Цари-жрецы

8

За два месяца изучив городские трактиры и часть тех, что располагались в ближайшем пригороде, Хети и его товарищи решили развлечься в Гоморре — городе, расположенном по соседству. Побывать там пару-тройку раз довелось только Хети в компании Абеданата, когда они искали компоненты для снадобий. Однако на этот раз их намерениям не суждено было осуществиться: по городу прошла молва, будто в новом трактире у городских ворот танцует, обнажаясь, молодая красавица-вавилонянка. Хозяйка трактира — надо сказать, что в этих краях, как и в Вавилоне, трактиры часто держали женщины — привела с собой в Содом несколько вавилонских девиц, среди которых блистала Вати — благодаря своему очарованию, грациозности, зажигательности своих танцев, страстности и чувственности. Такой набор женских прелестей не мог оставить равнодушным самого осмотрительного мужчину. Что до Содома, то в этом свободном городе ничего подобного и днем с огнем было не сыскать.

Трактир размещался в большом доме, сложенном из дерева и необожженного кирпича. Стены этого здания были отштукатурены известью. Здесь, как и в большинстве домов Сиддимской долины, имелась крытая терраса. Перед комнатой для посетителей располагалась передняя — открытое помещение с крышей, представлявшей собой деревянный каркас, покрытый пальмовыми листьями. Каркас опирался на четыре угловых деревянных колонны, выполненных в виде стволов финиковых пальм. Пол в обоих помещениях был покрыт циновками, сплетенными из растительных волокон. На этих циновках устраивались посетители.

На улице начинало темнеть, когда Хети со своими шестью товарищами хабиру пришли в трактир и уселись, поджав под себя ноги, перед большим деревянным помостом. Женщина не первой молодости, которая, однако, могла похвастаться не только мощным задом, но и прекрасным здоровьем, вышла, чтобы поприветствовать гостей. На ней было узкое разноцветное платье с длинными, свисающими до самых босых ног рукавами.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, господа! — воскликнула она на ханаанейском наречии с сильным акцентом.

Услышав ее речь, Тарибатум подтвердил: с таким акцентом обычно говорят вавилоняне. Все нашли это вполне естественным, принимая во внимание рассказы трактирщицы о том, что она с девушками пришла из Вавилона.

В зале посетителей оказалось немного. Было как раз то время дня, когда те, кто намеревался провести вечер в трактире, ужинали у себя дома, а остальные — те, кто зашел сюда еще днем, в послеобеденное время, чтобы утолить жажду освежающим питьем, — сидели на крытой террасе. Тарибатум слышал, что в этом трактире подают не только напитки, но и еду, приготовленную как в Вавилоне, поэтому предложил товарищам там и поужинать.

Стоило Тарибатуму заговорить с трактирщицей по-вавилонски[16], как улыбка озарила ее лицо.

— Да благословит тебя богиня Иштар! — воскликнула трактирщица. — Ты тоже родом из Вавилона?

— Это так! — подтвердил Тарибатум. — И я очень рад и благодарю Мардука за то, что он подарил мне встречу с соотечественницей. Знай же: я покинул родные края двадцать лет назад и с тех пор ни разу там не был.

— Что до меня, то я ушла из Вавилона чуть меньше года назад… Меня зовут Сидури. Или, скажем так, я хочу, чтоб меня так называли. А как тебя зовут?

Тарибатум отказался назвать свое имя, но, удовлетворяя просьбу Сидури, рассказал свою историю, не утаив и причины, по которой он лишился трактира.

— Уж не ты ли великий Тарибатум, владелец трактира, куда люди ходили отведать лучшей стряпни в Вавилоне? — поразилась Сидури.

— Я тот, о ком ты говоришь, — скромно подтвердил вавилонянин.

— Тогда знай, что я приходила в твой трактир, когда была юной девушкой, вместе со своими родителями. И могу тебя уверить, моим отцу и матери очень нравилась твоя еда. Благодаря тебе я узнала, что такое хорошая кухня, и стала трактирщицей. Если бы ты знал, как мы сожалели, что ты покинул город из-за козней этой бесчестной женщины!

— Моей жены, — уточнил Тарибатум. — Но я уже простил ее. Теперь у меня есть хорошие друзья, и, оглядываясь назад, я понимаю, что лучше жить так, как я теперь живу, став одним из хабиру. Особенно если говорить о жизни в таком прекрасном городе как Содом.

