Бог злости

Глава 19

Киллиан

Я отпихиваю с дороги какого-то парня, которого привел Николай.

На самом деле, это два парня и случайная девочка.

У моего кузена обычно больше женщин, чем мужчин, но он ведет себя странно после вчерашнего посвящения.

Парни навеселе, вероятно, под кайфом, и даже не хнычут, когда я толкаю их ногой.

Николай, однако, между ними не задерживается, первым делом с утра радует нас порно-шоу. Эксгибиционизм — основа его души, и хотя я не против вуайеризма, меня раздражает, когда они все начинают кричать и раздражать своим шумом мои чувствительные уши.

После того как посвящение закончилось, Уайт ушел, не потрудившись посмотреть, кто вошел. В этом нет ничего удивительного, поскольку его волнует только игровая часть, а не административная.

Гарет и Джереми остались, чтобы поприветствовать двух наших новых членов. Первая — Черри. У меня такое чувство, что она та самая, которую мой брат-идиот провел в комплекс и ходил за ней по пятам, как будто он ее щенок.

Второй — опрятно шикарный человек из КЭУ. Мы пригласили ровно пятерых, не считая неожиданного приглашения Глиндон. Мы не пускаем детей из КЭУ в наши ряды, но в этот раз сделали исключение ради схемы, которую мы с Джереми замышляли.

Все пятеро отклонили приглашение, не явившись. Мы ожидали этого, учитывая их близкие отношения с Элитой. Участник, которого приняли, не один из них; это тот, кому Николай лично послал приглашение, а затем устроил засаду и держал в удушающем захвате еще в лесу. Тот, кого, я был уверен, он убьет за наглость, но чей номер так и не был назван диктором. Поскольку Николай использовал только кулаки, ему пришлось бы самому обновлять базу данных о каждом из тех, кого он устранил.

Очевидно, он не стал этого делать для восемьдесят девятого и даже проводил его обратно в наш комплекс, чтобы объявить, что он стал новым членом. Джереми это не понравилось, поэтому он предупредил Николая и охранников, чтобы они следили за ним на случай, если он окажется шпионом, а затем перешел к противостоянию с ним.

Восемьдесят девять ушел вскоре после этого дерьмового шоу, несмотря на попытки Николая оставить его здесь на время празднования.

Черри, однако, нагло засунула себя на ночь в одну из спален — вероятно, в спальню Гарета. Она пыталась попасть в мою комнату, но я выгнал ее, так как был занят тем, что несколько часов подряд смотрел на свой телефон, ожидая ответа от маленького кролика.

Но ответа не последовало.

Я не сомневаюсь, что она увидела мой пост в Instagram и решила придумать свою скучную картину «Мой тип"» С тех пор я подумываю о том, чтобы завести тысячу аккаунтов в Instagram только для того, чтобы сообщить о ней и попросить убрать ее.

Она действительно понятия не имеет, с чем имеет дело, да?

Всю оставшуюся ночь я просидел в диспетчерской, просматривая записи камер наблюдения. Я видел каждое движение моего кролика, начиная с того, как она появилась в особняке, словно испуганная кошка, и заканчивая тем, как она постепенно набиралась храбрости.

Не было никаких записей того, как я съел ее на ужин, поскольку я позаботился о том, чтобы отвести ее туда, где нет камер. Если бы кто-нибудь из охранников увидел ее обнаженной или стал свидетелем ее сексуального лица, они бы уже сейчас проводили совещание со своим создателем.

Я слишком собственник? Да. Даже я это признаю, потому что раньше мне было наплевать на своих сексуальных партнеров.

Но я кое-что понял.

Дело не только в сексе с Глиндон. У меня такое чувство, что я буду испытывать потребность владеть ею еще долго после того, как она раздвинет ноги.

Во время своего сеанса наблюдения я проверил, что ее приглашение на посвящение в язычники действительно было отправлено с наших серверов.

Никаких следов взлома или тайных методов.

Джереми эти детали не волнуют, и он оставляет их своей охране. Николай более отстранен, если только нет бойца, которому он хочет бросить вызов.

Наиболее вероятный виновник — не кто иной, как мой брат. Который выпроводил Глиндон, как гребаный рыцарь.

