Дикая любовь

Глава 19

Не сдержавшись, я вскрикиваю, звук получается приглушенным из-за ладони, закрывающей рот, но в тишине ночи все равно достаточно чужой в этом лесу и вполне отчетливый. Подобная неосторожность стоит мне убежища. В следующую минуту мужская рука засовывается в корни дерева и вытаскивает сопротивляющуюся меня наружу. Пытаюсь укусить чужую ладонь, схватившую за грудки, и у меня получается, но к сожалению не так сильно как хотелось, потому что в ответ тут же получаю увесистый удар в ухо, отозвавшийся набатом в голове.

- Ты за это ответишь, - шипит Одэкота, подняв меня так, что мои ноги едва касаются земли, и, дергая из стороны в сторону с такой силой, что кажется, сейчас отвалится голова. – За все ответишь! Я хотел быть нежным, чтобы тебе понравилось. Но теперь нет! Ты будешь кричать, но не дождешься от меня милости!

Каждое свое слово он сопровождает дерганьем меня взад-вперед, от очередного толчка я прикусываю язык и вскрикиваю от неожиданной боли, ощущая во рту вкус крови. И внезапно во мне словно срабатывает какой-то переключатель. Кровь! Лимфа! Всё это жидкости и всё это есть в человеческом теле! Я ведь могу попробовать! Но для взаимодействия со стихией мне нужно хоть немного сосредоточиться, а Одэкота просто не даёт этого сделать, сначала тряся мною, как игрушкой, а потом швырнув на землю. От сильного удара забивается дыхание, первый вдох делаю с трудом и болью. На глаза наворачиваются слезы от ощущения собственного бессилия и злости на себя.

А тем временем Одэкота, видимо, решает, что не стоит тащить меня назад в пещеру, можно и тут приступить к исполнению своих угроз, потому что резко переворачивает меня на живот и задирает подол, вдавив рукой мою голову в землю, вжав лицом до такой степени, что я почти задыхаюсь. На долю секунды мной овладевает паника, я совершенно глупо и безрезультатно дергаю головой и ногами, пытаясь вдохнуть воздух. И громко вскрикиваю, когда ощущаю чужие грубые пальцы на своих интимных местах. Но именно этот момент одним точным движением, словно опытный хирург, отрезает у меня все эмоции, оставив только холодный разум. Внезапно я очевидно и ясно понимаю: или собираю волю в кулак и даю отпор, или всю оставшуюся жизнь проведу жертвой в руках этого изверга. В прошлой жизни мной помыкали все, кому ни лень. С самого рождения и до последних дней я не могла себя отстоять. И погибла из-за неумения защититься и правильно дать отпор. Нынешняя моя участь, если сейчас ничего не сделаю, будет куда хуже смерти. Выбор за мной.

И я тянусь к своей стихии. Одэкота что-то бормочет, пошло ерзая пальцами, сжимая и сдавливая мою плоть, но я теперь не часть своего тела, я сейчас – капельки крови в его венах. И мы дружно бежим, щедро разливаясь, по организму, растягиваем, расширяем до предела и больше, каждый капилляр, каждую вену в теле мужчины. Одэкота уже через минуту начинает ощущать мое влияние.

- Что? Что происходит?

Ему уже не интересно лапать беспомощное женское тело, мое тело. Он хватается за свою голову и отваливается вбок, давая мне свободу. Я поднимаюсь, одергиваю платье и не свожу глаз с катающегося по земле мужчины.

- Что ты делаешь?! – кричит он, краснея лицом и шеей.

- То, что ты заслужил, - отвечаю спокойно.

Да, где-то на самом дне сердца мне больно смотреть на его мучения, но я заставляю себя не опускать глаз, чтобы запомнить раз и навсегда: в этом диком мире выживают только сильные, и я обязана стать такой. Не ради племени, и даже не ради Арэнка, а ради себя.

