Бамбалейло! (СИ)

= 7 =

Так странно, еще несколько недель назад моя жизнь была словно отрепетированная сцена театрального представления. Я знала, что за чем следует, и было легко находится на своем месте. Думала, это и есть жизнь. И сейчас сидя на стуле в обнимку со сковородой, и проклиная всё на свете и больше всего свою слабохарактерность, я не знала, что меня ждет завтра. Это одновременно напрягало и одновременно волновало. Странное такое чувство.

Вот, например. Насколько вообще нормально, что малолетняя и беременная любовница моего почти бывшего мужа сегодня будет у меня ночевать, потому что мне не хватает мужества выгнать ее к чертям собачьим на улицу? И вот вообще, за что мне всё вот это вот. Я же жила, хорошенькая, никого не трогала. Всегда со всеми была вежливой и услуживай. Считай с меня можно было писать роман " Идеальная жена». И вот бах-трах получайте -распишитесь!. Кому рассказать - не поверят.

Проверяю напоследок беременного ребенка. Она мирно спит. Так же как ее уложили, на краюшке. И в какой-то момент мое сердце сжимается. Вот сейчас здесь могла лежать моя дочь и точно также спать. Но есть ли смысл бесконечно ковырять рану, которая и так никогда до конца не заживет?

Утром кряхтя от болей в спине, мне на минуточку уже не двадцать лет, и спать на стульях то еще удовольствие, развожу ту жижу, что маркетинг называет кофе. Мешаю и принюхиваюсь. Не то пальто, но за неимением лучшего, как говорится…Успеваю также испечь запеканку из творога, прежде чем моя гостья дает о себе знать.

- Доброе утро.

Вероника стоит в проходе. И она по-прежнему похожа на ангела. Вот сучка. Мое же лицо походит на оттек Квинки.

- Позавтракай. Собирайся и уходи, - говорю и отворачиваюсь. Не, а чего она ждала? Я в конце концов не служба спасения и не красный крест.

Она не заходит. Ей явно неловко. И она не в своей тарелки. И я ненавижу себя за свою жалостливость.

- Давай-давай, шевели поршнями, - тороплю ее, принимая в себя черную жидкость, - вот запеканка, вон сметана. Есть сахар. Это всё. Уж что есть, благодаря твоему любовничку.

- Спасибо большое, Оксана. Вы… эм… вы хороший человек. И Леонид глупый, если так поступил с вами. Я сейчас же соберу вещи и уйду. Простите, что вообще пришла. У меня случилась...эм… маленькая истерика. Анель меня напугала до икоты.

Разглядываю девчонку, выглядит вполне себе искренне. Ну. Ее можно понять. Моя свекровь и меня всегда немного пугала своим напором. Да. Можно. Если б Вероника не спала с моим мужем. И не собиралась от него рожать.

- Какой у тебя месяц? – спрашиваю.

- Почти восьмой, - отвечает, и кладет на живот руку, рефлекторно.

- Проходи садись поешь и езжай к врачу. Тебе сегодня точно нужно. Фельдшер вчера сказал. Давай-давай садись.

Она неловко переступает порог и устраивается за столом. Ставлю перед ней блюдо, пустую тарелку и лопатку. Уж положит сама себе, не переломится.

- Итак, - говорю, наблюдая за ней, - есть некоторые вопросы. Ты там не упадешь в обморок от них?

- Постараюсь…ммм…ниче себе! Как вкусно! Будто моя мама…- запинается, краснея, как-то совсем по-детски очаровательно, - будто как моя мама в детстве готовила. Очень вкусно!

- А где твоя мама живет?

- Она умерла, когда мне было тринадцать. У меня никого нет. Только дядя Тарас. Но по работе он часто в разъездах и часто в местах без связи… А я сама из Дмитровска. С области. У меня там дом остался.

- Ладно. Как давно у вас роман с Лёней?

- Чуть меньше года.

- Восемь месяцев? – предполагаю.

- Чуть больше, - отводит взгляд и перестает есть, – Оксана… Николаевна, я понимаю. Я понимаю, как вам вот так со мной сидеть трудно. Но я хочу, чтобы вы знали… я клянусь, я бы никогда -никогда…

- Как вы встретились? – игнорирую ее раскаивание. – Как вообще произошло, что ты связалась с мужиком в два раза старше? Ну серьезно, в восемнадцать?