Если я спрошу его об этом, он будет все отрицать. Поэтому я буду искать доказательства и бить его ими по голове. По логике, у него нет причин впутывать ее в это дело — разве что чтобы насолить мне.

Дело в том, что Гарет — хороший мальчик и не любит использовать людей.

А еще есть инцидент со стрелой, которому я до сих пор не могу найти объяснения. Кто бы ни пытался в меня выстрелить, он делал это под таким углом, чтобы не попасть в кадр.

Это кто-то, кто хорошо осведомлен о работе наших внутренних систем.

Кто-то... близкий.

После целой ночи просмотра видеозаписей и одержимости своим телефоном, как подросток, я наконец спустился по лестнице.

Отпихнув прочь дружков Николая, я продолжаю свой путь. Я наступаю на что-то черное, делаю паузу, потом тыкаю в это ногой. Неужели произошло убийство, пока я спал или пытался?

Что это за богохульство? Я требую переделки.

Я толкаю фигуру еще целую минуту, прежде чем она со стоном переворачивается на спину, являя собой не кого иного, как моего безумного кузена.

Его руки все еще покрыты засохшей кровью, которую будет непросто удалить, а лицо нахмурено, как у шлюхи, мечтающей о скучном трахе.

Я снова пинаю его.

— Здесь есть кровати, ты же знаешь.

— Отвали, ебаный ты в рот, — бормочет он, но голос у него не сонный, скорее задумчивый. — Я что, мешал тебе спать на моем собственном чертовом полу? Дай мне спокойно подумать.

Я снова подталкиваю его, просто чтобы поиздеваться над ним.

— С каких пор ты используешь слово «думать»? Ты головой не ударился? Давай-ка я отвезу тебя в больницу, чтобы тебя проверили, может, у тебя действительно есть мозг, пока мы тут возимся.

Он громко стонет и садится с вялостью бессмертного монстра. Он открывает свои налитые кровью глаза, окруженные темными кругами. У кого-то была тяжелая ночь.

— Отвали, пока я не убил тебя и не обнял тетю Рейну на твоих похоронах, пока она плачет над своим бесполезным сыном.

— Из-за чего у тебя трусики надулись, Нико? Плохая ночь?

— Скорее, ночь отсутствия траха.

— Правда? — Я наклоняю голову в сторону трех отрубившихся наркоманов. — У тебя буквально бесконечное количество вариантов. Что не так? Эректильная дисфункция?

Он рычит на меня.

— Блядь. Это так?

— Отвали, наследник Сатаны. Это называется отсутствие интереса.

— Это называется импотенция. Бедный наш Нико. Может, принести тебе синие таблетки? Не волнуйся, это будет наш маленький секрет.

Николай поднимается и спускает штаны и боксеры, обнажая свой очень твердый, очень проколотый член.

— Я же говорил тебе, что это отсутствие интереса, блядь. А теперь отъебись, пока я не проткнул тебя им.

— Настоятельно не рекомендую, ты просто сломаешь свою палку радости. — Я бросаю скучающий взгляд на его спутников на эту ночь. — Никто из них не подойдет?

Он натягивает брюки, затем пощупывает задний карман, достает смятую сигарету и говорит вокруг нее, пытаясь прикурить, но его Зиппо не работает.

— Они такие же соблазнительные, как зараженные венерическими заболеваниями шлюхи. Ни одна из них не умеет правильно сосать член.

Я достаю свою Зиппо и прикуриваю его сигарету, затем достаю свою.

— Тогда иди к тому, кто умеет.

Он затягивается сигаретой, затем обхватывает меня рукой за плечо, практически выдавливая из меня всю хуйню.

— Ты, блядь, гений, Килл.

— И ты только сейчас это понял?

Он продолжает миссию приставучего ебаря.

— Ты прав, мне стоит сменить обстановку. Хочешь несколько уроков стрельбы? Этот инструктор хорошо умеет вставать на колени.

— Не могу. Занят. — Я выскользнул из его осьминожьей хватки, затем быстро отпихнул его.

— Бу. Я пойду со своим любимым кузеном, Газом. Ты можешь любезно отвалить.

Я отмахиваюсь от него по пути к выходу, а затем, вместо того чтобы прикурить сигарету, выбрасываю ее.