— Я рада за тебя. Но знай, что Шамаш, бог-Солнце, бог справедливости, не даровал твоим гонителям процветания. Благодаря твоим поварским талантам твой трактир славился по всему городу и в его окрестностях. Когда ты ушел, трактир мало-помалу лишился своих клиентов. Он перестал давать стабильный доход, а неуверенность в завтрашнем дне — лучшая почва для размолвок. Молодой любовник твоей жены решил продать трактир, но она была против. Он пробовал ее уговорить, а когда понял, что не выйдет, убил ее и скрылся вместе с тем человеком, который упек тебя в тюрьму, — они были любовниками. Но Мардук, добрый бог, или его сын Небо — какая разница? — короче говоря, боги не захотели, чтобы преступления сошли им с рук. Этих двоих поймали и отправили в подземное царство к царице мертвых, непреклонной Эрешкигали, хозяйке большой земли!

— Если все сказанное правда, то воистину велик Мардук, справедлив Шамаш и славна Иштар, — заключил Тарибатум. — Но расскажи мне, как живет город, ведь ты ушла оттуда не так давно. Здравствует ли наш царь? И почему ты сама покинула великий город, Врата Бога?

— Плохи дела и у царя, и у города. Я ушла из Вавилона, потому что боги лишили нас своих милостей. Дикие племена, касситы, пришедшие с гор, тех, что на востоке, напали на город, которым правил Абишух, дедушка нашего царя. Абишух погиб. И хотя касситы были разбиты, некоторые из них, вместо того чтобы вместе со своими товарищами вернуться домой, в горы, остались в долине. А позднее вернулись и остальные, постепенно они расселились по долине. Они захватывают страну под носом у коренного населения. Прибирают ее к рукам медленно, но верно. Многие из них заявляют, что они коренные жители, и нанимаются в армию нашего даря. С остальными дело обстоит еще хуже — они живут разбоем, и теперь никто с наступлением ночи не может чувствовать себя в безопасности не только в окрестностях города, но и на его улицах. Вот почему я закрыла свой трактир в Вавилоне и вместе со своими девушками пришла в Ханаан. Сначала мы остановились в Иерихоне. Там многие нахваливали свободные нравы жителей славного Содома. Мы пришли сюда, и оказанный горожанами прием нам понравился. Мне помогли открыть новый трактир. Здешние жители любят бывать в таких заведениях, полагая, что их просто не может быть слишком много. Гостеприимные содомиты умеют жить со вкусом, они наслаждаются всеми благами, которые даровали благоволящие нам боги, особенно наша Анат, покровительница всех иеродул и вообще доступных женщин.

— Твой рассказ о нашем старом добром Вавилоне огорчил меня! Но я верю, что великий бог Мардук не отдаст свой город на растерзание дикарям, даже если он покинул землю и вернулся на небеса. Не может такого быть, чтобы этим псам удалось захватить славное Вавилонское царство!

— Это забота богов и царей, — подытожила Сидури. — А наша забота — спасать свою шкуру и нажитое добро, чтобы жить так, как нам хочется. Думаю, здесь, в Содоме, это возможно. А теперь скажи, вы с товарищами пришли сюда, чтобы поесть или чтобы выпить?

— И чтобы выпить, и чтобы поесть, ведь люди говорят, что ты хорошо готовишь блюда вавилонской кухни…

— В кухне у меня работает пара мальчишек, которых я научила готовить, как это делают у нас, в Вавилоне. Однако мы предлагаем посетителям и любимое местными жителями жареное мясо. Если хочешь, идем в кухню. Там ты сам увидишь, что варят и жарят мои повара.

Тарибатум удалился в сопровождении Сидури. Шукрия, который тоже родился в Вавилоне и владел тамошним наречием, пересказал друзьям суть разговора трактирщицы с Тарибатумом.

— Я вижу, — сделал вывод из услышанного Хети, — что варвары отовсюду стекаются на земли наших богов. У вас на родине это люди с гор, которых вы называете касситами, а у нас — ааму.

— Хети, друг мой, знай — так было всегда. Мой родной город, священный Ур, которым правил бог Луны Син, был велик и могуществен, ему подчинялись обширные территории Страны Двух Рек. Потом пришли варвары, племена аморреев. Они стали настоящим бедствием — разорили жителей, принесли с собой голод, разрушение и смерть. Жрецы рыдали на руинах города и его разграбленных храмов… Прошло время, и боги позволили Уру восстать из руин. Храмы были отстроены заново, однако город потерял свое величие и влияние. Так гибнут империи. Разве не это происходит сейчас с твоей страной? Гиксосы угрожают Египту, а нижняя часть долины Нила уже захвачена ханаанеями, которых вы называете аммонитянами, и поверь, они ничем не лучше гиксосов. Поэтому даже если случится так, что Шарек, царь гиксосов, все-таки придет с войсками в благословенную Сиддимскую долину, и боги захотят, чтобы в бою он расстался с жизнью, это не спасет твою родину. Разве не ты говорил нам, что сын бога, властвующий в Великом Городе Юга, не способен управлять им? Что он не в состоянии подчинить северные области страны? Шарек может умереть завтра, но гиксосы все равно завладеют Египтом. И если это случится не завтра, то послезавтра — наверняка. Твоя страна подобна спелому фрукту, который упадет в руки первому, кто захочет его сорвать. Так в свое время случилось и с моим любимым городом — Уром святым, Уром великим!

