Авдотья, дочь купеческая

Глава двадцать пятая. Спасательный отряд

Не зря в народе говорится: человек предполагает, а Бог располагает. Задумывал Михайла Петрович добраться до Дуни с Глашей и их из опасного места вывезти, да не так всё пошло чуть не с самого начала.

На земли, французами занятые, отряд прошёл незаметно. Помимо Захара, что по прямой дороге не раз ездил, нанял Михайла Петрович охотника, тайные тропы ведающего. У помещика выкупил, до чьего поместья враг ещё не дошёл. Помещик, смекнувший выгоду, тройную цену загнул, но Михайла Петрович не поскупился, хотя в другое время мог бы поторговаться. Охотник, которому по окончанию похода обещана была вольная, расстарался: даже мимо своих казаков, караул несущих, без шума проскользнули, что уж о французских разъездах говорить.

Двигались по тропам звериным медленно, Михайла Петрович извёлся весь, душой-то уже рядом с сударушками любимыми был.

— Ваше степенство, дозволь, на разведку сходить, — попросил Захар. — Коли спокойно всё, по дороге двинемся. Кто-то один впереди поедет, кто-то позади. Ежели врагов заметят, свистнут, мы скрыться успеем, лес-то, вот он.

— Езжайте, — разрешил Михайла Петрович.

Вернулся лазутчик быстро, запыхался, так спешил.

— Там французы деревню грабят, а мужики да бабы от них вилами отбиваются, — выпалил Захар.

— Ружья, сабли наизготовку, — скомандовал Михайла Петрович. — Не позволим никому на земле нашей бесчинства творить. Вперёд!

Выскочивший из леса конный хорошо вооруженный отряд стал для французских фуражиров полной неожиданностью. В бой они даже вступать не стали, вскочили на коней и прочь помчали, оставив две наполовину гружёные телеги.

Вслед от жителей деревни неслись свист, ругательства и издевательский смех. Когда отряд Михайлы Петровича подъехал, от толпы отделилась высокая старуха в чёрном платке. Она опёрлась на вилы, воткнув в землю, и произнесла:

— Поклон вам земной, люди добрые. Думали, уж и не отобьёмся. В первый раз получилось, так ироды большим числом пожаловали, — затем обратилась к Михайле Петровичу, безошибочно определив в нём старшего: — Тебя, барин, как звать-величать?

Михайла Петрович спрыгнул с коня, люди его тоже спешились.

— Зови Михайлой, мать. Вот только не барин я, а купец, — произнёс он.

— Отряд купца Михайлы, значица, — протянула старуха и неожиданно попросила: — Возьми к себе в отряд мужиков наших. Моих сынов трое, внук, да ещё с половину деревни. Рвутся ворогов бить, да ведь без руки умелой сгинут. Тебя нам сам Боженька послал.

— А как же вы одни, без мужиков управитесь? — спросил Михайла Петрович.

— Да мы теперь учёные. Провизию припрячем. Скот на день угонять будем на дальние луга, — ответила старуха.

— Я бы взял, мать, да еду дочь и воспитанницу выручать. Дочь моя графиня в имении Лыково-Покровское. Слыхали о таком?

— Я, я слыхал! — вперёд протолкался щуплый подросток. — А дочь твою, купец Михайла, своими глазоньками видел.

— Рассказывай, не томи. Где, когда? Здорова ли? — спросил Михайла Петрович.

Подросток торжествующе обвёл глазами окружающих и сказал:

— Вот, а вы не верили, что есть отряд, где графиня командует!

— Да говори же! — рявкнул Михайла Петрович, начиная терять терпение.

— Меня отсюда в Лаптево продали аккурат перед войной. Это в семи верстах от Лыково-Покровское и Покровки. Так вот слухи у нас пошли, что имение занял чёрный колдун со своими войсками. Ни в доме, ни в деревне ни единой души не застал, только свой отряд порубанный. И стал колдун по округе рыскать, что тот волк, искать мага, который людишек его извёл, узнал, что не маг это, а магичка, графиня Лыкова. Да вот только графини и след простыл. А в лесах появился отряд Матушки барыни. Не стало врагам проклятым покоя ни днём, ни ночью, ведь в помощниках у Матушки барыни магичка сильная, все её слуги и крепостные. Появлялся отряд ниоткуда, бил врага и уходил в никуда. Говорят, язычники их приютили и помогают всячески. Не все у нас в Лапино слухам верили, пока нас самих захватчики грабить не начали. Мы отбивались, да куда там. Вдруг, откуда ни возьмись, появились конные и впереди две девицы красы неземной. Одна как колосок гибкая, волосом светлая, с глазами синими, вторая чернявая, что цыганочка! Да как начнут по врагам огнём прямо из рук палить!

