Черный Ангел

Глава 36

Услышав громкие восклицания и женский смех, Келли и Вероника обменялись подозрительными взглядами. Мулатка встала, выглянула наружу, что-то пробубнила сквозь зубы и, ругаясь, вернулась.

— Что случилось?

— Вернулся хозяин, мадемуазель.

«Наконец-то», — подумала Келли, прислушиваясь к веселому гомону. После того печального случая с Франсуа Мигель, не говоря ей ни слова, исчез из поместья, но теперь вернулся, и это было самое главное. Келли тоже встала, но рука Вероники остановила ее.

— На Вашем месте, девочка, я бы не ходила сейчас туда.

Вырвавшись из рук служанки, Келли вышла в сад.

Увидев Мигеля, она все поняла. Лучше ей было послушаться Веронику и остаться в доме. Мигель вернулся домой в стельку пьяный, ни на что не годный, в грязной одежде, неряшливый и небритый, с отросшей за несколько дней щетиной. Казалось, в эти дни он не приближался к воде даже затем, чтобы попить. Вид Мигеля ошеломил Келли. Еще бы! Ведь она никогда не видела его пьяным, тем более едва переставляющим ноги. Его тащили под руки две возмутительно бесстыжие девки. Оповещать о том, чем они занимались, не было нужды, все и так было ясно. Одна из них была пухленькой блондинкой, а другая худощавой брюнеткой с роскошной грудью, неприлично вылезающей из весьма экстравагантного лифа. Они, не переставая, громко смеялись, стараясь завести Мигеля в дом и при этом не упасть всем троим. Келли спустилась по ступенькам, отделявшим ее от развеселой троицы, и оказалась прямо перед ними. Девицы разом остановились и слегка покраснели.

— Я сама займусь им, — сухо сказала Келли. — Дамы, я благодарна вам за то, что привели его.

Не чувствуя опоры, Мигель еле держался на ногах, качаясь, как былинка на ветру. Он смотрел на Келли невидящим, мутным от алкоголя, взглядом. Девушка показалась ему похожей на разозленную жену, получившую мужа в плачевном состоянии. От этой глупой мысли Мигель расхохотался.

— Пошли в дом, куколки, — предложил он, снова ища опору у девиц.

— Госпожа…

— Госпожа! — почти ничего не соображая, Мигель осоловело захлопал глазами. — Какая госпожа?

Не придавая значения его презрительным словам, Келли подошла к Мигелю и обхватила рукой за талию, чтобы он не шмякнулся на землю.

— Никакая это не госпожа, — безжизненным голосом вяло продолжил он. — Она всего-навсего моя рабыня.

Проститутки глупо захихикали и снова подошли к Мигелю, который высвободился из объятий Келли и отодвинул ее в сторону.

— Пошли, красотки, — настаивал он. — Я обещал вам незабываемую ночь, и она у вас будет.

Нимало не церемонясь, Мигель грубо и беспардонно унижал Келли. Дело кончилось тем, что девушка отошла с дороги, а остальные ввалились в дом.

— Затрещина Бульяна не слишком-то помогла, как я погляжу, — раздался за ее спиной голос Армана, присутствовавшего при этой сцене.

— Не вмешивайтесь, прошу Вас, — попросила его Келли. — С меня довольно. Для приема этих двух я лишняя. Может, он и прав. Я ему никто, и он может искать развлечения, где ему нравится, но я не позволю ему смеяться надо мной. Скорее, я влеплю ему пулю между глаз.

— Я дам вам пистолет. В «Прекрасном мире» только одна хозяйка, и это — Вы. Я понимаю это так же, как понял этот дуралей. Если ему хочется заливать свое горе алкоголем, пусть делает это в городе, а не здесь.

Келли ничего на это не ответила и направилась следом за троицей, готовая к битве с двумя девицами, а Бризе, в свою очередь, пошел за ней. Девушка не хотела больше неприятностей, у нее и так их было предостаточно, однако, она разозлилась не на шутку, и Мигелю предстоит узнать, что такое английская гордость.

— Останьтесь здесь, Арман, прошу Вас, — сказала Келли, повернувшись к Бризе.

— Даже не мечтайте.

— Пожалуйста, — настаивала она.

— Нет и нет, даже если Вы попросите меня об этом на коленях. Пришло время поставить этого парня на место.

— Я не хочу, чтобы Вы причиняли ему боль.