Я не хочу смерти Одэкота, не потому, что считаю, будто он ее не заслужил, а потому что не хочу стать убийцей. Не хочу марать руки его кровью и видеть в кошмарах смерть того, кто мне когда-то нравился. Поэтому не рву те сосуды, которые идут к голове. Одэкота рычит, шипит, ползая по траве и схватившись за голову. Отворачиваюсь от него и делаю шаг, думая, что этого достаточно, чтобы его остановить. Но нет. Сильная мужская ладонь впивается в мою лодыжку, крепко держит, не давая двинуться.

- Нет! Не уйдешь! Не пущу тебя, слышишь!

- Прекрати! Я не пойду с тобой, но ты еще можешь спастись. Просто беги, спрячься!

- НЕТ!! Я без тебя не уйду!

Я растеряно смотрю на полное решимости и ярости лицо Одэкота. Он не оставляет мне выбора! Заставляет меня делать то, что я не хочу! Но… Я теряюсь, не зная, что делать. И тут совсем рядом с нами раздается треск сухих веток. Я перевожу взгляд и вижу, как к нам приближается огромный черный волк. Его желтые глаза загораются красными огнями, когда он слышит запах крови, идущий от Одэкота. Замираю в испуге. Зверь встречается со мной взглядом, шерсть на его загривке поднимается вверх и раздается тихое, утробное рычание.

- Пожалуйста, не тронь меня, - говорю ему тихо.

Одэкота лежит на животе и не видит, с кем я разговариваю. Он делает резкий рывок, чтобы перевернутся на спину, в тот же момент волк оказывается рядом с ним и одним ударом мощных челюстей вырывает мужчине горло. Я всхлипываю и отворачиваюсь, надеясь больше никогда в жизни не слышать этих ужасных булькающих звуков. Я испытываю противоречивые чувства. Одновременно ужас и сильное облегчение, что волк сделал то, на что я могла бы и не решиться. И снова волчий рык. Я поднимаю голову и смотрю на зверя, идущего ко мне медленно, но уверено. Отступаю на шаг, совсем чуть-чуть и тут же раздается недовольный волчий рык. Резко замираю, глядя расширившимися глазами на подходящего зверя. Четыре шага до меня, три, два. Я не желаю делать ему больно, но сделаю, если придется, потому что хочу жить!

- Пожалуйста, не причиняй мне вред, - говорю ему хриплым шепотом.

Волк фыркает в ответ на мои слова. Словно отвечая «какая же ты глупая жука». Он подходит совсем близко и принюхивается к моей руке, касаясь ее холодным носом. Я вздрагиваю, но ладонь не убираю. И внезапно ощущаю щекочущее касание языка на своих пальцах.

- Ты… ты ведь не будешь кусаться? – спрашиваю и снова получаю в ответ насмешливое фырканье.

Волк подныривает большущей головой под мою руку, и я без труда угадываю этот жест. Опускаю ладонь на морду животного и аккуратно, стараясь держаться подальше от зубастой пасти, поглаживаю его между ушей. Раздается требовательный рык, и я начинаю чесать более активно. Шерсть животного густая и приятная, почему-то вспоминаю, как недавно лежа рядом с мужем, перебирала пряди его волос и целовала губы. И тут же у меня в голове появляется очень мутный но все-таки образ мужа, сидящего рядом со мной тут, в лесу, а я глажу его макушку.

Что?! Я опускаю голову и тут же натыкаюсь на умный взгляд желтых глаз.

- Арэнк? – сама удивляюсь, зачем спрашиваю.

Волк открывает пасть и, кажется, что он улыбается, когда внезапно облизывает розовым языком ткань платья на моем бедре.

- Арэнк, - глупые слезы градом льются из моих глаз, когда я присаживаюсь и обнимаю волка, уткнувшись лицом в его шерсть.

Зверь терпит такое навязчивое поведение всего несколько секунд, потом вырывается и отбегает на несколько шагов.