Что-то в ней не так.

После посещения первого занятия я сдаю пробный тест, от которого мои коллеги просто офигевают. С их темными кругами и утомительной драматичностью, можно подумать, что они не подходят для того, чтобы быть элитой элиты.

Если эти сучки не могут успокоить себя из-за какого-то теста, то как они могут не сломаться в пприёмной палате или на операции?

Ну и что, что я не готовился к тесту сам? Мои гениальные нейроны позаботились о половине, а профессор помогла мне с оставшейся половиной, когда я на нее накинулся.

Умнее, а не сильнее. Или, не дай Бог, эмоциональнее.

Что такого хорошего в эмоциях? Всю свою жизнь я видел, что они приносят больше вреда, чем пользы. Если бы люди немного сбавили обороты, им не нужны были бы лекарства для борьбы с этим ядом.

Как только заканчивается первый урок, я проверяю свой телефон и игнорирую бесчисленные бессмысленные уведомления, кроме одного.

Мама: Доброе утро, малыш! Надеюсь, у тебя будет отличный день. Мама любит тебя до Нептуна и обратно.

Я хмыкаю. Я думаю, мама просто отказывается верить, что мы уже выросли.

Когда мы были маленькими, люди говорили своим детям, что любят их до луны и обратно, но мама выбрала самую далекую планету в Солнечной системе и сказала нам, что именно так она нас любит.

Я черкаю на своем черновом листе несколько слов, которые обычно не использую, но притворяюсь, что делаю это ради мамы. По крайней мере, так она будет думать, что ее сын нормальный и борется с дерьмом.

Это не на сто процентов эффективно, но определенно помогает разбавить ее интерес.

Затем я делаю снимок и отправляю его.

Киллиан: Утром был тест. Думаешь, я справился?

Мама: Я знаю, что ты справился. Даже если весь мир перестанет верить в тебя, я не перестану.

Я наклоняю голову в сторону, читая и перечитывая ее сообщение. Думаю, она обязана по своей природе любить меня безоговорочно, даже если какая-то ее часть всегда будет меня бояться.

По крайней мере, она пытается, и я уважаю это в ней.

Я также уважаю потребность отца установить четкие границы. На его месте я бы, наверное, сделал то же самое.

Разница лишь в том, что я не хочу находиться с ним в одной комнате.

Не после того дня.

— Мы должны были взять только Гарета. — Я слышал, как он сказал маме, когда я ударил одного из своих одноклассников, потому что он издевался над моей кузиной.

Мама расплакалась.

— Ашер! Если ты меня любишь, никогда больше не говори ничего подобного. Киллиан тоже наш сын.

— Неполноценный.

Вот кем я был. Неполноценным.

Я не слышал, что мама сказала после этого, потому что папины слова имели смысл. Я дефектный по сравнению с Гаретом и даже Николаем.

Но все равно я самый лучший, просто говорю.

Я проверяю другие уведомления, но не нахожу ответа от надоедливого кролика.

Переключившись на ее теги, я нахожу фотографию, которую Анника разместила сегодня утром, вероятно, после того, как Джереми проводил ее обратно в КЭУ.

Это селфи, сделанное в их квартире. Ава опирается на огромную виолончель, которая почти проглотила ее, делает знаки мира и слегка закрывает глаза, ухмыляясь.

Анника практически зеркально отражает ее. А девушка с серебристыми волосами наполовину прячется за Авой и позволяет своим волосам маскировать другую сторону. С этого угла видно только ее тело и книги, которые она прижимает к груди.

Мое внимание переключается на Глиндон, которую поймали, когда она качала рюкзак на плече и неловко улыбалась. Она самый неспонтанный, ужасно необщительный человек, которого я знаю.

Но она настолько реальна, что это меня чертовски бесит.

Она явно живая и добровольно решила проигнорировать мое сообщение.

annika-volkov: Разные специальности. Одно сердце. Люблю этих девушек до безумия xxx

Я приостанавливаюсь, когда нахожу еще один тег для Глиндон, который был размещен пятнадцать минут назад. На этот раз она совершенно не замечает, что ее фотографируют, поскольку Ремингтон показывает половину своего надутого лица, а она и Крейтон стоят на заднем плане с книгами на коленях.

