Чёрному, с любовью

Глава 26 Различия

«Ты целовала его».

Блэк, стоявший рядом со мной в лифте, легонько подтолкнул меня, всё ещё охватывая своим светом. Боль шёпотом проносилась по венам его aleimi.

«Ты целовала его, док, — послал он, вновь поддев меня. — Я видел тебя… целующей его».

Я выдохнула — наполовину смеясь, наполовину раздражаясь.

Прислонившись к задней стене лифта, я сжала в ладони тако. Это моё третье тако. Я практически уверена, что захочу четвёртое, но пока что сосредоточилась на поедании третьего так, чтобы не рассыпать всё по полу лифта.

«Да нахер лифт, — тихонько прорычал он в моем сознании, вновь поддев меня локтем и светом. — Для этого и существуют слуги. Я хочу поговорить о поцелуе».

— Слуги? — я подняла на него взгляд, фыркнув.

— Сотрудники. Какая разница.

Люс обернулась на нас через плечо. Переглянувшись со мной, она улыбнулась, покачав головой. Я широко улыбнулась в ответ, затем откусила ещё кусочек тако.

«Ты целовала его, — послал Блэк, вновь поддев меня. — Полностью пустив в дело язык. Ты буквально целовалась с ним взасос, когда я поднялся на ту пожарную лестницу, док».

Я закатила глаза. «Ты действительно ожидаешь, что я удостою это ответом? — я фыркнула. — Он меня не убил. Я думала, раз я жива… ты жив… никого из нас не забрал Солоник, никого не скинули с крыши. Значит, можно назвать это победой».

«Ты даже не будешь притворяться, будто чувствуешь себя виноватой? Из-за того, что мне пришлось увидеть тебя с Ником? Увидеть, как ты засовываешь язык ему в горло?»

Всё ещё прожёвывая полный рот, набитый тако с чили верде, я с неверием уставилась на него. «Так вот из-за чего твой гипер-собственнический настрой в данный момент? Ты действительно видишь конкуренцию в том, что меня укусил и поцеловал чёртов вампир?»

«Не „вампир“, — послал он выразительно. — Ник. И помнится мне, ты очень сильно возражала против того, чтобы вампиры касались каких-либо частей моего тела, Мири».

Я наградила его суровым взглядом. «Даже не начинай, Блэк».

«А почему, блядь, нет? — он фыркнул, и злость выплеснулась из его света, когда он прислонился к стене и взялся за медный поручень руками. — В чём разница? По сравнению с тем, когда меня ядом принуждали делать это с людьми, которых я ненавидел? Тогда как ты делала это с Ником. Ником — парнем, с которым ты добровольно целовалась, когда он был человеком».

Я раздражённо выдохнула. «Мы с тобой тогда не были вместе, Блэк».

«Дерьмо собачье. Тогда мы были вместе. И ты только что снова целовалась с ним. С тем же парнем. Ником. Только в этот раз я видел это своими глазами».

«Он не тот же парень, — раздражённо послала я. — В настоящее время Ник — вампир, Блэк. На случай, если ты не заметил».

«Это всё равно Ник», — упрямо повторил он.

Покачав головой и стараясь удержать свинину и соус в лепёшке тако, я закатила глаза и раздражённо выдохнула, откусив ещё кусочек.

«Да он, наверное, сделал это только для того, чтобы позлить тебя, — проворчала я после паузы. — Учитывая то, что он написал на нашей стене, не думаю, что Ник помешался на мне, Блэк».

«Дерьмо собачье. Он, блядь, не мог оторвать от тебя взгляд во время встречи».

Но мыслями я вернулась ко вчерашнему дню и тому, что мы обнаружили, когда вошли в пентхаус. Вспомнив Кико, вспомнив, что Ник написал кровью на стене квартиры, которую я делила со своим мужем, в месте, куда Ник приходил смотреть фильмы, ужинать, проводить время и общаться, моё веселье угасло вместе с моей улыбкой.

«Мы ведь туда не пойдём? — послала я, посмотрев на него. — Этой ночью».

Улыбка Блэка тоже померкла.

