных игр. Такое не при каждом можно делать.

— А при Ефиме ты кормила? — его голос приобретает металлические нотки, а улыбка сползает с его лица.

— Ревнуешь? — хмыкаю, отправив ему ответную улыбку. Но не мучаю. — Нет, при нем не кормила. Он сам обычно стеснялся этого момента. Да и разговоров. Убегал вечно по существующим и нет делам. А молокоотсоса избегал, как черта, — вспоминаю картинку, как он даже прикоснуться к нему не мог. Кривился от его вида. Поэтому я всегда его прятала.

— Вам с Ангелиной что-нибудь нужно?

— Вообще, да, — активно киваю головой и, убедившись, что дочь больше есть не собирается, защелкиваю бюстгалтер и поправляю кофточку. — У Ангелины несколько подгузников осталось. Все бутылочки для кормления в доме матери Ефима. Все для дочери там же.

— Ну, подгузники купить можно, — прикидывает Паша. — А бутылки обычные или какие-то специальные? Может, я в магазин съезжу? По видео созвонимся, и ты скажешь, что купить.

— А не проще кого-то послать к дому матери Ефима? — решаюсь спросить. Если нет — то нет. Но рискнуть можно. — Она соберет все, если я попрошу. Там уже все то, к чему Ангелина привыкла.

— Ну давай сделаем так, — довольно легко соглашается он. — Но подгузники-то все равно купить надо. Поеду тогда вначале в дом матери Ефима, затем в магазин за подгузниками, а после к вам вернусь.

— Нет, Паш… — касаюсь его плеча. — Не уезжай. Я боюсь одна оставаться в твоем доме. Вдруг Дорофеев…

— Дорофеев в России, и это точно, — перебивает он меня. — Отец писал, когда ты была в доме. Они его ищут еще, но он точно в стране.

— Все равно. Останься. Это будет лучше и для тебя, и для Ангелины, — ударяю по самому важному для него. — Ну и для меня…

— Ладно, — сдается с тяжелым вздохом. — Тогда картинку, как выглядят подгузники, скинем Кириллу. Он все купит. Что-то еще нужно будет в магазине?

— Смесь, — быстро вспоминаю. — Даже две.

— Список напиши.

— Ага, — киваю, принявшись перебирать в голове список необходимого для дочери. — А еще Ангелине где-то спать нужно.

— Между нами, — безапелляционно отвечает Сабуров.

— Ты собираешься спать со мной?!

— Я собираюсь спать рядом с дочерью, — поправляет он меня. — Как и ты. А следовательно, да, мы будем спать вместе.

Приезжаем к дому, и Паша вновь выходит первым, чтобы помочь мне выйти. Тянет руки к Ангелине и я… и я аккуратно перекладываю ее в его руки, хотя он явно не ожидал, что я отдам ему малышку.

Но тянуть больше нельзя.

К тому же мы на территории дома, ворота закрыты.

А Паша не мерзавец, чтобы выгнать меня из дома. Для него, наоборот, факт наличия дочери сыграл на руку. Теперь я точно от него никуда не денусь.

Паша держит Ангелину каменно. Боится лишний раз вздохнуть, шаги делает плавные и не сводит с нее взгляда.

Со стороны выглядит забавно, особенно если взять в учет эту сосредоточенность на лице Паши и хмурый взгляд нашей малышки, которая в ответ смотрит на него.

— Я правильно ее держу? — спрашивает он по дороге. — Ничего не поврежу?

— Нет, — отвечаю, пока в груди расцветает сад. От картинки отца и дочери так тепло на сердце.

— Она как-то недобро на меня смотрит, — бросает Паша. — Я ей не нравлюсь?

— Она просто тебя изучает, — отвечаю ему и подхожу ближе, чтобы дочь меня увидела. — Ангелочек мой, мы опять переехали.

Дочь не отрывается от изучения своего отца. Все также хмуро его оглядывает и оценивает. Переводит взгляд на меня и тут же выстраивает гримасу, обещающую слезы.

— Отдавай, — быстро перехватываю ее, потому что знаю, что последует дальше. — Ты чего плачешь? Ты чего? Я рядом. Никто твою еду не отбирает. Я здесь.

— Она уже понимает, что ей говорят? — Паша открывает нам дверь в дом. — Если сказать, что я ее папа, она поймет?

— Паш, ей всего полгода, — напоминаю ему с улыбкой. Она поймет, что ты ее папа, не от слов, а от времени, которое ты с ней будешь проводить. Она даже еще не знает, что такое мама, а что такое папа. И кто эти люди в ее жизни. Лично я для нее сейчас заправка с едой, как шутит дедушка.

