Без памяти во лжи

Глава 13: Селена

Селена

Возвращаюсь в зал, чувствуя, как сердце колотится в груди, будто пойманный зверёк, что бьётся о клетку рёбер. С трудом, но я заставляю себя выпрямиться, расправить плечи и натянуть улыбку — ту самую, которую Арес требовал от меня всю дорогу сюда.

Я не покажу им своих эмоций, не доставлю удовольствия лицезреть моё поражение.

Не сдамся!

Едва вхожу в помещение, шум голосов обрушивается на меня, как волна: звон бокалов, шорох шёлковых платьев, мягкий свет хрустальных люстр, что льётся с потолка и играет в гранях стекла. Всё это кажется далёким, почти нереальным, словно я смотрю на сцену сквозь толстое мутное стекло, отделяющее меня от этих людей и от их мира.

Я нахожу его быстро.

Арес стоит у барной стойки, окружённый толпой, что вьётся вокруг него, как мотыльки у огня. Они смеются его шуткам, ловят каждое слово, что слетает с его губ, и кивают с восторгом.

Он выглядит как король этого вечера: чёрный смокинг облегает его широкие плечи, подчёркивая каждый изгиб мускулов, тёмные волосы слегка растрёпаны, придавая ему небрежный, но опасный шарм. А улыбка — открытая, уверенная, с лёгкой насмешкой в уголках губ — заставила бы любую женщину в этом зале броситься к его ногам.

Он чертовски красив. Самый красивый мужчина здесь, и я ненавижу себя за то, что даже сейчас, после всего произошедшего, замечаю это... как свет падает на его острые скулы, как тень подчёркивает линию его челюсти.

Я испытываю почти физическую боль, слабость, что тянет меня к нему, несмотря на всё.

Муж замечает меня, едва я приближаюсь, и небрежно машет рукой. Однако эта небрежность обладает силой, которая не терпит возражений.

Арес ведёт себя как ни в чём не бывало. Будто не он только что шептался с Веро́никой в углу, будто не её рука лежала на его плече, и не её губы касались края его уха всего несколько минут назад...

Делаю шаг к нему, и он тут же притягивает меня к себе — резко, по-хозяйски, словно я его собственность, которую нужно предъявить миру. Его рука ложится на мою талию, пальцы сжимают чуть сильнее, чем нужно, впиваясь в кожу через ткань платья. Он наклоняется, и его пухлые губы касаются моего лба — горячие, мягкие, но в этом прикосновении нет ни капли нежности.

Это метка, холодная и расчётливая, демонстрация для всех вокруг: она моя.

Я ощущаю запах его одеколона — терпкий, с нотами перца и чего-то резкого, что бьёт в ноздри. Он кружит голову и только усиливает моё напряжение.

Оглядываю толпу, пытаясь отвлечься.

Женщины вокруг не сводят с него глаз. Их жадные и голодные взгляды скользят по его фигуре. Они поправляют волосы, наклоняются чуть ближе, когда проходят мимо; улыбаются так, будто готовы бросить всё ради одного его слова.

Каждая из них мечтает оказаться на моём месте.

Они видят в нём короля, бога этого вечера, и мне даже кажется, что я слышу их мысли: как ей повезло, какая она счастливица! Но они не видят того, что вижу я. Или видят, но притворяются слепыми, потому что им это удобно.

В его прикосновениях нет любви — нет того тепла, что должно быть между мужем и женой. Это власть, холодная и расчётливая, как каждый его шаг.

Веро́ника была права — я для него никто. Просто собственность, вещь, которую он держит при себе, пока она ему нужна, пока он не решит, что с ней делать дальше или как избавиться...

— Улыбайся, — шепчет на ухо. Его дыхание касается моей кожи, горячее, с лёгким запахом виски. Оно вызывает мурашки, но не от удовольствия — от напряжения, что натягивает мои нервы, как струны. — Все смотрят, Селена.

Непроизвольно я повинуюсь и растягиваю губы в улыбке, чувствуя, как она тянет кожу... как фальшь этой маски давит на меня.

Внутри всё кричит, буквально рвётся наружу:

Если я настоящая Селена, то получается, такой была моя жизнь?

Стоять здесь, бесправной куклой в руках этого монстра, притворяться счастливой, пока он одной рукой обнимает меня, а другой гладит свою любовницу?!

Я смотрю на него и вдруг понимаю, что не хочу всего этого. Не хочу быть частью его мира, его игры, его лжи.

Не хочу быть той, кем он меня считает — трофеем, тенью, пустой оболочкой без души и сердца. Потому что я живая! У меня есть эмоции, есть сердце, есть гордость, в конце концов!

— Тебе весело? — спрашиваю тихо, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя всё дрожит от смеси гнева и боли.

Он переводит на меня взгляд, слегка прищурившись. В его серых глазах мелькает тень раздражения — острая, как лезвие. Муж явно недоволен моим вопросом или же тем, что я вообще посмела открыть рот в присутствии других людей.

— А тебе? — парирует в ответ. Его тон сухой, с лёгкой насмешкой, даже издёвкой. — Ты же любишь такие вечера. Или это ты тоже забыла?

— Может, и забыла, — отвечаю, глядя ему прямо в глаза, пока в груди загорается что-то упрямое, горячее. — А может, никогда не любила.

Арес ядовито усмехается, отчего у меня мороз пробегает по коже и волоски на теле встают дыбом.

— Играешь дальше, да? Хорошо, Селена. Играй. Но не забывай, кто здесь главный.

Его рука сжимает мою талию сильнее, пальцы впиваются в кожу, и я стискиваю зубы, чтобы не отшатнуться, не показать, как это больно — не только физически, но и где-то глубже, там, где вместо любви и симпатии к этому мужчине, копится моя ярость.

Никто не обращает внимания на наш напряжённый диалог, люди вокруг продолжают общаться и веселиться. Их голоса сливаются в гул, смех звенит, как стекло, бокалы поднимаются в тостах...

Хмыкнув, Арес возвращается к разговору, игнорируя мою разрастающуюся бурю. Вот так просто вычёркивает меня, будто я лишь приложение, которому нельзя ни говорить, ни чувствовать.

Я остаюсь наедине со своими мыслями, и меня вновь терзяют вопросы.

Если я настоящая Селена, как я дошла до этого?

Как позволила себе стать такой — пустой оболочкой в руках жестокого человека, что смотрит на меня как на куклу, а не как на живую женщину?

А если я не она... то, кто я?

Почему я здесь, в этом аду изо лжи и притворства?

Почему?!

Пока мучусь в поисках ответов, мой взгляд безразлично скользит по залу и останавливается на Веро́нике.

Она стоит у колонны, держа в руке бокал вина с такой грацией, будто это часть её тела. И смотрит прямо на нас — на меня, на Ареса.

Блондинка подмигивает мне и салютует бокалом, а её губы изгибаются в лёгкой улыбке, полной триумфа и уверенности, что она уже победила...