Дикая любовь

Глава 14

Утром Арэнка уже нет, но я начинаю потихоньку привыкать, что у него много дел и все вокруг требует его внимания. Выглянув из вигвама, замечаю, что погода солнечная и ветреная, а потому решаю вынести меха, чтобы проветрить. Сегодня мне не приходится разводить огонь, он хоть и едва-едва, но горит. Подбросив дрова, ставлю греться воду, а сама выношу и вывешиваю меха с нашего ложа. Заметив, что на ближайших деревьях уже нет места, отхожу чуть дальше и становлюсь невольной свидетельницей разговора, между младшей и средней сестрами мужа.

- Когда срок? – спрашивает Кэмэрин.

- Какое тебе дело? – голос младшей сестры звучит устало.

- Значит есть дело, раз спрашиваю, - настаивает средняя.

- Скоро. Возможно, в ближайшую неделю, или две.

- Мальчик? – спрашивает Кэмэрин с такой тоской, что мне становится неловко за то, что подслушиваю. Делаю шаг назад, желая оставить их одних, и замираю, услышав дальнейший разговор.

- Мальчик, - подтверждает Уна и в ее голосе не меньшая тоска.

- Как ты могла?! – срывается средняя сестра. – Как можно быть такой глупой?

- Тебя забыла спросить, - огрызается младшая.

- Забыла! Ты вообще обо всем забыла! О том, что нам рассказывала мать, чему учила нас.

- Она не была мне матерью. Просто очередная жена нашего отца, которая не сподобилась подарить ему ребенка.

- И правильно сделала!

- Это только твое мнение и оно абсолютно противоположно моему.

- Ты понимаешь, что, возможно, умрешь?! Что покинешь нас…

- Очнись, Кэмэрин. Вы с Нэша уже давно меня покинули. О чем тут можно говорить?

- Это не то! Мы все равно рядом! Я могу видеть тебя… - раздается всхлип. – А смерть – это смерть. Это конец всему!

- Ты так тужишь, словно я уже мертва. У нас есть еще несколько дней, сестра. И мы можем их провести как одна семья, а можем как враги. Тебе выбирать.

Уна уходит, оставив сестру стоять и громко, навзрыд плакать, уткнувшись в ладони. Я пячусь назад, очень надеясь, что не издам никакого звука. К счастью, на моем пути не попадается сухих веток, или камней, способных меня выдать. Облегченно выдохнув, возвращаюсь в вигвам, где уже выкипает вода. Едва успеваю закинуть ароматные травки, чтобы заварить чай, как заходит Канги.

- Отец? – приветствую индейца и указываю рукой на место возле очага.

Мужчина проходит и садится. Подаю ему чай, сажусь сама и терпеливо жду, что он скажет. Он ведь не просто так пришел.

- Ты хорошая девушка, - отец начинает разговор совершенно неожиданными словами. – Я был несправедлив к тебе, когда ты только появилась в моей семье. Конечно, я был в печали от потери дочери и видеть тебя - чужой дух в теле моей Кижикои – это мУка.

- Я все понимаю… - начинаю я, но замолкаю, повинуясь протестующему жесту Канги.

- Говорю это не для того, чтобы вызвать у тебя чувство вины или как-то оправдаться. Нет. Я пришел извиниться. Прошу, не препятствуй мне.

Я молча киваю головой и делаю маленький глоток из чашки. Отец тоже отпивает чай, а потом продолжает:

- Мы все плохо справлялись со своей печалью, сделав тебя виноватой в том, в чем твоей вины не было. И наказывая тебя за то, что ты жива, а она – нет. Не знаю, сможешь ли ты нас всех простить. Хотя, наверное, сможешь, ведь у тебя большое сердце. За те несколько недель, что ты жила в моем вигваме, я узнал тебя лучше. Знаешь, что жжет мою душу сильнее всего?

- Не знаю.

- Ты за эти недели стала мне лучшей дочерью, чем была Кижикои, - в глазах Канги стоят слезы, но голос его тверд, когда он продолжает. – Мне было тяжело это признать, но Боги не зря послали тебя именно в нашу семью. Теперь ты принадлежишь другому племени и другому роду. Во мне крепнет уверенность, что так и было предназначено. Не зря вождь встретил нас, не став дожидаться, пока придем на его земли сами. Арэнк ничего не делает просто так, я убежден, есть что-то, чего мы не знаем. Я к чему веду… Помню, ты была против союза с Арэнком. Я тогда настоял, но теперь… Дочь, ты всегда можешь вернуться к нам. Просто знай это. И мы тебя примем, невзирая ни на что.

