Бракованная жена. Я украла дочь ярла

ГЛАВА 17

Я старалась отвлечь Лейлу, как могла, но у меня все равно ничего не получалось.

Кукла крохи, забытая и ненужная, лежала на кровати, а сама она вяло переставляла кубики, пытаясь выстроить из них башню. Но даже несмотря на то, что хлипкая конструкция снова и снова рушилась, Лейла не обращала на это никакого внимания.

Мне было больно смотреть на то, как она кусала губы, сдерживая себя от того, чтобы расплакаться, и как дрожали ее плечи.

— Куда… — прошептала она, наконец. — Куда дяди увели Хеля?

Тяжесть в груди стала невыносима, и я опустила голову, проходясь взглядом по ярким кубикам. Как бы я не пыталась подобраться слова, они не находились.

— Хель он… — начала я сипло и прочистила горло. — Хель тритон, Лейла. Люди не любят тритонов, потому что они делают плохие вещи. И в этот раз они тоже сделали кое-что плохое.

— Но Хель ничего не делал! — чуть не плача, воскликнула Лейла, стискивая кубик так сильно, что у нее побелели пальцы.

Ее губка задрожала, и мое сердце в очередной раз разбилось.

— Я знаю. Но так бывает. Когда люди напуганы, они могут схватить невиновного.

В ярких глазах дочери я прочитала, насколько она не согласна с этой несправедливостью. Но Лейла всегда была разумна не по возрасту.

— Значит, его скоро отпустят? Когда люди перестанут бояться?

— Нет, его не отпустят, — раздался от прохода властный голос.

И я вся напряглась и ощетинилась.

Келленвайн!

Лейла перевела испуганный взгляд на отца, шмыгнула носом и низко опустила голову, пряча слезы.

Злость огнем пробежала по венам, и я вскочила, бросая на мужа гневный взгляд.

Что он такое говорил ребенку?!

— Лучше не питать напрасных надежд, — прохладно проговорил он. — Нам нужно поговорить.

— Поговорить? Тебя резко стало волновать мое мнение? — процедила я.

Келленвайн устало ущипнул себя за переносицу и медленно выдохнул, будто пытался взять себя в руки.

— Абигайль, сначала выслушай меня, а потом можешь злиться сколько захочешь.

Говорить с ним у меня не было никакого желания. Что он мог мне сказать? Как вообще можно было безо всяких доказательств обвинять кого-то, хватать и упекать в темницу?!

Хотя о чем это я… Келленвайн не привыкать!

Но тем не менее тихий настойчивый голосок внутри все же шептал, что муженька послушать стоило, хотя бы ради того, чтобы с уверенностью заявить, что все его слова — полная чепуха.

Растерев лоб, я бросила взгляд на расстроенную Лейлу, и Келленвайн, моментально поняв ситуацию, добавил:

— Я буду ждать в спальне.

Дверь за ним захлопнулась, а я опустилась на колени перед дочерью и мягко привлекла ее к своей груди.

— Он умрет там? — выдавила Лейла, всхлипывая.

И в моих собственных глазах встали слезы.

— Все будет хорошо, кроха. Все будет хорошо.

Потратив около часа на то, чтобы успокоить дочь, я направилась в спальню с намерениями убийственного характера. У Келленвайна будет всего один шанс объяснить мне свою «великую мужскую» логику, и если он провалится, я задушу его во сне подушкой.

Поэтому вошла я в прескверном расположении духа, застав Келленвайна стоящим у камина и глядящим на огонь.

— Я слушаю, — заявила я с порога.

Муж повернулся ко мне и прошелся по мне внимательным взглядом, будто прикидывая, в каком я настроении. Придя к каким-то своим выводам, он отошел к небольшому столику, на котором стояли два кубка и вино, наполнил один из них и протянул мне.

— Откажусь, — отрезала я.

Келленвайн криво усмехнулся и залпом осушил бокал, а затем налил еще.