— Нет, — сказал он вслух.

Он пальцами показал на панель управления в лифте, и я глазами проследила за этим жестом. Светилась не только кнопка пентхауса.

— Шестидесятый этаж, — добавил он. — Мы займём другую квартиру, пока полиция не закончила с пентхаусом. Мы въедем обратно, как только там всё приберут. Я хочу поменять кое-какие вещи. Помимо очевидного — то есть, нового ковра, нового телевизора, нового дивана. Завтра придут подрядчики. Если ты не против, я могу переделать всю комнату, так что мы могли бы завтра рассмотреть кое-какие идеи.

Я кивнула.

— Мы её переделаем, — сказала я твёрдо. — Полностью.

Блэк кивнул, но по его глазам я видела, что он услышал меня лишь наполовину.

Его разум тоже отправился туда.

Я ощутила от него импульс злости, смешанной с отвращением, когда он вспомнил, что мы увидели в квартире. Когда он действительно осознал, кто сотворил такое с Кико. Я чувствовала, как он соотносит это с тем, с чем только что докапывался до меня, и пытается уложить в голове две эти вещи. Я чувствовала, как он пытается осознать, что Ник сделал это с Кико.

Всматриваясь в его лицо, я поддела его рукой, послав импульс тепла.

«Эй».

Он хмуро посмотрел на меня.

Увидев выражение моего лица, он обнял меня рукой и привлёк поближе.

— Они уже должны были перенести большую часть наших вещей в квартиру на шестидесятом этаже, — сказал он ворчливо. — Завтра я поработаю над совершенствованием мер безопасности. Сегодня у нас живая охрана. Много охраны.

Выдохнув, я лишь покачала головой, не утруждая себя возражениями.

Я знала, что толку не будет.

В любом случае, я не уверена, что он такой уж параноик.

— Параноик, — пробормотал он, бросив на меня мрачный взгляд. — Gaos, Мириам. Нам нужно придумать ответный удар. То есть, прямо сейчас. Если мы не можем прийти к соглашению с Бриком, думаю, нам нужно нанести удар по твоему дяде в следующие несколько недель. Пока он не пришёл за нами по-настоящему. Такими темпами всё это начинает походить на начало войны. А значит, мне нужно попросить о многих одолжениях, и не только от людей в Штатах.

Взглянув на стоявших перед нами Люс и Декса, зная, что они услышали слова Блэка, я почувствовала, как стискиваю зубы.

Однако с этим я тоже не могла поспорить.

Затем двери издали сигнал, открывшись на шестидесятом этаже.

Декс и Люс отодвинулись, давая нам пройти. Я скомкала обёртку от тако, выходя из лифта и зная, что эти двое направляются на пентхаусный этаж, в офисы «Охраны Блэка». Декс, наверное, проработает ещё несколько часов.

Блэк, наверное, присоединится к нему после того, как проводит меня в нашу новую квартиру.

Из-за раскалывающейся головы, остаточного эффекта яда и того, что, чёрт подери, случилось на улице, я честно не была уверена, стоит ли мне присоединиться к ним.

Больше всего мне хотелось навестить Кико.

— Завтра, док, — пробормотал Блэк. — И ты сегодня не работаешь, ilya. Ты будешь спать. Я тоже скоро лягу.

Сжав моё плечо — ту сторону, которую Ник не покусал — он нежно помассировал мышцы, направляя меня по устеленному ковром коридору вправо от дверей лифта. Холо уже наложил повязку на укус, пока мы ехали обратно в лимузине. Блэк пытался загнать меня в лазарет, но я буквально послала его нафиг.

— Ничего нового, — пробормотал он, сжимая моё плечо ладонью.

Я обернулась и увидела, как дверь лифта закрывается перед Дексом и Люс, а затем светящиеся циферки начали расти, поднимая их через оставшиеся несколько этажей.

Я знала, что большая часть команды, которая отправилась в Мишн, теперь разошлась по своим комнатам, включая Энджел и Ковбоя. Некоторые уже уехали в другие здания в других частях города. Я невольно чувствовала, что никто из них не в безопасности, где бы они ни ночевали. Мой дядя нарушил этот пузырь защищённости вокруг нас, разбив в клочья последние иллюзии, будто мы могли от них защититься.