— Добрая оплеуха еще никогда никого не убила, — услышала девушка голос обогнавшего ее Армана, направляющегося прямиком к комнате Мигеля, откуда доносился веселый гам. — Кажется, впрочем, что ему понадобится не одна увесистая плюха, чтобы он образумился.

Келли потеряла терпение. Если Бризе выполнит свою угрозу, Мигель целую неделю пролежит в постели. Подобрав подол юбки, девушка припустилась в погоню за Арманом.

Француз не стал канителиться и за руки выволок обеих девиц из комнаты. Девицы ругались и поносили Армана на чем свет стоит, а Мигель, задыхаясь, покатывался от смеха. На заплетающихся ногах, толкаясь и пихаясь, девицы спускались по лестнице и, окончательно запутавшись в юбках, не устояли и скатились вниз, удачно приземлившись на пол. Под угрозы и проклятия Вероника и Рой выставили их из дома.

— Да катитесь вы все к черту! — напоследок крикнула одна из них.

Прикусив язык, Келли вошла в комнату и увидела, как Арман трясет Мигеля, схватив его за грудки.

— Не нужно… — Келли вцепилась в руку Бризе, останавливая его.

Мигелю удалось высвободиться из рук Армана и сделать пару шагов назад. Он был чертовски пьян, но считал, что может дать отпор своему боцману. Шатаясь, он отошел еще дальше и стеклянными глазами уставился на Келли. Девушка была очень серьезной, словно осуждала его теперешнее состояние, и только локон волос свободно спадал на ее щеку.

Неожиданно Мигель показался себе жалким и смешным. Прежде всего смешным. Он старался забыть ее в других объятиях, с галлонами рома. И чего он добивался? Вконец упиться, чтобы спать с другой женщиной без всякого желания, потому что всех женщин он сравнивал с ней. Мог ли мужчина чувствовать себя более подавленным и разбитым? Келли сломила его одними мыслями о ней. Нет, он не мог пасть еще ниже и оказаться еще бóльшим дураком.

— Уходи, дружище, — сказал он Бризе.

Арман, еле сдерживаясь и сжимая кулаки, шагнул вперед и загородил девушку собой.

— Будет лучше, если ты ляжешь спать, — ответил он, обращаясь к Мигелю.

— Послушай, увалень, не порть мне вечеринку. Убирайся.

— Ложись спать, — упрямо повторил француз. — Ты в доску пьян.

— Я такой, как мне хочется! — вызывающе сказал Мигель и икнул, не отводя глаз от Келли. — И я отлично провел время в городе.

— Тогда возвращайся туда.

Зеленые глаза зло сузились. Он был пьянее, чем думал, или Арман выгонял его из его же собственного дома?

— Эй, красотка! — Мигелю пришлось крепко ухватиться за кровать, чтобы не упасть. — Как ты насчет того, чтобы поразвлечься и провести ночь со мной и теми двумя шлюшками? Будет весело. — Мигель рассмеялся над собственной шуткой. — Взбодрись, Келли! Мне нравится быть с тремя шлюхами сразу…

Удар кулака свалил его с ног, и он мешком рухнул на кровать. Келли не сказала ни слова. Она была благодарна Арману за то, что тот разом остановил этот бессмысленный спектакль. Мигель заслужил то, что получил. И это, и многое другое. Расправив плечи, Келли развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Все равно она ничем не смогла бы помешать боцману задать ему хорошую трепку…

Мигель открыл глаза и застонал. Он попытался приподняться, но его замутило, и он снова опустился на кровать. В голове стучало, будто изнутри били кувалдой, а челюсть болела так, словно лошадь лягнула по ней копытом.

Через несколько минут Мигелю удалось справиться с тошнотой, он приподнялся и тяжело привалился к спинке кровати. Арман сидел у него в ногах. Мигель откинул одеяло и увидел, что лежит голый. Он поднес руки к голове, а на большее у него не хватило сил.

— Какого черта со мной приключилось?

— Я уложил тебя в кровать одним ударом.

Несмотря на все, Мигель отлично помнил это.

— По-моему, ты перестарался, приятель, — изрек он, несколько раз открыв рот и приводя в порядок челюсть.

— Не думаю, удар был несильный.

— А те девицы?

— Вернулись в город.

Арман громко позвал Роя, и от каждого его слова Мигель ежился, словно они пронзали насвозь его виски. Немного погодя двое слуг внесли в комнату чан и стали наполнять его горячей водой, неодобрительно глядя на хозяина. Неожиданно Мигелю стало очень неловко оттого, что все осуждали его.