— Они, ей-ей, они! Авдотья Михайловна да Глафира Васильевна! — воскликнул Захар, не удержавшись.

— Дальше сказывай, — велел подростку Михайла Петрович.

— Да что сказывать? Слуги Матушки барыни всех французов порубали, и умчался отряд прочь, как и не было. Я решил, пока барина нашего нет, домой податься.

— Сможешь к язычникам отвести? — спросил Михайла Петрович.

— И рад бы, да к ним ходу нет. Только те попасть могут, кого они сами пригласили. Тут тебе лишь на нежданную встречу надёжа, — ответил подросток и попросил: — Возьми в свой отряд, дядька Михайла!

Захар тут же отвесил подростку подзатыльник.

— Язык придержи! Нашёлся племянничек!

— Андрейка, а ну подь сюда, — коротко приказала подростку старуха, и, когда тот послушался, взяла крепко за руку.

— Бабушка, что я дитё малое? — зашипел Андрейка, вырывая руку.

— Что же, придётся нам, ребятушки, задержаться здесь. Будем бить супостата, а там, глядишь, Боженька встречу с дочерью разлюбезной подарит. Что скажете? — спросил Михайла Петрович своих людей.

— Мы за Русь Святую завсегда постоять готовы, — ответил Захар.

— И я с вами до конца пойду, — произнёс Николай Николаевич.

Михайла Петрович повернулся к старухе и сказал:

— Ну что, мать, беру твоих сынов, соседей, да и внука захвачу. Будет у меня вместе с Захаром лазутчиком.

Старуха с достоинством поклонилась. Вскоре увеличившийся на два десятка человек отряд скрылся в лесу. Немного времени пролетело, как в округе пошла слава не только об народном отряде Матушки барыни, но и об отряде купца Михайлы.

Если Дунин отряд брал стремительностью и ловкостью, то отряд Михайлы Петровича — силой и количеством. К нему попасть было проще, чем к язычникам, не только со Смоленской губернии, но и из соседних стали приходить в отряд народные мстители. Как-то даже парочка пушкарей русских прибилась. Контузило их в бою, вот в плен и попали, но при первой возможности сбежать сумели.

Николай Николаевич обнаружил, что может не только от катастроф природных защищаться, но и эти самые катастрофы организовывать. Разумеется, в меньших масштабах. Однако врагам и этого хватило. Неожиданно взорвавшиеся котелки с пищей, погасшие костры, ураганный ветер, от которого разбегались лошади, локальные землетрясения, валившие французов с ног, — магия Николая Николаевича породила массу суеверных страхов. Лишь железная рука прошедших множество военных кампаний командиров удерживала французские части от паники.

Постоянный отпор, даваемый народными отрядами фуражирам, привёл к заметному ухудшению снабжения. К маршалам полетели донесения о сопротивлении крестьян. Однако в ожидании генеральных сражений, никто из вышестоящего начальства не придал им значения. Маршалы и генералы брали в расчёт лишь партизанские отряды, организованные русскими из частей регулярной армии, преимущественно из гусар. Вот против них постоянно требовалось держать наготове эскадроны драгун или уланов.

Русская кампания многих французских военачальников выбила из привычной колеи. Русские отступали, но, когда вступали в бой, дрались без страха, с отчаянной отвагой. И, главное, вопреки правилам ведения войны, русские не сдавались. Они не поднимали рук и не выбрасывали белый флаг, а продолжали биться до конца. Взять в плен можно было только тяжело раненых и контуженных. В полной мере это относилось и к партизанским отрядам. Сосредоточившись на борьбе с ними, командование французов не сумело вовремя увидеть, какая мощная сила народного гнева поднимается на оккупированных территориях.

Отряды народные возникали один за другим. Два из них, отца и дочери, воевали неподалёку друг от друга, но встретиться никак не удавалось. Язычники хранили тайну нахождения своего поселения не только от врагов, но и от всех непрошеных гостей.

При первой возможности Михайла Петрович отправил Захара и Андрейку на разведку в Дунино имение. Вернувшись, они доложили, что колдун, оказавшийся генералом корпуса, отбыл срочно со всем своим корпусом, оставив в имении несколько солдат.

— В саду мы нашли две могилы со странными крестами, на одном надпись, кажись, на французском, — сказал Захар.