Она сосредоточенно нахмурила брови, как будто ее окружения не существует.

lord-remington-astor: В свою защиту скажу, что когда я сказал, что нам стоит позаниматься, я был в полубессознательном состоянии и совершенно не это имел в виду. Теперь я застрял с этими ботаниками. Пришлите помощь.

Я постукиваю пальцем по задней панели телефона один раз, затем бросаю второй урок и еду в другой кампус.

Мне требуется некоторое время, чтобы добраться до художественной школы, поскольку КЭУ практически отбросил ее на задворки.

Когда я приезжаю, Крейтона и Ремингтона нигде нет. Вместо них мальчик со светлыми волосами и блестящими карими глазами сидит с Глиндон на краю фонтана.

У него даже волосы уложены, как будто он на каком-то официальном мероприятии. О, и на нем свитер с кардиганом и брюки цвета хаки.

Чертов кляп.

Но этот план резко прерывается, когда я мельком замечаю, что она смеется. Не улыбается, не притворяется милой, как королева, которой ее воспитывали, а смеется.

Каковы шансы утопить мальчика в фонтане так, чтобы никто не заметил? Вероятно, нулевые, поскольку для того, чтобы умереть от утопления, требуется много времени. А вот за бульканье, борьбу и медленную смерть, наверное, стоит посадить в тюрьму.

Выбор. Варианты.

Вид ее сияния, когда она одета в свой обычный топ, шорты и джинсовую куртку, вызывает тревожное чувство.

Возможно, это потребность в разрушении — предпочтительно его лица — или тошнота, к которой я не привык.

Может быть, и то, и другое.

Я медленно, насколько это возможно, иду в их сторону, затем сажусь рядом с Глиндон и обхватываю ее плечо рукой. Когда она замечает меня, уже слишком поздно.

Теперь, когда она в моих лапах, ничто в этом мире не заставит меня отпустить ее.

Разве что, когда мне станет скучно.

А это просто не входит в ближайшие планы.

Ее губы раздвигаются, сегодня они розовые, как оттенок ее любимых малиновых духов. Светлая прядь выбилась из прически, и я медленно заправляю ее за ухо, позволяя пальцам задержаться на ее полупрозрачной коже.

Мой член напрягается, когда красный оттенок покрывает ее щеки.

Черт.

Я знал, что красный — мой любимый цвет.

— Что... что ты здесь делаешь? — Вот это голос, который я мог бы слушать весь день напролет. Сладкий, низкий, определенно не из ряда вон выходящий.

— На что это похоже? Я пришёл повидаться с тобой, детка. Разве ты не собираешься познакомить меня со своей компанией?

Огонь, который пожирает ее глаза, явно больше не шокированные, еще больше закаляет мой член.

Возможно, она права, и все, что она делает, способно погладить мое либидо.

Глиндон пихает меня локтем, и я позволяю ей это сделать, принимая удар и притворяясь, что вздрогнул.

— Нет, — шепчет она.

— Ты же знаешь, что это слово не имеет для меня никакого значения, — шепчу я в ответ, а потом смотрю на парня с красивым лицом. Джереми и Николай говорят, что у меня самое пугающее лицо «отвали», и я в полной мере использую его, когда понижаю голос. — Киллиан Карсон, парень Глиндон. А ты?

— Ты не... — Настала моя очередь крепче сжать ее плечо, заставляя ее вздрогнуть и замолчать.

Парень в стиле «преппи — совершенно не тот— прочищает горло, выражение его лица меняется.

— Стюарт. Мы с Глин вместе ходим в школу.

Стюарт. Пфф. Конечно, его зовут чертовым Стюартом.

С усилием я подавляю смех.

— Приятно познакомиться, Стюарт, такое милое имя. Как твои родители?

— Э-э, хорошо. Я думаю?

— Может, стоит проверить их. Я бы не стал доверять безопасность людей с такими способностями к именованию.

На этот раз Глиндон ударила меня локтем достаточно сильно, чтобы я хрюкнул, и улыбнулся ему.

— Не обращай внимания на Киллиана. У него извращенное чувство юмора.

— Хорошо, Глин.

— Глиндон. — Мой юмор исчезает. — Это ее имя.