— Я это понимаю, — бросает Паша, улыбнувшись нашей девочке, которая даже с моих рук взглядом нашла своего папочку. — Но ты называй меня папой для нее, хорошо?

— Хорошо.

— Ангелочек, это твой папа, — специально для Паши говорю. — Он теперь будет с тобой жить.

Дочь вновь начинает строить гримасы.

— Я понимаю твои чувства, ангелок, — прекращаю ее истерику разговорами в определенном тоне. — Но так будет лучше. Если мы ему сейчас откажем, он все равно сделает все по-своему. Легче согласиться и быть в курсе происходящего, чем попадаться в его ловушки.

— Опять ты за свое? — вздыхает Сабуров. — Я же уже извинился.

— А разве я не права? — оборачиваюсь к нему. — Хотя я тогда согласилась стать твоей женой. Согласилась на месяц отношений перед браком. А ты просто взял и поженил нас в день, когда мы якобы подали заявление, — припоминаю ему события того года.

— Подвернулся вариант, — бросает, отведя взгляд. — Но все ведь хорошо? Все даже круче!

— Мне не нравится такое, Паша, — выставляю границы, как учил психолог. — Не нравится, когда ты делаешь что-то за моей спиной.

— Я уже понял. Я, к слову, тоже не люблю, когда рожают за моей спиной, — добавляет он ехидно.

— Один-один. Квиты, — хмыкаю.

— Пойдем, покажу нашу комнату, — предлагает Паша и ведет нас с дочерью к спальне. Открывает и первыми впускает. — Какие у нас планы сейчас? Что мы можем сейчас сделать? Пока Дорофеева не поймают, мы должны быть под наблюдением охраны, поэтому нужно придумать что-то такое, чтобы мы были на территории дома.

— Была бы коляска, могли бы погулять по территории двора, — хмыкаю.

— Коляска есть! — восклицает Паша, радостно улыбнувшись. — Мы с твоим дедушкой и Ефимом загрузили ее в багажник.

— Тогда давай погуляем? — предлагаю. — Поболтаем. Ангелина любит рассматривать цветочки и листочки всякие.

— А что еще она любит? Что из сладостей?

— Из сладостей?.. — с сомнением смотрю на него. — Я только месяц назад начала ей прикорм вводить, Паш. Ее любимая еда это моя грудь и мясная пюрешка, которую бабушка для нее готовила.

Да, бабушка с дедушкой совсем не доверяли детскому питанию из магазинов. Поэтому ела дочь лишь домашнее. Курочку домашнюю, кролика.

— А, точно, — легко ударяет себя по лбу. — Она же еще не ест сладкое.

— Одно есть сладкое, которое она ест, — вспоминаю с улыбкой. — Дедушка, пока я не вижу, постоянно макает ее соску в мед. Не понимаю до сих пор, как у Ангелины диатез не начался от такого количества меда и так рано. Я первый раз заметила, когда ей месяца два было, но, думаю, это была не первая такая шалость дедули.

— А ей можно мед?

— Нет, но разве дедушке это объяснишь? Кричит “Натурпродукт! Натурпродукт!” — вздыхаю и лишь сейчас понимаю, что буду безумно скучать по дедушке с бабушкой. Мама с братьями вернутся в Россию вслед за мной, а вот бабушка с дедушкой нет. — Давай пойдем гулять, и я тебе расскажу, что еще любит наша дочь?

— Да. Вы пока осмотрите комнату, а я коляску достану. Скоро буду и отправимся на прогулку.

Довольно скоро Паша возвращается в спальню с новостями о том, что коляска ждет нас на заднем дворе. За это время я успеваю переодеть дочь, поменять ей подгузник и даже еще немного покормить.

Укладываем Ангелину в коляску и отправляемся гулять и разговаривать. В основном говорю я. Рассказываю, как мы жили, как справлялись со всем. Паша молчит. Слушает и запоминает. В особенности то, что касается его дочери.

После остаемся на веранде. Паша готовит нам мясо, я нарезаю овощи, а дочь спит в коляске.

— Паш, — решаюсь все же спросить. — А что будет дальше? Я понимаю, что мы теперь вместе. Что у тебя планы на жизнь. Но ведь и эти полтора года из жизни не вычеркнуть, — поднимаюсь со стула и подхожу к нему ближе. — Они были. Рано или поздно мы столкнемся с тем, что пропустили их. Это сейчас можно пропустить и совсем не думать об этом, но пропасть настигнет нас, — пожимаю плечами. — И дай бог, чтобы мы обошлись малой кровью за эту пропасть.

