Чёрному, с любовью

Глава 16 Санта-Круз

— Нам нужно сказать Энджел.

Я выпалила это, уставившись невидящим взглядом в горизонт и легонько покачиваясь на волнах, болтая ногами в холодной солёной воде. Вопреки силе моих слов, рябь волн бесшумно перекатывалась подо мной, успокаивая, систематично смывая моё желание сопротивляться его тяге.

Блэк повернулся. Он голой рукой стер солёную воду с лица и тряхнул волосами, покачиваясь на доске рядом со мной, одетый в чёрный гидрокостюм с небесно-голубыми полосками на руках и ногах.

Он на мгновение сжал доску, изменяя позу.

— Скажем, — ответил он. — Можем позвонить ей сегодня вечером, если хочешь.

Я нахмурилась.

Так мы не собирались отправляться домой.

Я догадывалась, но до сих пор он не говорил об этом.

— Я кое-что приготовил нам здесь, — объяснил он, может, почувствовав мои мысли. — Я подумал, что ночь вдалеке от всего этого пойдёт на пользу. Можем поехать обратно, если тебе так хочется, — добавил он.

Мои губы поджались.

Однако я не сказала ему, что хочу поехать домой.

Мысль о возвращении вызвала резкую, сдавившую горло волну тошноты, которая граничила с депрессией. Мысль о том, чтобы остаться здесь, тоже угнетала меня, но как будто меньше. Как и всегда в последнее время, Блэк, похоже, лучше представлял, что мне нужно, даже если я думала, что не хочу этого.

По правде говоря, не знаю, как он уговорил меня прийти сюда с ним.

Я не знаю, как он вытащил меня в воду.

Не знаю, как он уговорил меня надеть гидрокостюм после того, как он закинул в багажник МакЛарена маленькую сумку с одеждой для нас обоих и повёз по побережью к Санта-Круз, где Ник впервые пытался научить меня сёрфингу. Я не знала, откуда ему известно, в какую именно зону для сёрфинга нужно меня отвезти.

Я попыталась вспомнить, не всплывало ли это во время нашей связи в Таиланде…

Но это тоже вызвало у меня тошноту.

Не связь.

Скорее, воспоминание о том, что происходило с Ником, пока мы связывались.

Я не знала, какого хера я здесь делала.

Я не знала, какого хера я делала в этой воде, на одном из любимых мест Ника для сёрфинга.

— Ты чтишь память, — сказал Блэк. — Мы оба чтим его память.

Когда я не ответила, он поймал меня за руку, подтянул меня вместе с доской к себе. Как только я оказалась достаточно близко, он поцеловал меня в губы, обнял одной рукой и прижал к своей груди.

Его язык был горячим, солёным; он заполнял меня его светом.

Боль ударила меня в грудь.

Я хотела его, но в данный момент могла лишь чувствовать себя из-за этого последним куском дерьма.

— Я люблю тебя, — грубовато сказал он, поднимая голову. — Позволь мне помочь тебе, док. Просто позволь мне помочь тебе с этим. Даже если сейчас ты не видишь в этом смысла.

Я кивнула, борясь с комом в горле.

Чем дольше он держал меня, чем дольше окутывал этим жаром и густотой, тем сильнее та боль возвращалась в центр моей груди.

Я знала, что он прав. Находиться здесь лучше.

Меня вновь поразило, что он уже позвонил вперёд и заказал нам номер, наверняка в какой-нибудь навороченной гостинице типа «ночлег и завтрак» на Первом шоссе — где-нибудь, где наверняка будет красиво и тихо. По какой-то причине от осознания этой мысли на мои глаза навернулись слёзы. Я знала, что он прав, но дело не только в этом. Я никогда не позволяла никому вот так обо мне заботиться, с самого моего детства. Самое близкое к этому было после Бангкока, когда Ник…

Я отсекла эту мысль.

Покачав головой, чтобы отбросить видение, я стиснула зубы.

Блэк прав.

Уехать на несколько дней — правильное решение, особенно учитывая приезд Брика сюда, особенно учитывая, что Брик собирается занять место в моём городе, в моей голове, наверняка в сопровождении этого ходячего трупа Дориана.

Я знала, что Блэк прав.

Но сейчас ничто не казалось правильным.

К тому же, Блэк выбрал не самую нейтральную территорию.

Подумав о последнем разе, когда я здесь бывала, я издала тихий всхлип, ощутив, как боль в груди внезапно усилилась. Я стиснула гидрокостюм спереди, и прилив света Блэка усилился, привлекая меня глубже в него.

Я видела крылья. Эти крылья обернулись вокруг меня, ярко-зелёные, фиолетовые и синие перед моими закрытыми глазами, и моё сердце ёкнуло в груди.

Мы никогда не говорили о том, что произошло в тех пещерах.

У нас никогда не было времени поговорить об этом всем. Я помнила весь тот свет внутри мрачного драконьего храма на острове Мангаан. Я помнила те крылья, которые раскрылись за спиной Блэка, как звучал его голос — как его голос ощущался в моём свете.

— Ничто из этого сейчас не имеет значения, док, — мягко сказал он, окутывая меня тем жарким густым светом, обнимая меня этими крыльями. — Теперь это и твой свет тоже. Положись на него. Положись на меня.

Я пыталась осознать его слова.

Я пыталась сообразить, что он мне говорит.

Но я как будто не могла уложить в голове совершенно ничего. Ни тот факт, что Ник мёртв. Ни тот факт, что я никогда больше его не увижу, и наверное, не увижу даже его тела. Ни то, что мой муж на моих глазах сделал в Таиланде. Ни то, что я ощущала от него, пока мы связывались на том пляже. Ни тот факт, что Корек, тот странный голос, который я слышала в свете своего мужа, который теперь объявил себя частью нас обоих, умолк с тех самых пор, как мы покинули тот остров.

