Бог злости

Глава 13

Глиндон

Что-то движется между моих ног, и я бормочу.

Оно уплотняется, и я резко просыпаюсь. Сначала я дезориентирована, мой разум затуманен сном, а реакция медленнее, чем у старинного поезда.

Но я не успеваю среагировать.

Надо мной нависает тень, огромная и угрожающая. Он раздвигает мои ноги сильной рукой, я открываю рот, чтобы закричать, но он закрывает его ладонью.

Ужас пронизывает меня насквозь, и я перестаю дышать. Мое сердце колотится с пугающей силой.

Я кричу, но из меня вырывается лишь приглушенный звук.

Он мастерски снимает с меня трусики, я пытаюсь оттолкнуться ногами, но он шлепает по ним, заставляя меня оставаться на месте. Его палец прослеживает мои складочки, и я закрываю глаза от стыда.

— Я знал, что ты мокрая, детка. Ты фантазировала о том, как я залезу в окно и оскверню эту маленькую тугую киску?

Я качаю головой, но едва могу пошевелить ею из-за его грубой силы. Боже, я не могу поверить, что меня возбуждает то, что я сижу в ловушке.

Киллиан.

Психопат Киллиан.

Монстр Киллиан.

Хищник Киллиан, который съест меня заживо и разбросает мои кости в озере светлячков.

Из-за недостатка света его лицо — огромная тень, способная сожрать меня за считанные секунды.

— Ты принимешь мои пальцы и все еще смеешь мне лгать? — Его голос темнеет, становясь единым целым с ночью. — Может, ты перестанешь врать, когда я буду входить в эту киску. У тебя не будет возможности лгать, когда твоя кровь будет размазана по моему члену. Ты, конечно, будешь кричать, но знаешь что? Никто тебя не услышит.

Он располагается между моих ног и хихикает, звук низкий и абсолютно ужасающий.

— Посмотри на себя, как ты капаешь на матрас от обещания быть развращенной, как маленькая грязная шлюха, а не невинная девственница. В глубине души тебе это нравится, не так ли? Ты хочешь, чтобы тебя заставили потерять контроль. Так ты утешишься тем, что не соглашалась на это. Это способ твоего разума предположить, что ты не извращенка, которая действительно фантазирует об этом. Но все в порядке. Я буду твоим злодеем, детка.

Мои глаза расширяются. Откуда, черт возьми, он знает об этих фантазиях? Я не говорила о них даже с самыми близкими друзьями — даже со своим психотерапевтом.

— Ммм. Ты снова трешься об мои пальцы. Мне нравится, когда ты возбуждаешься от меня. — Его голос понижается. — Но только я. Никто не увидит эту твою сексуальную версию. Не так ли, детка?

Я замираю, когда понимаю, что на самом деле скольжу вверх и вниз против его пальцев, достигая запретного вида фрикций.

Нет, нет...

Я закрываю глаза и тяжело дышу, внутренне напевая.

Это кошмар, только кошмар, дыши, вдыхай, выдыхай, не дай ему поглотить тебя...

Тяжесть, сковывавшая меня, медленно исчезает, исчезает и запах дерева и янтаря.

За ним следует рокот голосов, но я отпускаю дыхание. Это кошмар. Я в порядке.

Все хорошо.

— Она действительно спит? — Голос Брэна.

Я хмурюсь. Он не должен быть в моих кошмарах.

— Да, — шепчет в ответ Сесилия. — Знаешь, в последнее время она почти не спит и все время видит сны. Это становится действительно плохо, пока... ну, может быть, несколько дней назад. Она постоянно оглядывается через плечо, но не отключается.

— Я так волновалась. Ты даже не представляешь. — говорит Ава.

— Потише, а то она проснется, — шепчет Сесили. — Это уже чудо, что она спит.

— Ты скрываешь это от нее? — Он звучит немного отстраненно, немного жестко, не так, как Брэн, которого я знаю.

— Да, будь уверен, она не найдет эту гадость.

Их голоса перетекают друг в друга, смешиваются, превращаясь в эхо, как будто издалека доносится звук из огромного динамика.

Трепет пробегает по моему позвоночнику. Что это за гадость, о которой упомянула Сесили?

И действительно ли это кошмар?

Я не могу сосредоточиться ни во время занятий, ни в студии, ни даже когда разговариваю с доктором Ферреллом по телефону.

Почему-то я не могу понять, был ли этот кошмар реальным или нет. Ава и Сесили сказали, что легли спать сразу после того, как выгнали Реми и остальных, так что, может, это было не так?

Хотя я проснулась с насквозь промокшим бельем. Реально это или нет, но я не должна возбуждаться от перспективы быть изнасилованной.

Что, черт возьми, со мной не так?

Может быть, Киллиан из кошмара, каким бы ужасным он ни был, прав, и мне это втайне нравится?