Полагаю, он прав. Я действительно наивна.

Я не думала, что он нападёт на нас так мощно, так скоро.

— Он не может допустить, чтобы мы заключили союз с вампирами, — тихо произнёс Блэк. — С его точки зрения, мы спровоцировали это, согласившись встретиться с Бриком.

— То есть, у него имеется кто-то здесь, — сказала я, поднимая на него взгляд. — С нами. Только так он сумел бы настолько оперативно послать сюда Солоника.

Блэк пожал плечами, золотые глаза посмотрели на меня.

— А в этом были какие-то сомнения, док?

Я нахмурилась, но не ответила.

Я смотрела, как Блэк роется в кармане кожаной куртки и вытаскивает серую как сталь ключ-карту. Он уже оставил большую часть своего оружия с Дексом и Хавьером внизу, но всё ещё носил два пистолета в плечных кобурах, а также два на бёдрах, не говоря уж о двух мечах в перекрещённых ножнах за спиной.

Вспомнив, как он приставил этот клинок к горлу Ника, я сглотнула.

Он не убил Ника.

Он мог, но не сделал этого.

Я знала, что он наверняка сделал это для меня.

Я также знала, что возможно, это последнее помилование, которое получил Ник, и не только от Блэка.

— Не думай об этом теперь, док, — сказал Блэк, и его голос напоминал низкое рокотание в груди.

Мельком покосившись на меня и нахмурившись, он распахнул дверь внутрь и жестом показал мне заходить первой. Я пошла по бледно-зелёному ковру, войдя в длинную прямоугольную квартиру с диванами и креслами цвета ржавчины, а также кухней из белого мрамора. Деревянные шкафчики были такого же ржавого цвета, как комплект мебели в гостиной.

Вид выходил на противоположную сторону здания по сравнению с пентхаусом Блэка.

Через эти окна я видела здание Трансамерика и мост Золотые Ворота, но лишь вдали, его освещённые контуры едва виднелись на горизонте. Окна были не такими высокими и длинными как в пентхаусе Блэка, но помещение было впечатляющим и огромным, с полноценной гостиной, кухней, столовой со столом на восемь персон и коридором, который уходил вправо от меня и вёл, наверное, в спальню.

Планировка здесь не полностью повторяла квартиру Блэка; она была совершенно иной. Никакой опущенной гостиной, более низкие потолки, но кухня примерно на том же месте, пусть она и в два раза меньше нашей кухни. Столовая и гостиная располагались совершенно иначе, и здесь не было предметов искусства Блэка или его столешниц из вулканического камня. Но помещение было достаточно знакомым, чтобы я выдохнула и почувствовала, как что-то в моей груди расслабляется.

Больше всего мне хотелось в душ.

Услышав меня, Блэк обвил рукой мою талию и потянул к коридору справа.

Я обернулась, когда он стал на ходу скидывать мечи в ножнах, затем куртку, при этом так и не отпуская меня. Он с грохотом бросил мечи в коридоре, затем избавился от мотоциклетной куртки, не замедляя шагов.

Услышав падение всего этого, я обернулась и рассмеялась.

— Только с пистолетами так не делай, — пожурила я.

— Не буду.

— Туфли, — сказала я. — Что с твоими туфлями?

— Ботинками, док, — сказал он, целуя меня в щеку. — Сниму их в ванной.

Я кивнула, позволяя ему стянуть мою куртку. Он сдёрнул её с плеч, затем стянул с рук, продолжая подталкивать меня вперёд. Избавив мои запястья и руки от рукавов куртки, он бросил её на ковёр в коридоре. Я услышала стук девятимиллиметровых магазинов, оставшихся в карманах.

Обхватив меня рукой спереди, Блэк потянул меня вправо, когда мы дошли до конца коридора, и завёл в шалфейно-зелёную ванную комнату с белым плиточным полом и мраморными столешницами.