Я не могла поверить, что Ника действительно больше нет.

Я всё ещё ждала, что увижу его здесь.

Я искала его в лице каждого сёрфера с похожим телосложением, тёмными волосами, широкими плечами, со всем, что напоминало мне Ника — даже жестами или манерами. Я продолжала ждать, что он позвонит, что я увижу его раздражённые ворчливые сообщения на своём телефоне. Я ловила себя на мысли, что надо рассказать ему про то, что мы приезжали сюда, побывали на его любимом местечке для сёрфинга возле маяка.

Я не жила без Ника больше десяти лет.

Он был чем-то вроде моей совести. Может, моим ангелом-хранителем.

Я заговорила прежде, чем осознала своё намерение.

— Он был рядом, — сказала я, глядя на волны. — После Таиланда. Когда ты уехал. Он был рядом со мной, Блэк.

Воцарилось молчание.

Я почувствовала, как мои слова повисли в воздухе.

Затем я ощутила, как по Блэку ударил сильный укол боли, от которого он прикрыл глаза.

Я вздрогнула, почувствовав это через меня.

Я сказала это не для того, чтобы ранить его. Я не намеревалась его ранить… я не хотела его ранить. Однако сказав это и обдумав свои слова, я осознала, насколько они жестоки. Я не хотела быть жестокой, но именно такой я себя выставила.

— Прости, — сказала я, всё ещё стискивая свой гидрокостюм на груди. Протянув ладонь, я сжала и Блэка тоже, поймав его за руку, но не глядя на него.

— Не извиняйся, док, — он говорил грустно. Я слышала в его голосе настоящую печаль, и боль в моей груди усилилась. — Не проси прощения за это. Это правда.

Я кивнула, хоть по моему лицу покатились слёзы.

Я уставилась на свои ноги, всё ещё держась за Блэка одной рукой, а другой — за свой гидрокостюм. Я смотрела, как морская вода лижет моё бедро.

— Он заставил меня поговорить с кем-нибудь, — сказала я после небольшой паузы. — Тогда он ещё не знал про видящих. Но он замечал… всякое. Он заставил меня поговорить с ним, признаться в случившемся. Затем он заставил меня записаться на приём. К тому психологу, к которому я ходила некоторое время.

— Я помню, док.

Прикусив губу так сильно, что ощутила укол боли, я добавила:

— Он заявлялся ко мне на порог. Каждую долбаную ночь, — я издала сдавленный горький смешок. — Даже после того, как я наорала на него. Даже после того, как я сказала ему перестать приходить, оставить меня в покое, он всё равно заявлялся. Даже после того, что случилось между нами, он приводил Энджел… но не переставал приходить. Он никогда не оставлял меня одну.

Блэк гладил меня по волосам, ничего не говоря.

Я знала, что он тоже понимал это.

Он знал, что я имела в виду, включая те части, которые я опустила и не озвучила вслух.

То, что случилось между нами — это ночь, когда я поцеловала Ника.

Той ночью я буквально накинулась на Ника — в основном, чтобы отплатить Блэку за его отъезд.

Я была пьяна. Мы оба напились так, что едва не переспали друг с другом.

Но каким-то образом, даже будучи такой пьяной, я частично осознавала, что я делаю. Мне хватило проблесков рассудка и ясности, чтобы остановить процесс, пока мы не дошли до конца.

К тому времени мы оба оказались полуголыми. Я сидела на коленях Ника, положив руку на его член, а другую ладонь запустив под его рубашку. Мы оба тяжело дышали. Мы оба возбудились, раскраснелись, совершенно растерялись. Ник был уже твёрд. Он начал раздевать меня по-настоящему, когда я резко положила всему конец.

Я в достаточной мере чувствовала его разум и свет, чтобы понимать, что он испытывал смешанные чувства по поводу того, что я всё остановила. Учитывая, где мы находились и к чему всё шло. И всё же вскоре после этого он буквально сбежал оттуда, выдумав какую-то отговорку про работу завтра утром.

После этого я чувствовала себя последним куском дерьма.

В основном не из-за Блэка — во всяком случае, не тогда.

Я чувствовала себя виноватой, потому что поступила так с Ником.

Я чувствовала, будто использовала его.

Блядь, да я действительно использовала его.

Это сбило с толку меня, это сбило с толку Ника, который, похоже, после этого несколько месяцев боролся с чувствами ко мне. Если верить Блэку, то это его смятение из-за меня длилось намного дольше тех нескольких месяцев.

Но и об этом я тоже не могла думать.

Блэк потёрся носом о моё лицо, поцеловал в шею, затем в щеку.

«Я люблю тебя, док. Я люблю тебя очень сильно, — боль облаком выплеснулась из его света, и он сжал мои волосы в одной руке. — Он тоже любил тебя… и ты любила его. Не наказывай себя. Не кори себя за каждый раз, когда ты поступила с ним неправильно. Все мы совершаем ошибки. А с нашими любимыми людьми, блядь, мы допускаем худшие ошибки».

Я издала сдавленный звук, вызвавший боль в груди.

Это нельзя назвать смешком, даже невесёлым.

Я не знаю, что это, чёрт подери, такое было.

«Прости себя, док, — мягко послал Блэк, гладя меня по мокрым волосам. — Прости себя. Ты знаешь, что он простил бы тебя. Он любил тебя, док… он любил тебя…»

Я попыталась почувствовать это. Я попыталась в это поверить.

Однако я не могла.

Я просто не могла, чёрт подери.

На ужин Блэк отвёз нас в сам город Санта-Круз.

Мы припарковались возле набережной и пошли к пирсу, держась за руки, пока не дошли до самого конца, где располагалось несколько ресторанов, подававших морепродукты.

Должно быть, я поела.

Я ела. Помню, что ела.

