Цари-жрецы

12

От трактира Сидури осталась куча головешек и наполовину обрушившиеся каменные стены. Хети внимательно осмотрел все вокруг и вздохнул с облегчением, не обнаружив ни одного трупа. Должно быть, юноши и девушки, жившие под крылом у гостеприимной трактирщицы, успели вовремя покинуть это место. Или, что маловероятно, их взяли в плен гиксосы.

Хети прошелся по городским окраинам. Первые дома, попавшиеся ему на пути, были совершенно пусты, многие здания хранили следы пожаров. Тогда он решил посетить окруженный садами храм Анат. Цветочные клумбы и заросли кустарника были истоптаны, однако храмовые постройки оказались в целости и сохранности. Он остановился перед дверью, которая также была на месте, потом вошел в храм. Первое, что он увидел, — это сидящего на циновке в углу Абеданата.

— Хети! — воскликнул священнослужитель, узнав вошедшего. — Богиня защитила тебя и призвала в свое святилище!

— Я уверен, так оно и есть, Абеданат. Ты, как я вижу, тоже жив и здоров.

— Мне повезло.

— Что здесь произошло? Ходят слухи, что жители покинули город.

— Город пуст и наполовину разрушен. Но сперва гиксосы взяли здесь все, что хотели… Многим жителям удалось бежать, однако большинство содомитов гиксосы угнали в рабство. И это не считая тех, кого они убили, когда, как ураган, ворвались в беззащитный город.

— Расскажи о себе. По крайней мере, ты спас свою жизнь.

— Слушай. Я был в храме и молился богине, когда пришли варвары. Сначала они изнасиловали иеродул, потом вошли в храм. Я тем временем спрятался среди густой листвы деревьев, в саду богини. Слушай, что было дальше. Сначала в храм вошел мужчина, гиксос, но очень скоро он вышел оттуда. Я не знаю, что он там делал. Наверное, хотел посмотреть, что внутри. Затем явился сам царь с приближенными, а вел их тот самый человек, что первым побывал в храме. Эти богоотступники осмелились осквернить бронзовое изваяние божественной змеи. Богиня, обезумев от гнева, разбила амфоры с подаренными тобою змеями, и натравила их на варваров, надругавшихся над святая святых. И царь Шарек, и многие из его свиты получили по заслугам. Укушенные змеями, они со стонами и криками убежали из храма, спасаясь от гнева богини. Мое сердце возрадовалось, и я вознес богине благодарственную молитву.

— А откуда ты узнал, что они надругались над изваянием богини? — удивился Хети.

— Потому что я нашел его на земле. Думаю, царь и сделал это. Он хотел его забрать, но уронил, укушенный змеей, которая отомстила ему за Анат.

— Как ты думаешь, царь уже умер от укуса? — обеспокоенно спросил Хети.

— Не знаю. Все зависит от того, какая именно змея на него напала. Да ты ведь знаешь этих змей лучше, чем я. Сдается мне, среди них нет ни одной, чей укус мог бы стать причиной мгновенной смерти. Шарек умрет, но прежде будет страдать много дней, и я очень этому рад.

— Абеданат, у тебя остались травы и снадобья, которые я приготовил?

— Да, и в большом количестве. Но что ты собираешься делать?

— Я собираюсь найти царя и излечить его.

— Что я слышу! Ты осмелишься пойти наперекор воле богини и исцелить этого нечестивца!

— Ты не прав! Ведь никто, кроме богини, не мог привести меня сюда с тем, чтобы я спас царя гиксосов. Если Шарек умрет, твой господин Магдиль, мои товарищи хабиру, которые храбро за него сражались, и все солдаты Содома, попавшие в плен к гиксосам, умрут от болезней и измождения в каменных карьерах Меггидо. Если я верну царя к жизни, я найду способ добиться освобождения всех пленников.

— Если так, я сейчас же принесу тебе снадобья.

— Иди же. А я сейчас вернусь.