Мое сердце открывается навстречу этим словам и этому немолодому мужчине, смотрящему сейчас на меня с отцовской любовью. На меня. Лизу-Мизу. Не на Кижикои. Я представляю, чего ему стоило прийти и сказать все это. Прекрасно понимаю, что может произойти, если сейчас воспользуюсь его щедрым предложением и захочу вернуться в родительскую семью. И я, не сдерживаясь, делаю движение навстречу к нему и обнимаю.

- Спасибо, папа, - говорю, едва не плача.

Канги обнимает меня в ответ. Очень нежно, но крепко. Мы какое-то время так сидим, а потом отодвигаемся, оба чувствуя неловкость и в то же время какую-то особую близость, какая бывает только между отцом и дочерью.

- Спасибо, - повторяю, - но ты прав. Так должно было произойти. Глупо и недальновидно спорить с волей богов. К тому же, мне кажется… нравится Арэнк. Во всяком случае, теперь он не пугает меня так, как раньше. Думаю, мы сможем с ним поладить.

- Я рад это слышать, - в голосе отца явно звучит облегчение.

- Лучше расскажи мне, как твоя молодая жена? Я не присутствовала на вашем ритуале, не видела ее.

- Муна замечательная женщина, мне очень с ней повезло, - глаза Канги моментально теплеют при воспоминании о жене.

- Мне приятно знать, что ты счастлив, - говорю, улыбаясь. - Едва не забыл, у меня для тебя подарок от Нита, - Канги протягивает мне что-то завернутое в ткань. Развернув, обнаруживаю семена. Улыбаюсь. - Нита сказала, ты поймешь. И еще сказала, чтобы ты посадила их возле своего жилища, а когда они отцветут, собрала семена. - Благодарю, отец. Жаль, что Нита не дала мне этот подарок сама, - видимо в моем голосе проявляется горечь, потому что Канги отвечает. - Она сделала это специально, дочь. Нита сказала, что ты к ней слишком привязалась. Прощание могло ухудшить твое душевное состояние, дать тоску по ней и племени, поэтому она предпочла не выходить к тебе. Прошлое должно оставаться в прошлом.

Улыбка не сходит с моего лица весь последующий, очень душевный разговор. Выясняется, что отец с женой сегодня уезжают, и он пришел попрощаться. И хотя мне очень жаль расставаться, я с легким сердцем отпускаю его. У меня теперь новая жизнь, нет смысла цепляться за то, что было и прошло, нужно смотреть в будущее.

Остаток дня я занимаюсь готовкой и уборкой. Оценив количество добытой соли, понимаю, что завтра нужно будет сходить на побережье и раздобыть еще, намного больше. Неплохо бы уговорить Уна со мной пойти. Быть может, разговоримся, и я спрошу, с чего это Кэмэрин думает, что сестра умрет в родах? Да, медицина тут не на высшем уровне, но и люди вокруг выглядят сильными и здоровыми. А еще, мне показалось, что разговор о смерти зашел после того, как средняя сестра узнала пол ребенка. Это мои догадки, или… Думаю, можно попробовать расспросить Арэнка.

Сегодня возвращение мужа я жду с особым нетерпением. Меряю шагами вигвам, когда солнце начинает заходить за верхушки гор. Немного подогреваю жаркое, когда сумерки становятся гуще. И испуганно вздрагиваю каждый раз, когда падает тьма, а мужа все нет. Где он? Почему не пришел? Может, что-то случилось?

Не выдержав, решаю идти к Уна, расспросить. Может, она что-то знает? Выхожу из вигвама и на минуту замираю, зачаровано глядя на почти круглую, огромную, бело-голубую луну. Сколько бы я так стояла, любуясь на ночное небо – не знаю, но раздавшийся очень близко многоголосый волчий вой заставляет испуганно вскрикнуть и почти бегом двинуться в сторону жилья Уна.

Подбежав к чужому вигваму, останавливаюсь. Мало ли… Может, Уна и ее муж занимаются чем-то интимным? Вот это мне очень не нравится в местных жилищах. Нет двери, чтобы постучать. Если меховая или кожаная шкура на входе не подняты, или не сдвинуты, значит, заходить нельзя. Но на моей памяти уже несколько раз подобный запрет нарушался самым наглым образом. На входе в вигвам сестры моего мужа мех опущен вниз. Мнусь, не зная, что делать, и только поднимаю руку, чтобы сымитировать стук и спросить, можно ли зайти, как на меня буквально вываливается Уна, едва не сбив с ног.

- Мизу! Хорошо, что ты здесь! Быстро за мной! – я еще только соображаю, что же могло произойти, а молодая индианка уже отбежала от меня метров на пятьдесят. – Быстрее!