Я помню, что Блэк заказал мне что-то после того, как я десять минут таращилась в меню, не видя и не понимая ничего написанного. Я помню, как он подталкивал меня есть хлеб, затем заставлял съесть лосося на гриле и тыквенное пюре, которое он заказал для меня.

Я помню, как спрашивала его про Чарльза и бунты.

Поначалу он не хотел обсуждать это.

Но я знала, что он будет поддерживать связь с теми, кто остался в Сан-Франциско. Он как минимум будет периодически получать отчёты от Кико. Он должен это делать, и я его не винила. Он не мог позволить себе не делать этого, когда через три дня приедет Брик.

— Не беспокойся об этом, док, — сказал он, целуя мои пальцы.

Но я покачала головой, глядя мимо него на ночное небо над накатывавшими волнами океана.

— Я просто не могу не думать ни о чем, Блэк, — сказала я. — Молчание сейчас просто оглушает, блядь. Мне хочется вылезти из собственной шкуры.

Он крепче сжал мои пальцы.

Я ощутила в нём противоречие, пока он ощупывал мой свет.

Я знала, что он осторожничал со мной. Я буквально чувствовала, как его мозг просчитывает лучший способ помочь мне. Насколько сильно надавить. Когда надавить. На что надавить. Когда отвлечь меня. Когда позволить мне погрузиться в это, даже если я явно страдала.

Какая-то часть меня ценила это.

В основном я ощущала себя каким-то научным экспериментом.

В итоге он немного поговорил со мной.

Он сказал, что бунты распространяются — пока что в основном по городским районам Востока. Обнаружение вампиров и их атаки участились. Он сказал, что Кико и Декс оба почти уверены, что эти атаки теперь в большей степени легализованы. Кико сказала, что их агенты, отслеживавшие проявления жестокости на месте, подозревают, что люди Чарльза намеренно атакуют вампирские скопления и вынуждают их защищаться.

Я слушала, как он описывает реакции в новостных программах.

Я слушала, как он повторяет, что говорили репортёры.

Я слушала, как он пересказывает выступления официальных представителей правительств.

Он ел пасту с морепродуктами и пил вино, описывая обсуждения на крупнейших медиа-каналах, где выступали политические обозреватели, свидетели и жертвы, учёные, политические эксперты и адвокаты. Пересказывал споры о том, были ли эти создания настоящими или какой-то фальшивкой, даже обсуждения психологической и военной атаки чужеродного существа.

Блэк ожидал, что Чарльз продолжит накалять атмосферу.

Я знала, что он прав.

Я гадала, когда Чарльз пошлёт кого-то навестить и нас тоже.

— Ага, — сказал Блэк, услышав меня. Положив ладони друг на друга, он всматривался в моё лицо при свете свечей. — Я тоже задавался этим вопросом.

Прежде чем мы успели обсудить это в деталях, четверо ребят студенческого возраста подошли к нашему столику и попросили у Блэка автограф.

Он пошёл им навстречу, отпустил несколько шуточек и улыбочек, но я чувствовала, как он своим светом подталкивает их уйти, так что они не задержались надолго.

После этого мы вышли на пляж и набережную.

Затем он отвёл меня в торговый центр Санта-Круз, затем в кофейню, куда я в последний раз ходила с Ником. Это было одно из его любимых мест, в основном из-за их кофе, за которым он приходил утром после сёрфинга на рассвете, но я бывала здесь с ним и ночами, после сессий на воде ранним вечером.

Обычно мы не брали кофе по вечерам, но они подавали крафтовое пиво и делали лимонный пирог, к которому Ник питал слабость, а также изумительный горячий шоколад.

Блэк сказал мне занять место под открытым небом, затем пошёл делать заказ без меня.

Не раздумывая, я в итоге уселась практически на то же самое место, которое занимала, когда бывала здесь с Ником — на нижней террасе прямо в углу, где открывается лучший вид на сам магазин, а также на две улицы, на пересечении которых он находился. Это был старый викторианский дом, который кто-то переделал в просторную кофейню, совершенно очаровательно выглядевшую в вечернем освещении.

Блэк вернулся через несколько минут.

Он нёс поднос с двумя порциями горячего шоколада и двумя кусками лимонного пирога. Он подошёл прямо к столику, который я заняла, и поставил поднос на покорёжившееся от морской соли дерево.

— Блядь, откуда ты знал? — спросила я, уставившись на поднос.

Блэк пожал плечами.

Я не могла решить, то ли я радовалась, что он это сделал, то ли хотела ему врезать.

— Можешь врезать мне потом, — сказал Блэк, усмехаясь и занимая место напротив меня. — Сегодня у нас будет возможность уединиться. Когда доберёмся туда, можешь бить меня сколько захочешь.

Взяв вилку, он принялся за ближайший кусок лимонного пирога.

Попробовав кусочек, он усмехнулся и вскинул бровь, глядя на меня через стол.

— У Ника был хороший вкус, — фыркнул он. — Надо было сводить его к Кэлу.

Я уставилась на него, растерявшись между раздражением и ощущением кома в груди.

В итоге я просто схватила горячий шоколад и отпила глоток.

Он оказался таким же хорошим, как я помнила.

А ещё я съела до крошки этот проклятый лимонный пирог.

После этого мы ещё немного походили по торговому центру, но я уже вымоталась. В итоге Блэк отвёл нас обратно к МакЛарену, и мы поехали дальше вдоль побережья, миновав ещё несколько миль по Первому шоссе.

Однако я ошибалась.

Он не снял нам номер в навороченной гостинице типа «ночлег и завтрак».

Он арендовал для нас пляжный домик.

Он не шутил по поводу уединения.

Дом располагался на краю песчаного утёса с видом на океан, а перед ним имелся небольшой участок частного пляжа внизу. Подъездная дорожка была длинной, соседей не было; с одной стороны находилось скопление камней возле воды, с другой — продолжение утёса.