— Я не выбирала, - ее глаза опущены, на щеках легкий румянец, она теребит край и так повидавшей виды скатерти. - Я его не узнала сразу. Да я и не знала особо кто есть кто из врачей. Но про кардиохирурга от Бога Архангельского часто слышала. Как он пациентов с того света возвращает…Мне дали работу в его отделении. Санитаркой. Я училась на первом курсе меда и вот...А там, в больнице, все боялись его. Он был такой… другой. Ходил, такой тихий, сосредоточенный. Всегда вежлив со всеми. Но холоден, что ли… А вокруг все бегали, что-то теряли, орали вечно... А он всегда вежливый. Он меня единственный всегда замечал. «Здравствуйте, - говорил, - вы новенькая? А , на первом курсе учимся, будущая коллега. Как зовут?» А потом всегда мне улыбался при встрече, словно я что-то стою. На меня вообще никто никогда не смотрел так…Я ж санитарка…

Спотыкается. Стыдно становится. Наверное. Но я не перебиваю. Хочу послушать всю историю. Даже несмотря на то, что конец известен.

- Когда хочет Лёня умело может казаться милым, - вставляю в затянувшейся паузе.

Вероника вскидывает на меня взгляд.

— Нет… Он не казался. Он просто… был. Был случай, никого не было, я имею ввиду из врачей и персонала. Мы закрывались. Я полы мыла. А тут деда затащили бледный, у него сердечный приступ явно. И Леонид остался без вопросов. Я видела, как он разговаривает с пациентом перед операцией. Тот дед, трясся весь. А он сел рядом, положил руку на плечо и сказал: «Я всё сделаю. А вы потерпите. Нам обоим нелегко, но вы мне поможете, хорошо?»

И тот дед кивнул, как будто он ему жизнь дал. И он его спас… как супергерой, - голос начинает дрожать, - и потом он подошёл ко мне.

Сказал: «Вы хорошо держитесь. Молодец.» И всё.

А я…

Я тогда впервые за много лет подумала, что я, может, тоже не мусор. Что я кому-то пригожусь, кроме как перетянуть каталку.

Девчонка смолкает будто уплывая в воспоминания. И говорит уже тише:

— А потом он начал замечать. Просто. Видел, что я грустная. Что я не ем. Что у меня синяк на руке, потому что на лестнице поскользнулась. Спросил, что случилось. И я… просто не выдержала. Мне никто никогда не задавал таких вопросов. Обо мне мало кто заботился, а Леонид… он … мне казалось что у него большое доброе сердце. Что таких людей вообще нет. А он вот. Есть. Он смотрел на меня, как на человека. А я так хотела быть человеком. Хоть для кого-то. И всё завертелось...

- И о жене Архангельского ты не слышала?

Качает отрицательно головой.

— Нет. Только через месяц. Он мне не говорил. А когда я узнала, я просто была в шоке…он сказал, что вы болеете. Что не может вас оставить. Что у вас "всё сложно, но он меня любит". А я уже не могла назад. У меня тест показал две полоски. Я не знаю, как это произошло. Мы всегда предохранялись.

Ее глаза полные слез смотрят на меня чище небесного свода.

— Я не хотела вам зла. Честно. Я просто думала, что, может… может, в этом мире и для меня кто-то есть…

- И что же? У вас был тайный роман?

- Я ему призналась, что беремена. Чтобы решение принять. Он сказал, что аборт делать нельзя ни в коем случае. Забрал меня из общежития и поселил в трешку в центре... Обеспечивал. Я ни в чем не нуждалась. Я… Я понимала, что есть вы. Но мне казалось, что вы его держите своей болезнью и он как благородный мужчина не может вас отпустить.

Просто класс. В той квартире, которую я отдраивала. Подбирала мебель, чтоб подороже сдать, он поселил свою любовницу. Вот чертов хрен, честное слово!

- А ко мне чего приперлась тогда?

- Я… это гормоны наверно…я не могу объяснить свой поступок… простите, пожалуйста…это был словно импульс…Вспышка.

- Как ты вообще меня нашла? Здесь. Я же не здесь живу. Жила. Почему ты сюда притащилась-то?

- У меня здесь живет мой хороший друг по универу, Юрок. Чуть выше по улице… Я от него шла. И когда узнала, что Леонид женат, еще тогда вас погуглила. Фотки там.... здесь, шла и увидела, как вы из машины выходите. Проследила за вами… сама не знаю почему… А потом как вспышка…

- А Леню-то че не гуглила?

- Не знаю, - пожимает одним плечом, - я просто растворилась в нем. Даже никому не рассказывала. Мне казалось, если скажу, все то волшебство, что, между нами, испариться… Даже мысли не было, что он может быть женат. А оно оказалось все фальшью… и ложью… Простите меня, Оксана… мне так жаль… Если бы я все знала, я бы никогда… Никогда вам не причинила столько всего…

Н-да. Думала была замужем за врачом. Оказывается – за сказочником!