Он залез в чан и почувствовал, как расслабляются в горячей воде его мышцы. Черт возьми, в каком же состоянии он находился все эти дни? Он был омерзительно грязным и от него разило за версту. Он помнил только то, что изрядно перепил, и еще глаза Келли, сверлящие его каждый раз, как он приближался к какой-нибудь женщине; и под мучительным взглядом этих глаз соблазны исчезали.

— Ладно, я пришел домой пьяным и с двумя женщинами. А что еще?

— Ты предложил Келли поучаствовать в вашей оргии.

Мигель изрядно струхнул. Он видел по глазам Армана, что тот не шутил. Де Торрес крепко выругался и с головой окунулся в чан. Святый боже! Не удивительно, что Арман врезал ему.

— А она? Я хочу сказать, как Келли?

— Разозлилась сильно. Какое там, она в бешенстве. А ты еще коришь меня, что я тебя ударил. Ты болван! Неужели ты ослеп? Эта девушка любит тебя, а ты не обращаешь на нее внимания, унижаешь ее.

Мигель проглотил эту резкость друга. Это он не обращает на нее внимания? А если она занимает все его мысли, все его время? А если он чувствует пустоту, когда ее нет рядом? На совесть отмывшись, Мигель вылез из чана, взял полотенце, протянутое ему Арманом, и обмотал его вокруг бедер.

— Она уехала с Франсуа…

— Ты — безмозглый идиот, — Арман с большим удовольствием снова взгрел бы его. — Франсуа придумал все это, чтобы раскрыть тебе глаза. Между ними ничего не было, они только поужинали. А ты что подумал, увидев их? Я уверен в том, что он и пальцем не дотронулся до Келли, но тебе ничто не поможет, если ты сам не убедишься. Ты хотя бы спросил ее? — Не дожидаясь ответа, боцман вышел из комнаты.

Что там сказал ему Арман? Что Келли его любит? Что все это было спектаклем, чтобы заставить его ревновать? О боже! Они хотели свести его с ума. Но разве Келли не сказала, что хотела бы уехать в Англию? Он не мог позволить ей уехать, потому что это было все равно, что вырвать сердце из груди. Он хотел заставить ее заплатить за то, что считал изменой, но его план с треском провалился. Мигель подумал о том, как, находясь в городе, все время вспоминал ласки Келли, каждый ее поцелуй, каждый стон от наслаждения, шелковистую нежность ее рук, вкус ее тела. И как он раздул такую мелочь, как ее флирт с Бульном! Он вел себя как ничтожество. Господи, как он все усложнил! Как ему теперь смотреть ей в глаза?

Открылась дверь, и в комнату вошла Келли с подносом в руках. Она была ослепительно красива в миленьком голубом платье под цвет своих глаз и с распущенными волосами. Мигелю очень захотелось погрузить свои пальцы в эти золотистые пряди.

Келли поставила понос на стол рядом с окном. Она раздвинула занавески чуть пошире и налила в чашку кофе.

Мигель следил за каждым ее движением.

— Келли…

Девушка повернулась к нему, но в ее глазах не было ничего — ни упрека, ни любви, только безразличие, и это было хуже любого оскорбления.

— Ты хорошо отдохнул? — только и спросила она.

Мигель почувствовал себя подлецом, и еще сильнее осознал свою вину.

— Не очень, — мрачно буркнул он.

Келли показалась ему далекой и сдержанной, как служанка, всего-навсего выполняющая свои обязанности. Мигелю хотелось, чтобы она начала кричать на него, оскорблять, ругать. Да пусть бы делала, что угодно, лишь бы не была безразличной! Но Келли не сделала ничего, только отрезала кусок пирога и положила его на тарелку, а затем надменно и решительно пошла к выходу.

— Я ничтожная скотина, — сказал Мигель, задерживая ее. — Ты это подумала?

— Я многое подумала, Мигель, — Келли повернулась, и ее сапфировые глаза необычно блеснули. — Да, ты именно тот, кем только что себя назвал, и даже хуже.

Этого Мигель и хотел, чтобы девушка бросила ему вызов.