Хети поспешил к царской резиденции. Часть построек была разрушена. Он пробрался в комнату, где некогда жил, и нашел там свою набедренную повязку, которую сразу же надел. Никто не тронул и его короткое копье — перед битвой Хети счел его обузой и не взял с собой. Теперь он засунул копье за пояс, побросал в рот остатки кем-то забытой пищи, быстро обежал помещения разграбленного дворца и вернулся к жрецу.

Абеданат собрал все снадобья в большой мешок.

— Знаешь ли ты, где лагерь гиксосов? — спросил у него Хети, закидывая мешок на плечо.

— Откуда мне знать? Единственное, что я знаю, — они говорили, что пойдут на Гоморру. Ты знаешь дорогу…

— Да, знаю, и поспешу туда.

— Благослови тебя Анат! Если будет на то ее воля, исцели царя и спаси нашего господина и его славных воинов.

На следующий день Хети достиг Гоморры, у стен которой стоял лагерь гиксосов.

Перед воротами путь ему преградили двое солдат.

— Кто ты? И зачем пришел? — спросил один из них.

— Меня зовут Хети. Знай, я пришел спасти твоего господина, царя Шарека.

— Ты шутишь! Как ты, юнец, можешь вылечить нашего господина, если лучшие лекари и лучшие колдуны, окружившие его ложе, в этом не преуспели?

— Все эти лекари и колдуны — ослы.

— Да уж! А у тебя получится то, чего не сумели сделать великие мастера! Говорят, они собираются отрезать царю ногу, потому что яд очень медленно поднимается по телу. Когда он дойдет до сердца, оно перестанет биться.

— Если так, то поспеши проводить меня к своему господину.

Солдаты-гиксосы переглянулись, обменялись какими-то знаками, потом один из них сказал:

— Жди здесь. Я схожу за старшим. Я не могу пропустить тебя под свою ответственность. А вдруг ты содомит и ищешь верный способ убить нашего царя?

— Ты же видишь, что я не уроженец этих мест. Я египтянин, и пришел издалека, чтобы спасти твоего господина.

— Э нет! Как мог ты узнать, что Шарека укусила змея? И как мог ты так быстро прийти сюда, ведь отсюда до Египта — многие дни пути?

— Говорю тебе снова: перестань болтать и поторопись найти своего начальника, который сможет проводить меня к царю.

Солдат ушел и вскоре вернулся с командиром.

— Со слов этого солдата я понял, что ты якобы можешь спасти нашего господина Шарека, — сказал командир.

— Слово «якобы» здесь неуместно. Я сказал, что сделаю это. Поторопись проводить меня к царю, пока еще не слишком поздно.

— Что у тебя в мешке?

Хети снял мешок и раскрыл его.

— Смотри! В этих горшочках — снадобья, которые могут спасти душу царя.

— Иди за мной!

Гиксос шел быстро. Словно желая оправдать задержку, он сказал:

— Надеюсь, ты успеешь вовремя. Доктора решили отрезать царю ногу, но они не уверены, удастся ли таким образом спасти его от смерти.

— Это его не спасет. Более того: царь может истечь кровью, и это убьет его скорее, чем яд.

— Кто из богов послал тебя к нашему господину, желая его спасти?

— Без сомнения, богиня Анат, моя покровительница. Она простила ему его преступление — то, что он осквернил ее храм. Она послала меня, чтобы я вернул его к жизни.

Хети намеренно выбрал слова, которые смогли убедить гиксоса в правильности его действий. Выслушав ответ Хети, тот бросился бежать. Хети следовал за ним по пятам. И вот, откинув полог, они вошли в царский шатер. У ложа Шарека находились трое лекарей. В руке одного из них была длинная пила из бронзы. Еще мгновение — и он приступил бы к операции.

Хети оттолкнул лекаря и выхватил пилу из его рук.

— Остановитесь, вы убьете вашего господина! Разве, отрезав ногу, вы помешаете яду распространиться по телу?