Догоняю сестру мужа и, задыхаясь от бега, спрашиваю:

- Что-то случилось, да? Что-то с Арэнком?!

- Да, все в порядке с твоим мужем, а вот нам может угрожать опасность, - отвечает Уна, тяжело дыша.

- Подожди, остановись, отдышись. Не хватало, чтобы ты еще сейчас родила, - останавливаю ее, хватая за руку. – Что происходит, пожалуйста, объясни!

- У нас прорыв! Некогда разговаривать!! – Уна так резко выдергивает свою руку, что чуть не падает, я едва успеваю ее подхватить, пыхтя от натуги. – Мизу, я потом тебе все расскажу, сейчас помоги мне!

- Хорошо, только не дергайся так больше, - отвечаю, чувствуя, как мое сердцебиение наконец-то приходит в относительную норму после испуга за сестру мужа. – Куда бежать и что делать?

- Долго объяснять, лучше раз увидеть, - говорит Уна и снова срывается на быструю ходьбу, почти бег.

Делать нечего, догоняю ее и стараюсь бежать рядом, чтобы если что, подстраховать эту ненормальную на поздних сроках беременности спортсменку.

- Куда хоть бежим? – спрашиваю, когда мы в очередной раз лезем куда-то на холм.

- Поступил сигнал, что на дальней огороже прорвался заслон. Нужно срочно туда, чтобы закрыть его, иначе быть беде.

- Ладно, хорошо. А чем мы его закрывать будем? Голыми руками?

- Там уже наши женщины строят преграды, но им нужно помочь.

В этот моменты мы, наконец-то, вскарабкиваемся на самый верх холма, и я вижу очень странную картину: множество женщин, построив живую цепочку, передают друг другу внушительных размеров камни. Тяжелая физически работа и ни одного мужчины вокруг!

- Что они делают? Зачем? – спрашиваю, совершенно ничего не понимая.

- Сначала помогаем, потом болтаем, - отсекает любые мои попытки что-то узнать Уна.

Мы спускаемся ниже, встраиваемся в цепочку и тоже начинаем передавать камни. Сколько это длится – не знаю. У меня уже ноет спина, а на ладонях наливаются мозоли, когда женщины прекращают свое странное занятие. Только тогда, совершенно молча, Уна манит меня рукой, снова поднимаясь на холм, но уже с другой стороны. Мы проходим с десяток шагов, и она показывает куда-то вниз. Мне приходится присматриваться, чтобы что-то увидеть. Наконец я вижу то место, куда мы таскали камни все это время. Что-то вроде высокой каменной стены преграждает узкий проход между холмами и лесом.

- Завтра женщины сюда вернутся и замажут новые камни глиной, чтобы укрепить их, - говорит Уна, усаживаясь на траву и устало выдыхая.

- Зачем этот заслон? Кого мы не впускаем?

- Посмотри внимательнее Мизу, - отвечает индианка.

Я снова перевожу взгляд с ее лица на каменную стену, потом смотрю немного дальше, туда, где начинается лес и вдруг, встречают взглядом с желтыми звериными глазами.

- Волки! – вздрагиваю. – Но разве дикие животные выходят из леса? Я знаю, что им не нравится запах человеческих жилищ и они инстинктивно сторонятся таких мест…

- Да. Но смотри внимательнее.

Немного раздражаюсь. Куда уже внимательнее? У меня не настолько хорошее зрение, чтобы видеть так далеко, хоть ночь и светлая из-за сияния непривычно большой луны. А потом я понимаю, о чем говорит Уна. Волки ведут себя странно. Вместо того чтобы бежать в лес, или принюхиваясь, осматривать незнакомую стену, а потом все-таки уйти, они кидаются на камень! Рычат, скалят зубы, бьются телами, скребут ногтями, словно их жизни зависят от того, попадут ли они внутрь. Мне становится жутко от того, в какой ярости прибывают животные, с каким остервенением роют ямы.

- Уна, что вообще происходит? – поворачиваюсь к девушке.

- Присядь. Это долгий разговор, а мне несподручно так сильно задирать голову.

С каким-то нехорошим предчувствием сажусь рядом.

- Мы прокляты, Мизу, - начинает Уна, совершенно не стараясь смягчить свои слова. – Наше племя. Все, кто имеют общие давние корни.