— Мы опоздали, — произнес он хрипло. — Когда мы добрались до северных островов, тритоны уже похитили пару женщин. Мы пытались их найти, но все было тщетно.

К чему это все?

Я прищурилась, пытаясь понять, как связаны нападение на северных островах и Хельтайн, но не перебивала.

— Я велел воинам дежурь через каждый сажень, новое нападение должно было быть отбито, но украденных женщин уже было не вернуть. Несколько семей навсегда остались бы без своих дочерей. Представь, что бы ты чувствовала, укради тритоны Лейлу, — продолжил Келленвайн, ловя мой взгляд.

И в его глазах мне видели черные бездонные омуты, утягивающие на дно бесконечной борьбой, ответственностью и чувством вины.

Я прерывисто выдохнула, даже не желая представлять, каково это — лишиться своего ребенка.

— Я злился. Винил себя, что мы задержались в пути. И тогда стража доложила, что ко мне явился тритон, — муж посмотрел на вино в бокале и усмехнулся. — Тварь, на которую мы охотимся, пришла ко мне сама. Тогда я думал только о том, как вымещу на нем свой гнев. Но все полетело в пасть морскому дьяволу.

Внутри свернулось нехорошее предчувствие.

Неужели тот тритон — это Хельтайн?

— Тритон предложил мне хорошую сделку: местоположение украденных женщин и логово всех тритонов в обмен на просьбу.

— Ты пообещал ему выполнить любую просьбу? — уточнила я.

— Не просто пообещал, я поклялся, — ответил Келленвайн, прищурившись, будто был недоволен собой, а затем задрал рукав и показал мне запястье.

На смуглой коже чернела до боли знакомая мне точка, и все сложилось.

«Две клятвы за два дня», — сказал мне тогда Хель.

Одна была со мной, а другая…

Грудь сдавило, и пожирающие все эмоции подступили к самому горлу.

Внимательно наблюдающий за мной муж кивнул.

— Тогда я подумал, зачем тритону придавать собственный народ ради клятвы ярла? Но мальчишка вел себя слишком заносчиво и высокомерно, и я решил, что он был избалованным сынком правителя тритонов, который хотел досадить отцу. Я купился на его кривляния и посчитал его глупцом. Но в итоге, глупцом оказался я.

Я вдруг почувствовала, как ноги начали слабеть, а тело стало невыносимо тяжелым. Нетвердым шагом пройдя по комнате, я рухнула в кресло, уже не желая слушать мужа дальше. Я не хотела, что бы мой мир снова переворачивался.

— Нам ничего не известно про обычаи тритонов. Но по каким-то причинам в этом году к Туманным островам приплыли две рати этих тварей, — мрачно проговорил Келленвайн, все еще не спуская с меня взгляда, будто хотел, чтобы каждое его слово проникло мне под кожу. — Хельтайн скормил нам первую, отведя взгляды от своей, и пока мы пировали и радовались победе над тварями, тритоны беспрепятственно крали невинных женщин, — процедил Келленвайн. — Все еще считаешь, что он невиновен?

А я не знала, что ответить. Я уже ничего не знала.

Положив ледяную ладонь на лоб, я закрыла глаза, пытаясь уложить все сказанное в голове. И хотя мне очень хотелось верить в то, что Хель был на такое неспособен, но… Но я видела его истинную натуру. Кто-то вроде него как раз-таки был очень даже способен обвести Келленвайна вокруг пальца, подставить сородичей, преследуя свои цели, а затем велеть своим подчиненным похитить женщин.

Но…

Я вспомнила, что он сделал для нас с Лейлой и сколько раз подставлял мне плечо, и тяжело сглотнула.

— Я хочу его увидеть.

— После всего, что я сказал, ты хочешь его увидеть? — опасно низким тоном проговорил он.

И я глазом не успела моргнуть, как он уже навис над моим креслом, упираясь в подлокотники и пронзая меня ледяным взглядом.

