Бессмертный

Глава 4

Сисси тяжело дышала, хотя пробежала всего пятнадцать футов от Харлея до черного входа. С другой стороны, на обратном пути ей пришлось изо всех сил цепляться за руль байка. Иначе она бы окончательно лишилась контроля.

Или это уже произошло, даже если она целая вернулась домой?

— Ну? — Словно Джим ее не услышал. — Язык проглотил?

Джим протянул руку и хладнокровно затушил сигарету. — Сисси…

— Она изнасиловала тебя! — Когда лицо Джима побелело, Сисси хлопнула дверью позади себя, закрывая их всех в доме. — Думаешь, я не знаю, что она с тобой делала? Мы все видели это, сидя в стенах! Я наблюдала, как они… причиняют тебе боль. Как ты… — Ее голос сорвался. — Как ты можешь спать с ней после этого?

Ей хотелось выть, но она не дала слезам волю. Разве она могла? Это место не безопасно для нее, даже если за столом двое «мужчин», спокойно и молча сидевших за столом, предположительно были «ангелами».

— На чьей стороне ты на самом деле? — требовательно спросила она.

Положив ладони на стол, Джим оперся на руки. И когда он встал, было ясно, что он изо всех сил сдерживал гнев, и на мгновение Сисси ощутила укол страха.

Но она уже встречалась с дьяволом тет-а-тет. Поэтому Джима она не испугается.

— Отлично, забудь обо всем, что она сделала с тобой… но она убила меня! — закричала Сисси. — Эта сука отняла у меня жизнь, разрушила жизни моих родных. Уже ничто не будет как прежде, ничто не будет правильно…а ты спишь с ней?

— Эдриан, выйди из комнаты. — Голос Джима был низким и глубоким.

Ангел поднялся из кресла раньше, чем Джим успел закончить предложение. И когда он вышел, Сисси оценила уединение. Сейчас начнутся разборки, и аудитория им ни к чему.

Когда они остались наедине, Джим посмотрел ей прямо в глаза. — Я не хотел, чтобы ты видела это.

— То, что они с тобой сделали, или царапины на твоей груди, прошлым вечером?

— Все.

— Слишком поздно.

Он закрыл глаза, но Сисси не знала почему — либо он искренне жалел об этом… или думал, что сказать.

— Я просто не понимаю тебя. — Она покачала головой. — И может, я кажусь наивной…

— Это — война, — он прервал ее.

— И это извращение! — закричала она в ответ. — Ты отвратителен!

Он рывком перевернул стол, посылая в полет тарелки, стулья. — Я использую все доступные средства ради победы! Даже если речь о собственном теле!

Сделав шаг назад, Сисси уперлась в стол у плиты. Видя его гнев, она смогла обуздать свой.

Спустя долгую паузу, она мрачно сказала: — Я не думаю, что ты должен наслаждаться этим, как насчет этого? Или ты хочешь сказать, что у мужчины может встать, даже когда женщина внушает омерзение? Думаю, анатомия работает иначе… с другой стороны, я же девственница. Что я в этом соображаю.

Сейчас Джим тяжело дышал, его голубые глаза сияли неправедным светом. Но он не причинит ей вреда… несмотря на то, что он сделал с бедным столом, в глубине души Сисси знала, что он никогда не причинит ей вред.

По крайней мере, телесный.

Но он уже разорвал ее сердце на части. Хотя она и не знала, как он получил такую власть над ней.

— Я ненавижу это, — сказал он резко. — Но я использую любое оружие в войне, даже собственное тело. Это ясно?

— Так, значит, сейчас ты не только спаситель, но и мученик. Ну, не знаю. Повторюсь: думаю, мужчины обязаны получать удовольствие от процесса, разве нет?

— Я не могу делать это с тобой. — Он закачал головой. — Я не стану обсуждать это с тобой.

— Будто это совсем меня не касается? Словно результат на меня никак не повлияет?

