Десять желаний

Глава 3. Предложение

В первом месте Кате отказали из-за отсутствия нужной прописки — простая формальность. У других компаний нашлись свои причины. Потом она снова звонила по объявлениям. Снова ходила на собеседования. После двух недель мытарств работа курьером показалось неслыханной удачей. Но и с ней Катя не справилась: не успевала развозить за день все документы. Через полмесяца — сегодня — ее уволили.

Даже после этого Катя шла с поднятой головой, хотя слезы накатывали. А потом порвалась босоножка. Проковыляв пару метров, Катя выбросила обувь в мусорный контейнер. И уже босиком дошла до скамейки перед домом, аренда комнаты в котором заканчивалась завтра.

Одна.

Без денег. Без работы. Без жилья.

Без еды. Без сил.

Когда, казалось, хуже уже не станет, обрушился ливень. И хотя он был самым наименьшим из зол, которые преследовали ее последний месяц, слезы хлынули, и Катя заревела, как плачут дети: громко, навзрыд.

Она сидела на скамейке, обхватив колени руками. Дождь промочил одежду, впитался в волосы. Пряди, упавшие на лицо, стали похожи на чернильные разводы. Вода забралась за шиворот майки и медленно стекала по спине, причиняя почти физическую боль.

Сквозь слезы она заметила, как на мутно-зеленой картинке пейзажа появилось еще одно расплывчатое пятно. Катя перестала рыдать, зажмурилась, вытесняя слезы, а когда открыла — ее взгляд уткнулся в светло-серую майку.

Ян сел рядом.

Его волосы, тяжелые и темные от воды, стекали до плеч. Янтарный загар подчеркивал прозрачность глаз. Они казались пронзительней, ярче. Ян был без зонта. Без капюшона. Края джинсов, набравших влаги, тянулись по земле.

Его тоже кто-то выгнал с работы?

Ян протянул флягу. Катя сделала глоток, поморщилась — и снова приложила флягу к губам. Отвратительная жидкость, такая же холодная, как дождь, устремилась вовнутрь почти параллельно стекающим по спине каплям. Но стало легче.

Некоторое время они молчали. Дождь хлестал по листьям все сильнее.

— Рассказывай, — потребовал Ян, словно ему действительно было до этого дело.

И Катя рассказала, в подробностях, в лицах. Стало легко, как после исповеди.

Дождь все еще шел, но золотистые лучи уже лезвием прорезали облака и теперь освещали что-то, скрытое за пятиэтажками. Ян положил руку на спинку скамейки, словно хотел обнять Катю, сделал глоток и вернул флягу. Катя макнула губы в горькую жидкость. Затылком она коснулась руки Яна, поняла это, но не стала поднимать голову, всем лицом принимая огромные холодные капли.

Катя чувствовала: Ян рассматривал ее, медленно, подробно, как букашку под микроскопом. Еще утром она бы сжалась под таким взглядом. А теперь ей было все равно.

— Приятно было познакомиться, — не поднимая головы, произнесла Катя.

— Сбегаешь?

— У меня нет жилья. Нет работы. Нет денег…

Ян подставил лицо под дождь — точь-в-точь, как это делала Катя. Некоторое время он так и сидел — словно забыл о ее существовании. Потом смахнул ладонью влагу с лица — и посмотрел Кате в глаза.

— А ты хотела бы остаться? — спросил он.

— Больше всего на свете!

— Тогда у меня есть к тебе предложение. Обсудим его в более комфортной обстановке, — Ян встал и протянул Кате руку.

* * *

Скука…

И это только начало лета.

Ян плеснул в широкий бокал виски и бросил пару кубиков льда. Бутылку закинул в морозилку.

Скука… Недаром к этому слову вырисовывается неприличная рифма. От такого состояния можно сойти с ума. Или спиться.

Лед, потрескивая, быстро таял, рисуя на поверхности напитка прозрачный узор.