Нет, нет. Я просто не пойду туда.

— Ты можешь в это поверить?

Я поднимаю голову на голос Анники. Сейчас середина дня, и мы сидим возле фонтана с двумя скульптурами ангелов, наливающими в него воду. По плану мы должны были нежиться на солнце, но оно сейчас играет в прятки за облаками, поэтому время от времени тень прерывает тепло.

Вокруг нас снуют студенты, одетые во всевозможные стили, с волосами цвета радуги. Мы с Анникой, наверное, единственные, кто не красил волосы.

Я рассеянно рисую красным маркером на блокноте и свободной рукой ем свой сэндвич. Я не умею есть настоящую еду, и мама будет читать мне нотации целый год, если узнает, что я выживаю на сэндвичах, гамбургерах и всем, где мне не нужно прилагать никаких усилий.

У Анники есть контейнер для еды. Он наполнен салатом и другими полезными вещами, но выглядит так же эстетично, как и она. Даже вилка и нож у нее фиолетовые.

Она заканчивает жевать свой кусочек еды и сует мне в лицо свой телефон. В поиске IG она набирает «Крейтон Кинг».

Появляется несколько аккаунтов, но ни один из них не принадлежит моему кузену.

— У него действительно нет социальных сетей. Как нет. То же самое и на всех других платформах.

— Он не очень в них разбирается.

—Он что, пещерный человек? Я готова поверить, что он путешествовал во времени из прошлого из-за того, что у него нет социальных сетей.

— Честно? Вполне может быть.

Она придвигается ближе.

— Что еще ты можешь рассказать мне о нем?

— Почему ты спрашиваешь? — Я бросаю на нее понимающий взгляд.

— Не надо. Я просто думаю, что у него ужасно ледниковый период в менталитете, и моя работа — привести его в современное состояние.

— Реми прекрасно справляется с этим. Он экстраверт, который его усыновил, так что он как суррогатный отец Крея.

— Он слишком безнадежен и нуждается в двух экстравертах, которые его усыновят. Почему он такой... молчаливый? Сколько бы вопросов я ему ни задавала, он меня просто игнорировал.

— Он не очень разговорчивый. Ты его видишь, но не слышишь.

— Оу, это просто грустно.

— Быть тихим — это не грустно, Ани. Некоторые из нас просто... предпочитают тишину.

— Ты хочешь сказать, что я слишком громкая?

— Нет. Ну, немного. — Я вздыхаю. — Но я привыкла к этому из-за Авы, так что можешь говорить сколько хочешь.

— Вау. Это честь для меня. Не могу поверить, что меня стыдят за энергичность.

— Ну, ты только что стыдила Крей Крея за то, что он тихий.

— О, ребята, вы называете его Крей Крей? Это так мило для такого горячего человека.

Я ухмыляюсь.

— Ты думаешь, мой кузен горячий?

— Ну, конечно. Ты что, слепая?

— Ты такая прямолинейная. Давай, девочка.

Она испустила долгий вздох, затем съела кусочек салата.

— Я могу восхищаться только издалека. Если только я не хочу, чтобы человека, которым я восхищаюсь, убили мои брат и отец. Кроме того, мой брак, вероятно, уже решен. Так что я просто живу так долго, как могу.

— Мне жаль, Ани. — Быть принцессой мафии, наверное, тоже очень тяжело. Совсем другое, чем то, которое оказывают на нас наши фамилии и достижения наших родителей.

Она пренебрежительно вскидывает руку.

— Я подумаю об этом, когда придет время. А сейчас я просто буду обычной студенткой колледжа.

— Тебе лучше держаться подальше от Крея. Он действительно такой, каким ты его видел вчера. В нем нет ни потайной двери, ни тайного хода.

В ее глазах мелькнула искорка озорства.

— Или ты так думаешь. Всегда есть что-то, что можно обнаружить.

— А что если ты будешь разочарована тем, что найдёшь? Что, если это будет совсем не то, на что ты рассчитывала? — Не уверена, спрашиваю ли я из-за нее или за кого-то другого.

— Вот что делает это еще более забавным!

— Как хочешь.

— Ты можешь пригласить их позже? Или подожди, я могу спросить Реми. — Она набирает сообщение в чате, который кажется таким большим. Ничего себе. Неужели эти двое начали общаться только вчера? В принципе, такова продолжительность моих разговоров с людьми, которых я знаю всю свою жизнь.

Ани делает паузу на середине набора текста, выражение ее лица падает.

— Я забыла, что должна сегодня остаться у Джера.

— Джереми добровольно пригласил тебя к себе? Я думала, он активно держит тебя подальше от своего клуба.

— Так и есть, но в этот раз все по-другому. Ему нужно присматривать за мной в особняке, в котором они живут, потому что папины охранники имеют туда полный доступ.