— А что с этим сделаешь? — хмыкает он, обернувшись ко мне. — У тебя есть варианты? Или телепорт?

— Нет, — виновато опускаю взгляд. — Думала, ты знаешь. Ты всегда все знаешь.

— Единственное, что я знаю, это то, что жить нужно настоящим, Надя, — устало вздыхает он. — Не смотря на прошлое. И даже на будущее не стоит смотреть. Его просто может и не быть. Живи тем, что есть у тебя сейчас. Муж, ребенок, родные. Да даже этот дом. Живи им.

— И все же трудно это забыть, — хмыкаю, взглянув на жарящееся мясо на огне.

— Трудно, соглашусь, — Паша не отвергает моих мыслей и не признает их глупыми. — Но жить тем, что ты будешь терзать себя мыслями об упущенном времени, еще труднее. Это было испытание. Мы его прошли. Дальше только наслаждаться счастьем.

А если дальше будет не счастье?

Наверное, я стала пессимисткой. До сих пор не верю, что все может решиться без потерь для меня. Обязательно кто-то пострадает.

Не могут люди быть так всесильны, чтобы за один день решить проблемы с человеком. За одним стоит другой, а за другим следующий.

И никто не гарантирует, что следующий враг не будет хуже Дорофеева.

— А как мы объясним твоим знакомым появление Ангелины? — задаю вопрос, кивнув в сторону своей спящей радости.

— Никак, — хмыкает Паша. — Наша семья славится тем, что не афиширует личную жизнь. О том, что я женат, многие знают. О наличии дочери я просто мог не говорить. Никто и вопроса лишнего не задаст. А тем, кто действительно важен, можно сказать и правду. Не осудят. Таких людей единицы, и они болтать не будут.

— Ладно, — соглашаюсь пока оставить все как есть. Довериться его обещаниям. В конце концов и жить в страхе, что у меня в любой момент могут отобрать дочь, тоже не дело. Авось и выйдет что-нибудь из всего этого. — А твои родные? Ты скажешь, что мы вместе? Про Ангелину?

— Думаю, дедушка уже всем сообщил о нашем воссоединении, — отвечает он улыбнувшись. — И думаю, не по своей воле признался. Бабушка его пытала. А насчет Ангелины предлагаю пока промолчать. Приедут на свадьбу и предъявим им наследницу.

— Как скажешь… — пожимаю плечами.

— Но вечером нужно будет их набрать по видеосвязи, — предупреждает он, помахав пальцем передо мной. — Все с тобой хотят поболтать. В особенности мои рыжие дамочки хотят общения.

— И поругать? — сразу же догадываюсь по холодку предчувствия, прошедшему по спине. — Почему-то я думаю, что твои бабушки меня будут именно ругать, Паш.

— Да, будут, — не отрицает и даже не думает меня успокаивать.

— Спасать не будешь? — с надеждой спрашиваю.

— Я бы мог… но здесь я с ними буду солидарен, — признается он без капли жалости в мои адрес. — По делу выговор получишь.

— Вообще-то я твоя жена, — решаю напомнить и впервые воспользоваться этим статусом. — И должна быть за тобой, как за каменной стеной. А ты меня родне сдаешь на пытки. Разве так поступают мужья?! А?!

— Я подумаю, спасать тебя или нет… — обещает он, но видя его взгляд, понимаю, что не будет.

Не спасет — его потом никто не спасет.

У меня так-то тоже рычаги влияния есть.

Вечером, как и было запланировано, мы звоним родным Паши по видеосвязи. Ангелину мы еще полчаса назад уложили спать, предварительно искупав и накормив.

После я минут двадцать настраивалась на разговор и на то, что придется отбиваться от нападок, ведь Паша, судя по всему, спасать меня все же не надумал.

— Алло, — тянет дедушка Паши и, судя по количеству людей в кадре, все были извещены о нашем звонке. Все смотрят на нас, а мы на них.

Столбенею.

— Привет всем… — тяну я испуганно, попытавшись улыбнуться, но вышло паршиво.

— Думала, сбежишь от нас, паршивка?! — рычит Алиса Олеговна, прабабушка Паши.

— Думала, что от Сабуровых можно скрыться? — хмыкает Лина, сестра Паши, но спокойно и без претензии. — Не выйдет. Плохая идея… Я пробовала…

— Думала, что мафия тебя отпустит? — добавляет Кристина Рустамовна, бабушка Паши. — Отсюда только ногами вперед, девочка моя. А раз ты жива, то мафия дала тебе отпуск.