— Дядька Михайла, я сейчас нарисую кресты, — сказал Андрейка и, привычно увернувшись от оплеухи Захара, отломал ветку от куста и принялся чертить.

— Католический крест, — определил Николай Николаевич и объяснил столпившимся вокруг лазутчиков людям: — Французы по вере — католики.

— Тьфу, неруси поганые, все они таковы, — сказал один из крестьян, дядя Андрейки, сплюнув на землю.

— Не скажите, голубчик, — возразил Николай Николаевич. — Среди научных мужей, путешественников и воинов много людей нерусских кровей, коими гордится Россия. Сама Екатерина Великая тому примером. А вот вам пример попроще, недавний.

И Николай Николаевич рассказал о француженке, выводившей из Москвы русских девочек.

— Вот, а ты говоришь все, — произнёс Андрейка, толкнув дядю в бок.

— Ну, я и впрямь, того, погорячился, — нехотя признал тот.

— Сударь маг! — раздался вопль дозорного, затем появился он сам. — Ловушка ваша сработала, двое попались!

Выпалив это, дозорный, дюжий детина, с детским восторгом продемонстрировал всем круглый камушек с продёрнутым через отверстие в центре ремешком. Самодельный амулет мигал красным огоньком. Два раза мигнёт, потухнет.

— Ай да Николай Николаевич! — воскликнул Михайла Петрович. — Идём-ка, глянем, как твои магические ловушки работают. А вы куда всей толпой? — шикнул он на потянувшихся следом крестьян. — Захар, дозорный с нами, остальным ждать.

Послушались все, кроме Андрейки, в котором желание увидеть диковинку превысило страх перед неминуемым наказанием.

Идея установить магические ловушки на подходах к стоянке отряда принадлежала Захару. Не нравилось деятельному помощнику Михайлы Петровича, что приходится нескольких дозорных ставить. Это ж столько рабочей силы простаивает, когда землянки рыть надо, лагерь обустраивать. Вот и уговорил Захар Николая Николаевича придумать такие ловушки, чтоб следил за ними один дозорный.

На лесной тропе обнаружились два перепуганных мальчишки, оборванных, босых, которые рукой и ногой двинуть не могли. Магическая ловушка обездвиживала и голоса лишала.

— Отпускай, — приказал Михайла Петрович дозорному, дождался, пока тот нажмёт на амулет и спросил: — Кто такие? Зачем по лесу без дела шастаете?

— Алексеевские мы, — ответил один из мальчишек, быстрее приятеля отошедший от действия ловушки. — Чего это без дела? В отряд хотим, французов бить.

— Ишь ты, французов бить. А батька с мамкой не заругают, что сбежали? — ехидно спросил Захар.

— Некому ругать. Сироты мы, — ответил второй мальчишка и добавил бесхитростно: — Мы хотели к Матушке барыне, точно бы взяла. Бабы, они жалостливее. Но сколько в лесу не искали, пути не нашли. Язычники глаза отводят.

— После вспомнили, что ещё об одном отряде сказывали, — добавил первый и обратился к Михайле Петровичу: — Дядька, возьми к себе, не пожалеешь!

— Ещё племяннички выискались! — воскликнул Захар, всплеснув руками.

—Так и быть, оставайтесь, — ответил Михайла Петрович и повернулся к Андрейке, которого ещё раньше заметил, да прогонять не стал. — Андрейка, бери под своё начало. Накормить, отмыть, одеть, обуть. Будут у нас лазутчиками.

Андрейка, довольный поручением, повёл мальчишек в сторону лагеря. Взрослые какое-то время, молча, смотрели им вслед. До них долетали обрывки вопросов, которыми новенькие забросали Андрейку:

— … а оружие дадут?

— … сколь врагов ты упокоил?

— … с кормёжкой нормально?

Михайла Петрович протянул задумчиво:

— Вернусь, приют для сирот открою. Заводик кирпичный, опять же, приобрету. После войны сколько городов отстраивать придётся.

— Да когда она, та война, закончится, — со вздохом отозвался дозорный. — Конца и края не видать.

— Скоро. Уже скоро, коли весь народ от мала до велика поднялся на защиту Отечества своего, — произнёс Николай Николаевич.

С лёгкой руки Андрейки и мальчишек-сирот, отряд получил новое название: «Отряд дядьки Михайлы». Да и командира стали называть дядькой Михайлой даже те, кто в отцы ему годился. Как Захар не противился, поделать ничего с этим не мог. Михайла Петрович лишь в усы посмеивался, глядя на своего помощника, приговаривая: «Хоть горшком назови, только в печь не ставь».