— А, точно. — Стюарт, который все еще не в себе, рассеянно достает свою сумку и встает. — Я... мне нужно выполнить задание. Увидимся, Глин... дон.

Ублюдок убегает, как будто его задница горит, а я продолжаю смотреть ему вслед, пока он не исчезает в здании, одновременно думая об эффективных способах не дать ему больше дышать рядом с ней.

Глиндон пытается освободиться от меня и терпит неудачу, что заставляет ее хрипеть, и даже этот звук восхитителен.

Что, черт возьми, заставляет ее так себя вести?

Эта загадка начинает меня чертовски бесить.

— Что, черт возьми, с тобой не так? Почему ты спугнул Стюарта? Он немного деликатный.

Я хихикаю и качаю головой.

— Конечно, он деликатный. Я бы удивился, если бы он был не нежным цветочком с таким именем. Должна быть петиция, чтобы посадить его родителей за это.

— Ты чертов мудак. Оставь меня в покое.

— Разве ты не слышала? Мы теперь парень и девушка. Я не могу просто оставить тебя в покое.

— Я не хочу быть твоей девушкой. На самом деле, я хочу быть никем для тебя.

— Хорошо, что у тебя нет права голоса. Кроме того, ты игнорировала меня.

— У меня не было настроения разговаривать с тобой, пока ты трахаешь свою девушку.

— Посмотри, как ты очаровательно ревнуешь. Ты расстроилась из-за того, что я разрывал ее киску своим членом? Ты представляла, как я ем ее киску и заставляю ее захлебываться своей спермой, как я делал это с тобой? Тебе было больно?

Она мотнула головой в мою сторону, ее губы сжались в линию.

— Пошел ты.

— Нет, ты вообще-то сказала мне пойти трахнуть Черри. — Я достаю свой телефон и прокручиваю контакты. — Она обычно на расстоянии одного звонка. Если она придет, ты останешься и посмотришь на этот раз или снова убежишь, как маленький испуганный кролик?

Она отталкивает меня, на этот раз сильнее, и хотя она использует всю свою силу, я все равно прижимаю ее к месту, мой голос теряет всякую беспечность.

— Сядь, блядь, на место. Мы еще не закончили.

Ее лицо искажается, и слеза скатывается на веки.

— У тебя уже есть игрушка, почему бы тебе не оставить меня в покое?

— Не Черри моя игрушка, а ты. Если ты снова будешь строить из себя недотрогу и говорить, что тебе все равно, если я ее трахну, я засуну в нее свой член, пока ты будешь смотреть, а потом я отменю свою приятную фазу и дефлорирую тебя на месте. Я не терпеливый человек, Глиндон, но я пытался привить тебе эту черту. Если ты не проявишь благодарности за мои усилия, я просто позволю своей дьявольской стороне взять верх.

Ее губы разошлись, часть борьбы рассеялась.

— Ты... не спал с ней?

— Нет. А ты хочешь, чтобы я спал?

Она смотрит в сторону, на землю. Куда угодно, только не на меня. Однако я вижу, как ее горло поднимается и опускается при глотании.

Я кладу руку ей на плечо, чтобы переключить ее внимание обратно на меня.

— Ответь на вопрос. Мне позвонить Черри?

— Нет. — Ее голос — едва слышный шепот, поглощенный суматохой вокруг нас, но я слышу его.

Она впервые освободилась от моральных оков и отпустила себя.

Не слишком ли рано трахнуть ее на краю этого же фонтана, а потом придумать быстрый способ избавиться от свидетелей?

Нет.

Репрессировать.

Я не хочу отпугнуть ее, когда она наконец-то скажет правду.

— Что ты только что сказала? — Я прикидываюсь дурачком. — Я не слышал.

Она смотрит на меня, на этот раз более настойчиво.

— Я не хочу, чтобы ты трахал Черри.

— Я нравлюсь тебе, детка?

— Нет. Если ты не оставишь меня в покое, я отказываюсь быть твоей или чьей-либо еще девушкой.

— Как скажешь.

— Я серьезно.

— Да, конечно.

— Если ты прикоснешься к любой другой женщине, я пойду и найду свой тип.