Припарковав МакЛарен на подъездной дорожке, Блэк нашёл ключи от входной двери в искусственном камне возле пальмового дерева — видимо, кто-то оставил их для нас.

Внутри гостиная и балкон напоминали съёмочную площадку для какого-то фильма.

Изящная современная мебель располагалась в гостиной возле отдельно стоящего камина, который делил комнату на две части. Длинное окно занимало всю ту стену дома, которая выходила на океан и немного V-образно выгибалась к побережью. По другую сторону раздвижных стеклянных дверей находилась огромная терраса. Она огибала весь дом. Я видела там мебель, костровую яму, плавательный бассейн и джакузи.

Кто-то уже развёл для нас камин в доме.

Снаружи в джакузи горело освещение, и я видела пузырьки, указывавшие на то, что джакузи уже включили и, наверное, разогрели для нас.

— Ага, — сказал Блэк, скидывая с плеч кожаную куртку и швыряя её на диван. Он сверкнул меня быстрой улыбкой. — Мы определённо туда отправимся.

Мы уже приняли душ в публичных душевых на пляже, затем накинули уличную одежду для ужина и прогулки по центру Санта-Круз.

Но я всё ещё немножко чесалась от соли и песка. Отчасти это могло быть после ресторана на пирсе и последующей прогулке по набережной, но я знала, что в этом виноват и сёрфинг. А ещё мне было холодно, потому что в декабре в Санта-Круз ещё холоднее, чем в Сан-Франциско. Я ещё не могла уснуть из-за того, насколько я пребывала на взводе.

Уставившись на джакузи, я не могла придумать ни единой причины, чтобы не идти туда.

Я чувствовала, как Блэк притягивает меня, уговаривает расслабиться, перестать сопротивляться всему, перестать искать причины бороться со всем.

Я хотела довериться ему. Я хотела расслабиться.

Однако я не была уверена, что готова расслабиться.

Я боялась того, что могло случиться, если я расслаблюсь.

Он не ждал, когда я приму решение.

Схватив меня за руку, Блэк подтянул меня к себе, затем стащил с меня куртку, швырнув к своей куртке на диване. Он подвёл меня к раздвижным стеклянным дверям, отпёр их, раздвинул и вывел меня наружу.

Он раздел меня возле джакузи, затем подтолкнул меня залезть туда.

Я не спорила с ним, как не спорила, когда он усадил меня в машину в Сан-Франциско, или когда он одел меня в гидрокостюм и усадил на доску в любимом месте Ника для сёрфинга, или когда он повёл меня на ужин, или когда притащил в любимую кофейню Ника и всучил любимый перекус Ника после сёрфинга.

Я погрузилась в горячую бурлящую воду и опустила тело на скамейку джакузи. Положив голову на деревянную террасу с края, я посмотрела на звёзды, видневшиеся в огромных количествах и напоминавшие мне о Таиланде, хотя созвездия были другими.

Вокруг меня поднимался пар, и я закрыла глаза, стараясь дышать и расслабиться.

Я не замечала, что Блэк не присоединился ко мне, пока он не оказался рядом.

Он забрался в джакузи возле меня, и я открыла глаза. Сделав это, я увидела, что он зажёг свечи и расставил их возле всего противоположного края джакузи. Он зажёг свечи на террасном столике и на лавочках вокруг меня.

Когда я удивлённо посмотрела на него и всё, что он сделал, он протянул мне напиток. Затем я уставилась на то, что он мне дал. Как и прежде, это оказался не алкогольный напиток, а взбитый чай матча, который я любила, и Блэк это знал.

Я потягивала чай, глядя, как он смотрит на меня.

Он держал бутылку пива, но сделал лишь один глоток, не отводя от меня взгляда.

Боль накрыла меня, не только от выражения в его глазах, но просто от всего… всего, что он сделал в этот день. Всего, что он сделал в Европе, и с тех пор, как мы вернулись в Сан-Франциско. Всего, что он сделал с тех пор, как мы узнали, что Ник пропал.

А что сделала я? Сознательно или нет, но я неделями вымещала на Блэке то, что случилось с Ником. Практически с тех самых пор, как узнала об его пропаже.

На некотором уровне я винила во всем связь.

Я винила нас с Блэком за то, что случилось с Ником.

«Я знаю, док, — пробормотал он в моём сознании. — Всё хорошо».

Я покачала головой. «Ничего не хорошо. Я знаю, что ты прав. Я знаю, ты прав в том, что мы не могли отправиться за Ником сами».

Его губы поджались, затем он запустил пальцы в свои черные волосы.

Щёлкнув языком, он отпил большой глоток пива.

Поставив бутылку на террасу за моей головой, он продолжал хмуриться.

— Я тоже виню себя, — сказал он, заговорив вслух. — Но может быть, не по тем же причинам, что ты, док. Я позволил себе забыть о том, кто такой Брик. Я позволил себе забыть о том, на что он способен. Я пригласил его туда, блядь, я пригласил его туда. Я доверил этому ублюдку-социопату наших друзей.

Золотые глаза Блэка потемнели, когда он подумал над своими словами.

Я ощутила вспышку того чёрного непостижимого света из структур под ним. Я ощутила рябь силы, которая пробежалась по мне, когда та часть его напряглась — достаточно сильно, чтобы у меня на мгновение перехватило дыхание. Я вспомнила его голос, эхом прокатившийся по пещере прямо перед тем, как он задул сердце горы.

Я почти забыла.

Я почти забыла про ту силу.

Если Блэк и заметил, что он сделал, то не отреагировал внешне.

— Брик использовал слабость, — произнёс он всё так же жёстко, заглушая тихое жужжание джакузи, и теперь в его голосе звучала плотная, наполненная светом мощь. — Когда я позвонил ему в том состоянии, я предоставил ему возможность.