Этот разговор заставил Хети осознать ясно, как никогда ранее, насколько слаб его царь, а усилия выполнить поручение, данное ему, Хети, этим сыном Гора, в это самое время предававшемся удовольствиям в Городе Скипетра, тщетны. Его царь и не думал о вооруженном сопротивлении, пребывая в уверенности, что сможет спасти свой трон ценой уступок и соглашений, а также жертвуя собственными интересами.

Скоро, потирая от удовольствия руки, вернулся Тарибатум.

— Друзья мои, — объявил он, — во дворе жарятся нежнейшие поросята, а на огне полно самых разных блюд — я видел, что с душистыми приправами тушатся голуби, домашняя птица, варится суп из ягненка с пореем и чесноком. Вы сможете все это попробовать. Те два парня, что варят все это под присмотром хозяйки, такие хорошенькие, просто загляденье! Сдается мне, что после работы она берет их с собой в постель.

— Э, друг! — воскликнул Лупакку. — У нашей хозяйки столько богатства под платьем, что ей бы лучше взять с собой двух здоровых мужиков. Уж они смогли бы ее удовлетворить!

— Это не только возможно, но и вполне вероятно, — согласился Тарибатум. — Скажу вам вот что: на заднем дворе я видел комнаты для гостей этого веселого заведения и пару-тройку вавилонских девиц, не менее красивых, чем содомские девушки и юноши, с которыми мы проводим ночи. Думаю, они не уступают красотой даже египтянкам. Те, кому довелось побывать в Египте, говорят, что тамошние женщины очень красивы, но их прелести слишком изящны для широких ладоней жителей Двуречья!

Упоминание о египтянках, которые действительно были миниатюрными и стройными, по крайней мере, в годы девичества, породило у Хети поток воспоминаний. В юные годы он познал радости плотской любви только с одной женщиной — той, которая стала его супругой. И теперь он признался себе, что отличается в этом смысле от своих товарищей, которые любили похвалиться друг перед другом своими любовными победами. Они смаковали мельчайшие подробности, что позволяло заподозрить: в рассказах этих куда больше фантазий, чем реальных событий. Перед мысленным взором Хети предстала Исет, его супруга, воспоминания о которой продолжали терзать его сердце так, словно ее птица-душа сохранила свою связь с его душой. Неужели их связь не оборвалась потому, что ее душе не удалось попасть в Поля Иалу? Он не видел, какие блюда ему подавали, не чувствовал вкуса пищи, пил, не понимая, что налито в его чашу. Он слышал, как смеются, разговаривают, шутят его товарищи, не вникая в смысл сказанного, словно густая пелена накрыла его, превратив все звуки в едва слышный шепот.

И только толчок локтем, которым его наградил сидевший рядом Кушар, вывел Хети из забытья.

— Хети, приятель, что с тобой? Проснись и посмотри, какая красота!

Хети поднял голову, прогоняя грустные мысли, и увидел перед собой Вати, вавилонскую танцовщицу. У него перехватило дыхание. Несказанно прекрасное лицо с тонкими чертами, плавные линии оголенного совершенного тела, гладкая кожа без единой волосинки излучали удивительную чувственность. Ее густые волосы, волной спадая на плечи, закрывали бедра широким сияющим покрывалом цвета звездной ночи. Ее нагота была украшена золотой цепочкой на поясе, что делало талию еще более тонкой. На шее красовалось богатое ожерелье из жемчуга и ляпис-лазури, а на щиколотках и запястьях — серебряные браслеты. Но не красота танцовщицы поразила Хети, а ее сходство с Исет. В смятении он вскочил, чтобы броситься к ней, обнять и назвать ее родным именем…

Она двигалась в медленном танце прямо перед Хети. На мгновение их глаза встретились. Но она, казалось, не была удивлена, ее взгляд скользнул в сторону. Девушка закружилась, танцуя, а Хети сказал себе, что эта женщина не может быть Исет, потому что его Исет мертва. Ведь танцовщица смотрела прямо на него, и ее лицо осталось бесстрастным. Будь она Исет, как могла она не узнать своего супруга, ведь с момента их расставания прошло чуть больше года?