— Разновидность Стюарта? Я уверен, что твоя семья наняла бы кого-нибудь, чтобы убить его, прежде чем добавить это имя в свой репертуар. Может, я могу оказать им такую услугу?

Она надулась, в ее глазах плескалось чистое озорство.

— Вот тут ты ошибаешься. Моя семья всегда хотела, чтобы я встретила прекрасного принца. Я уверена, что они одобрили бы Стюарта.

Моя челюсть сжимается.

— Нет, если он каким-то образом окажется изуродованным.

— Тебе во всем приходится прибегать к насилию?

— Не во всем, нет. Во всем, что стоит на моем пути. — Я глажу ее по щеке. — Не будь такой, детка. Хорошо?

— Я не боюсь тебя.

Я растягиваю губы в ухмылку, когда вижу себя в ее ярких, решительных глазах. Это единственный раз, когда я с нетерпением жду, когда посмотрюсь в зеркало.

— Именно это мне в тебе и нравится, мой маленький кролик.

Ее губы раскрываются в форме буквы «О», затем она закрывает их и тянется к своей сумке, чтобы достать сэндвич.

Я выхватываю его у нее из рук и отталкиваю в сторону.

— Отдай, — ворчит она. — Я голодна.

— Это мусор.

— Лучше, чем голодать.

— Я знал, что у тебя проблемы с заботой о своих физических потребностях. Держу пари, ты из тех, кто не спит всю ночь, занимаясь каким-нибудь страстным проектом, спит два часа, а потом идет на занятия с темными кругами.

— Откуда... черт возьми, ты это знаешь? — Она сужает глаза. — Ты экстрасенс?

— Когда это касается тебя? Всегда. — Я лезу в рюкзак, достаю контейнер, который приготовил рано утром, и кладу его ей на колени.

Она выжидающе смотрит на него.

— Я найду в нем дохлую крысу?

— Шшш. Это сюрприз.

— Ты не смешной.

— Так ты мне постоянно говоришь, но я обещаю, что это не входит в мои планы. Теперь открывай.

Ее глаза превратились в щели, но она медленно открывает контейнер и делает паузу. Я с особой тщательностью приготовил рис, креветки, два вида салата и несколько яиц.

— Вау. — Ее губы раздвигаются. — Ты... приготовил это?

— Да. Смотри, я даже сделал смайлик с овощами на рисе.

Ее плечи трясутся от смеха.

— Это очень жуткая улыбка и выглядит более ужасающе.

— По крайней мере, я старался. — Я передаю ей посуду. — Теперь ешь.

Она откусывает кусочек риса, изо всех сил стараясь не испортить улыбку, потом берется за салат и креветки.

— Это так вкусно. Я не ела домашней еды с моего последнего визита домой.

— Это потому, что ты хреново справляешься со своими физическими потребностями.

— Эй, не надо быть придурком. — Она проглатывает ложку риса. — Кроме того, ты, наверное, пытал своего повара, чтобы он тебе это приготовил.

— Нет, на самом деле я сделал это сам.

Она поперхнулась, и я достал бутылку воды, открыл ее и дал ей. Я похлопываю ее по спине, пока она пьет.

— Я знаю, что ты тронута, но ты должна держать себя в руках, детка.

Глиндон заканчивает пить и смотрит на меня из-под ресниц.

— Ты... сделал это?

— Я так и сказала.

— Но это так вкусно.

— И кто-то вроде меня не может приготовить что-то вкусное?

— Это не то, что я сказала. Я просто удивлена.

— Тому я обращаю внимание на твои физические потребности?

— И что ты готовишь.

— Я не готовлю. Это первый раз, когда я попробовал.

— Что? — Она снова чуть не подавилась, и я держу бутылку с водой наготове. — Я имею в виду, что? Как ты можешь приготовить что-то настолько вкусное с первой попытки?

— Рецепты из интернета. Слышала о таких?

— Мои попытки приготовить по интернет-рецептам были очень неудачными, до такой степени, что мама выгнала меня из кухни. После того, как я подожгла плиту.

— К счастью для тебя, я хорошо готовлю.

— Ты пытаешься разозлить меня своей скромностью? Ты просто гений.

— Так все говорят сегодня, как будто это новое открытие. Я родился гением, детка.

— Не будь самоуверенным.