— Что произойдет сегодня вечером?

Она осматривает окружающих.

— Церемония посвящения в Язычники. Это происходит примерно два раза в год. Они устроили макет в конце предыдущего семестра, и посещаемость была огромной. Это чертовски жестоко, скажу я тебе.

Мои пальцы дрожат при упоминании о друзьях Джереми, и я заставляю их снова стать неподвижными.

Конечно, Киллиан будет первым в очереди на все жестокое.

— О какой жестокости идет речь?

— Все, что ты не можешь себе представить. Просто оставь свою жизнь и достоинство за дверью, если хочешь в это ввязаться. Тебе также нужно получить приглашения, или можешь забыть об этом.

— Так они выбирают своих потенциальных членов?

— Конечно, выбирают. Иначе они бы тратили свое время на слабаков. Именно поэтому большинство участников — самые крепкие из Королевского университета. Я слышала, что в этом году они отправили несколько приглашений студентам КЭУ, но это, вероятно, для того, чтобы Язычники могли использовать их в качестве шпионов. Не уверена.

— Это становится опасным?

— Уверена, что да. Первоначальные члены носили эти неоновые маски и терроризировали потенциальных членов, так что оставались только сильные. Я слышала, что какой-то студент после последней инициации сбросился со скалы.

Полусъеденный бутерброд остается висеть у моего рта, а кровь стекает с моего лица.

— Ч-что ты только что сказала?

Анника совершенно не замечает моего состояния и копается вилкой в своем салате, звук усиливается в моей чересчур смоделированной голове.

— Не знаю точно, что случилось, но я слышала, что он почти поступил в клуб, но не поступил, а на следующий день съехал со скалы. Они посчитали это самоубийством, но в таких делах никогда не знаешь. Так легко замаскировать смерть под что угодно, когда у тебя есть необходимые ресурсы. Может, они убили его, может, играли с его тормозами, а может, это было просто самоубийство. Нельзя отбрасывать ни один вариант... Боже мой, почему ты плачешь?

Я вытираю глаза тыльной стороной ладони. Анника подходит ближе и похлопывает меня по плечу.

— Ты в порядке? Ты действительно знала его?

Медленно, я киваю.

— Он был моим другом.

Выражение ее лица меняется на ужас, после чего она вздрагивает.

— Мне так жаль, Глин.

— Тебе не обязательно жалеть меня. — Но люди, которые заставили его съехать с обрыва, должны.

Мне всегда было интересно, что заставило Девлина принять такое радикальное решение, но теперь, когда я знаю, что он был частью инициации какого-то сатанинского клуба, все становится понятным.

Скрытые руки подтолкнули его к обрыву.

И, возможно, узнав, кто стоит за его смертью, я наконец-то получу долгожданную развязку.

Но как, черт возьми, я смогу получить приглашение?

На нас падает тень, больше, чем обычное облако. Запаха достаточно, чтобы понять, кто за ней стоит, и я поднимаю взгляд на Киллиана.

Солнце отбрасывает яркую тень на его лицо и темные волосы, которые под светом кажутся голубоватыми. Жесткие контуры его лица сливаются в симфонию физического превосходства. А его черные брюки и рубашка только добавляют ему бессмертной харизмы.

Я ненавижу то, как красиво он выглядит, но больше всего я ненавижу бурный трепет в моей груди при виде его.

Или воспоминание о его пальцах между моих ног.

Или то, какой мокрой я была.

Нет, нет. Не те мысли, чтобы думать о них в присутствии монстра, который чует такие эмоции за версту.

Собравшись с духом, я спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь?

— Это звучит так, как будто ты не хочешь меня здесь видеть.

— Вау, неужели я настолько очевидна?

Он сужает глаза:

— Я могу получить любую карту доступа, какую захочу. — Затем он переключает свое внимание на Аннику. — Пора идти, принцесса.

Она напряглась, как только он появился, вероятно, из-за его отношений с ее братом.

— Сегодня днем у меня занятия.

— На которых ты не будешь присутствовать.

— Фу. — Она подняла на него глаза. — И почему ты пришел за мной?

— Вызвался добровольцем. — Он ухмыляется мне, и мне хочется стать единым целым с землей. — Я могу позволить тебе остаться здесь еще ненадолго, если ты пригласишь меня на свой маленький пикник.

— Ты можешь остаться...

Анника даже не успела закончить свое предложение, как Киллиан врывается между нами и выхватывает у нее оливку.

— Это что, дань уважения мне? Он даже красный. — Он показывает на то, что я набросала — незаконченный портрет.

Я захлопываю свой блокнот.

— Не все в этой жизни связано с тобой.

— Не в этой жизни, нет. Но в твоей жизни? Спорно.

— Я просто... — Я начинаю бормотать оправдание, чтобы уйти.