- Я не понимаю…

- Просто слушай. Потом задашь вопросы, если они останутся, - Уна на секунду замолкает, а потом продолжает. - Когда-то, много веков назад, на этих землях жило великое племя. Вождем у них был потомок богов, могучий и бесстрашный Макх. То было непростое племя, оно могло превращаться в волков, когда захочет. Благодаря подобному великому дару никто не мог противостоять оборотням. Территории их ширились, племя богатело. Как заведено у волков, каждый мужчина имел свою единственную, свою истинную, ради которой он жил. У Макха это была прекрасная Лута, которая стала его женой, еще когда могучий вождь был просто обычным юношей. Много лет они были вместе, шесть дочерей нажили. И это беспокоило Макха, что нет у него наследника, некому вверить племена, когда его не станет. Но он любил Луту и посылал богам жертвенные дары в надежде, что те смилостивятся. Да только милость пришла не оттуда, откуда ее ждали. Из очередных набегов вернулся Макх не сам, а с добычей – дочерью вождя очень дальнего племени. Красива была девушка. И очень необычна для наших земель. Черная гладкая и сияющая кожа, длинные смоляные волосы, пухлые губы и темные, как две бездны, глаза. Потерялся вождь в тех глазах. Забыл свою истинную, пируя на теле Зораи, проводя дни и ночи в развратных ласках, каких никогда не видел с нежной Лутой. В первую же ночь понесла дочь вождя далекого племени. А потом Макх увидел сон. Не ведомо нам, был он вещий, или же навеянный дурманом, да только снилось вождю, что его новая любовь подарила ему десять рослых и здоровых сыновей. И с того момента как черная пелена упала на глаза Макха. Никого и ничего не видел он, кроме Зораи. Взял ее в жены, согласно ритуалам дальнего племени, и привез домой. Плакала Лута горькими слезами, ведь она тоже носила под сердцем ребенка от неверного мужа, но тот отрекся от нее. Перед всем племенем отказался от своей истинной, от половины своей души.

- Мрак какой-то, - вставляю первую реплику, чтобы как-то высказать свое мнение о том, что рассказывает Уна.

- Это еще не конец, - останавливает меня сестра мужа. – Не могла Лута смириться с тем, что муж ее бросил, не верила она, что можно вот так вырвать из сердца любовь, подобную их. Она старалась при всяком удобном случае видеться с вождем, но так, чтобы рядом не было его новой жены. Надеялась бедная женщина, что увидев, какой большой живот у нее, смягчится сердце Макха, захочет он узнать как ее здоровье, как ребенок. Тем более нынешняя беременность проходила у нее не так, как все шесть предыдущих и сердце подсказывало Лите, что она может, наконец, родить долгожданного наследника. Да только зря думала истинная вождя, что не замечает Зораи ее попыток вернуть расположение мужа. Все видела черная жрица чужих богов. И однажды опоила Литу ядом. Да таким, что не сразу умерла бедная женщина, а мучилась несколько недель. Сначала погиб ребенок в ее чреве, вызвав преждевременные роды, а потом испустила дух и бывшая жена Макха. Но прежде чем умереть, она успела увидеть тех, что родились. Два мальчика, близнецы, преданные своим отцом. И тогда воззвала Лита к нашим богам, призвала в свидетелей духов предков, отдала в жертву умерших детей и последние капли своей крови. И все ради возмездия. Тяжкое проклятие наложила она на своего мужа и на всех мужчин племени. Не могли они теперь оборачиваться в волков тогда, когда хотят. Потеряли вторую ипостась, часть своей души, как потеряла ее Лита, когда Макх отрекся от нее. Три дня в месяц, когда полная луна освещает небосвод, превращаются наши мужчины в животных. И не остается в них ничего человеческого, только звериные инстинкты. И тогда они опасны, но более всего для своих женщин, потому что помнят, что где-то есть их любимая и пытаются до нее добраться. Но тело и ум зверя никогда не примут человеческую самку. Бывали случаи, когда волк, добравшись туда, куда его зовет инстинкт, видел перед собой чужой вид и просто разрывал его, как врага. А потом представь себе, когда волк снова становится человеком и понимает, что убил свою жену, детей.

- Это ужас…

- Поэтому наши мужчины в полную луну уходят в леса, чтобы уберечь нас, а нам, в свою очередь, нужно тщательно следить, чтобы у них не было ни малейшей возможности войти в поселение, пока не обернутся людьми.

- Это значит, Арэнк тоже там? В лесу…

- Конечно. Он альфа, без него стая вообще неконтролируема.

- А…

- Что?

- А можно как-то снять это проклятие? – спрашиваю и затаиваю дыхание в ожидании ответа.

- Ох, - вздыхает Уна. – Похоже, разговор затянется. Пойдем в вигвам, попьем чаю, поедим. Я совершенно без сил, а это только первая ночь.

Мы встаем и медленно идем в сторону поселения, в моей голове миллионы вопросов и совершенно диких мыслей. Как я умудрилась вляпаться во все это?