— Причина, Абигайль.

Келленвайн был в бешенстве. И если я буду ерничать, все только усугубится. Я не могла так рисковать.

Стиснув лежащие на коленях руки в кулаки, я вскинула подбородок и холодно проговорила:

— Потому что пока ты стоял плечом к плечу со змеей, что пыталась убить нашу дочь, Хельтайн спас ее. Ты должен ему не только клятву, мой ярл. Ты обязан ему жизнью Лейлы! Если она для тебя правда что-то значит, то ты мне не откажешь.

В серых глазах за мгновение промелькнула боль, вина и целый ураган эмоций, но в следующий миг он уже оттолкнулся от кресла и отошел к камину.

— Я пойду с тобой, — после долгой паузы мрачно проговорил он.

— Нет. Я буду говорить с Хелем наедине.

Келленвайн тяжело выдохнул, сжал челюсти, но кивнул.

— Как пожелаешь.

Я поднялась, намереваясь отправиться в подземелье прямо сейчас, но уже у самой двери остановилась и оглянулась на мужа.

Почему-то грудь стянуло от его вида.

— По-другому я не могу, — тихо проговорила я и, толкнув створку, вышла в коридор.

Гулкое эхо от моих шагов разлеталось по темному коридору подземелья, а в ушах стучал пульс. Каждый шаг давался мне сложнее предыдущего, потому что стоит мне дойти и увидеть Хельтайна внутри сырой темницы, как все то, что сказал мне Келленвайн станет реальностью.

Мои эмоции были в полном хаосе, но один разумный вопрос все же смог пробиться через бушующий океан тревоги: почему Хель позволил страже себя схватить?

Ответа у меня не было, но я цеплялась за этот вопрос, как за крохотный островок надежды, не желая мириться с тем, что я много дней провела бок о бок с коварным монстром и что этот же монстр был суженым моей дочери.

— Я не ждал тебя, матушка, — раздался непривычно мягкий и спокойный голос.

У меня в горле встал ком, а ноги будто примерзли к земле. Я не могла пошевелиться, не могла преодолеть последние пару метров, отделяющие меня от Хельтайна.

Но разве не за этим я пришла? Разве не хотела поговорить?

Пришлось приложить все силы, чтобы сдвинуться с места, и картина, которую я даже не хотела представлять, наконец, предстала моим глазам.

Хельтайн, как обычно красивый и расслабленный, сидел на узкой лавке темницы с величием короля восседающего на троне. Его белоснежные волосы были заплетены в длинную косу, а торс едва прикрывал халат из алого шелка.

Он смотрел на меня с теплыми искорками во взгляде, и от этого на сердце стало так тяжело, что впору было драть грудь когтями, чтобы избавиться от этого чувства.

— Твой муж уже все тебе рассказал, — проговорил Хель, склоняя голову набок и слегка щурясь. — А ты не дура, и поняла, что все сказанное им — правда. Так зачем ты пришла?

Я с трудом сглотнула и отвела взгляд. Почему у меня было такое ощущение, словно я задыхалась?

— Как твоя матушка, — начала я, но мой голос был каким-то каркающим, — я не могу винить тебя, сперва не выслушав.

В темнице повисло молчание, и я, переборов себя, вновь посмотрела на Хельтайна, а он смотрел на меня со странным выражением, которое я еще не видела. Но стоило нашим взглядам встретиться, как он усмехнулся и опустил голову.

— Ярл будет полным дураком, если упустит тебя, — пробормотал он и, снова подняв глаза, произнес с кривой улыбкой: — Наше царство не такое, как Туманные Острова. Для нас человеческие женщины лишь рабыни для утех и рождения детей, но не более. Хотя лишь благодаря вам мы все еще существуем, — он фыркнул и запрокинул голову к потолку, будто там было что рассматривать. — Это такой бред, даже рассказывать смешно и тошно.

Меня всю выкрутило изнутри.