Вот он, Ян, стоит посреди кухни и рассматривает жидкость в бокале. Июнь. Четыре часа дня. Это почти черта.

Внезапно накатило ощущение, что воздух густой, мутный, и легкие с трудом справляются с этой субстанцией. Ян распахнул створки окна. Ветер, пропитанный дождем, хлестнул по лицу. Дышать стало легче. Сделал глоток — и поймал себя на том, что ничего не почувствовал. Ни аромата, ни игры послевкусия — за что он и любил виски. С таким же успехом он мог хлебнуть воды из-под крана.

Его демон, — дикий, свирепый, — его лучший компаньон, спал где-то глубоко внутри, свернувшись калачиком, как домашняя собачонка.

Ян выставил бокал под дождь — и сквозь стекло увидел девушку, сидящую на скамейке в парке. Судя по дрожащим плечам, она рыдала. Но незнакомка куда больше заинтересовала Яна, когда он узнал в ней свою квартирантку. Две последние недели — и, надо полагать, еще те две, которые он отдыхал на Кубе, — девочка провела до сведения скул однообразно: исчезала рано утром, возвращалась к семи и сидела взаперти в своей комнате, пока не наступало следующее утро. Пару раз они столкнулись в коридоре — ни улыбки, ни взгляда в глаза. Однажды он застал ее на кухне, Катя ждала, пока закипит чайник. За это время Ян смог клещами — образно выражаясь — вытащить из нее имя. Еще минуту назад он даже представить не смог бы квартирантку босиком, под дождем и в слезах.

Катя хлебнула из фляги, не спросив, что в ней, и у Яна промелькнула мысль, может, у нее это не первая фляга? Или девочка тоже очень близко подошла к своей черте. Он всматривался в ее лицо, подставленное под ливень, будто видел впервые. Это была совсем другая Катя. Даже не Катя, а Кэт! С глазами настолько серыми, словно в них сконцентрировался весь дождь. А сама она будто не чувствовала дождя, не ощущала холода, хотя ее кожа стала еще бледнее.

Кэт больше не шарахалась от него. Пила с ним виски из одной фляги и рассказывала о том, как пыталась выживать последний месяц. Ян слушал ее вполуха — больше с любопытством за ней наблюдал.

И вдруг Кэт заявила, что уезжает.

Ян подставил лицо под дождь.

Хотел ли он, чтобы Кэт осталась? Определенно — да. И у Яна уже появилась идея на этот счет.

Ян пропустил квартирантку в душ и вежливо ждал своей очереди за дверью спальни. Когда, вытирая волосы полотенцем, он вышел из ванной, Кэт уже хозяйничала на его кухне: заварила две чашки чаю.

Вообще-то после такого дождя просто чая было недостаточно, но Ян послушно пододвинул чашку к себе.

Кэт пила кипяток маленькими глотками. Ян рассматривал ее, тихонько барабаня пальцами по столу. Она переоделась, натянула на худые плечи красную кофточку. Ключицы торчали, как у цыпленка. Месяц назад она не казалась такой тощей.

Кэт подняла взгляд на Яна, но не выдержала ответного — и опустила глаза.

Может, он все-таки ошибся? Может, и не было никакой Кэт?..

— Ты когда нормально ела в последний раз?

Кэт пожала плечами.

— Не помню. Наверное, месяц назад. Дома.

— А где твой дом?

— В Бешенковичах.

— Это хоть в Беларуси?

Кэт, наконец, посмотрела ему в глаза — с прищуром, с огоньком, как нравилось Яну.

— В Беларуси, — сухо ответила она.

Нет, Ян не ошибся. В ближайшее время ему точно не будет скучно.

* * *

После душа в голове прояснилось. Впрочем, легче не стало. Просто Катя смирилась с тем, чем все кончено. Теперь осознание этого не вызывало слез. В конце концов, скоро полоса унижений, лишений и страха закончится, и она вернется домой, в свой привычный мир. Не любимый, не желанный, но спокойный.

