Бедная Настя

9. Школьные (о)беды

Звонок прозвенел ровно в 8:20, и коридоры гимназии " Венеция" наполнились гулом голосов. Я поправила воротник блузки и сделала глубокий вдох. Почти пять месяцев в этой школе, а каждое утро всё ещё казалось первым днем. Я медленно шла к кабинету литературы, стараясь слиться со стенами.

— Эй, деревня! — знакомый голос догнал раньше его обладателя.

Я прикрыла глаза на секунду. "Только не сейчас,"- мысленно взмолилась, но уже почувствовала, как напряглись плечи.

Максим Соколов! Он нагнал и пошел рядом, растягивая улыбку.

— Сегодня ты, кажется, в новой кофточке? Неплохая так. Супермаркет "Все по сто" закрылся, и пришлось потратиться? — он театрально прищурился, рассматривая мою блузку, которую мама перешила из своей старой, но очень аккуратно, с любовью. В прежней моей школе её хвалили и учителя, и одноклассники.

— Доброе утро, Максим, — спокойно ответила я, глядя прямо перед собой.

— А правду говорят, что в ваш район даже таксисты отказываются заезжать после шести вечера? — он повернулся к троим друзьям, которые тут же подхватили смешок. Ну надо же, прямо Шрам и его гиены- прихлебатели.

Я сжала лямку рюкзака крепче. Мой район был обычным, рабочим. Не элитный центр, конечно, но и не гетто, каким его любили представлять дети из " Венеции".

— Если тебе когда-нибудь понадобится проводник там, обращайся, — я улыбнулась ему так спокойно, как только могла, и ускорила шаг.

— Ой, берегитесь все, Веснина огрызается! — Максим театрально отпрянул.

Я не стала обращать внимания. На ум пришел вчерашний разговор с мамой. "Они просто не знают, насколько ты особенная", — говорила она, заплетая мне косу перед сном, как в детстве. Особенная. От этого слова тепло растекалось по груди. Особенная не потому, что ношу одежду из бутиков, а потому что умею видеть то, что не замечают другие. Умею дружить, быть настоящей. Вот даже в этой гимназии, первое время попытавшись точно хамелеон- мимикрировать под местность, я поняла, что это настолько претит моей сути, делает меня несчастной, что прекратила любые попытки, и так и осталась собой, Настей Весниной.

На большой перемене в столовой было особенно людно. Я устроилась в дальнем углу с тарелкой супа и книгой. Лена всё ещё болела, и я уже привыкла обедать одна. Первые недели было больно, потом стало спокойнее. По крайней мере, так я себе говорила.

— О, это сидит серая мышка, которая хочет стать принцессой, — громкий голос Максима разрезал гул столовой. Он остановился у моего стола с подносом в руках. — Между прочим, у нас свой благотворительном фонд, его мама ещё открывала. Может, тебе туда обратиться за новым гардеробом?

Его друзья за соседним столиком разразились смехом. Я медленно перевернула страницу.

— Она, должно быть, была замечательным человеком, — тихо ответила она, думая о том, что крестная Максима, которая действительно занималась благотворительностью, наверняка не одобрила бы сейчас его поведения. — Спасибо за совет. Если возникнет необходимость — буду знать, к кому обращаться.

Я заметила, как что-то дрогнуло в его глазах. Ненадолго. На секунду. Потом он скривился:

— Да что ты вообще можешь знать о моей маме?

Настя пожала плечами:

— Только то, что читала о ней в интервью в "Городских новостях". О программе помощи детям из малообеспеченных семей. Хорошая статья. Твоя мама была...очень доброй и неравнодушной.

Максим нахмурился, явно не ожидая такого ответа. Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но передумал и просто ушёл, громко стуча подошвами.

Я выдохнула так тихо, чтобы никто не заметил. В животе завязался привычный узел. Не плакать. Только не плакать. Я научилась задерживать слезы до вечера, до подушки.

После третьего урока я заметила под лестницей шестиклассника Петю, который испуганно жался к стене, пока трое старшеклассников что-то ему злобно и быстро выговаривали, надвигаясь все разом. Я сразу же узнала этот взгляд загнанного зверька- сама часто ловила себя на таком в зеркале школьного туалета.

— Эй, Петр! — громко позвала я, подходя ближе. — Идём, нам же к Евгении Степановне идти, забыл? По поводу концерта.

Мальчик недоуменно моргнул, но потом в его глазах мелькнуло понимание.

