Цари-жрецы

4

Помещение, выделенное для шестерых хабиру и Хети (его, несмотря на происхождение, считали одним из них), располагалось на краю площади, в центре которой возвышалась царская резиденция. В том помещении уже проживало порядка двадцати солдат царской гвардии. Об этом хабиру сообщил слуга, которому было поручено препроводить новобранцев к командиру, возглавлявшему небольшой отряд. И вот перед ними командир — дремлет, растянувшись на циновке в тени пальмы.

— Его зовут Япирану, — сообщил провожатый, — и лучше его не будить. Эти солдафоны всегда злятся, когда им мешают спать.

Слуга пригласил их в дом. В коридор выходили двери многочисленных комнат.

— Вы — первые новобранцы, — пояснил он, — и можете выбрать себе одну или даже две комнаты. Выполняя приказ царя, я прослежу, чтобы вам принесли циновки, подушки и шерстяные одеяла. Солдаты гвардии живут вот здесь. — Он указал на несколько дверей в конце коридора.

— Скажи, а кто они и чем занимаются? — спросил у сопровождавшего их слуги Кушар.

— Половина несет службу во дворце, а другая половина шатается по кабакам в городе.

— Как я понимаю, они неплохо устроились! — воскликнул Шукрия.

— Думаю, жаловаться им не на что.

— И много в этом городе трактиров? — с интересом спросил хиттит Лупакку.

— Достаточно, чтобы ты каждый день на протяжении месяца мог пировать в новом. Местные жители не отказывают себе в удовольствиях, а наш царь — тем паче.

— Это — лучший повод радоваться возможности служить такому замечательному господину! Что скажете, друзья?

Как и следовало ожидать, товарищи разделили его восторг. Все, за исключением Хети.

— Несомненно, служба у столь щедрого господина обещает быть приятной. Но, если верить его словам, он замышляет войну против царя-пастуха. Друзья мои, скажите, верите ли вы, что солдаты, которые проводят все свое время в трактирах или слоняясь по дворцу, способны выстоять в бою с армией, закаленной многими сражениями?

Хуррит Келия с задумчивым видом почесал затылок.

— Вопрос Хети кажется мне своевременным.

— Возможно, ты прав, — заметил Лупакку, — однако для нас это ничего не меняет. Давайте все принимать таким, каким оно есть, и станем полагаться на удачу. Нам будут платить достаточно, золота хватит, чтобы мы пожили в свое удовольствие, и не важно, сколько мы пробудем в этом городе. Отдадим свои судьбы в руки богов-защитников: вы, Тарибатум и Шукрия, в руки вавилонских богов, я — Терафиму[10]. Пусть позаботятся о том, чтобы нас постигла участь, какой мы заслуживаем.

— И потом, — добавил Тарибатум, — здесь живут только царские гвардейцы. Мы не знаем, как содержат и обучают солдат, а ведь царь должен иметь в распоряжении настоящую армию. Ведь он заверил нас, что вместе с союзниками они разобьют войска гиксосов, если те рискнут ступить на их земли.

В комнату вошли слуги, мужчины и женщины. Они принесли все необходимые спальные принадлежности, а также сосуды с водой и пивом.

— Друзья мои, — взял слово Шукрия, — до сегодняшнего дня мы многие месяцы провели вместе, деля пищу и кров. Правда, между нами случались ссоры, но признайте, до драки дело не дошло ни разу. Каждый может высказать свое мнение и попытаться убедить собеседника — это ли не доказательство взаимного уважения и привязанности? Мы делили женщин, когда удавалось их найти, и доставляли друг другу удовольствие, когда другого способа его получить у нас не было. Так давайте же продолжим жить по этим правилам, которые всех нас устраивают. Сердце радуется при мысли, что с тобой всегда рядом товарищи, которым можно доверять и на которых можно положиться и в радости, и в горе. Эта комната достаточно просторна, чтобы мы могли жить в ней все вместе. Пусть же ваши боги и мой Терафим так же мирно сосуществуют в этом месте…

— Шукрия, от имени всех нас я могу сказать, что мы разделяем твои чувства, — заверил его ханааней Кушар. — А что скажешь ты, Хети? Ты хочешь остаться с нами? Твои змеи стали бы нашими защитниками.