Подумала, наливая чай в кружку, — и заварила еще одну, для Яна.

Она впервые стояла на его кухне и не боялась, что хозяин квартиры застанет ее врасплох. Кухня была небольшая, метров десять, мебель — старая, а плита и вовсе — древняя. Все вычищено до нездорового блеска. Каждый раз, пользуясь чайником — тоже древним, зеркальным, со свистком — у Кати возникало желание стереть с него свои отпечатки пальцев.

После душа Ян пришел на кухню одетый — и то хорошо. Пододвинул к себе кружку и, задавая вопросы, долго изучал Катю. Вот по этому она точно не будет скучать. Если чей-то взгляд мог гладить, то взгляд Яна — скрести. Как ногтем.

Ян, наконец, нашел на ее лице то, что искал, и переключился на холодильник.

— Будешь вчерашние каннеллони?

Что такое каннеллони?!

— Буду.

Ян отвернулся, чтобы поставить тарелку в микроволновку, и Катя осмелилась взглянуть на него. Спокойные, расслабленные движения. Ни капли неловкости. Словно он каждый день подбирал на улице девушек.

— Поешь, — Ян поставил перед Катей блюдо. Она втянула носом воздух — и невольно прикрыла глаза.

Катя уплетала каннеллони, уже не думая, как это выглядит со стороны. Она поднимала голову только, когда Ян формулировал очередной вопрос. Отвечала вдумчиво, но коротко — и тот час же запихивала в рот следующий нежнейший кусочек.

— …И никто не может тебе помочь? Родственники? Друзья? — Ян постучал пачкой о стол, выуживая сигарету.

Катя обреченно покачала головой.

— Как я и сказал, у меня есть к тебе предложение, — Ян прикурил и, не сводя с Кати глаз, стал вращать зажигалку между пальцами.

— Вы поможете найти мне работу? — с надеждой спросила Катя, отложив вилку на край уже пустой тарелки.

— Нет, — после паузы ответил Ян. — Я предлагаю тебе сыграть в игру.

Катя насторожилась.

— Под условным названием «Десять желаний», — Ян пустил к потолку струйку дыма. — Десять — мое счастливое число.

Он улыбался, и эта улыбка Кате не нравилась.

— Не понимаю.

— Суть такова: ты должна выполнить десять моих желаний. И пока длится игра — комната за мой счет.

У Кати внутри все ухнуло от обиды и разочарования. Еще минуту назад казалось, что выход найден, что сейчас все решится само собой…

Катя встала из-за стола.

— Мне это не подходит.

— У тебя столько ограничений! — с легким раздражением произнес Ян. — Даже странно, что ты такая… округлая. Тебе бы больше подошла форма пенала.

Ох… как же это грубо!

Катя рванула к двери — Ян схватил ее за запястье.

— Сядь и дослушай!

Катя осталась, но не села.

— Ты ничего не теряешь. Если что-то не понравится, выйдешь из игры в любой момент. Но если выполнишь все десять желаний — сможешь жить в этой комнате, сколько захочешь. Само собой, совершенно бесплатно.

Из этого не могло получиться ничего хорошего. Стать чьей-то рабыней за бесплатную комнату? Лучше вернуться.

В свой маленький серый город.

Чтобы жить на крошечную зарплату.

Умирать со скуки.

Знать сюжеты всех сериалов.

Каждую минуту мечтать о большем.

Завидовать знакомым, приезжающим летом в гости.

Ненавидеть себя за это.

Умереть в одиночестве через много муторно-долгих лет, потому что она никогда, никогда не найдет подходящего мужчину.

Катя опустилась на стул.

Самое главное, она могла выйти из игры в любой момент. Собрать вещи — делов-то на пять минут — и вернуться к себе. Соглашаясь, она и в самом деле ничего не теряла.

— Раз вы так любите азарт, у меня есть дополнение к правилам. Я выполняю ваше желание, а вы — мое. И пока вы его не выполните, игра не остановится. Это будет честно.

Ян улыбнулся.