— То есть, ты думаешь, что он сделал это, — сказала я. — Ты думаешь, он определённо убил Ника.

Мой разум включился в работу — может, от прилива силы и света Блэка через мой aleimi, а может, от его слов. Какой бы ни была причина, теперь я полностью сосредоточилась на Блэке, изучая его золотые глаза. Я осознала, что выхожу из той сокрушительной скорби в достаточной мере, чтобы действительно думать — может, впервые после отъезда из Таиланда.

Что-то в гневе Блэка, ярости и мощи этого чувства, вывело меня из транса.

— Ты думаешь, Брик умышленно убил Ника, — сказала я.

— Я, блядь, совершенно точно не думаю, что это была случайность, — прорычал Блэк, и этот гнев вырывался из него волнами. — Я не имею ни малейшего блядского представления, что он собирается скормить нам в субботу, док. Ни малейшего. Но каждый мой инстинкт говорит мне, что это спланировано… что Брик нацелился на Ника. И самое дерьмовое, я это видел. Я видел, что он чрезмерно интересовался Ником даже в Луизиане. Я замечал, как этот мудак пялится на него. Много раз.

Я почувствовала, как мои челюсти напряглись.

Я этого не видела.

Я слишком ушла в собственное дерьмо, чтобы замечать такое.

Блэк бросил на меня суровый взгляд.

— У тебя меньше причин остерегаться Брика, док. У меня нет ни единого блядского оправдания. Я знал, кто он такой, блядь, я знал, не в теории, а на своей шкуре. Что он делал со мной в той тюрьме… что он готов был сделать с тобой в Нью-Йорке. Я знал, и позволил себе отвлечься на Чарльза, на желание завершить связь с тобой, на этих видящих, пришедших через портал… на всё, кроме того, чему я должен был уделить внимание. Надо было позволить Чарльзу убить его и Дориана в Вашингтоне. Я их отпустил. Я отпустил их, блядь.

Глядя мимо меня в сторону океана, он закинул руки за голову и прислонился к краю террасы.

Я смотрела, как он качает головой и зло щелкает языком перед тем, как добавить:

— Честно? В то время я просто думал, что Брик хочет трахнуть его. Ника. Я решил, что он его привлекает, что он хочет его укусить и трахнуть. Такой это был взгляд.

— Вот что, по-твоему, произошло? — всё ещё пристально всматриваясь в лицо Блэка, я почувствовала, что тоже стискиваю зубы. — Ты думаешь, Брик хотел Ника, поэтому похитил его, а потом всё зашло слишком далеко? Он потерял контроль или ещё что-то?

Блэк бросил на меня тяжёлый взгляд.

— Я думаю, это очень даже возможно, блядь.

— Ты думаешь, Брик рискнул бы союзом с тобой из-за такого? Чтобы перепихнуться?

Губы Блэка изогнулись в одной из его деликатных хмурых гримас.

Его взгляд ушёл куда-то внутрь, и он медленно покачал головой.

— Вот эту часть я не могу понять, — признался он, всё ещё хмурясь. — Может быть, что-то незапланированное пошло псу под хвост… но если честно, это всё равно кажется мне странным, даже на таком уровне. Брик временами может вести себя как безумец, но он не безумен. Он ужасно практичен. Он не стал бы рисковать своими людьми ради собственного члена. И без разницы, насколько сильно он запал. Он просто не сделал бы этого.

Он посмотрел на меня, и его золотые глаза искрились гневом.

Я ощутила там осмотрительность, почти насторожённость.

Что бы ни скрывалось за этой насторожённостью, Блэк не озвучил это вслух. Я буквально чувствовала, как он это сдерживает, хотя я не могла понять, о чём он думает или о чём беспокоится говорить вслух.

Что бы там ни было, он не хотел говорить это именно мне. По крайней мере, пока.

— Ты думаешь, здесь кроется нечто большее, — сказала я. — Ты думаешь, что он хотел Ника не только для секса, — я нахмурилась, задумавшись над этим. — Ты думаешь, Ник предпочёл умереть, но не дать ему этого? Ты думаешь, он отказал ему в чём-то?

Блэк помрачнел ещё сильнее.

— Он теперь вампир? — спросила я жёстким голосом. — Брик обратил его?

— Мы уже знаем, что это невозможно, Мири.

— Но мы не «знаем» этого. Ты сказал, что у них есть другие способы. Способы помимо яда…

— Я же тебе говорил, — твёрдо перебил Блэк. — Во всех файлах мы не нашли ни единого случая, когда человека, не подходящего по генетическому профилю, обратили бы в вампира. А это тысячи случаев, Мири. В данный момент — почти десятки тысяч…

— Но это же не все, — сказала я. — Это не все случаи, Блэк. Всё равно может быть…

— Он привезёт тело, Мири.

Я остановилась, уставившись на него.

— Когда он приедет, он привезёт с собой Ника, — Блэк выдохнул, испуская столь интенсивный импульс злобы, что я бы вздрогнула, если бы была в состоянии. — Честно, я не собирался тебе говорить. Я знаю, насколько это нереально. Попытаться и затащить его в комнату, где наши люди могли бы провести настоящее вскрытие… но я беспокоился, Мири.

Он виновато посмотрел мне в глаза.

Его свет и выражение лица содержали столько скорби, что я тяжело сглотнула.

— Прости, — сказал он. — Я не хотел ранить тебя больше необходимого. Я не знал, что бы ты сделала, — его подбородок напрягся. — Но я хочу знать блядскую правду. Я хочу знать, что именно с ним случилось. Так что я сказал Брику привезти тело и держать его на льду, чтобы мы смогли провести настоящее вскрытие. Я сказал ему не упоминать тело Ника в твоём присутствии, если он тебя увидит.