— Я провел с вами достаточно дней и ночей, чтобы желать и дальше оставаться вашим другом и делить с вами кров. То, что вы со мною рядом, радует мое сердце, и я благодарю богиню Анат, которую у нас в Египте зовут Хатор, почитаемую всеми нами, за то, что она послала мне встречу с вами. Благодаря вам я чувствую себя настоящим хабиру.

Слуги удалились. Каждый выбрал в комнате место и устроил там себе постель. Едва они успели утолить жажду водой и пивом, как в комнату вошел командир гвардейцев — тот, который недавно спал во дворе. Он поприветствовал новобранцев и обратился к ним с такими словами:

— Я знаю, вы — новые слуги нашего царя Магдиля. Меня зовут Япирану. Я командую шалопаями, которым наш повелитель доверил себя охранять. Вы, должно быть, сильно понравились царю, раз он вас взял просто «за красивые глаза», дал хорошую плату, да еще и поселил здесь. Что до меня, то я вас не знаю и не спущу с вас глаз. Я не являюсь вашим начальником, но не позволю вам подавать дурной пример моим людям. Это все, что я хотел вам сказать. Однако, если вы хотите, чтобы мы стали добрыми друзьями, я не против. Правду говорят: раз уж приходится жить вместе, то лучше дружить, чем давать друг другу пинки под зад. Что скажете?

— Мы думаем, что Маат на кончике твоего языка, — решил ответить за всех Хети. Он полагал, что Шукрия слишком часто выступает от имени всей компании.

Но он позабыл, что говорит не с египтянином: Япирану открыл рот и засунул туда палец, чтобы понять, что за штука, называемая «маат», прилипла к его языку, а он об этом и не подозревает.

Это рассмешило Хети, и он уточнил:

— Знай, что я родом из драгоценных земель — из Египта. Маат — это наша богиня правды и справедливости. Я хотел сказать тебе, что твои речи справедливы, и я и мои товарищи согласны стать твоими друзьями и друзьями твоих солдат, если они, конечно, этого захотят. Ты должен знать, что твой царь нанял нас не для того, чтобы мы оттеснили тебя в тень и приняли командование над твоими людьми. Мы будем сражаться с врагами царя — гиксосами, которых в свое время победили жители Хару[11], если они осмелятся напасть на твоего господина и других царей этой долины.

— Такой приказ и я получил от господина! Хотел бы я посмотреть, как этот пастух придет к нам искать ссоры! Да я со своими ребятами без посторонней помощи приведу его за бороду, голого, вместе с остальными пленниками, к трону царя Магдиля. Хотя ваша помощь, признаюсь, нам может понадобиться.

Развеселившись от своего бахвальства, он рассмеялся и сел на циновку, жестом пригласив новых товарищей последовать его примеру.