— Договорились!

Он протянул руку — Катя крепко ее пожала. Так учат в книгах о том, как стать богатым.

— Мы можем заключить настоящий договор? Я хочу быть уверена, что смогу здесь остаться, и вы не станете меня выкуривать… — она посмотрела на струйку дыма, завитую к потолку, — …что ты не станешь меня выкуривать, если я выиграю. Мне нужны гарантии.

— Настоящий договор? С которым, в случае чего, ты сможешь пойти в суд? — Ян, покачав головой, затянулся — что, похоже, было очень непросто сделать, когда улыбаешься. — С трудом могу представить такой договор. Зато могу дать тебе честное слово.

— Оно учитывается в суде?

— Оно учитывается. Но не в суде. Я — игрок и умею держать слово. И я обещаю, что в случае победы ты получишь свой приз. И я не стану тебя выкуривать.

— И ты, в отличие от меня, не сможешь просто так выйти из игры. Выходишь — комната моя.

— Согласен. А ты обещаешь не таскать сюда своих друзей — вообще никого. Ни во время игры — ни после.

— Договорились, — Катя тяжело вздохнула. — У нас должны быть четкие правила. Очень подробные.

Сигарета в пальцах Яна нарисовала в воздухе замысловатую фигуру.

— Конечно. Пункт первый. Формулируя желания, нельзя говорить «никогда» и «всегда». Желания выполняются только, пока длится игра.

Катя принесла из комнаты блокнот с ручкой. Записала. Поставила жирную точку.

— Пункт второй. Нельзя рисковать жизнью игрока.

— Заметано, — согласился Ян. — Пункт третий. Нельзя отменять следующим желанием предыдущее. Пункт четвертый. Нельзя жульничать, неправильно интерпретировать желания. Пункт пятый. Желания надо выполнять в полном объеме. Шестой. Их нельзя пропускать или дарить.

— Седьмой. Желания должны быть выполнимыми. Нельзя просить подарить квартиру на Манхэттене, иначе на его выполнение уйдет вся жизнь.

— И ремарка: когда желание сформулировано, ты говоришь «это мое желание». После этого никакие корректировки не действуют. Пиши-пиши…

И Катя писала. Иногда они замолкали, придумывая новые условия. Катя смотрела в окно, залитое серыми сумерками, и, когда Ян делал затяжку, видела на смутном рисунке кленов отражение вспыхнувшей сигареты, похожее на звезду. Потом звезда исчезла: Ян распахнул окно и сел на подоконник. Сумерки из серых стали сиреневыми. В листьях кленов путались огни зажженных окон далеких домов. Желтые, оранжевые, голубые. Воздух, влажный, прохладный, заползал на кухню, вытесняя тяжелый сигаретный дым.

О чем думал Ян, машинально поднося сигарету к губам? Словно погружался глубоко в себя. Словно в нем и в самом деле была бездна.

А потом он вернулся. С нажимом затушил сигарету — едва ли не впечатал в дно пепельницы.

— Думаю, будет честно, если последнее желание останется за мной. Так что начинай первой.

— Хорошо, — Катя заерзала на стуле. — Итак…

Что-то простое… То, чего бы мне очень хотелось…

Ее взгляд упал на сохнущую тарелку, и Катя вспомнила, как час назад едва удержалась, чтобы не собрать пальцем оставшийся после каннеллони соус.

Ужин… Но надо мыслить логично. Сегодня наемся, а завтра буду голодной.

— Для того, чтобы играть в твою игру, нам стоит лучше узнать друг друга…

Ян пустил к потолку струйку дыма.

— Продолжай…

— Поэтому я хочу, чтобы ты приготовил мне завтрак. Утром, — Катя замялась. — То есть ближайшим утром. Завтра.

Ян чуть склонил голову на бок. Он едва сдерживал улыбку.

— Завтра завтрак. Я понял. Это твое желание.

— Да. Такой сытный завтрак… Я должна остаться довольна, — поспешно добавила Катя.

