Бамбалейло! (СИ)

= 10 =

Итак.

За три дня своей новой профессии я поняла: флористика — ни фига себе труд. Составить композицию букета просто чтобы было красиво — мало. И это мне далось очень легко, самой удивительно насколько. Но! Нужно знать, какие с какими цветами вместе не ставить. Например, нарцисс вообще нельзя ни с кем — он воду сразу портит, и, соответственно, с ним никто не уживётся.

Очень, кстати, жизненно. Я заценила.

Мало этого — утром нужно проверить все цветы, удалить завядшие или пожелтевшие листья. В общем, провести своего рода зачистку и подлить растворов разных — можно даже на время представить, что ты ведьма.

Ира на работе — прям деловая женщина, не подкопаться. Но, тем не менее, первый день провела со мной, подсказывая и помогая.

Также за три дня я открыла для себя, что даже в цветочном магазине есть постоянные покупатели. Например, Валентина Ивановна с тридцать второго дома — милая старушка, каждый день берёт веточку сирени. Бог её знает — и, уверена, простит — что она с ней делает, но третий день подряд этот божий одуванчик уже меня караулит перед открытием, опираясь на свою палочку.

В общем, работаю я с восьми до восьми, три через три, и, так как время подходит, запираю магазин и медленной походкой иду домой.

И что? Выходит, это мой лимит? Это всё? Буду флористом работать у дома, иногда сплетничать с Дашкой, возможно, Ирой и Элей. Сидеть вечерами и пить кофе на своем широком подоконнике и слушать грустные песни? Ну, потому что так надо. К никаким отношениям лет сто я вообще не готова. Мне Лёни и его мамочки вместе с их беременной любовницей хватило за глаза. Когда стану чокнутой старушкой, буду кого-нибудь ловить, чтоб рассказать, а потом хохотать над этим беззубым ртом.

Вероника не обманула про свою помощь. Она выдраила в моё отсутствие квартиру так, как я её не драила за всю жизнь. Боюсь, даже моя бабушка была лояльнее к пыли. Правда, стены так до сих пор и не доклеены. Но это мелочи. Я решила, как только съедет квартирантка — или паразитка — я этим займусь. А как девчонка готовила! Это было божественно. Но с ней я так же держусь на холодке. Хотя три блюда каждый день смягчили мою душеньку. Но сплю по-прежнему на кухне. На полу. Ибо делить одну постель с мужем и женой в разное время — уже моветон в квадрате, как бы. Нашла у бабушки в закромах старое толстое одеяло — вот на нём. Не могу рисковать деньгами и тратить их на то, что мне скоро будет не нужно. Тем более, до приезда дяди — если девчонка тоже не соврала — остаётся несколько дней.

Всё таким же медленным шагом поднимаюсь на свой этаж. А тут, меж этажей, стоит приятность. Стоит в своём сером худи и шортах — Митя. Который тоже исчез. Но. Будто бы он не обязан ввязываться во весь мой ад, что творится вокруг. Но как только его взгляд останавливается на мне — его губы улыбаются. И это такая тёплая улыбка, что останавливаюсь.

— Привет, сосед, — здороваюсь.

— Привет, — говорит и протягивает пачку. Достаю одну сигарету и устраиваюсь на подоконник. От него приятно пахнет, когда он чуть наклоняется ко мне, чтобы дать прикурить. У него ворох светлых волос, про такие обычно в романах пишут что-то типа «так и хочется запустить руку». Ну да. Наверное, хочется.

— Как жизнь? Как новая работа?

— Откуда знаешь? — чуть прищуриваюсь.

— Земля слухами полнится.

И не могу себе объяснить, но чувствую небольшой укол ревности, когда предполагаю, что Вероника с ним могла общаться в моё отсутствие. Ну. Просто Дмитрий мой. Сосед. Вот. И она ещё и его не получит. Чёрта с два.

— Отлично. Работаю с красотой, — затягиваюсь. И мне нравится, что такой красивый, молодой парень так внимательно меня рассматривает. Будто одарил комплиментами глазами. Прям плечи и спина выпрямляются, чесслово. — Кстати, спасибо за ужин тогда... За макароны. Это было… хм… ну, очень мило.

— Так я милый парень? — чуть наклоняет голову. — Ты думала о нашем свидании, Оксана?