— Нет, потому что тебе не место в этом раунде. — Когда она пораженно ахнула, весь гнев отлил от его лица, и Джим посмотрел на нее абсолютно без эмоций. — Ты — причина, по которой я проиграл прошлый бой. Не Девина. Ты. Я так, черт возьми, сильно беспокоился за тебя, что не мог сконцентрироваться… и результаты были разрушительными во стольких смыслах. Поэтому я не стану обсуждать это с тобой. Не могу. Я просто… черт возьми, не могу.

Она отшатнулась. — Это… я отвлекала тебя?

— Не Девина, будь уверена.

Джим, ругаясь, подошел к столу, и поставил его на место, словно он ничего не весил. Потом поднял тарелку, нашел вилку возле доисторического холодильника, и положил все в раковину.

— Мне нужно заняться работой, — сказал он перед тем, как выйти.

И все.

По крайней мере, с его стороны.

Сисси пошла за ним и схватила его за руку до того, как он успел ступить на лестницу. Ей пришлось приложить усилия, чтобы повернуть его.

— Мне не нужно, чтобы ты беспокоился обо мне, — выдавила она.

— Хорошо, не буду.

Она поморщилась. — А что до тебя и Девины, то это твое дело.

— Чертовски верно.

— Но мне нужно, чтобы ты позволил мне помочь.

— Нет, черт подери. Тебе нет места во всем этом…

— Я заслужила право сражаться, когда умерла в ее ванной. Потому что была в ее стене. Джим, я заслужила право участвовать в этом.

— Ни в коем, мать его, случае…

— Я должна сражаться за таких же как я. — Это заткнуло его, и она успела продолжить. — Внизу много таких как я. И они заслуживают свободы, как это было со мной. Поэтому ты либо позволишь мне помочь, либо я сама отправлюсь за ней. Тебе решать.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Черта с два не знаю.

— Она может прочесть книгу.

Услышав голос Эдриана, они оба повернулись к парадной двери. Она была широко распахнута, и на ступеньках, лицом к солнцу, стоял ангел.

Поняв, что привлек их внимание, Эд повернулся. — Если хочешь попасть в Чистилище и выбраться оттуда целым, то нам понадобится ее помощь. Если только не хочешь провести следующие двадцать лет в Гугл-Переводчике… а у нас столько времени нет.

— Что за книга? — спросил Джим.

— Та, что вероятно, ответит на твои вопросы.

— Чистилище? — вмешалась Сисси. — Вы о чем, вообще, говорите?

***

Архангел Колин сидел на берегу реки в Раю, наблюдая за течением. В его правой руке, на грязной ладони был кристальный кинжал, а в запачканной левой — бутыль джина. И то, и другое он нашел в палатке Найджела, в противоположной стороне луга.

Грязь на его теле — от недавних действий.

Он сделал глубокий глоток Бифитера и крепче сжал рукоять кинжала. Несмотря на бессмертие, его тело функционировало подобно человеческому, если он принимал такой облик. И значит, он чувствовал влияние алкоголя, усталость в костях… и безумие в голове.

Рассматривая возможные варианты окончания войны, он даже в мыслях не мог допустить, что Найджел погибнет, а сам он будет сидеть здесь, в одиночестве.

Во время Творения Всего Сущего, архангелы были созданы хранителями Рая и Бастиона Душ. Пятеро представляли равновесие качеств, пять пальцев одной ладони, каждая играет свою роль в балансе функций: Байрон, дух; Бэрти — сердце; Колин, разум; Лэсситер, тело.

И Найджел, соблюдающий правила, их лидер.

Лэсситер всегда был темной лошадкой, и он протянул недолго. Сбитый с толку желаниями своего тела, он попал в серьезную передрягу и был сослан, потерян, о его судьбе и местонахождении Колин мог лишь догадываться. С другой стороны, Бэрти и Байрон были надежными и непреклонными с самого начала, и сейчас, в кризисное время, в отсутствие Найджела они укрылись за стенами Бастиона, защищая то, что нуждалось в защите.