— Я расскажу вам о здешних обычаях и порядках, и вы поймете, почему мы рады служить такому царю, как Магдиль, и жить в таком городе, как Содом. По правде говоря, люди, которые приходят в наши места издалека, эти зануды, частенько грозят нам гневом своих богов, обвиняя в распущенности, свободе нравов и чрезмерном сладострастии. Мне сказали, что вы хабиру, но я надеюсь, что вы не будете вести себя, как они. В противном случае друзьями нам не быть, и вы с нами не уживетесь. Заметьте, я говорю, что ВЫ не сможете. Мы-то как раз терпимо относимся к любым убеждениям. Наши обвинители не могут примириться с нашей свободой и без конца пытаются навязать нам свои нравы и порядки. Их бесит, что мы любим смеяться, шутить, а больше всего то, что мы позволяем себе насмехаться над богами, особенно над ИХ богами. Знайте: в свое время наши предки решили отпустить нравы «на свободу». Поэтому у нас девушки могут любить девушек, а мужчины — мужчин, как кому хочется, не боясь молвы. Каждый занимается своими делами и не лезет в чужие. Ты, Тарибатум, жил в Вавилоне, и должен знать, что у тебя на родине виновного в супружеской измене ждет наказание. А в некоторых кочевых племенах пустыни, как мне известно, девственницу или замужнюю женщину, которая ляжет с мужчиной, не являющимся ее мужем, могут даже побить камнями. У нас же заключать браки между женщиной и мужчиной не принято. Люди встречаются, пока хотят этого, и расстаются также по взаимному согласию. Если у пары рождаются дети, то они живут вместе, так как детей надо растить, но никто не запрещает ни мужу, ни жене искать удовольствий вне дома. В этом случае закон обязывает родителей воспитывать свое потомство и жить под одной крышей, но ни в коем случае — делить ложе. И с тех самых пор, как Магдиль стал царем этого города, он подает своим подданным хороший пример. Он вкушает плотские удовольствия только в объятиях красивых мальчиков, которых во дворце проживает множество. Однако царю положено иметь наследника, и старейшины попросили царя выбрать женщину, которая родила бы ему сына. Он выбрал, и теперь она будет жить во дворце до тех пор, пока не появится на свет наследник. Ходят слухи, что наш славный царь передал обязанности супруга одному из своих любовников. А какая разница? Главное, что новорожденного объявят сыном царя. Не будем же мы действовать в угоду пустившему глубокие корни предрассудку, распространенному у соседних народов, что, мол, «только от моего семени должен быть рожден мой наследник». Именно из-за этого глупого убеждения их законодателям пришлось объявить преступлением супружескую неверность и определить смертную казнь в качестве наказания тем женщинам, которых кто-либо в этом обвинит.

— У нас, — вступил в разговор Тарибатум, — законы устанавливает один из царей, царь Хаммурапи. А ему законы, которыми до наших дней руководствуются жители Вавилона, передал Шамаш, бог Солнца и Справедливости.

— Хорошенькое дельце! Надо быть ослом, чтобы верить, что боги приходят по-дружески поболтать с царями и заодно учат их управлять своими людьми. Даже мы, несмотря ни на что верящие в могущество нашей доброй богини Анат, понимаем, что люди, а не боги, выдумывают законы и всячески возвеличивают перед простым людом престиж того или иного бога, чтобы потом снимать сливки в виде подношений и пожертвований божеству. Знайте: мы не глупцы, чтобы доверять этим обманщикам, даже если делаем вид, что принимаем на веру все их глупости. Мы соглашаемся, ведь настраивать против себя власть имущих неосмотрительно. Каждый житель города знает, что законы придумали наши предки, а не кто-то из богов, и это никого не избавляет от необходимости принимать и уважать эти законы.

— Как бы то ни было, — вступил в разговор Кушар, — ваши прекрасные законы, пусть и не боги их придумали, а люди, очень нравятся мне — человеку, которому пришлось покинуть родной город из-за того, что он осмелился познать удовольствия богини Ашеры в объятиях замужней женщины.

— И что стало с той женщиной? — спросил у него Япирану.

Кушар глубоко вздохнул.

— Я слышал, что у некоторых диких народов есть обычай женщину, уличенную в прелюбодеянии, по пояс закапывать в землю, а потом побивать камнями до смерти. В моем городе жестокость не достигла такой степени: мужчин и женщин раздевают донага и гонят по улице, бросая в них камни. Однако у несчастных есть шанс убежать от своих мучителей. Моей возлюбленной не повезло — один из ударов свалил ее на землю, и толпа завершила свое кровавое дело. Мне удалось скрыться. Меня приняла группа хабиру — теперь это мои друзья, которых ты видишь. Они дали мне одежду. И с той поры мы неразлучны.