— Ты очень милый парень, — протягиваю, стараясь быть честной. Потому что кто-кто, а этот сосед мне точно нравится. — И было бы здорово, если бы ты остался моим хорошим другом. Без свиданий и поцелуев. Мне тридцать шесть, у меня развод в процессе, и я ещё совершенно не пришла в себя, чтобы ходить на свидания, ладно?

Боже, как напрягаюсь внутри — не передать.

— Ладно, — говорит довольно легко. И это где-то даже обижает. Я спрыгиваю и отряхиваю попку. Тушу окурок в импровизированной пепельнице.

— Чёрт, — проговаривает, заставляя меня на него обернуться. О, эти лукавые карие глаза. — А мне чертовски понравилось тебя целовать!

И я смеюсь, слегка запрокинув голову. Возможно, в его фразе не было ничего смешного, но она точно сняла моё лёгкое напряжение.

— Увидимся, Митя, — говорю на прощание.

Когда захожу домой — здесь меня ждёт сюрприз.

Два.

Первый выходит прямо из зала и останавливается посреди коридора, и удивлённо — почти уверена, как и я, только зеркально — рассматривает меня. Высокий худой паренёк лет семнадцати с синим ёжиком и небольшими колечками в ушах и в носу. Он показывает на меня своим длинным пальцем и поворачивается в проём зала.

— А ты права — она реально красотка, — протягивает слегка в нос и с довольной улыбкой.

— Ты кто такой? — строго спрашиваю и скидываю туфли, шлёпая его по пальцу, когда подхожу. — Дурной тон — тыкать в кого-то пальцем. Запомни, кто бы ты ни был.

— Ау, что за агрессия… — возмущается, хватаясь за руку так, будто я ему отрубила тот палец, не меньше. — Я — Юрок. Пришёл навестить подругу и вот — вам помочь… А вы дерётесь.

— Ох, Юрок, тебя бы в нулевые — ты бы понял, как ошибаешься в формулировках, — проговариваю и замираю в проёме. Весь зал обклеен до конца. Швы ровные. Чистота и красота. Вероника сидит со своим большим животом на диване.

— А мы вот… тут немного… надеюсь, вы не были против? — смущённо бормочет, вдруг разнервничавшись и оттого встав. — Но это не только мы… ещё ваш сосед приходил. Митя. Он тоже очень помог. И ещё… он там раскладушку принёс. На кухне стоит...

Хм. Это что это — они тут меня обсуждали и мою жизнь, что ли? Хм. Двоякое чувство. И прибить хочется, и обнять. Но с Вероникой у меня так всегда — с самого начала.

И Митя. Эх. Почему в своё время с Лёней убежала? Подождала бы чуток , пока вырос— и, может, с ним бы и замутила.

Ещё раз оглядываю зал. Выдыхаю. И встречаюсь с Юрой взглядом.

— Вы ужинали? — спрашиваю, решив сменить гнев на милость. В конце концов, у меня ещё кухня есть, может, они и там поклеят чего, раз уж такая пляска.

— А вы сменили свой негативный вайб? — с осторожностью заглядывает мне в лицо Юрок.

— Я его не сменила. Я его бережно берегу. Чтоб вокруг меня всегда обитал и отпугивал таких милых мальчиков, как ты, — отзываюсь.

— Вот это кри-инж… И я не мальчик! Я вообще уже студент второго курса медуниверситета, — тут ж обижается.

— Хорошо. Плюс ещё второкурсников-медиков, — соглашаюсь. Юрок с недоверием смотрит на меня, потом на свою подругу и неуверенно фыркает губами. Вероника закусывает губу, сдерживая улыбку. Она себя всё время ведёт крайне смущённо. Возможно, если бы и не это — давно бы её выгнала. Но в девчонке вот вообще нет нахальства. Только, видать, когда гормоны шарашат — она может выдать от безысходности.

На кухне Вероника привычно суетится. У нас запечённая картошка с курицей и овощной салат. И ещё явно что-то мучное, так как запах витает в воздухе. Или Вероника реально пытается проявлять заботу, или просто пытается меня откормить до размеров плюс-сайз. Но мне плевать. Я буду есть всё. Потому что сама себе я вряд ли буду печь пироги, хоть и умею. Спасибо, Анель, за подробный кулинарный курс и обсирание всех моих блюд и доведение их до совершенства. Хотя, помнится, маменьке до последнего казалось, что всегда было что-то не то.

Но, как говорится, чур-чур-чур. Выкинули и забыли.