Найджел тоже погиб… и тот факт, что он покончил жизнь самоубийством был падением, которое Колин не мог осознать, как и саму трагедию.

Он думал, мог ли упустить ведущие к этому признаки? Некоторые намеки на то, что Найджел сбился с пути?

Было сложно не винить себя… казалось, это его рука лежала на том кинжале, когда пролилась кровь любимого.

Он не просто лишился своей половинки. Он лишился всего лучшего, что было в нем.

И Господь не ведал о грядущем, не успел вмешаться. Впав в отчаяние, Колин сначала направился к Создателю. Уже потом посетил выпуклый стол, на котором стоял серебряный поднос с элитной выпивкой.

Колин сделал еще один глоток из бутылки, острое по вкусу, как бритва, пойло обожгло заднюю стенку горла и пламенной дорожкой спустилось в желудок.

Он смыл серебряную кровь в палатке Найджела. Видит Бог, в этом усеянном шелком жилище было полно тряпок в распоряжении.

А потом он снял крепдешин со стены и завернул в него тело.

Подкрепившись очередным глотком из горлышка, он повернулся и ощутил, как слезы подступают к глазам.

Погребальный костер возвышался над землей в полутора метрах и был сооружен из древнего дуба, который Колин сам порубил на дрова. Рваный след тянулся по траве от того места, где рухнуло дерево и до участка, где он возвел сооружение, огромные ветви и ствол вырыли тропу.

Он расколол древесину кинжалом в ладони и силой своего тела, гвозди он взял в сарае за Бастионом Душ, старомодные, квадратные куски металла, которые он забивал при помощи камня.

Костер не являлся произведением искусства, особенно на фоне антиквариата, которым себя окружал Найджел. Воистину, архангел отдавал предпочтение красоте — Найджел часто повторял, что в этом кроется его любовь к Колину.

Это не подходящие проводы для Архангела. Ни в коей мере.

Какое-то время Колин просто сидел, пил и думал. А потом он, встав, подошел к своему любовнику. Он завернул Найджела в мягкий синий шелк… и выбрал его из надежды, что так кровь будет не сильно заметна.

Он накрыл лицо Найджела — был не в силах смотреть на него, ведь черты лица и его цвет казались слишком живыми, чтобы принадлежать мертвецу. Было слишком соблазнительно поддаться мысли, что если подождать немного, произнести некую комбинацию слов, то его половинка поднимется и ответит ему.

Глупо. И он должен избавиться от этого смешного, бесполезного оптимизма.

Во-первых, уничтожить останки. А потом он займется делом.

Колин, протянув руку, плотнее завернул край шелковой ткани под тело. Ангелам чужда общепринятая концепция молитвы. С одной стороны, он мог обратиться к Создателю напрямую, поэтому не было нужды сотрясать воздух своими чаяниями. С другой стороны, в корне молитв крылась беспомощность и отчаяние, а он испокон веков не чувствовал ничего подобного.

Наклонив бутылку над телом, Колин ровной струей вылил любимый напиток Найджела, покрывая тело с головы до пят. Потом сделал большой глоток и поднял ладонь, призывая тепло. Он послал поток энергии, и сверхзаряженные молекулы вспыхнули белым пламенем, а серебряная кровь с джином стали основой для зажигания.

Он отступил назад, не отрываясь от бутылки.

Тело Найджела кремировалось, от него поднимался белоснежного цвета дым, и, наблюдая, Колин думал, что белые клубы были своеобразной молитвой… или чем-то, максимально приближенным к этому понятию.

В итоге он опустился на землю, уселся, скрестив ноги. Тело горело дольше, чем он ожидал, и Колин ушел лишь когда остался один пепел.

Сейчас он поквитается с Джимом Хероном.

Тем самым кинжалом, которым Найджел убил себя.