— Говорю тебе, что у нас жизнь легче и приятней! Если бы твоя история случилась в нашем городе, никто и не подумал бы осуждать ваше поведение, и вы с возлюбленной радовали бы друг друга, пока бы друг другу не надоели. Признай: наши нравы свидетельствуют о том, что мы более развиты, чем эти жестокие животные — наши соседи. У нас во взаимоотношениях полная открытость, и мы этим гордимся. Только царю дано право судить, перешли ли мы запретную черту в погоне за удовольствиями, но у него очень редко находится повод применить жестокое наказание. Большие скандалы и драки случаются нечасто, да и последствий обычно не имеют. Кража у нас тоже редкость, ведь в городе нет бедняков: народ работает в соляных копях, на источниках минеральной смолы, торгует, занимается ремеслом. Тому, кто в первый раз попался на краже, делают внушение и отпускают. И только если он продолжает воровать, его ждет наказание — не слишком тяжелое: порка палками. Я говорю «не слишком тяжелое», поскольку не удары палками считаются у нас самым большим наказанием. Позор перенести тяжелее — ведь перед наказанием с виновного снимут все до последней нитки. Да, у нас свободные нравы, и в трактирах мы любим смотреть на танцы обнаженных мужчин и женщин, но страх перед привселюдным обнажением — на улице или на площади — достался нам от предков.

— В отношении к наготе вы очень отличаетесь от нас, египтян, — сказал Хети. — И хотя нравы у нас куда строже — уличенных в супружеской неверности мужчин и женщин непременно наказывают, — мужчины, которые работают на полях и даже в городе, ничуть не стыдятся наготы. И наши женщины купаются в водоемах и в реке голышом. Даже наши цари из одежды носят обычно простую набедренную повязку. И это не мешает нам гордиться величием наших дворцов, храмов и усыпальниц, украшенных скульптурами и барельефами, покрытыми священными письменами.

— Молва о величии и мощи твоей страны достигла наших краев, — признал Япирану. — Во всем Ханаане ни один народ не умеет ни вытесывать из огромных камней статуи богов или царей, ни рисовать их лики на стенах храмов и дворцов. Но, без сомнения, мы не умеем всего этого по воле богов, и по их же святой воле в наши дни Египет потерял былой блеск. Более того, над страной нависла угроза: ханаанеи, которые постепенно проникли в египетские города, и армии царя-пастуха… Но позвольте мне все-таки закончить рассказ о нашем славном городе, в котором вы собираетесь жить, пока состоите на службе у нашего господина Магдиля. Еще одно отличает нас от соседей: мы не приемлем смертной казни, хотя обычай этот широко распространен. Если случится так, что один человек убьет другого ненамеренно или в пылу ссоры, его высылают из города на несколько месяцев, а иногда и лет. Изгнание может быть вечным, если совершено особо гнусное преступление. Но даже в таком случае мы не прибегаем к смертной казни — для нас отвратительно лишать кого-либо жизни. И только в случае войны, когда на нас нападают, желая уничтожить или обратить в рабов, мы беремся за оружие. В мирное время в городе нет ни темницы, ни палачей. Таков, в общих чертах, наш уклад, и теперь вы обязаны соблюдать эти правила.

— Это станет для нас удовольствием, а не мучительной обязанностью, — заявил Тарибатум. — Я полагаю, жители этого города любят хорошие вина и хорошую еду, как и жители Вавилона — города, в котором я держал трактир.

— Я не говорил об этом только потому, что это само собой разумеется — мы берем от этой жизни все удовольствия.

— Тогда я с радостью побалую вас деликатесами нашей кухни.

— Твои речи, — в свою очередь сказал Кушар, — тешат наши сердца. Однако я боюсь, что радоваться такой прекрасной жизни нам осталось недолго. Ваши богатства сами по себе — огромное искушение для племен, которые сильнее вас. Но даже свобода ваших нравов может стать причиной ненависти со стороны более жестоких и лицемерных соседей, ведь нередко люди не могут смириться с тем, что кто-то живет и думает не так, как они считают правильным. Пока они слабы, они довольствуются тем, что призывают на ваши головы гнев своих злых богов. Но стоит им почувствовать свою силу, как они не замедлят пойти на вас войной под предлогом того, что хотят наказать вас за грехи, которым нет прощения.

— Сдается нам, что так оно и случится. Мы не страшимся их богов, полагаясь на могущество нашей верховной богини Анат, но опасаемся их оружия. Я не сказал вам, что, следуя нашему примеру, жители других городов долины завели у себя такие же порядки. Поэтому сегодня мы готовы объединиться, чтобы сообща защитить наше имущество и отстоять право жить так, как нам нравится.