С каких пор красноречивый Хельтайн не мог подобрать слова?

— Продолжай, — проговорила я хрипло.

Хель облизнул губы и встретил мой взгляд.

— Уже несколько веков среди нас не рождаются сирены. Так что мы крадем женщин и используем их, что бы они подарили нам новое поколение. А я… Скажем так, я не образцовый представитель своего вида. Мать скрыла беременность и мое рождение от отца, и несколько лет растила меня самостоятельно. За это время она успела знатно меня «испортить». Я ненавижу существующий порядок.

Если ты ненавидишь его, то зачем велел своим тритонам украсть женщин?!

Я кричала и кипела изнутри, но пообещала себе терпеливо выслушать его объяснения.

— И этот порядок способен изменить лишь царь.

— А ты его сын, — произнесла я.

— Верно, — улыбнулся он. — Пятый сын.

Значит, Келленвайн понял все правильно.

Я криво улыбнулась.

— Длинноватая очередь к трону.

— Нет. Мой брат позаботился о том, что бы избавиться от конкурентов. Меня он не тронул, потому что считал бестолочью, — в голосе Хеля послышалось легкое пренебрежение.

Так, вот в чем дело… Вот, почему с первого взгляда Хельтайн казался этаким весельчаком и остряком, который своим длинным языком вечно нарывался на проблемы. Это была не более, чем маска, которая позволила ему выжить.

Хотя даже представлять было страшно, на что же была похоже его жизнь.

Сочувствие к нему кольнуло грудь, но тут же потонуло в море беспокойств и сомнений.

— Это обычное дело. Когда приходит пора передать престол, остается только один наследник. Но если царевичей все же несколько, устраивается состязание.

Тревога в груди разрослась. Шестым чувством я поняла, что мы дошли до самого «вкусного» и мысленно подобралась.

— Каждому царевич набирает рать из лучших тритонов и отправляется к Туманным островам. И тот из них, кто приведет большое количество рабынь, наследует трон отца, — произнес Хель с таким видом, словно объяснял мне правила игры в карты, а не говорил про гребаное похищение невинных женщин.

Ни угрызений совести, ни жалости, ни банального сочувствия.

Ничего.

Хельтайн, наконец, предстал передо мной во всей своей жестокости.

Не знаю, что я хотела услышать, идя сюда, но точно не это.

Внутри росли разочарование и обида на себя за то, что повелась на всего его улыбки и ласковые речи и позволила ему пролезть под кожу.

— То есть ты обманул Келленвайна и украл женщин ради того, чтобы стать царем? Это твоя причина? — все эмоции, что зрели внутри, прорвали разом, и я гневно посмотрела на Хеля. — И как ты собираешься менять ваш порядок?! Обречешь свой народ на гибель и велишь больше не красть женщин?! Это бред. Ты так не сделаешь! Ты сейчас пытаешься прикрыть свою жажду власти благородной причиной, но будь честен хотя бы сам с собой. Ничего не поменяется!

Он ничего не ответил, глядя на меня холодно и безразлично, будто я и не о нем говорила вовсе.

— Почему ты сдался страже? Почему позволил себя схватить? — сорвался с моих губ вопрос, который, как я надеялась, мог хоть что-то изменить.

Но…

Хельтайн склонил голову на бок, и от его взгляда мне сделалось не по себе.

— Сопротивляйся я аресту, и добавил бы себе лишних хлопот. Ты правда думаешь, что эта клетка меня удержит? — он усмехнулся и покачал головой. А потом в один миг оказался прямо у железных прутьев и, прожигая меня взглядом насквозь, вкрадчиво произнес: — Да, и как я мог просто уйти, не забрав с собой то, что принадлежит мне?

Принадлежит…

Меня бросило в холод, потом в жар, и чистейшая ярость пронеслась пожаром по моему телу.

Ублюдок!