Заведя за дверь, он отпустил меня, затем начал раздеваться по-настоящему. Сначала расстегнув застёжки-липучки на плечевых кобурах, он снял оружие, быстро проверил его, затем положил пистолеты и кобуры на мраморную столешницу.

Затем он потянулся к поясу, не отрывая от меня взгляда.

— Прекрати наблюдать за мной и снимай свою блядскую одежду, док, — ворчливо произнёс он.

Он расстегнул ремень, наблюдая, как я снимаю ботинки и бросаю их один за другим на толстый шалфейно-зелёный коврик, затем тяну за лямки и избавляюсь от своих плечевых кобур. К тому времени, когда я сняла их, Блэк уже стягивал набедренные кобуры, затем скинул ботинки и отшвырнул их к моей обуви.

К тому времени от его боли у меня почти закружилась голова.

С этой болью смешивалось собственничество, которое я никак не могла упустить, и которое почему-то ударяло по мне сильнее боли. Это не просто собственничество; я ощущала в этом желание единения. Эта тяга, завлекающая меня в его свет, была такой интенсивной, что казалась почти органической.

Я расстёгивала ремень, распахнув рубашку на плечах до самого лифчика, когда Блэк обхватил моё лицо ладонями и притянул для поцелуя.

Он крепко поцеловал меня, используя язык, и я слегка ахнула ему в рот, ощущая его реакцию на мой свет, на слабые отпечатки Ника, на порезы на моих губах и языке.

Он оборвал поцелуй ровно настолько, чтобы самому ахнуть, затем застонал и дёрнул меня ближе, вжимаясь всем телом. Я ощущала там облегчение, но в то же время страх, своеобразное озарённое понимание всего, что этой ночью могло пойти не так.

Ощущая ход этих мыслей в его разуме, я поймала себя на том, что обдумываю те же мысли. Я подумала об оружии, о вампирах, разрывающих горла, о бомбах.

Мы все могли умереть.

Ник мог убить меня.

Он легко мог убить меня.

Почему он меня не убил?

— Прекрати думать о Нике, — прорычал Блэк, отстраняясь от поцелуя ровно настолько, чтобы расстегнуть брюки. Его челюсти напряглись, он всматривался в моё лицо, пока сдёргивал штаны по бёдрам и ногам.

Я слегка закатила глаза, но его свет бил по мне так сильно, что я ощущала, как к коже приливает румянец. И я знала, что мои попытки отмахнуться от его реакции были жалкими. Мои глаза не отрывались от его лица, пока я избавлялась от своих штанов, наступила на штанины и приподняла колени, чтобы сдёрнуть их окончательно. Я смотрела, как он наблюдает за мной, пока я скидывала свою чёрную рубашку. Я уставилась на его руки и грудь, пока он стягивал свою рубашку через голову.

Я потянулась к застёжке лифчика, когда Блэк обхватил меня за талию и дёрнул к себе.

Его свет скользнул в меня, и я прерывисто ахнула, вцепившись в его руки.

Боль рябью прокатилась по мне, заставляя закрыть глаза и лишая равновесия.

— Я целуюсь так же хорошо, как он, док? — ворчливо спросил он. — Ник?

Закрыв глаза, я видела крылья.

Они обернулись вокруг меня, окружили жаром, светом, присутствием Блэка. Я едва могла дышать, когда они сжались так крепко, хотя я и расслабилась в них.

Когда я вновь подняла веки, его золотые глаза светились.

Я уставилась в них, затерявшись в их глубинах.

По обе стороны от нас я почти видела крылья, даже с открытыми глазами.

Моя боль усилилась настолько, что какая-то часть меня словно разрывалась на части. Ахнув, я опустила взгляд, пытаясь дышать, перевести дух, и осознала, что Блэк уже усадил меня на мраморную столешницу, обхватил ладонью мою задницу и расположил член между моих ног.

— Блядь, ты собираешься мне отвечать? — грубо поинтересовался он. — Или я не хочу этого знать?

Вспомнив, что дразнение на эту тему в прошлом закончилось не очень хорошо, я подняла взгляд и серьёзно посмотрела ему в глаза.

— Я люблю то, как ты целуешься, Блэк. Я совершенно обожаю это.