— А, да, точно, — сообразив, что к чему, он подхватил рюкзак и шмыгнул от старшеклассников.

— Ты чего это? — спросил один из них, глядя на меня сверху вниз. Недовольный тем, что вырываю добычу буквально из рук.

— Простите, нам к завучу срочно, — ответила она с той же спокойной полуулыбкой, которую тренировала перед зеркалом специально для таких случаев. Ну и так, слово " завуч" даже в гимназии вызывало трепет у хулиганов.

Когда мы отошли на безопасное расстояние, Петя выдохнул:

— Спасибо. Они сказали прийти за школу после занятий. Что-то про долг за обеды.

Я остановилась, не веря своим ушам.

— Они у тебя деньги вымогают? — это звучало как неудачная шутка. Детки богатеев тоже не гнушаются таким? Зачем? Ради развлечения, издёвки? Или же посажены родителями на " голодную финансовую диету"?

Мальчик вжал голову в плечи и кивнул.

— Так, слушай. Мы сейчас идем к охраннику дяде Коле, и ты ему всё рассказываешь. А потом я провожу тебя до дома. — сообразив, что до дома он поедет явно не на автобусе как я, исправилась. — До машины.

— Но они...

— Они ничего тебе не сделают, — твердо сказала я. — Поверь, я знаю, что значит бояться. Но в какой-то момент нужно перестать.

Охранник похвалил меня за бдительность, а няня Коли, что приехала вместе с водителем, ужаснулась рассказу, долго благодарила, даже телефон спросила, чтобы родителям ребенка передать. И обещала, что те всё решат, в чем я и не сомневалась.

Дома я долго стояла под душем. Горячая вода смывала школьный день, а с ним и слова, взгляды, смешки. Я вспомнила лицо Максима, когда я упомянула его маму. Что-то тогда промелькнуло в его глазах — обида? боль? Я иногда задумывалась, каково ему, с его идеальной внешностью и счетами отца в банке, но с этой постоянной необходимостью доказывать свое превосходство. Впрочем, всем тяжело! У него всего лишь- эгоистичное желание доказать свою самостоятельность, а у многих на стол поставить нечего, нечего надеть.

— Настюш, ужинать! — позвала мама из кухни.

— Иду! — отозвалась я, быстро вытираясь полотенцем.

За ужином мама, как обычно, расспрашивала про школу.

— Как прошёл день? Что-нибудь интересное было?

Я улыбнулась, вспоминая благодарные глаза Пети, когда она проводила его до машины.

— Да, познакомилась с хорошим мальчишкой из шестого класса. У него проблемы с математикой, буду помогать.

— Какая ты у меня отзывчивая, — мама погладила её по руке. — А как твои одноклассники? Тот мальчик, Максим, всё ещё задирает?

Моя рука замерла над тарелкой. Тут же вспомнился обед в одиночестве, обидные слова, смех за спиной. И тут же представила, как мама будет переживать, если узнает правду, как добавятся морщинки в уголках её усталых глаз.

— Да всё нормально, мам, — вымученно улыбнулась.: Он просто клоуна из себя строит. Не обращаю внимания.

Мама облегчённо вздохнула:

— Вот и правильно. Не стоит тратить нервы на таких. Они ещё поймут, какая ты замечательная.

Поздно вечером, уже лежа в постели, я наконец позволила себе тихо всхлипнуть в подушку. Один раз. Второй. А потом вытерла глаза и открыла тетрадь, куда записывала важные мысли- мотивацию, чтобы вернуться и перечитать, когда станет совсем тяжко:

"Сегодня я помогла Пете. Это важнее, чем все насмешки М.С. Завтра будет новый день. Я сильная. Я справлюсь."

А где-то в другом конце города Максим Соколов долго смотрел на фотографию мамы на своём столе и думал о непробиваемой Весниной, которая знала о его семье больше, чем многие его друзья. Странная девчонка, очень странная. Он сам не мог взять в толк, отчего он вел себя с ней всё жёстче и жёстче? Словно реакции какой ждал — и не получал. Но и она хороша- могла бы смолчать или же наоборот, дать отпор словами, как сделали бы остальные. Она же каждый раз поступала невероятно непредсказуемо- то почти открыто сочувствовала как сегодня, то с издёвкой и невероятным для её лет уровнем сарказма опускала с небес на землю, то и вовсе делала вид, что его не существует, окатывая равнодушным взглядом. Веснина. Точно головоломка, загадка, которые он любил с детства. Какая она настоящая?