- Уходишь?

Волк просто поворачивается ко мне спиной и скрывается в лесу. Постояв еще какое-то время, чтобы прийти в себя, стараюсь не смотреть на то место, где лежит Одэкота. А потом выдохнув, иду в сторону поселения. Мне еще предстоит нелегкий разговор с женщинами о том, куда я ходила с чужим мужчиной и почему не ночевала в вигваме, пока нет мужа.

Возвращаясь, я все время смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Несмотря на полнолуние, высокие кроны деревьев закрывают почти весь свет. Иногда видно хорошо, где растительности поменьше, а иногда – кромешная тьма, хоть глаз выколи. И вдруг, среди темной ночи, просто на тропинке замечаю тонкую серебристую ленту ручья, возникшего непонятно откуда. Он убегает вправо, а мне нужно повернуть влево, но что-то словно тянет вслед за водой. И наплевав на тот факт, что мне нужно побыстрее вернуться домой, а также на то, что вообще-то ночью в лесу опасно, я следую за тонкой серебристой змейкой. Ручеек все время петляет, но при этом почти не сходит с тропинки, мне даже не приходится лезть через кусты, или куда-то в непроглядную чащу. И внезапно, он резко заканчивается.

Останавливаюсь, недоуменно оглядываясь. Он ведь меня куда-то вел? Я не могла ошибиться. Тогда почему тут ничего нет? Осматриваюсь более внимательно. Несколько деревьев, кусты, посредине свободное место с каким-то ворохом листьев. Только подойдя ближе, я понимаю, что передо мной звероловная яма, ловушка для добывания диких животных, представляющая собой яму, выкопанную в земле и засыпанную тонкими ветками и листьями. Обхожу ее по широкой дуге. Ночью я могла запросто ее не заметить и упасть. А потом пришлось бы ждать, что меня хоть кто-нибудь тут найдет, иначе - ожидает долгая и мучительная смерть. Зачем ручеек привел меня сюда? Я уже начинаю отдаляться от ловушки, когда мне слышится звук, очень похожий на стон. Резко останавливаюсь и прислушиваюсь. Звук повторяется и идет из ямы! Почти бегом возвращаюсь назад, падаю на колени, и очень аккуратно двигаясь вперед, убираю листья и ветки и с ужасом вскрикиваю, когда мне открывается дно ловушки.

- Отец!

Канги и его молодая жена, связанные и с заткнутыми ртами лежат на дне ямы. Женщина без сознания, а отец пытается шевелиться, чтобы ослабить веревки, именно его я услышала.

- Отец, подожди! Я сейчас принесу нож! Я вернусь!

И со всех ног, едва разбирая дорогу, бегу назад, в пещеру. Там Вэра, а у нее был нож, которым она освободила меня. Вбегаю. Огонь еще не погас, а значит, я смогу найти нужное. Тело сестры лежит в том же положении. Я всхлипываю и стараюсь не смотреть в ту сторону. Нож был в руках у Вэра, когда Одэкота швырнул ее. Осматриваюсь вокруг и почти сразу нахожу светящееся в полутьме лезвие. Хватаю его, походный бурдюк с водой и несусь назад.

- Отец! – лежу на животе на краю глубокой, метра два с половиной ямы, вижу, что уже и Муна очнулась. Это хорошо, поможет Канги освободиться. – Отец, я скину вам нож. Воспользуйтесь им, чтобы освободить веревки.

Кидаю острый предмет рукояткой вниз. Канги сразу же подбирает его и очень быстро освобождает жену, а та в свою очередь, помогает мужу. Когда оба свободны, я кидаю им воду, и они с жадностью пьют.

- Отец, сами вы вылезти не сможете, я тоже не помощница, маловато сил. Я пойду за помощью в поселение. Вы сможете дождаться меня?

- А Одэкота? – спрашивает Канги, снова с жадностью припав к воде.

- Его можно уже не бояться. Он… погиб.