Ощутив, как моё сердце остановилось в груди, поначалу я могла лишь смотреть на Блэка, глядя, как он наблюдает за мной. Его глаза слегка светились, и я ощущала в нём скорбь, а также злость на Брика, чувство вины и беспомощность, потому что ему вообще пришлось сообщить мне это.

Заговорив в следующий раз, он понизил голос.

— Я сказал ему, что нам нужны доказательства, — грубо сказал Блэк. — Я сказал ему, что нам нужен какой-то способ подтвердить ту брехню, которую он собирается нам впарить. Он заверил, что «и не ожидал меньшего» от нас обоих, особенно от тебя. Он сказал, что знал — тебе понадобятся доказательства, потому что ты «учёный».

В голосе Блэка зазвучала горечь.

— Тогда-то он и сказал мне, что оно всё ещё у него. Тело Ника. Он сказал, что привезёт его «невредимым», чтобы мы могли «подобающим образом его оплакать».

Блэк посмотрел мне в глаза, стиснув зубы.

— Мудак хранил его. Он хранил Ника при себе всё это время.

Я уставилась на него, ощущая, как та притупившаяся боль превращается в свежую рану в моей груди.

Не думаю, что когда-либо в жизни ощущала так много ненависти.

Я думала, что ненавидела Брика раньше. Но нет. Не ненавидела.

Но вот теперь ненавидела.

Если Блэк и ощутил перемену во мне, он не отреагировал.

Взяв своё пиво, он запрокинул голову и сделал очередной большой глоток, а затем посмотрел на звезды, стиснув зубы и выдыхая пар в космос.

Той ночью это я разбудила Блэка.

Выбравшись из джакузи, мы оба приняли душ.

После этого мы даже немного целовались.

Я начала это, потянув его к кровати, когда он был обнажённым и всё ещё мокрым после душа, и вот мы оба уже лежали на огромном белом покрывале в главной спальне, переплетаясь светами. Даже тогда я притягивала его, дёргала, уговаривала, открывала свой свет, пока этот жар и интенсивность под ногами Блэка не окутали меня густым защищающим облаком, достаточно осязаемым, чтобы затруднить моё дыхание.

И всё же Блэк оставался осторожным со мной. Когда я скользнула ниже по его телу, чтобы отсосать ему, он вместо этого предложил сделать мне массаж спины.

А массаж спины он делал просто обалденно.

Он шутил, что это потому, что его воспитывали в Таиланде.

Как бы там ни было, мне сложно отказать ему, когда он предлагал мне массаж.

Этой ночью я уснула где-то на середине сеанса. Подозреваю, что сказалось всё то время на воде, плюс рвота в офисе Сан-Франциско и просто эмоциональное утомление за весь день и вечер в целом.

Однако я проспала всего несколько часов.

Когда я проснулась, Блэк лежал рядом со мной на спине, голый.

Ему что-то снилось.

По нашему обыкновению он открыл шторы в комнате. По той же причине я видела его почти как при дневном свете. Линии и изгибы его тела казались синими и черными, купались в свете почти полной луны, сиявшей по ту сторону стекла, но я могла различить каждое очертание, каждую жилу, каждую мышцу.

Он набрал немного того веса, что мы оба сбросили в Таиланде.

Конечно, будучи верным самому себе, Блэк набрал в основном мышечную массу. Его грудь выглядела намного шире, чем в последний раз в бунгало, хотя он всё ещё не был таким крупным, каким я помнила его в момент нашей первой встречи.

Последние несколько лет оказались для него тяжёлыми.

Я знала, что всё это началось примерно тогда, когда он встретил меня.

Он дышал медленно, тяжело, его лицо напряглось. На моих глазах он издал тихий звук, нахмурил лоб, и его живой свет внезапно обвился вокруг меня, резко вспыхнув почти физическими цветными искрами, пока я смотрела на него глазами и светом. Я видела те тёмные, похожие на пламя цвета, извивавшиеся в структурах под его ногами.

Я чувствовала, как его свет хочет сильнее соединиться с моим.

Его пальцы на моих глазах хватали воздух, руки распластались по бокам, и что-то в выражении его лица вызвало прилив боли — такой сильный, какой я не позволяла себе ощутить уже неделями. Когда я посмотрела на него ещё несколько минут, эта боль сделалась такой интенсивной, что я заскрежетала зубами. Скользнув под покрывало, которым он меня накрыл, я подвинулась поближе к нему, крепче закуталась в пушистое белое одеяло и уселась рядом, глядя на него.

От него у меня всё ещё перехватывало дыхание.

Как же он охерительно красив.

Я честно могла сказать, что никогда в жизни не видела такого красивого мужчины, пока не встретила его.

Он казался мне почти нереальным, особенно сейчас, когда он спал вот так, или я не могла видеть его через его глаза, не могла слышать его в его голосе.

Теперь, когда он являлся привлекательной оболочкой, лишённой собственного присутствия, для меня всё воспринималось противоположным образом. Словно его присутствие каким-то образом затмевало его физическое тело и делало внешность менее важной.

Его внешность становилась бонусом к тому, чем он являлся на самом деле.

Я начала гладить его кожу — поначалу легонько.

Я водила пальцами по мышцам, ласкала его очертания, изучая его бока, ребра, руки, бедра, лодыжки. Я смотрела, как его свет и кожа реагирует на мои прикосновения, возбуждалась при виде того, как это проскальзывает в его сон, одновременно успокаивая и заставляя его мышцы напрягаться под моими ладонями. Я видела, как он тяжело сглатывает, как лицо принимает напряжённое выражение. Я едва начала, а он уже ёрзал под моими ладонями, слегка подёргивался, приподнимался навстречу моим пальцам.

Когда я не остановилась, его кожа сделалась горячей.

Чем дольше я касалась его, тем горячее он становился, и вот я уже слегка вспотела просто от того, что находилась так близко к нему. Боль выплеснулась из него облаком, заставив меня на мгновение вцепиться в него. Моя голова почти закружилась. Я сильнее открыла свой свет, и он издал низкий стон.