С бешено бьющимся сердцем, он осторожно приблизился к ней. Он старался забыть ее, но… это было невозможно, да простит его господь! Он так желал ее… Он любил эту англичанку, она была ему нужнее воздуха. Сглотнув комок, мешавший дышать, Мигель с опаской протянул к ней руку, чтобы погладить ее по щеке, но Келли оттолкнула руку, и она повисла в воздухе.

Мигель испытывал потребность признаться Келли во всем, сказать, что он был презренным глупцом, заслуживающим ее пренебрежения, и если бы она его бросила, он понял бы ее. Но ему было трудно отступаться от своего перед ней. Ему вообще было трудно отступать перед кем бы то ни было. Он никогда не сдавался, даже под угрозой кнута. Но был ли он тем, кого она заслуживала? Он обходился с ней несправедливо, унижал ее, а ведь она отдавалась ему целиком, без остатка. Какой черт в него вселился? Куда затащили его жажда мести и ревность? Его душа переполнялась водопадом извинений, но извинился Мигель одной лишь фразой, идущей от самого сердца:

— Я люблю тебя.

Сомнения начали расшатывать защитные бастионы Келли. Девушка колебалась, глядя в глаза Мигеля и ища в них что-то, и то, что она нашла в них, привело ее в дрожь. Келли хотела сказать что-то, но не смогла, она задыхалась. Однако слова были не нужны, потому что Мигель сжал ее в своих объятиях, а ей было так удобно в его руках. Она склонила голову ему на плечо, вдыхая аромат мужского тела, слушая его оголтело скачущее в груди сердце. О, боже! Разве можно было устоять перед ним? Келли застонала, когда руки Мигеля ласково пробежали по ее спине.

— Я буду ползать перед тобой, как червяк, — Мигель неожиданно схватил девушку за плечи, слегка отстранил от себя и пристально посмотрел ей в глаза, — умолять тебя, если нужно, поползу к тебе на коленях, но я знаю, что не достоин тебя. Я — человек без принципов, возможно, без будущего, изгой, на которого ты не должна была бы даже смотреть. — Мигель отодвинулся от Келли и прошел в противоположный угол комнаты, вырывая волосы. — Я вложу пистолет в твою руку, чтобы ты осуществила месть, потому что я предпочитаю умереть, если тебя не будет рядом. Я не могу избавиться от любви к тебе, Келли. Не могу!

— Я…

— Клянусь всеми чертями ада, ты будешь со мной, — продолжил Мигель, снова подходя к Келли. Он прижался губами к ее шее пониже уха. — Как ты думаешь, почему я поехал искать тебя к Франсуа? Почему сбежал из «Прекрасного мира»? Почему я напился? — Он еще сильнее прижал девушку к себе и принялся целовать ее шею, плечи, подбородок. Голос Мигеля стал чарующе низким и страстным. — Я чувствую себя грязным, Келли. Я вел себя как негодяй, я знаю. Я достоин только твоего презрения, любимая… — губы Мигеля сводили Келли с ума, опускаясь вдоль выреза все ниже, а его руки ласкали ее ключицы. — Но я люблю тебя, — повторил он. — Будь я проклят, если знаю, как я дошел до такого, Келли, но я не могу жить без тебя!

Но Келли не теряла разума; несмотря на физическую близость Мигеля, она продолжала думать. И что теперь? Какой ответ он хочет получить? Он попросил прощения, и что же? Все так легко? Какого черта? Девушка испытала такую боль, что ни покорность Мигеля, ни его признания в любви не смогли растрогать и смягчить ее.

— О чем ты говоришь, Мигель?

— Ты не взяла браслет. — Он поднял руку, и драгоценная вещица заискрилась на свету.

— Еще бы, он очень дорогой.

— И что же?

— Ты и так дарил мне слишком много, — ответила Келли. — И мне нравится видеть его на твоей руке.

— Значит, ты отказалась от него не из презрения к награбленному?

Келли металась: ей хотелось залепить Мигелю пощечину и зацеловать его до смерти. В ней боролись неприятие и желание. Она подошла к окну и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Мигель унижался перед ней, повинился, признал все свои ошибки. Мужчина не мог унизиться сильнее, чем это сделал Мигель, но этого было мало. Конечно, мало! Она вытерпела больше, чем могла бы вытерпеть любая другая, и у нее тоже была гордость. Мигель кичился своей гордостью испанца, но, если на то пошло, она была дочерью Англии, к тому же она была Колберт. А теперь еще эта глупость с треклятым браслетом? Хорошо, если так!

— Ты не заслуживаешь от меня даже слова, — с упреком ответила Келли.

