Бамбалейло! (СИ)

= 13 =

Дашка появляется у моего дома ровно в десять, как и договаривались. На её шикарных формах — брючный комбинезон, отлично подчёркивающий большую грудь, тонкую талию и округлые бёдра. Её кучерявые огненные волосы лишь добавляют шарма.

— Обалдеть ты красотка! — восклицаю.

— Взаимно. Не пойму — на тебе есть платье или это иллюзия?

— Иллюзия, конечно, — фыркаю. — Кто ж в клуб ходит одетым.

Такси доезжает минут за двадцать прямо к дверям. Клуб «Неон» горит неоновой (какой сюрприз!) подсветкой, и вокруг него — небольшая толпа. Мы проходим фейс-контроль — судя по выражению двух громил на входе, оглядывающих каждого входящего.

Естественно, мы забыли (а я и не знала), что столики нужно бронировать. Но мы с Дашкой решили, что это не беда — мы точно не пришли сидеть. Хотя сразу же занимаем места у барной стойки.

Музыка оглушительная — но тем и круче. Она такая громкая, что, кажется, заглушает даже мысли. А мне как раз совсем не хочется думать.

К нам подходит бармен с аккуратной чёрной бородкой и проколотой чёрной идеальной широкой бровью. Его синие глаза смотрятся неожиданно. Даже если это линзы — плевать. Всё равно он секси.

Читаю на чёрной футболке бейджик: «Есений». Чёрт, ему точно в два раза меньше лет, чем мне, ибо в моё время таких имён не давали.

— Девчонки, что желаем? — улыбается, и мы с Дашей не сдерживаем вдох. Аполлон, честно.

— Предложения?

Он смотрит на меня и ещё шире улыбается:

— Думаю, вам подойдут коктейли: «Любовница в шоколаде», «Мятный сосед», «Тихая ярость», «Ночной развод»…

Откидываю голову назад и взрываюсь хохотом. Это коктейли, или он сейчас просто перечислил события моей жизни?

— Давайте начнём с первого, — говорит Дашка, — и потом продолжим остальными…

— Понял, без проблем, — снова улыбается и на время исчезает.

Мы отворачиваемся от бара и смотрим на танцпол. Здесь очень живо. И нога сама отбивает ритм.

— «Любовница в шоколаде», — снова улыбка.

Нам приносят бокалы с тёмно-рубиновой жидкостью, почти чёрной. Он такой насыщенный, с лёгкой горечью, но потом — приятным послевкусием. Да. Мне нравится. Хорошо, что мы с Дашкой договорились поесть дома, чтоб здесь тратить деньги только на алкоголь.

Я так хотела расслабиться. Так что мне нужны танцы и алкоголь. Алкоголь и танцы.

Потом мы идём на танцпол. Дашка обалдеть как хорошо танцует. А на нас в дуэте очень много обращают внимания. Это подстёгивает, добавляет энергии.

Потом мы пьём «Мятный сосед», и в теле появляется лёгкость. Я даже соглашаюсь потанцевать с каким-то очень энергичным блондинчиком. Потом — с другим парнем. Дашка тоже не отстаёт. Благо мы — разные типажи, и парни к нам лезут разные.

После «Тихой ярости» какие-то пьяные парни начинают потасовку за право станцевать со мной. Не могу понять, насколько мне это нравится, как меня за руку хватает другой мужчина и притягивает в танце к себе. Пока это просто танец — меня очень устраивает.

После танца подхожу к стойке, где уже стоит Даша.

— Здесь очень круто, — говорит она. Мы обе пьяные, но вполне себе с ощущением реальности. Но лёгкость внутри такая желанная, что я не хочу её отпускать.

— Да… — говорю. — Я вот что думаю. Позвоню Лёне и всё ему выскажу. Я ведь ему так и не сказала, какое он чмо!

— Срочно набирай, — соглашается Даша. — А мне, кажется, нравится вон тот мужчина с усами. Он бесконечно меня приглашает на танцы.

Смотрю, куда она указывает, и натыкаюсь на коренастого мужчину с усами, которые на удивление ему идут. Да, действительно, он не сводит блестящего взгляда с моей подруги.

— Вперёд, — толкаю её плечом, а сама беру полный бокал «Ночной развод» и, достав телефон, начинаю пробираться в коридор, где потише.

Лёня берёт после второго гудка.

— Оксана? — сонное бормотание. Ах, он спит. Бедненький. Я его разбудила.

— Ты, Лёня, чмо… ты не человек… ты — редис… чтоб тебя! — отключаюсь.

Все слова словно забываю. И почему так? Только вроде крутилось их миллион. А услышала его сонное бормотание — и всё. А. Пошёл он к чёрту, этот подонок!

— Привет, — раздаётся за спиной. — Ты ещё танцуешь или теперь только здесь прячешься?

Оборачиваюсь. Блондинчик, который самый первый меня приглашал на танец, стоит и руку протягивает.

— Я сто процентов танцую, — отзываюсь и осушаю свой бокал. Он хмыкает и тянет меня на танцпол.

