Бывший. На выданье

Глава 27

Балуясь, перевернула колечко (подарок Виталика) камушком внутрь и продолжила загадочно потягивать чай. Он уже не лез в горло, но с кружкой расставаться нельзя: чем еще займу руки? Не сидеть же и пялиться на Щенкова? Мягко говоря, невежливо. Сидя на деревянном стуле, укрытом вязанной салфеткой, я продолжила рассматривать свои руки.

Должно быть, я разучилась общаться с мужчинами, как женщина! А не журналист, или соседка снизу… Хотя до сих пор подобных трудностей испытывать не приходилось. Или приходилось?.. Если извлечь из памяти весь опыт общения с мужским полом, то сразу вспоминается, как в садике криворукий сосед опрокидывал на меня компот, причем мой компот, такой вкусный и сладкий! А когда я пыталась заполучить взамен его напиток, тот возмущался и с боем отвоевывал свою собственность. В школе мне всегда доставалась роль дежурной, хотя моя фамилия — Колокольникова — находилась в середине списка, а не в начале или конце. Но взгляд Бориса Ивановича все равно падал на меня, как будто моя фамилия непонятно чем раздражала классного руководителя. В институте каждая сессия становилась для меня очередным испытанием, потому что по какому-то непонятному закону подлости один предмет где преподавал мужчина обязательно заваливала. Казалось бы, как можно завалить историю? Где и мозгов-то особых не надо — учи себе да учи. Но я, которая всегда досконально готовилась к каждому экзамену, вдруг начинала плутать в датах, забывать названия и путать имена. И всегда попадала на пересдачу, в отличии от других “улыбчивых” студенток…

Иначе говоря, нельзя потерять то, чего никогда не имела!

Судя по часам, ждать Виталика оставалось недолго. Если он, конечно, окажется пунктуальным человеком. Я вздохнула и перевела взгляд в окно. Но открывшийся пейзаж ничуть не улучшил моего настроения. Если бы не отсутствие теплой одежды, я бы хлопнула дверью и пошла бродить по улице, сетуя про себя на не сложившуюся личную жизнь и всеобщую несправедливость. Ладно! Через неделю забуду о Щенкове и вообще об этой затерянной в центре цивилизации дыре…

— Богдана, съешь что-нибудь.

Я через стол встретилась с Русланом взглядом, и, как мне показалось, сочувствующим взглядом.

— Не хочу, — ответила честно, отхлебнув из кружки кипятка с плавающим пакетиком много раз заваренного чая.

— Женщины… — он скользнул взглядом по моему лицу. Быстро, но настолько откровенно, что я даже поежилась. — А чего же вы хотите?

По спине от его голоса волной пробежали мурашки. Господи, да что со мной происходит?

Так, спокойно, он меня провоцирует.

— Посмотри одноименный фильм с Мэлом Гибсоном и поймешь, — пожала плечами.

— Это где бедолага мог слышать, о чем думают женщины? — откинулся на спинку стула, пригубил горячего чаю.

— Да. Помнишь, чем закончилось?

Сердце прыгало в груди, колотилось о ребра. Его выразительные глаза беспокоили, нервировали пронзительностью.

— Он влюбился в сомнительную блондинку и ушел из-за нее с работы, — Щенков показал в улыбке ровные зубы.

Улыбался он на удивление мило. И очень натурально. В полном беспорядке волосы торчали на макушке. Его можно было принять за задорного студента старших курсов, судя по разбросанному виду.

— Так говоришь, будто он совершил ужасную ошибку.

— Кто из-за такой захочет остаться без работы? — скрестил руки на груди, расставив носки в стороны и задрал подбородок.

Женоненавистник какой-то!

— Видимо, тебе не по душе блондинки. Или, ты никогда не влюблялся по-настоящему…

Только глаза такие делать не надо: сам вынудил! Вокруг нас повисла тишина. Руслан, казалось, задумался о чем-то своем.

На самом деле я напряглась, ожидая чего-то. Мне бы радоваться, ведь я только что выстояла в мини-сражении, за мной победа! Но...

Через пару мгновений разум вновь взял шефство над глупым сердцем. И пока оно тихо стонало в груди, я вспомнила: лучшее средство от паники — работа. Я отвела от Руслана взгляд, потянулась за грязной посудой, чтобы как-то занять руки и подавить нелепое желание прикоснуться к нему… От этой мысли дрогнуло сердце. Я и без того с трудом сдерживала чувства, и, если бы узнала, что он чувствовал то же, что и я, ситуация бы сильно осложнилась. Пока прибиралась, украдкой бросила взгляд на него, но на его лицо уже вернулась маска холодной невозмутимости. Острые скулы разрезали его симпатичное лицо.

Ох, Богдана… Во что же ты ввязалась?

Остатками горячей воды из чайника вымыла посуду над грязным ведром и, отойдя подальше от крыльца, вылила воду на снег. Можно было сделать это и в доме, но хотелось дышать…

Сухой крупитчатый снег мел по земле — пудрил следы.

Покрутившись на месте, я окунулась в отсутствие привычной городской суеты. Мимо пронеслась одна единственная грузовая машина, обдавая пространство облаком выхлопных газов. Соседские ребятишки штурмовали канат, привязанный к сосновой ветке.

Виталик! Ну где же ты!? — приставила ладонь козырьком ко лбу.

Резкий звук битого стекла вывел меня из равновесия. Поскользнувшись на присыпанном снегом узком крылечке, я едва не упала. Не раздумывая, отбросила ведро, быстро вбегая в дом.

Зеркало…

Посреди большой комнаты лежало разбитое зеркало. Оно было довольно большое. Разбито, а вернее треснуто, оно было на три части. При этом осколки не высыпались из рамки, а остались внутри. Глаза Руслана не знали, куда деваться; все его широкое молодое тело дрожало как в лихорадке, а окровавленный кулак разгибался с большим трудом.