— Ни одно зелье и ни один лекарь ему не поможет, — заявил один из лекарей. — Смотри, его нога посинела. Яд действует медленно, поэтому, если ее не отрезать, завтра, или — самое позднее — послезавтра наш господин умрет.

— А если вы отрежете ногу, то он умрет сегодня ночью.

— Этот египтянин прав, — вмешался в разговор командир. Говорил он тоном, не терпящим возражений. — Его послала богиня Анат, она простила нашему господину поругание своего храма. Ступайте восвояси, а он пусть делает то, что сочтет нужным. А ты, египтянин, знай: если спасешь нашего царя, то непременно будешь за это вознагражден; если же станешь причиной его смерти, то и сам умрешь.

Хети склонился над царем. Шарек спал, очевидно, усыпленный отваром мака, который ему дали выпить перед операцией. Он лежал на спине, полностью обнаженный. Его грудь медленно поднималась и опускалась. Тело его было крепким, с хорошо развитыми мышцами. Хети осмотрел ногу, а особенно внимательно место укуса, где было сильное нагноение. Потом он послушал пульс: сердце едва билось. Из уголка плотно сжатых губ стекала тонкая пенистая струйка.

— Когда царя укусила змея? — спросил Хети.

— Шесть дней назад, считая сегодняшний, — ответил командир.

— На него напала змея, чей укус заставляет человека страдать много дней, — сказал Хети. — Исцеление возможно в течение семи дней с момента укуса, не более. Когда семь дней истекут, ничто не спасет укушенного от смерти.

— В твоем распоряжении всего один день, — заключил один из лекарей.

— Я готов биться об заклад, — сказал Хети, — что спасу вашего царя. Он выздоровеет. Единственное, что мне нужно, — это чтобы вы все ушли. Все необходимое я сделаю сам. Мы останемся у постели царя вдвоем — я и моя богиня Анат, которую вы не способны видеть.

Не пытаясь возражать, все находившиеся в шатре люди поклонились Хети и удалились, подталкиваемые командиром.

Хети открыл мешок, достал из него сосуды с лекарствами и расставил их на краю царского ложа. Затем он заостренной бронзовой пластиной вскрыл гнойную рану, а потом проделал все те манипуляции, которые освоил благодаря многолетнему обучению и обширной практике.

Когда он вышел из шатра, наступал вечер. Командиры, лекари и еще какие-то люди стояли у входа. Все они смотрели на Хети, ожидая его приговора.

— Он будет жить, — сказал он им.

Обернувшись к командиру, который привел его в царский шатер, а теперь сидел неподалеку, он попросил принести пива, чтобы утолить жажду. И добавил:

— Пусть в шатре устроят постель, чтобы я мог спать рядом с царем этой ночью и еще несколько последующих ночей. Лечение не закончено. Принесите мне поесть, а еще — принесите сосуды с душистой водой, чтобы я мог вымыть руки и умыться, а также обмыть тело царя. Не забудьте губки и полоски ткани для перевязки. И пальмовое вино.

Выдвинув свои требования, Хети вернулся в шатер, расставил перед собой сосуды со снадобьями и сел на циновку — нужно было сделать кое-какие приготовления. Слуги принесли все необходимое, а вскоре после их ухода в шатер вошел Лупакку.

— Хети! Мой добрый товарищ! — воскликнул хиттит. — Я счастлив видеть тебя снова! Хотя своими глазами я видел, что ты попал в плен. Как удалось тебе бежать?

— Лупакку, я тоже очень рад видеть тебя живым и невредимым. Знай же, что мало на свете умельцев, которые могли бы больше пары дней удержать меня на привязи! — ответил Хети. — К счастью, мне удалось освободиться и прийти сюда. Если бы я не успел прийти сегодня, завтра душа царя покинула бы тело.

— Так что же, ты, рискуя жизнью, бежал из плена, чтобы спасти царя, против которого нам пришлось сражаться?

— А между тем ты тоже служишь ему. Мы видели, как ты уехал на его колеснице.