Где мы танцуем, танцуем, танцуем… и потом меня просто обволакивает темнота...

Чёрт. Голова трещит так, что глаза боюсь открывать. Но даже не открывая их, чувствую дыхание второго человека на своей коже и тяжесть головы на плече. Как и то, что лежу на мягкой перине. Тишина такая обволакивающая, что если бы не ситуация, то можно поспать с кайфом.

Я что, переспала с тем парнем из клуба? Не хотелось бы…

Ощупываю себя. В одежде. Выдыхаю.

А трусы? Трусы?..

Ощупываю и их. На месте. Успокаиваюсь.

Открываю один глаз, и когда расплывчатый потолок превращается в нерасплывчатый, открываю второй. Поворачиваю голову к знакомому зашторенному окну.

— Вот чёрт, не может быть, — хриплю и поворачиваю голову.

На моём плече примостилась красивая рыжая голова спящего, как ангел, моего бывшего будущего мужа. Какого…

Закрываю лицо ладонями. Лучше бы переспала с тем блондином, ей-богу!

Отодвигаю ладонь и ещё раз смотрю на Лёню. И снова закрываю ладонями глаза, тихо подвывая.

Но. Кто долго ноет, тот не пьёт кофе. Нужно отсюда выбираться. Плюс, раз уж жизнь дала лимоны — нужен компот! Осторожно стекаю на пол и на цыпочках пробираюсь в ванну.

— Ядрить мать вашу, — бормочу, разглядывая себя в зеркало. Зелебоба из моего детства сто процентов бы запал, приняв за свою самку.

Блин. Это зеркало, в которое смотрелась много лет до этого. Мне вообще как-то немного тоскливо. Здесь всё такое для меня родное. Я ведь сама многое выбирала. У меня со вкусом всё норм. Оглядываю вешалки. Два банных халата. Мой — белый, его — тёмно-синий — так и висят, будто я по-прежнему здесь живу. Выдыхаю.

Скидываю с себя всю одежду и включаю душ. Мне это точно необходимо. И кофе. Да.

Заворачиваюсь в халат, волосы в полотенчатый чурбан и шлёпаю на кухню. Мой будущий бывший продолжает спать, яки младенец. Включаю кофемашину, которую, кстати, тоже выбирала я. Искала, читала отзывы, сравнивала…

Сажусь на мягкий стул и, откинувшись на спинку, прикрываю глаза. Если не считать, где я, можно сказать, что неплохое утро. Почти Париж. А где Даша? Чёрт.

Вскакиваю с места и, найдя свою сумочку, вылавливаю оттуда телефон. Набираю номер и выхожу на балкон, оглядывая серую улицу за окном. Даша берёт трубку после третьего гудка.

— Чёрт, — хрипит она, — Ксан? Ты где? Почему я с каким-то усатым чуваком?

— Я у своего бывшего, и я ничего не помню, — признаюсь.

— Бли-ин. Вот это загул, — усмехается, — ну, я помню, как за тобой приехал высокий рыжий, и ты сказала, что вызвала доктора, и с тобой будет всё нормально… А потом ничего не помню… Боже, я не могла выбрать никого посимпатичнее? Надо отсюда выбираться… Я тебе позже наберу.

— Да, давай.

Выдыхаю. Ну хоть я не одна лох. Однако мне тоже надо выбираться. Но кофе я допью.

Возвращаюсь в кухню — и замираю. За столом сидит Аннет во всей красе. В костюме, достойном королевы Англии. Ну, когда она была жива, конечно.

— Вернулась? — цепко смотрит.

Выдыхаю и неспеша иду к своему месту, плюхаюсь на стул и беру свою кружку. Не может Лёня не доложить маме, а эта не может его не проведать. Наверняка каждый день здесь. Откидываюсь на спинку и кладу ногу на ногу. Быть практически голой перед такой женщиной крайне некомфортно. Но я ей этого не покажу.

— А то, — отвечаю, отпивая. — Приютила сиротку. Как родит — сразу с ребёнком к вам. — Играю бровями. — Так вы хотели?

Поджимает тонкие губы.

— Ты ей ничем не поможешь. Лёня — отец, ребёнок точно будет жить с нами. Это ясно?

— Да ради Бога, — поднимаю руки наверх. — Разбирайтесь с её дядей.

— С каким ещё дядей? — Аннет проходит к кофемашине и ставит чашку. — Вообще, Оксана, ты не представляешь, на кого похожа. Потеряла всю свою царственность и воспитанность. Ты будто бы за эти дни забыла всё, чему тебя учили. И прическа твоя, вот это… и дерзость. Словно ты опять та голодранная девчонка, что сын нам притащил. Оно всё не к лицу леди… Для Лёни важна опора рядом… Ты же его знаешь…

Открываю рот и закрываю. Потом снова открываю — и закрываю. Вот ведьма!

— Вон, — говорю, вставая.

— Что? — удивлённо вскидывает брови.