Он всё ещё не открывал глаза.

Я не ощутила пробуждения, но после этого было такое чувство, будто под его кожей разгорелось настоящее пекло.

Когда через несколько минут я скользнула ближе, позволив одеялу упасть, перекинула ногу через его талию и оседлала его, Блэк резко дёрнулся.

Он наполовину сел, рефлекторно схватив меня за бедра.

Он открыл глаза, задышал тяжело и увидел, что я сижу голая, а белое покрывало свалилось на мои бедра и спину. Несколько секунд он смотрел на меня в лунном свете, пока его грудь поднималась и опадала медленными тяжёлыми вдохами.

Затем он издал низкий стон.

Он дёрнул меня выше по своим ногам так, что я почти уселась на его член, который был уже таким твёрдым, что я слегка всхлипнула и прижалась к нему.

Затем я посмотрела ему в лицо, стиснув его волосы в ладони.

— Знаю, — прошептала я. — Я опять домогаюсь тебя во сне. Нехорошо-то как.

Его пальцы резко сжались на моих бёдрах.

Он закрыл глаза на несколько секунд. Я видела, как он стиснул челюсти, как напряглись мышцы его рук, отчего все жилы выделились, заставив меня залюбоваться.

— Трахни меня, — сказал он.

Его голос звучал более низко, гортанно в той манере, которая всё ещё сводила меня с ума, даже после всего того времени в Таиланде. Если уж на то пошло, то теперь это ещё сильнее влияло на меня, воздействуя на ту часть меня, что связана с ним.

Блэк говорил, что желание ничуть не ослабнет, когда мы будем вот так вместе.

Я чувствовала, насколько это правдиво.

Почему-то меня это не успокоило. Если уж на то пошло, это вызывало у меня…

Ну, не совсем нервозность. Нервозность — не то слово.

Это почти пугало меня. Я чувствовала Блэка как второй пульс, вторую пару лёгких, вторую кожу. Я чувствовала ту тьму под его ногами, я видела те же звезды — и он прав. Теперь это ощущалось как я сама.

Или не я — но как нечто принадлежащее мне.

Теперь это ощущалось моим.

Наверное, я бы заметила это ранее, но я избегала чувствовать что-либо с тех самых пор, как он впервые сказал мне про Ника. Я не осознавала, насколько сильно я закрылась не только от него, но и от всех. Я закрылась от Энджел, а она наверняка нуждалась во мне. Она не стала бы просить, когда я сама с трудом справлялась, но она нуждалась в том, чтобы я прошла через это с ней.

Ей даже не довелось искать Ника в Европе, как мне. Она не могла сказать себе, что сделала всё в её силах, чтобы найти его.

С тех самых пор, как я услышала про Ника, я закрыла часть своего света.

Теперь, когда она открылась, я чувствовала себя почти как в Таиланде.

Я чувствовала, как часть меня дрейфует в те обширные пространства света Блэка, выходя из-под контроля. Я чувствовала, как это меняет что-то в моём свете, искря структурами над моей головой, которые всё ещё казались мне такими чужеродными, такими новыми, что я с трудом считала их своими. Я видела там пространство, но это было безмолвное пространство, неподвижность задержанного дыхания.

— Мири… я чувствую это. Я тоже это чувствую…

Когда я закрыла глаза и замерла на мгновение, его голос зазвучал грубее.

— Мири. Gaos. Ты хочешь меня? Прямо сейчас, имею в виду. Скажи мне, пока я не сделал того, о чем пожалею.

Открыв глаза, я посмотрела на него.

Его радужки слабо светились, бледным, золотым как у тигра оттенком. Его пальцы впивались в мои бедра, резче дёргали меня к нему, и его свет затопил мой, заставив меня всхлипнуть.

— Как они это делают, — сказала я, всё ещё задыхаясь. — Как твои глаза это делают. Как они так светятся…?

Его пальцы запутались в моих волосах.

Он грубо дёрнул меня к себе и крепко поцеловал в губы. Его свет заполонил меня, когда Блэк открылся ещё сильнее, и я застонала ему в рот, открывая свой свет в ответ. Его боль полыхнула, затем его свет сделался ещё жарче, ещё интенсивнее, окутывая меня почти как физическая сила.

Такое чувство, будто он трахал меня своим светом… будто он уже меня трахал.

— Gaos, Мири.

Блэк прижался ко мне лбом, обвивая ещё большим количеством света и заставляя меня ахнуть. Когда он открылся ещё сильнее, затопил меня ещё большим количеством света, я издала низкий звук, просто не сумев сдержаться.

Он поцеловал меня в губы, всё ещё говоря тем тихим голосом.

— Gaos… твои глаза тоже светятся, блядь, это сводит меня с ума. Они светились большую часть того времени, что мы были на острове Мангаан. Они начали светиться сразу после того, как я привязал тебя в первый раз. Помнишь? Когда мы придумали эти дурацкие стоп-слова… когда я слетел с катушек и надел на тебя тот ошейник.

Я подняла голову, озадаченно посмотрев на него.

Я помнила стоп-слова.

Я помнила ошейник и то, как он утратил контроль.

Я также помнила, как он использовал на мне ремень с такой умелостью, что едва не довёл до оргазма безо всякой дополнительной стимуляции. Это было просто невероятно.

Я раньше немного занималась таким, особенно с парнем, который был у меня вскоре после ухода из армии — он интересовался играми с бондажом… но ничто из того, что я делала с Джеком, и близко не сравнится с тем, что сделал со мной Блэк. Блэк знал, как использовать боль с такой искусностью, что это сводило меня с ума. Он доводил меня до предела, а потом бросал, затем снова накручивал до потери рассудка и опять оставлял ни с чем.