— Я не об этом спрашивал, блядь.

— Это по-другому, — сказала я, отказываясь врать ему. — По-другому, понятно? С тобой всё лучше, потому что твой свет делает всё в разы лучше… потому что мы связаны, и я едва могу оставаться в своём теле, когда мы целуемся. Ник целуется иначе. Я не могу сравнивать чисто физический аспект, потому что всё по-другому. Целоваться с тобой лучше. Точка…

— То есть, мне нужно поработать над моими блядскими поцелуями, — прорычал он. — Понял.

Нахмурившись, я покачала головой.

— Я этого не говорила.

— Если ты думаешь, что меня устроит слышать от своей жены «вы оба целуетесь одинаково хорошо, просто по-разному», то ты вообще меня не знаешь, — он стиснул челюсти, глядя на меня. — Однако я оценил твою честность.

Он закрыл глаза, войдя в меня и принимаясь двигаться.

Он уже удлинился — прежде, чем я успела перевести дыхание и относительно взять свой свет под контроль.

Мною завладело облегчение, когда он обхватил меня руками (крыльями?), привлекая всё своё тело ближе, прижимая меня к себе, прижимая себя ко мне.

Я открыла свой свет, и он хрипло застонал, почти захрипел.

Я не помню, чтобы кто-то из нас говорил.

Я не помню ничего после того, как тот свет сделался ярче.

Какая-то часть меня открылась под ногами, и я ощутила, как наши света крепко соединяются друг с другом, почти до боли, но какая-то часть меня хотела сделать связь ещё крепче, ещё теснее. Я сосредоточилась там, сосредоточилась на нём, когда эти крылья спустились по моей спине до ног, и я вновь ощутила хвост, как в Санта-Круз.

Я вскрикнула, когда он тоже оказался во мне.

В каком-то смутном уголке сознания до меня дошло, что мы всё ещё не говорили об этом.

Мы не обсуждали ничего — каким странным стало всё между нами, каким странным становился наш секс, крылья, хвост, как сильно менялся мой свет, каким иным он ощущался даже сейчас.

— Я вижу воронки, — Блэк хрипло вздохнул и зашептал мне на ухо. — С тобой, Мири… Я вижу туннели света. Я вижу…

Он ахнул, когда боль в нём усилилась, заставляя нас крепче обхватить друг друга. Его глаза закрылись, и я чувствовала, как он пытается найти слова, какую-то возможность показать мне.

— Я вижу другие миры, — сказал он, сжимая пальцы в моих волосах. — Я вижу другие миры, Мири… туннели света…

Он держал моё лицо и волосы в ладонях.

Это не было бы странным.

Это вообще не было бы странным…

… но другие его части обхватывали мою задницу и спину.

Другие его части обвивали мои ноги и руки, дёргая меня ближе к нему, привлекая его глубже в меня. Я чувствовала, как он трахает меня в задницу и киску, другие его части шире разводили мои ноги, чтобы он мог войти глубже; стискивали мои бедра и под коленями, чтобы он оставался глубже во мне. Я застонала ему в шею, ослабевая в его объятиях, когда он прижал меня к себе, и какая-то часть меня притягивала его ещё сильнее, требовала большего.

Я бормотала что-то ему в губы, пока он целовал меня, ощущала, как его зубы впиваются в мою шею с противоположной стороны от укуса Ника.

Я открылась ещё сильнее, когда моя боль усилилась, и Блэк перенёс свой вес, толчками вжимая меня в зеркало возле раковины. Я услышала треск стекла, когда он принялся трахать меня ещё жёстче, и вот мы уже наполовину лежали на столешнице. Он стонал, разноцветные крылья обхватывали меня всё крепче, пока я не смогла видеть ничего кроме них.

Боль сделалась такой сильной, что я не могла издать ни звука.

Я даже не могла сказать, моя это боль или его. Я каким-то образом затерялась в нём, просто… затерялась. Может, даже хуже, но мне всё равно.

Блядь, мне было совершенно всё равно.

Что бы он ни делал, я лишь хотела, чтобы он делал это ещё сильнее, уничтожил нас обоих этим, если сможет.