— Вон отсюда. Пока мы не разведены — это моя квартира. Вон!

— Ещё чего? — хмыкает. — Ты что, забыла, откуда тебя достали? Если бы не Лёня… Что ты творишь! Оставь меня!

Но я хватаю её за руку и упрямо пру с ней к входной двери, как танк.

— Лёня! Лёня! Лёня! — кричит, упираясь. Господи, что характер тяжёлый, что тушка.

— Что тут происходит? — в проёме спальни появляется сонный будущий-бывший. Мы синхронно поворачиваем головы, замерев.

— Твоя беглянка вытворяет меня! — жалуется ядовито Аннет.

— Потому что вы открыли рот — и полилась какая-то херня! — не уступаю.

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — аж задыхается женщина.

Мы обе поворачиваемся к мистеру доктору, который тяжело выдыхает.

— Мама, пожалуйста, нам нужно поговорить с Оксаной. Наедине.

Смотрю на будущую бывшую свекровь и приподнимаю бровь, сложив руки на груди.

— Ах так, — обиженно поджимает губы та. — Поговори, поговори, сынок, и выясни, как она без тебя живёт и с кем, прежде чем впускать её снова в нашу жизнь!

— Я на вашу жизнь не претендую! — фыркаю.

Аннет бросает на меня горящий взгляд, готовый испепелить на месте, но, расправив плечи, послушно выходит, громко хлопнув дверью.

— Ё-моё, Лёня, — говорю, — ты хоть что-то можешь без своей мамы?

Мой будущий бывший смотрит на меня и медленно растягивает губы. Делает ко мне шаг и неожиданно заключает в объятия. Крепкие. Такие, что на мгновение замираю, вдыхая такой родной запах. Но объятия затягиваются.

— Но-но, — хлопаю его по спине, — отпускай.

— Я так скучаю, — бормочет в районе моего уха.

И… это странное чувство. Возможно, потому что я практически раздета, или же будто бы привычно, но уже не моё. Да и вообще.

— Отпусти меня, Архангельский! — упираюсь в его плечи.

И Лёня, как интеллигентный человек, сразу же отступает назад, полностью освободив меня. Поправляю халат и стягиваю полотенце с головы.

— Всё. Мне пора домой.

— Знаешь, вчера ты говорила, что очень хочешь домой. В свою кровать, — неожиданно говорит.

— Ну, это говорила не я, это говорили коктейли, — отзываюсь.

Леонид меня разглядывает. И это — тёплый взгляд. Он был красивым парнем. Сейчас стал статным, красивым мужчиной. И, наверное, долго горевать по мне точно не будет. А я? А я — это уже другая история.

— Позавтракаешь со мной? — предлагает. — Я сделаю омлет.

— С помидорами?

— С помидорами.

Мы заходим на кухню. Я забираюсь с ногами на стул. А Лёня принимается за готовку.

Беру кружку с кофе и делаю глоток. Без Аннет это утро точно кажется добрее.

— И что же, ты реально отнимешь ребёнка у Вероники? — его рука с лопаткой застывает на мгновение.

— Я никого не собираюсь отнимать, — спокойно отвечает.

— Твоя мама очень настроена, — предупреждаю.

Оборачивается через плечо на меня и хмыкает:

— Ты будто её не знаешь. Ей нужно всё и сразу.

— Но вы здорово напугали твою любовницу, она пришла ко мне бледная как смерть, — говорю.

— Она у тебя? — удивляется.

— Да, Лёня. Ты превратил мою жизнь в какой-то уже совсем не смешной анекдот. Ещё с ней в комплекте идёт синеволосый надоедливый парень…

— Какой ещё парень? — хмурит брови.

— Жук-навозный, — отмахиваюсь. Затем допиваю кофе и встаю. — Я хочу забрать кое-какие свои вещи и уйти. Ты мне дашь это сделать, Лёня?

Он снова смотрит на меня, отключив плитку.

— Ты изменилась, Оксана, — задумчиво протягивает.

— Да, были причины, знаешь ли.

Преодолевает расстояние между нами. Касается моей скулы, заставляя меня задрать голову. Такие родные глаза. Но не мои. Больше не мои.

— Ты никогда не простишь меня, да? —спрашивает.

— Ты не просил простить, — тихо отвечаю.

— Прости меня, Оксана. Последнее, что я хотел, — это причинить тебе боль.

— Я прощаю тебя, Лёнь, — отвечаю, не отрывая взгляд.

— Ты никогда ко мне не вернёшься?

Качаю головой. Зачем слова, если он знает меня лучше, чем кто-либо. Поправляю его чёлку, а он от моего прикосновения прикрывает глаза.

— Из тебя вышел фиговый муж. И любовник ты так себе, как выяснилось. Но ты можешь стать хорошим отцом. Не просри и этот шанс.

А затем, пока мой будущий бывший завтракает, я собираю оставшиеся вещи. Мелочи.

А потом одеваюсь — и ухожу. Не просто из этой квартиры, но и из этой некогда своей жизни.