— И я всех рада видеть, — бросаю им в ответ. — Мы обязательно с вами поговорим… потом… мне нужно купаться и спать. Дел много! — вскакиваю с дивана с целью сбежать. Спрятаться и больше никогда и никому не показывать носа.

— Сидеть! — Паша дергает меня за руку, вернув обратно на диван. — Ну чего на девушку накинулись? У нее основания были весомые, — все же вступается за меня муж, от чего я начинаю улыбаться.

Защитил…

Мой герой!

— Основания сбежать и не общаться с тобой! А мы-то тут при чем?! — не понимает бабушка Паши.

— Вы могли меня сдать, — отвечаю ей, обосновывая свои поступки.

— Могли, — не отрицает она. — Но это ничего не значит.

Бросаю взгляд на своего мужа. Молю его вновь мне помочь. Не думаю, что Богдан Сабуров рассказал всем о том, что им грозит опасность, а следовательно, и я не могу ничего из этого говорить.

— Девочки, красавицы, — заговаривает Паша, обращаясь к своей семье. — У моей жены были основания так поступить. Основания, которые я принял и с которыми я согласился… Правда она могла поступить иначе, но это был ее выбор. Больше она так делать не будет. Так ведь, Надюша? — оборачивается он ко мне.

— Ага. Обещаю! — восклицаю.

— Так, Надюша, больше нам ничего сказать не хочешь? — не дает мне расслабиться Алиса Олеговна.

— Простите? — предполагаю.

— Нет! — выкрикивает. — Где мои внуки?! Мы из-за тебя полтора года без детей живем!

— Ну… чисто формально полгода только, — бормочу себе под нос. — Как бы я вам сразу после брака детей принесла?

— Не умничай! — рычит на меня. — И без тебя умных хватает, — фыркает на меня недовольно.

— Бабушка, родные Нади настояли на повторе свадьбы, — Паша вновь берет все на себя. — Приглашают всех к себе. Прилетите?

— Сегодня? — уточняет она. — Сегодня у нас планы, Пашенька. И дедушка никого из дома не выпускает. Собрал всех и не выпускает!

— Это для вашей безопасности, бабушка, — успокаивает ее внук. — Разве вам всем там скучно?

— Не скучно, — признает она, наведя камеру на застолье. — Но мы прилетим. Скажешь когда.

— Ну, через неделю, — прикидывает Паша. — Через неделю обстановка станет спокойной.

— Отлично! Через неделю будем, — отвечает ему Кристина Рустамовна, бабушка Паши. — Да, мам?

— Будем! — подтверждает Алиса Олеговна, прабабушка Паши. — А вы пока не тяните кота за кое-что. Через неделю мне тест на беременность положительный покажете!

— Но…

Но не успеваем мы сказать и слова, как связь прерывается. Ее отключает командирша Алиса Олеговна, которая любит последнее слово оставить за собой.

Положительный тест на беременность через неделю. Это нереально. И не с моим здоровьем.

— Не переживай, — рука Сабурова оказывается у меня на плече. — Через неделю им все объясним. И они забудут о тебе, когда увидят Ангелину.

— Я думала, будет жестче прием, — признаюсь ему.

— Ну я же обещал тебя спасти, — бросает он с улыбкой.

— Ты сказал, что подумаешь, — напоминаю.

— Подумал, — кивает он и наклоняется, чтобы поцеловать. Касается губами моих и… и Ангелина подает знак о том, что проснулась и требует внимания.

— Прости, — выскальзываю из его рук. — Дочь ждет…

Я… Я все еще люблю его. Плавлюсь в его руках. Но… но пока мне сложно его подпустить к себе.

Сердце еще помнит боль.

Павел

Смотрю вслед убегающей Наде и понимаю, что происходит. Не дочь ее остановила. Не проснувшийся ребенок. Ангелина лишь начала агукать, но не плакать, требуя, чтобы Надя срочно к ней явилась.

Надя бежит от меня.

От того, что должно было произойти дальше.

От моих поцелуев и моей любви.

Хотя чего я ожидал? Что она кинется мне на шею уже в первый же день? После стольких месяцев разлуки?

Я полтора года назад ее постепенно к себе привязывал, а здесь и так сразу станет моей? Нет, это не в стиле моей Нади. Она привыкает к людям дольше.

Опять нужно время. Но оно у нас есть. И есть мое терпение, хоть и не железное.