К тому времени, когда он наконец-то оттрахал меня, я, кажется, совсем отключилась.

Когда я хмуро уставилась на него, Блэк схватил меня за запястье.

— Вот — мягко сказал он, поцеловав меня в ладошку. — Смотри, Мири. Смотри.

Он поднёс мою ладонь к моему лицу, прямо к глазам.

Слабый свет осветил линии моей ладони зелёным и золотым светом. Я уставилась на свою руку. Моргнула, затем уставилась снова, подвигая ладонь то ближе, то дальше от этого слабого света. Я закрыла один глаз и увидела, как свет на той половине моей ладони временно затухает.

Блэк расхохотался в голос, наблюдая за мной.

Когда он заговорил, его голос прозвучал низко, ещё более хрипло, чем раньше.

— Боги. Ты сейчас охереть как сводишь меня с ума. Ты будешь трахать меня или нет? Потому что я не знаю, как долго продержусь, — боль рябью пронеслась по его свету. — После того, о чём ты только что думала, мне теперь ещё и хочется выпороть тебя ремнём.

Боль заструилась по мне, вынуждая закрыть глаза.

— Это действительно было настолько хорошо? — промурлыкал он, запустив пальцы в мои волосы, свешивавшиеся почти до его тела. — Может, мне надо поработать над техникой. Почитать книжки. Признаюсь, до того нашего с тобой раза я давненько не играл в этой песочнице.

Ревность прострелила меня, совсем как на острове Мангаан.

Время от времени напоминание о том, кем он был и что делал до встречи со мной, се ещё ударяли по моему свету и сердцу почти животным образом.

Он тоже это чувствовал.

Его боль усилилась в разы, и я невольно издала тихий хрип.

Я уставилась на него, испытывая искушение хорошенько врезать ему.

— Тебя возбуждает моя паранойя? — фыркнула я. — Ну спасибо, Квентин.

Он вскинул бровь, и его очерченных губ коснулась лёгкая улыбка.

— Возбуждает ли меня, что у моей жены бывают отчаянно собственнические мысли в мой адрес? Хммм. Дай-ка подумать…

Когда я шлёпнула его по груди, Блэк усмехнулся, всё ещё водя пальцами по моим длинным волосам.

Он подался вперёд, целуя меня в губы и чувственно привлекая своим светом.

— …Определённо, док, — промурлыкал он. — Меня определённо это возбуждает. И боюсь, что удары по мне тоже не помогают делу.

Я тихо всхлипнула, когда он прижался ко мне своим членом и чувственно задвигался, отчего моя боль мгновенно усилилась. Всё ещё сжимая мои волосы одной ладонью, он другой рукой пристроил себя подо мной, не отрывая от меня взгляда. Когда я подалась бёдрами навстречу, он закрыл глаза и весь покрылся потом.

Я нарочито медленно опустилась на него, наблюдая, как напрягается его лицо. Опираясь всем весом на его бедра, я удержала Блэка, когда он попытался войти глубже, и его свет раздражённо вспыхнул.

Когда через несколько минут мы вошли в ритм медленных, сильных толчков, я ощутила, как моя боль усиливается. Я сильнее открыла свой свет, и он издал стон, впиваясь пальцами в мои бедра.

Должна признать, потеряться в его свете было так чертовски приятно.

Я отпустила всё остальное.

Я вытолкнула из головы все образы, которые хотели подняться: Ник, мой дядя Чарльз, Брик, тело Ника, приезд Брика в Сан-Франциско, распространявшиеся по стране бунты, вампиры, убивающие студентов, всё случившееся в пещере на острове Мангаан…

Я ощутила, как Блэк теряет контроль.

Я чувствовала, как он подавляет агрессию, желание контролировать то, что мы делаем, желание перевернуть меня на спину. Я сильнее открыла свой свет, стараясь подстроиться под то, что я ощущала от него. Я окутала его ещё сильнее, ощущая те структуры в своём свете, находившиеся высоко над моей головой, обернула его ещё сильнее, каким-то образом контролируя и сдерживая их…

Пока они не вышли из-под контроля.

Я ощутила, как сдержанность так резко и внезапно покинула Блэка, что я даже не смогла отреагировать, когда он задёргался подо мной, стискивая меня ладонями. Он крепко держал меня, врезаясь в меня снизу, сжимая мои бедра, насаживая меня глубже. Когда я позволила ему и ещё сильнее открыла свой свет, его свет откровенно полыхнул, едва не ослепив меня.

Как и в той пещере, я честно не могла сказать, физический это был свет или нет.

Затем я их увидела.

Я действительно увидела их своими глазами.

Вокруг него расправились крылья и крепко обхватили меня.

Я издала шокированный и возбуждённый вопль, когда они стиснули мою спину. Блэк ещё крепче обхватил меня этими крыльями, и боль выплеснулась из него прямо перед тем, как… нечто… нечто, что мой разум превратил в хвост… проникло в меня сзади.

Я издала очередной ошеломлённый вопль, заёрзав на нем.

Теперь его глаза закрылись, подбородок напрягся. Я ощутила, как его боль усиливается, пока какая-то часть его наблюдает за мной и оценивает мою реакцию. Его свет открылся ещё сильнее. Я смотрела, как смягчается его лицо, ощущала, как этот его странный тёмный свет словно поглощает меня. Я смотрела в эту бездну и полностью сдалась, поддаваясь тому, что я ощущала там.

Возможно, я звала его по имени, но если честно, не знаю.

Однако я знаю, что в какой-то момент утратила хватку на его ногах и свете. Я осознала, что сижу на нём, прижимая ноги к его бёдрам, когда та жёсткая часть его члена удлинилась.

Его руки стиснули мою талию, удерживая на месте.

Вскоре после этого я потеряла голову.

Уверена, что и Блэк тоже утратил контроль окончательно.