На миг у Мигеля перехватило дыхание. Полностью обезоруженный, он шел ко дну. Ему, как мальчишке, хотелось плакать, но он не мог. Даже в этом ему не везло.

— Человек не может пасть так низко, как я, Келли. Я понимаю, что ты ненавидишь меня, и я сам это заслужил. Ради бога, оставь меня, мне нужно побыть одному. Раз ты так решила, я все устрою, чтобы ты уплыла с острова, как можно быстрее.

Келли успела заметить скользящую по щеке испанца слезу. Мигель быстро отвернулся и смахнул ее рукой, вероятно, для того, чтобы скрыть проявление слабости, но в глазах девушки эта скупая мужская слеза сделала Мигеля более мужественным и человечным.

— Да, мне следовало бы взять пистолет и всадить тебе пулю меж глаз, — сказала она, — потому что ты дурак, Мигель, круглый дурак. Разве всё, чем ты сейчас наслаждаешься, не является результатом тех же самых грабежей, нападений на корабли? Я ни в чем тебя не обвиняю. Я не могу осуждать тебя, потому что считаю, что это судьба подтолкнула тебя стать тем, кто ты есть. Ты похитил меня, мучил и унижал при всех. Всё верно, я должна была бы ненавидеть тебя, испанец, должна была бы убить тебя, но я лишь люблю тебя.

Мигель медленно повернулся к Келли и посмотрел на нее своими бездонными, как омут, зелеными глазами, от которых сжималось сердце. С трудом осознавая только что услышанные слова, он медленно поднес руку к лицу девушки, которая теперь не только не отвела ее, но даже шагнула навстречу. В следующую секунду Мигель так крепко прижал ее к себе, что Келли подумала, что он сломает ей спину, но это было уже неважно, ведь теперь она была там, где нужно, под прикрытием мужчины, который являлся ее жизнью. Целый сонм чувств охватил Келли, когда Мигель выпустил на волю душившие его тоску и горечь, которые он носил в себе. Келли обхватила руками лицо испанца, поцеловала его веки и выпила пролитые им слезы, очистившие его душу. В ответ он ненасытно целовал ее, словно боялся, что все это сон, и, проснувшись, он увидит, что это неправда.

Когда жадный рот Мигеля оторвался от ее губ, оба были уже освобожденными душами.

— Ты сказала это, — словно молитву услышала Келли.

— Что?

— Что ты меня любишь, колдунья.

— Разве? — пошутила Келли, гладя его по волосам. — Ты плохо расслышал.

— Нет.

— А я думаю, да…

Мигель, смеясь, закружил ее по комнате, пока она не упала на кровать. И тогда Келли притянула его к себе. Она страстно хотела его.

— Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

— Попытаюсь, но вчера… ты был слишком пьян.

— Уверяю тебя, что Арман одним ударом отрезвил меня. Клянусь, Келли, у меня не было ни одной женщины. Клянусь, чем…

— Я знаю.

— И еще я обещаю, что не притронусь больше к рому, — Мигель поцеловал Келли в кончик носа, а потом, приподнявшись на ладонях внимательно, как никогда прежде, посмотрел ей в глаза и, спустя несколько томительно нескончаемых секунд, сказал: — Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Для Келли эти слова были самыми прекрасными на свете, потому что их сказал Мигель.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — повторил он.

— Ты не забыл? Ты же ненавидишь англичан.

— К черту всё это, госпожа! Я предлагаю тебе руку и сердце, и отныне до самой смерти я буду целовать след каждого встретившегося мне на пути англичанина, если ты меня об этом попросишь. Келли, выходи за меня замуж!

Келли рассмеялась сквозь слезы, но эти слезы были от счастья.

— Ты согласна? — спросил девушку Мигель, лаская ее.

— Да.

— Ты, правда, выйдешь за меня?

— Да, — простонала она. Мигелю всегда удавалось затуманить ей разум своими ласками. — Да, да, да.

— Даже если у меня нет будущего?

— Да.

— Даже если я буду проклятым пиратом?

— Д-д-да…

— Даже если?..

Келли обхватила его голову руками, пробегая взглядом по аристократическим чертам лица самого прекрасного в мире мужчины, которого она безумно любила. Пират? Келли знала, что в этот миг она согласилась бы стать его женой, будь он хоть самим Сатаной.

— Перестань спрашивать глупости, и займись со мной любовью, или я могу передумать.