— Не будь дурой. — Он машет рукой в сторону Анники. — У нее есть только то время, которое я ей дам, а потом она идет со мной, чтобы быть заключенной в своей башне из слоновой кости на ночь. У тебя есть силы выкроить это время?

Я поджала губы, а затем неохотно осталась. Это не ради ублюдка. Это ради Анники, которая и так выглядит несчастной, ее плечи сгорблены, а движения вялые.

— А она не может остаться с нами в общежитии на ночь? — спрашиваю я.

— Не получится.

— Вы, ребята, диктаторы.

Ленивая ухмылка приподнимает его губы.

— Это так?

— Да, худшие из всех. Возможно, тебе стоит проверить свое эго у психиатра. Я могу направить тебя к своему, если хочешь.

Он хмыкает, этот звук звучит низко в его горле.

— У тебя есть психиатр?

Вопрос достаточно невинный, но он заставляет меня понять, что я разгласила слишком много информации.

Может быть, он думает, что я сумасшедшая. Может быть, он один из тех невежд, которые думают, что психиатр равносилен психушке.

Не то чтобы меня это волновало.

Господи.

Я поднимаю подбородок.

— Да.

— Направь меня.

Я смотрю на него слишком долго. Сомнение даже не может объяснить мои эмоции.

— Правда?

— Я когда-нибудь лгал тебе?

— Бесчисленное количество раз.

— Это не было ложью. Я давал тебе выбор. Не моя вина, что ты выбираешь трудный. — Он толкает меня плечом, и я клянусь, я чуть не загораюсь от его прикосновения. — Я серьезно насчет направления.

— Ты охотно пойдешь к психотерапевту?

— Почему бы и нет?

Потому что он слишком напорист в своей болезни, вот почему. Люди, которые ходят к психиатрам, надеются стать лучше, но я уверена, что Киллиан считает, что он лучшая версия себя.

— Ты понимаешь, что ты болен и нуждаешься в терапии? — Я пытаюсь подколоть его.

— Нет, я просто хочу увидеть лицо человека, которому ты рассказываешь свои самые глубокие, самые темные секреты.

Конечно, этот ублюдок просто хочет потрепать мне нервы.

— Почему эти чудаки смотрят на тебя как на гада? — Ани прерывает наш напряженный зрительный контакт, и я прерываю его, чтобы сосредоточиться на том, куда она наклоняет голову.

Я стону.

— Не обращай на них внимания. Меня не очень любят в классе, потому что считают, что я получаю преференции за то, кто моя мама. Даже мой профессор любит критиковать меня больше, чем их. Так что я просто привыкла к этому.

Киллиан немного хмыкает, затем смотрит на меня.

— Как зовут профессора?

— Небеса. Почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно. — Он улыбается, и если бы я впервые увидела его по телевизору, я бы сочла его очаровательным, даже сокрушительным, но, к сожалению, я слишком хорошо знаю, что скрывается под этой улыбкой. — Кстати, сегодня тебе лучше лечь спать пораньше. Никаких блужданий в странных местах.

— Кто ты теперь, мой отец?

—Разве это не должно быть неодобрительным в твоем моральном кодексе, учитывая, что я планирую тебя трахнуть?

Я подавился собственной слюной, а Анника ухмыляется, как идиотка.

— Не обращайте на меня внимания, ребята. Думайте обо мне как о настенном цветке.

Киллиан, похоже, вообще не замечает ее существования.

— Я серьезно. Никаких прогулок. — Он заправляет прядь волос мне за ухо. — Будь умницей.

Меня пробирает дрожь. Я ничего не могу с этим поделать. Я действительно, действительно не могу ничего поделать, и я ненавижу то, насколько уязвимой я себя чувствую из-за этого.

Даже когда я отстраняюсь от него. Я смотрю вдаль и пытаюсь не обращать на него внимания.

Но он использует Аннику, чтобы заставить меня говорить, и задает всевозможные вопросы об университете, искусстве и моих профессорах. Когда я отказываюсь отвечать, он начинает подкалывать.

Страшно представить, как быстро он может превратиться из дружелюбной версии себя в невыносимую.

Когда Джереми зовет его, он наконец берет Аннику и встает.

— Веди себя хорошо, — шепчет он мне в лоб, а затем целует меня в губы, от чего у меня подгибаются пальцы на ногах.

Мой телефон вибрирует, и я пытаюсь собраться с мыслями, когда Анника грустно обнимает меня и говорит, что будет скучать по нам сегодня вечером.

Затем она поворачивается и уходит с Киллианом.

Я выпускаю дыхание, которое задерживала с момента его появления, и достаю свой телефон, чтобы найти сообщение.

Язычники: Поздравляем! Вы приглашены на церемонию посвящения в Язычники. Пожалуйста, предъявите прилагаемый QR-код по прибытии в клубный комплекс ровно в четыре часа дня.