Бывший. На выданье

Глава 20

БОГДАНА

Я с трудом выкарабкивалась из вязкого сна. Цепкие щупальца сонного монстра никак не желали отпускать добычу в ясный мир бодрствования. Помогал мощный выброс адреналина. Это он выталкивал меня из грез. Мир в глазах подпрыгивал. А окружающие нас уличные фонари рассекали своими лучами пространство вокруг, как джедаи световым мечом. Склонившись надо мной, Буров решал сложную задачу: взять на руки, или позволить тащить ноги самой?

— На что любуешься? Я что, так хороша? — наблюдая за ним из-под прикрытых век, пошутила я.

У меня, как ни странно, ныла ладонь, а у него на щеке расцветал еще один ярко-красный след от воздействия физической силы. Словно взбесившийся, встречный ветер трепал все на своем пути, как полотна флагов. И даже нагретая куртка Бурова не защищала от него. Каштановые пряди летали вокруг моей головы, будто я находилась в невесомости. К тому же мне приходилось напрягать слух, чтобы расслышать, о чем мне говорил Руслан. Он был в одной толстовке и без шапки. Подлый ветрило так и норовил украсть его слова.

Нелепо семеня, наконец, мы дошли до машины, одиноко стоявшей у обочины. Ох, ничего себе. Да она оказалась не просто старой, она была древняя, как мамонт.

— Неужели дедуля еще способен передвигаться? — спросила я, подслеповато вглядываясь в нее.

— Ну, раз сюда доехал, значит, способен.

Когда Буров потянул за ручку, дверь и правда открылась, но при этом протяжно и жалобно заскрипела. Ту же песнь исполнила и задняя дверь, как только он открыл ее для меня. Согнувшись в три погибели, я легла на заднее сиденье. Даже не ощутив контакта с ледяным кожзамом. Воздух был настолько холодный, что казалось, он прилипал к лицу.

— Куда тебя отвезти? — спросил Буров, поворачивая ключ зажигания.

“Дедуля” завелся, правда, с простуженным фырканьем, отчего его ощутимо затрясло…

— Домой, — буркнула я.

— И где у нас дом, Колокольникова? — он в который раз пытался удобно устроиться за рулем, что было непросто при его почти двухметровом росте.

— У тебя не знаю где, а у меня — на проспекте Бобуха, девятнадцать.

Руслан обернулся и посмотрел на меня со снисходительной улыбкой, будто его забавлял наш разговор. Он и раньше на меня так смотрел. Как на забавную дурочку. Вспомнились слова Хмурого, о его симпатии… Проснулся азарт проверить! Ведь, в конце концов, от меня не убудет.

— Щенков… — произнесла я и обрадовалась, увидев, как он поморщился. Не нравится? Так тебе и надо. Меня тоже, между прочим, передергивает от сухого “Колокольникова”. Попыталась встать, опираясь о спинку кресла водителя.

— Послушай, Щенков, — нарочно повторила я и придвинулась к нему поближе. Он неподвижно сидел вполоборота ко мне. Я постаралась придать своему лицу очаровательное выражение и произнесла самым страстным голосом, на который только была способна:

— Если хочешь, поедем к тебе…

Руслан молча смотрел на меня с интересом. Жадный блеск его глаз заставил думать, что он клюнул на откровенную подначку.

Уу-х! Какой тебя ждет облом, — радовалась я.

— Останусь у тебя, хочешь? — спросила я, стараясь сымитировать хрипловатый голос с учащенным дыханием. — Чаем меня напоишь… Отогреешь...

— Пить захотела? — как-то нейтрально поинтересовался он.

Неужели учуял подвох?

— Захотела пить — с тобой захотела! — страстно выдохнула я и, по-моему, перегнула малость. Но, Руслан этого, казалось, не заметил, чем и подтверждал теорию, что мужской пол создания очень доверчивые. — Прости за пощечину, не знаю, как так вышло, — проговорила я, медленно, но верно приближаясь к его лицу. — На самом деле я хочу тебя отблагодарить...

Буров помедлил немного, потом преодолел оставшееся расстояние, и теперь его разбитые губы практически касались моих. Ну вот, Хмурый хоть и мерзавец предпоследней категории, но оказался прав! Стоит мне пальчиком поманить, и дело в шляпе!

— Ну? — хрипло прошептала я, не узнавая собственный голос. — Хочешь?

Руслан был так близко, что я чувствовала его дыхание. Он несколько мгновений молчал, и я уже успела придумать изощренный облом, как только он произнесет “хочу”. Но, он внезапно прикоснулся губами к моему уху и не менее страстно шепнул:

— Абсолютно не хочу, Колокольникова, — и без какого-либо сочувствия добавил: — Но за предложение спасибо.

Значит, не хочет. Даа… у любой женщины в такой момент начнет чувство ущемленной гордости распухать, словно тесто в кадке! Ну и ладно, не больно-то и хотелось! Пытаясь заглушить стыд, окрасивший лицо алым, я отодвинулась глубже назад, раздосадованная его уверткой. Лицо горело, осознавая фиаско. Взгляд уперся в свое отражение, и тут же отскочил в сторону: с зеркальной поверхности на меня уставился ухмыляющийся Щенков. Ах, это его многозначительное выражение лица! Зарычав от досады про себя, я хотела было швырнуть в зеркало что-нибудь такое, отчего оно пошло бы трещинами и осыпалось на пол. Пальцы конвульсивно дернулись и сжались в кулак.

И тут… мотор чихнул, стрельнув выхлопной трубой и затих.

— Нет, только не это! — воскликнул он.

Засучив рукава, с маниакальным усердием, он пытался включить зажигание еще раз, и еще раз. Но характерного звука слышно не было. Не заводилась, хоть ты тресни! Выражение его лица с беспечного сменилось на серьезное и даже взволнованное. Он наклонился и произнес тише:

— Млять, реле отказало что ли?

Дай бог, чтобы он ошибался! Пусть нас минует чаша сия! Я наблюдала, как он боролся с неприступным зажиганием. Без печки в машину сразу проник холодный ветерок...