В какой-то момент нам нужно об этом поговорить.

В какой-то момент нам нужно перестать притворяться, что этого нет.

Пока что я чувствовала, что ни один из нас не желает это обсуждать. Я ощущала наше нежелание делать что-либо, что заставит нас посмотреть этому в лицо, и уж тем более остановиться.

Я знала, что это как-то связано с тем, что тревожило Джема в глазах Блэка.

Я знала, что это как-то связано с теми особенностями Блэка, о которых ни один видящий нашей команды не хотел рассказывать Чарльзу. Блэк не хотел, чтобы это знал кто-либо, кроме меня.

Даже теперь Джем, наверное, пытался ограничить количество видящих в нашей команде, которым известна эта информация. Я слышала, как Блэк спорил с ним в Барьере на эту самую тему, пока мы ехали в лимузине на Калифорния-стрит.

В основном, Джем спорил, а Блэк увиливал или отвечал отказом.

Джем хотел стереть память Ковбою и Энджел.

Он хотел стереть каждого человека в нашей команде, который мог увидеть свечение глаз Блэка, свечение моих глаз, и вообще любого, кто заподозрил, что Блэк — не обычный видящий. Он также хотел стереть видящих, которым они не доверяли, так как недостаточно их знали.

Блэк ответил отказом.

Когда Джем стал настаивать, Блэк снова отказал и потребовал, что Джем оставил разум «его» чёртовых людей в покое… и разум его видящих тоже, если на то пошло.

Когда Джем попытался разговорить его на тему светящихся радужек, Блэк снова отказался и сказал ему заниматься своими делами, блядь.

Я знала, что Блэк чертовски серьёзен в своих угрозах, особенно когда дело касалось фокусов с разумом его человеческих сотрудников.

Я любила его за это.

А ещё я любила его за то, что нам не нужно это обсуждать.

Вопреки внешней грубоватости и заскокам Блэка, вопреки его гипер-прагматизму, который, по мнению Ника и других, граничил с социопатией, этические и моральные принципы Блэка намного твёрже, чем у большинства видящих.

Сколько бы я ни видела, как Блэк проворачивает всякие фокусы с сознанием людей за пределами своего доверенного круга, я никогда не видела, чтобы он использовал свой свет, чтобы хотя бы успокоить кого-нибудь, кто работал непосредственно на него. С другими видящими он обращался куда более сурово, включая меня.

Я не могла не заметить разительный контраст в том, как видящие со Старой Земли говорили, думали и обращались с людьми по сравнению с видящими. Большую часть времени разница была неуловимой, но когда на кону стояли вопросы безопасности, армии и разведки, разница становилась явной.

Блэк предельно ясно дал понять, что в этом мире другие правила — как минимум в отношении людей, которых он знал лично. Я слышала, как он говорил видящим, что если им хочется дурить людям мозги, то они могут отправляться работать на Чарльза. Он практически угрожал им разными способами, что если поймает их на использовании света против его сотрудника-человека, то они вылетят отсюда навсегда.

Насколько я знала, никто не нарушал это правило, хоть они и спорили о необходимости его нарушить.

Но я знала, что Джем — лишь часть проблемы.

Я видела выражения их лиц, когда радужки Блэка засветились.

Я знала, что нам надо принять больше мер предосторожности, чтобы не дать Чарльзу узнать об отличиях Блэка. А также выяснить, что Чарльз уже знает о нас обоих. Я понимала, как беспечно от этого отмахиваться, особенно если эти различия настолько важны Чарльзу, как считал Джем.

Проблема в том, что большей, менее логичной части меня было просто всё равно.

Та часть хотела, чтобы все просто оставили нас с Блэком в покое.

Когда мы с Блэком были вместе, мне всё больше и больше становилось безразлично все, кроме нас двоих. Даже зная, насколько это опасно, я не могла заставить себя подумать об этом или заставить Блэка обсудить со мной, что это значит.

Я также ощущала нежелание Блэка.

Я чувствовала, что какая-то часть нас обоих боялась даже задавать этот вопрос.