— Ты не посмеешь, Хельтайн! Ты не украдешь мою дочь и не сделаешь ее рабыней! — зашипела я, готовая голыми руками разодрать прутья и выцарапать тритону глаза.

От его улыбки стало по-настоящему жутко.

— Посмотрим, матушка. Посмею ли я?

Это было уже слишком.

Предательство зияло в груди открытой раной и посылало волны боли по всему телу, припеченные яростью и страхом за дочь.

Я отшатнулась от него, готовая то ли броситься в драку, то ли разрыдаться.

Зачем?! Зачем он улыбался мне, подбадривал меня, был рядом, смешил и вытягивал из пучин отчаяния, когда в итоге собирался цинично толкнуть меня в могилу?! Почему я была такой дурой, что поверила ему?!

— Я ненавижу тебя, Хельтайн, — прошептала я, ощущая, как спазмы сдавливали горло. — Ненавижу.

И не желая, чтобы Хель увидел мои позорные слезы, я резко развернулась и бросилась прочь из темницы. Зрение туманилось, я несколько раз спотыкалась и чуть ли не падала, но продолжила бежать.

Даже не помню, как взлетела по ступеням и вылетела в открытую стражей дверь, но вдруг меня поймали за руку, и я резко обернулась.

Келленвайн стоял у стены, словно только и ждал моего появления. Он скользнул взглядом по моему лицу, и его глаза потемнели, а линия челюсти затвердела.

Он будет меня ругать за наивность? Будет говорить о том, что нельзя было доверять тритону? Будет всем своим видом показывать, что он был прав, а я ошибалась?!

Нет, уж! Увольте!

Дернувшись, я попыталась вырваться, но добилась лишь того, что меня каким-то образом прижали к стене, а захват на запястье лишь усилился.

Давя всхлип, я отвернулась, не желая смотреть на Келленвайна, пытаясь сохранить хоть остатки гордости, но он осторожно положил ладонь мне на щеку и заставил посмотреть на себя.

Ну, давай! Вываливай, все, что хотел сказать, и отпусти уже меня!

Я поджала дрожащие губы и вскинула подбородок.

— Что он сказал тебе? — спросил он необычайно мягко, успокаивающее поглаживая мою щеку большим пальцем.

Эта интонация влетела в ребра мчащимся на всей скорости грузовиком, к чертям собачьим сминая все мои попытки совладать со своими чувствами. Боль разверзлась в груди, как адская расщелина, и из глаз брызнули позорные слезы.

— Отпусти! — закричала я, давясь всхлипом.

Но вместо этого Келленвайн вдруг притянул меня к своей груди и крепко обнял, окутывая успокаивающим запахом мокрых камней и луговых трав. Сил сопротивляться у меня не осталось, и я, разрыдавшись, сама прижалась к нему, ища утешение там, где его не могло быть. Не должно было быть. Но оно пришло.

Тепло его тело и учащенное сердцебиение под моей щекой прокрались в душу целительной волной, немыслимым образом успокаивая все тревоги, что драли меня на куски.

— Ублюдок захлебнется своей кровью за то, что сделал, — хрипло проговорил Келленвайн, целуя меня в макушку.

— Он сказал, что заберет Лейлу, — выдавила я через давящие горло спазмы.

— Нет. Он не тронет ее.

Я всхлипнула.

— Ты не понимаешь, она его суженая.

— У мертвецов нет никаких суженых, Абигайль. Лейла останется с нами. Все будет хорошо.

Сколько раз я говорила эту лживую фразу дочери? Сколько раз говорила ей, что все будет в порядке, хотя сама не была уверена в этом ни на грамм? И сколько раз я мечтала, чтобы кто-то сказал эти слова мне?

Все будет хорошо.

Все будет хорошо.

Зажмурившись, я втянула в себя запах Келленвайна, и в голове постепенно стала устанавливаться блаженная тишина. И в этот момент мне было неважно, кого именно утешал мой муж — меня, Абигайль, или Дочь Туманов.