Девушка танцевала под ритмичную музыку — ее подруги сидели на подушках в глубине комнаты и играли на арфах, кифарах и бубнах. Еще одна девушка и юноша, стоя лицом к лицу, вели любовный диалог — то говорили нараспев, то пели под музыку. Тарибатум пояснил Хети, что они говорят на языке вавилонян, который, надо признать, широко распространился за пределами страны, так что большинство зрителей этого представления, не умея изъясняться на этом языке, все же понимали, о чем идет речь.

— Это разговор двух влюбленных, — объяснял Тарибатум Хети и Лупакку, единственным в трактире, кто не понимал ни слова. — У нас песни влюбленных называют бальбаль. Сперва это были священные песнопения, прославляющие любовь великой богини Инанны и Думузи, жители Вавилона называют их Иштар и Таммуз. Знайте, что в Вавилоне трактиры находятся под защитой богини Иштар, которая держит в своих руках все любовные нити. Инанна и Думузи сливаются в страсти, а люди повторяют дарящие жизнь движения богов и в совокуплении познают вечное блаженство.

— Эта музыка и эти песни кажутся мне прекрасными и исполненными значения, — сказал Хети. — Ты можешь перевести, о чем они поют?

— Вот юноша, повернувшись к танцовщице, поет, прославляя Иштар.

— Я вижу, но о чем он поет?

— Подожди… Он поет: «Она — воплощение радости, и ее одеяние — любовь. Ее украшения — соблазн, изящество и красота ее тела. Одеяния Иштар — радость и любовь. Ее губы сладки как мед, жизнь течет из ее уст, ее украшение — очарование ее женственности…» Как видишь, танцовщица изображает то, о чем поется в песне. Она и есть воплощение Иштар, и, как и богиня, обнажена. Ее красота — лучшее из украшений.

Голос девушки присоединился к голосу ее партнера. Тарибатум, как мог, объяснял друзьям суть происходящего. Танцовщица повернулась лицом к зрителям и, чуть покачиваясь, стала ласкать свое тело.

— Это приглашение заняться любовью. Девушка говорит: «Как хочу я сесть на колени к своему возлюбленному! С твоего позволения, о Иштар, мы будем радоваться друг другу, мы будем танцевать! О Иштар, ниспошли наслаждение моему чреву. Моя вульва истекает соком, я царица неба, моя вульва истекает соком: пусть мой возлюбленный положит руку на мои чресла, пусть сильный мужчина положит руку на мои чресла. Он принесет удовольствие в мои сад; я девушка, его возлюбленная. Где ты, возлюбленный мой? Он принесет удовольствие в мой сад; я девушка, его возлюбленная. Где ты, мой мужчина? В мой фруктовый сад он приносит радость, для возлюбленного яблоки моего сада — в них, словно в зеркале, отражается удовольствие. В виноградник мой он приносит радость».

А теперь поет юноша: «Поднялся ветер, он колышет ветви деревьев в фруктовом саду. Расходятся тучи, льется дождь. Сделай так, чтобы моя сила стала подобной горному потоку, пусть мой член станет тугим, как струна арфы, пусть он ни на миг не покидает ее тела». Девушка ему отвечает: «Ради меня, открой мою вульву! Ради меня! Ради меня, девушки, кто вспашет мое поле? Моя вульва истекает соком, ради меня. Ради меня, молодой женщины, кто станет моим быком?»[17]

Молодая женщина, вавилонская танцовщица Вати, снова приблизилась к хабиру. Глядя в глаза Хети, она ласкала свое тело, сжимала груди, вводила пальцы в вульву. Он смотрел на нее, широко открыв глаза, — и видел Исет, словно вернувшись в один из тех вечеров в их комнате в Великом Городе Юга, когда она танцевала для него и ласкала себя в преддверии ночи любви. Но это не могла быть Исет. Ее смуглое, как у Хатор, тело было совершенным. На нем не было видно не малейшего следа от удара кинжалом — а именно кинжалом, по словам служанки, брат Исет убил свою сестру.

Словно повинуясь божественной воле, Хети встал и торопливо покинул заведение. Он бегом вернулся в свою комнату во дворце, где его ждала Абиша. С того памятного дня она все ночи проводила рядом с ним. Но на этот раз он не прикоснулся к ней и долго плакал перед тем, как погрузиться в сон.