— Что ж, война есть война… Я был доволен щедростью царя Магдиля, но уж никак не собирался умирать за него! Шарек, увидев мою одежду и оружие, понял, что я хиттит, а когда я назвал свое имя, оказалось, что о моей славе наслышан и он. Шарек предложил мне выбирать: или я становлюсь его пленником, или капитаном в его армии. Как ты понимаешь, я недолго раздумывал.

— Так мы и решили, когда увидели тебя на колеснице рядом с царем.

— А ведь мне представилась возможность поговорить с царем о тебе. Он не забыл о том, что ты спас ему жизнь, хотя ради этого тебе пришлось убить своего боевого товарища. Я до сих пор не могу понять, что заставило тебя так поступить!

Оправдать поступок, который, на первый взгляд, не имел разумного объяснения, Хети помогли воспоминания о разговоре с Магдилем.

— Лупакку, ты воин, и не можешь не знать, что на поле битвы нельзя убивать царей. Их следует брать в плен. Поэтому и гиксосы не стали убивать царя Магдиля. Знай, если бы Шарека убили, его солдаты жестоко отомстили бы нам, и ни наш царь, ни другие пленные, в том числе я сам и мои товарищи — никто бы не остался в живых. Так что, спасая Шарека, я спас наши жизни и жизнь царя Магдиля.

— Что ж, я считаю, что о чем бы ты ни думал в тот момент, ты в результате поступил правильно. Уверен, царь наградит тебя, особенно когда узнает, что ты излечил его после укуса змеи. Тогда он спрашивал у меня, кто ты, и говорил, что освободит тебя, вернувшись в свою столицу.

— Может, так оно и было бы. Вот только если бы я не бежал из плена, он никогда бы не вернулся в столицу, а мы с товарищами были бы обречены дробить камни в карьерах Мегиддо до самой смерти. А все мы знаем, что тяжелый труд в карьерах очень быстро приводит человека в страну, которую мы, египтяне, называем страной Аментит. Но скажи мне, что именно ты рассказал обо мне царю?

— Ту малость, что знал: что ты родом из Египта и то, что ты не только доблестный воин, в чем он сам убедился, — а он восхищен твоим боевым мастерством, — но и Повелитель змей, который не боится их укусов, умеет их дрессировать и исцелять укушенных.

Они разделили пищу, которую принесли в шатер слуги. Хети спросил у своего товарища, знает ли он, что случилось с трактирщицей Сидури и ее девушками, в частности, с Вати. Велико было его разочарование, когда Лупакку ответил, что ничего о них не знает: вернувшись в Содом, он нашел трактир разрушенным.

— Эта Сидури — не какая-нибудь глупая гусыня, — заверил он Хети. — Она знала, что армия Содома не остановит гиксосов и город скоро будет захвачен. Сдается мне, она собрала пожитки, стоило только Магдилю с армией покинуть город. И она бы вернулась, если бы дело приняло благоприятный оборот. Уж она-то знает, что, когда в город приходят захватчики, первой их добычей становятся женщины. Думаю, она спряталась где-то на ближайшем холме и ждала, чем все это закончится. А поскольку то, чего она опасалась, все-таки случилось, ей пришлось отправиться в Эдом или еще куда-нибудь… Я теперь жалею, что нечасто посещал ее трактир. Даже если бы мне ни разу не удалось в доме пива оказаться в компании красавицы Вати, хватило бы и удовольствия от ее танцев. Тем более что я утешился бы и с одной из ее подружек, которых тоже есть за что обнять…

Они вместе повздыхали о счастливых днях, проведенных в Содоме. А когда трапеза подошла к концу, Лупакку встал.

— Для меня поставили отдельный шатер, и я сплю там один. Хочешь разделить его со мной? — предложил он Хети.

— Какое-то время мне нужно оставаться здесь, присматривать за царем. Он обязательно должен поправиться — от этого зависит моя собственная жизнь и свобода моих товарищей. Я должен быть бдительным.