— Это обязательно условие, чтобы желание считалось выполненным. Тот, кто его загадал, должен остаться довольным. Ты будешь довольна.

— Отлично! — Катя легонько хлопнула в ладошки. — Тогда договорились.

— Давай, подытожим. Завтра я готовлю тебе вкусный и сытный завтрак, и мы общаемся.

— Да, завтрак с общением.

— Это твое желание.

— Да.

— Скажи: это мое желание.

— Это мое желание.

— Отлично, тогда до завтрашнего завтрака, Кэт.

* * *

Как-то сразу стало понятно: заснуть не получится. Он чувствовал волнение, даже трепет, которого не переживал, кажется, со школьной скамьи.

Ян поймал себя на том, что улыбается.

Воздух после дождя был нежным и бодрящим — идеальным для ночной прогулки. Яну казалось, что он давно таскал за собой какой-то тяжелый рудимент вроде гигантского хвоста, как у тираннозавра, и сегодня вечером этот хвост отпал. В его жизни произошло что-то несущественное — но этот пустяк запустил невидимый механизм, и огромные ржавые шестеренки, громыхая и скрипя, стали вращаться, наполняя его энергией и жаждой жизни.

Ян снова улыбнулся, легко сбежал по ступенькам к озеру.

Днем здесь все было по-другому. Студенты загорали, пряча пиво в пакеты. Гоняли велосипедисты. Мамы, сгруппировавшись по двое, по трое, выгуливали малышню. А ночью, когда в этом летнем театре опускался занавес, сцена преображалась. Из берегов выползали запахи тины и гнили. Луна не плескалась на водной глади, а тонула, мутным пятном завязнув в водорослях. Орали лягушки. Набережная местами зияла выбоинами, местами уродливо щетинилась вздувшимся асфальтом. Ее освещал больничный свет пары чудом уцелевших фонарей. Под ногами скрипело стекло. Не было видно ни души, и потому казалось, будто кто-то скрывался в черноте. Но Ян не променял бы этот ночной маршрут ни на какой другой. Здесь каждое движение и шорох щекотали нервы.

Здесь было легко думать.

Но сегодня Ян не думал ни о чем. Просто шел, размашисто и быстро. Раньше он обходил озеро за три часа. В этот раз потребовалась на четверть меньше.

Он возвращался мимо пятиэтажек с редкими зажженными окнами. По кармашкам-парковкам, заставленным автомобилями в несколько рядов. Через дыру в заборе, по рынку между ребер пустых рядов. Оставалось обойти стройку. Дом уже был виден, подмигивал окном спальни Кэт. Где-то рядом залаяла собака. Ян, не останавливаясь, обернулся, прошел еще пару шагов — как вдруг земля совсем по-библейски разверзлась и, пролетев секунду, он рухнул в воду. Открытый люк. Ни ограды, ни красной ленты.

Воды — по пояс. После секундного шока стало смешно. Пришлось сделать несколько глубоких медленных вдохов, чтобы успокоиться: от каждого движения ребра, поврежденные при падении, словно пронизывало током — и отдавало в виски. Даже дышать было больно — не то, что смеяться.

Огляделся. До поверхности оставалось метра полтора. Ни лестницы, ни выбоин, ни выступов. Только влажные стены. Проверил намокший телефон. Тот не подал признаков жизни. Медленно, чтобы не провоцировать боль, достал пачку сигарет из нагрудного кармана куртки, хотя обычно носил в боковом. Повезло.

Да, с таким везением только в казино и ходить…

Усмехнулся, прикуривая. Выпуская дым, посмотрел на небо. Висели огромные звезды, которых в городе обычно не видно.

— Э!.. — попытался выкрикнуть Ян, но запнулся: под грудью глубоко и протяжно заныло.

И сколько мне здесь торчать?

Звезды заслонила собачья морда, вскоре над ней появилась косматая мужская голова.

— Слышь, чувак? Помощь нужна?