— Это мое обаяние.

Она закатывает глаза, но продолжает есть, время от времени издавая довольный звук. Это похоже на стон, но не совсем, и я могу наблюдать за ней весь день.

Глиндон обладает грацией, даже во время еды. В ее движениях есть элегантность, а в ее присутствии — царственная аура. Какая-то часть меня жаждет запятнать ее всеми худшими способами.

И защитить ее тоже.

— Не могу поверить, что это первый раз, когда ты готовишь, — пробормотала она, проглотив содержимое своего рта.

— Сильно ревнуешь, мой маленький кролик?

Ее голова наклоняется в мою сторону, из-за чего светло-медовые пряди маскируют половину ее лица.

— Что это за прозвище?

— Ты вчера быстро бегала. Мне понравилось.

— Ну, мне не понравилось то, что ты сделал потом. Какого черта ты выложил эту фотографию на IG?

— Боже, детка. Ты преследуешь меня? — Я ухмыляюсь. — Мам, забери меня. Мне страшно.

Она улыбается, потом прячет улыбку.

— Все должно быть наоборот, придурок.

Я шутливо ударяюсь плечом о ее плечо.

— Нужно претендовать на то, чтобы никто не смел приближаться к тому, что принадлежит мне. Как старый добрый Стюарт.

— Прекрати смеяться над ним. Ты невероятен.

— Как и твоя картина «мой тип». Удали это.

— Нет.

— Мне обязательно идти по сложному пути?

Ее губы снова расходятся, и она перестает ковыряться в салате, чтобы осмотреть окружающую обстановку.

— Ты не можешь ничего сделать. Мы на людях.

— Подумай еще раз. — Я беру ее телефон с коленей и кладу его перед ее лицом, разблокируя его.

Когда она выходит из оцепенения, я уже в ее Instagram и приступаю к удалению фотографии «мой тип».

— Ты когда-нибудь слышал о конфиденциальности?

— Не верю в это слово, когда речь идет о тебе. — Пока я это делаю, я захожу в ее контакты и смотрю, как она меня назвала.

— Псих — это мило. — Я целую ее в щеку, и она замирает, когда я делаю селфи, а затем помещаю его в качестве фотографии на дисплее. — Вот. Намного лучше. Ты можешь любоваться этим, когда скучаешь по мне.

— Как будто!

Я хихикаю, пока она пытается достать свой телефон и терпит неудачу. Снова и снова.

Наконец, она сдается и бросает гневные взгляды в мою сторону.

— Ух. Член.

— Вижу, твой репертуар оскорблений стал богаче.

— Училась у лучших.

— Рад помочь. Как ты собираешься мне заплатить? Я голосую за минет.

— В твоих мечтах.

— В моих мечтах твоя кровь размазана по всему моему члену, так что если ты не хочешь воссоздать этот образ, я предлагаю тебе сменить тему. — Я хватаю ее руку и кладу на свою выпуклость.

Ее щеки становятся пунцовыми, когда она быстро убирает руку назад.

— Извращенец.

— Если ты считаешь это оскорблением, подумай еще раз.

Она делает вдох, но предпочитает продолжать есть.

Тогда я подсказываю.

— Кстати, куда нам потом пойти?

— Почему мы должны куда-то идти?

— Потому что мы встречаемся, или какой бы ярлык ты ни навесила на это. В ретроспективе это означает, что ты моя.

Она издала прерывистый вздох.

— Приходи в особняк. Нико устраивает вечеринку.

— Пас. Это не моё.

— Хм. Тогда что же?

— Тихие вечера. Уютные одеяла и фильм, наводящий на размышления. Такие вещи.

— Твое представление о развлечениях еще хуже, чем твой вкус в мужчинах.

— Жаль, что я не спросила твоего мнения.

— Жаль, что ты его получишь. Какой фильм мы будем смотреть сегодня вечером? Я принесу закуски.

— Мы ничего не будем смотреть.

— Тогда приходи на вечеринку.

— Нет.

— Я не спрашивал, Глиндон. Либо вечер кино, либо вечер вечеринки. — Я наклоняю голову в сторону. — Кстати, если ты снова будешь игнорировать, я запрыгну на твой балкон и прерву приятную фазу.