Встаю с дивана и следую за своей трусишкой. До сих осуждаю то, что она молчала. Понимаю, что боялась сказать мне об опасности, но ведь у нее есть брат. Не слабее меня по связям. Мог спасти сестренку, если бы она попросила, но Надя не умеет просить.

Вот оно, последствие того момента, что девочка растет без отца. Она знает лишь, что сама должна себя спасти и положиться ей не на кого.

— Помощь нужна? — спрашиваю свою жену, войдя в спальню.

— Нет, — качает Надя головой, склонившись над кроваткой дочери. — Она просто проголодалась. И… — бросает быстрый испуганный взгляд на меня. — Я нужна была ей, Паш.

— Ага, — киваю, решив не спорить. Оба знаем, что все всё понимают. Спорами здесь не поможешь. — Могу я ее покормить? Или ты грудью хочешь?

— Нет, не грудью, — выпрямляется. — Я на ночь даю смесь. Ей легче с ней заснуть, и она дольше спит, — отвечает Надя.

— Тогда давай я с ней поиграю, а ты смесь сделаешь, — беру инициативу в свои руки. Так просто Надя мне дочь не доверит. Она не уверена во мне, как в отце.

— Возьмешь ее на руки?

— А может, на кровать ее положим? — предлагаю. — Так безопаснее. Еще опасаюсь ее брать на ручки, — признаюсь честно. — Она такая хрупкая. Боюсь сделать ей больно или как-то не так взять.

— Хорошо, — кивает Надя и достает дочь из кроватки. — Подай пеленку, — указывает на комод, куда мы сложили все, что нужно для Ангелины. — И смотри за ней внимательно. Она переворачивается будь здоров. Упасть может с легкостью.

— Буду смотреть, — отвечаю и подаю пеленку, которую она расстилает на кровати и опускает туда нашу радость.

Как только Надя покидает комнату, сажусь на пол так, чтобы быть рядом с дочерью.

Девочка тут же цепляется за меня взглядом и… и в секунду начинает улыбаться. Улыбаться так, что я не могу отвести взгляда от этого маленького чуда с голубыми глазами и широкой практически беззубой улыбкой. Два маленьких горбика на нижней десне говорят о том, что кто-то скоро будет больно кусаться. Но пока… пока ее улыбка заставляет меня улыбаться.

— Ты вырастешь красавицей, как твоя мама. У тебя ее глаза, — говорю ей, хоть она вряд ли понимает. Но слушает внимательно. — Я сделаю вас с ней самыми счастливыми, ангелочек. У вас будет все, что вы пожелаете, просто доверьтесь мне. Ты и твоя мама! У тебя будут лучшие игрушки, одежда, врачи и лучшее образование. Я дам тебе все то, чего ты заслуживаешь.

Рука дочери тянется ко мне. Она хватает меня за губу и тянет на себя.

— Знаешь, еще никто не просил у меня поцелуев именно так, — признаюсь ей со смехом и целую в животик. Мягкий, пухленький животик, который пахнет молоком. А может, она сама так пахнет. но аромат дурманит, погружая в какое-то блаженство.

От поцелуя дочь начинает хохотать. Поэтому целую ее раз за разом наслаждаясь тем, что, наверное, не устану слушать никогда. Сладкий смех дочери. Моей дочери. Моей девочки.

— А вы подружились, — Надя садится по другую сторону от Ангелины. — Я принесла смесь, — указывает на бутылочку в своих руках.

— Я покормлю? — уточняю, не поменялось ли ее мнение.

— Да, — согласно кивает. — Я покажу, как правильно держать бутылку. Затем Ангелину нужно искупать. Тоже сам или мне?

— Вместе, — отвечаю ей, улыбнувшись. Господи, я впервые так счастлив, что не могу описать словами. — Может, искупать, а потом покормить?

— Здесь половина, — трясет бутылочку в своих руках. — А если ее голодной в ванную отправить, то будет скандал. Такой скандал, что твои бабушки разом покажутся тебе мелочью по сравнению с ором этого ангелочка.

— Ладно. Давай тогда, — киваю решительно. Поднимаю дочь на руки, Надя помогает с бутылочкой, и я принимаюсь кормить ребенка, то и дело спрашивая, правильно ли я держу.

В груди все взволнованно порхает, когда я понимаю, что у меня получается. Моя дочь ест из моих рук. Она разглядывает меня. Не плачет. Не боится…

Я кормлю свою дочь…

Нет, так быстро я с фактом существования Ангелины точно не смирюсь. Нужна пара дней.

Сейчас все, что с ней связано, для меня удивительно.