- Ты убила его? – в голосе отца бездна ненависти.

- Нет, не я. Арэнк.

- Хорошо. Я рад. Ступай. Мы подождем. И благодарю тебя, Мизу, дочка.

- Я быстро, - отвечаю и тут же срываюсь на быструю ходьбу, почти бег.

Уже начинает светать, когда я возвращаюсь в поселение. Конечно, меня провожают презрительными взглядами сначала женщины, дежурившие на постах, потом те, кто успел проснуться и занимается домашними делами. Это вполне ожидаемо и расстраивает меня не сильно. Я была готова к подобному, но к чему я не была готова, так это к тому, как встретит меня моя вроде как подруга Уна.

- Уна? Ты уже не спишь? Мне можно войти? – спрашиваю возле «двери» вигвама.

- Входи, Мизу, - доносится из жилища.

Прохожу ближе к очагу. Уна как раз заканчивает кормить ребенка, бережно укладывает его на ложе рядом с собой и поднимает на меня глаза. Слов не нужно, я и так все вижу.

- И ты поверила? – спрашиваю.

На секунду на лице подруги отражается смущение, но оно тут же становится спокойным.

- Мне рассказала та, которой я доверяю.

- А мне, значит, не доверяешь. Ладно, переживу…

- Мизу, не надо… - перебивает меня Уна, но я не даю ей договорить.

- Мне некогда сейчас спорить, или доказывать свою невиновность. Мне нужна от тебя услуга взамен той, что я оказала, когда помогала в родах, - удивительное дело, голос у меня спокойный, но внутри все плачет от несправедливости и обиды. – Очень надеюсь, что твое нынешнее отношение ко мне никак не повлияет на твое чувство долга. Мне нужны крепкие женщины. Пять-шесть человек. Можно больше, но не меньше. Веревка. В лесу два трупа мужчина и женщина, их нужно похоронить согласно обряду, а еще в звериной яме сидят мой отец и его жена, их нужно вытащить. Передай это всем, кто согласится, я жду возле своего вигвама через полчаса.

Сказав, встаю, чтобы уйти. Уна пытается схватить меня за руку, удержать.

- Мизу, послушай…

- Не надо, Уна. Ты все сказала, я тебя услышала. Я ночь не спала, у меня совершенно нет сил, а еще столько всего нужно сделать. Просто… не мешай.

И выхожу, едва сдерживая слезы.

Иду по поселению, сопровождаемая откровенно презрительными взглядами. И, конечно же, на моем пути попадается Нэша, старшая сестра Арэнка.

- Как ты смеешь так нагло идти, так высоко держать голову? Ты, бесстыжая сьятта!

- Уйди с моей дороги, Нэша, - говорю спокойно, хотя один бог знает, как тяжело мне это дается.

- Или что? Что ты сделаешь?

И тут неожиданно между нами вклинивается средняя сестра, Кэмэрин. Она хватает Нэша за руку и уводит ее, что-то говорит. Старшая сестра сначала вырывается, а потом все-таки уходит. А я, выдохнув с облегчением, возвращаюсь наконец-то к себе в вигвам. Ем холодную еду, лишь бы утолить голод и поддержать стремительно убывающие силы. Мне просто нужно продержаться еще несколько часов. Предать огню Вэра и Одэкота, устроить отдыхать отца и Муну. А потом я смогу и сама поспать.

Поддерживаемая этой мыслью, через полчаса выхожу и вижу нужных мне женщин. Шесть крепких индианок. И Кэмэрин.

- А ты зачем здесь? – спрашиваю удивленно.

- Хочу помочь, - отвечает, кивая в сторону угрюмых и явно недовольных женщин.

- Хорошо. Благодарю тебя.

- Не стоит, о Шаити, - отвечает Кэмэрин, уже второй раз назвав меня диковинным именем.

- Кто такая Шаити? – спрашиваю.

Девушка сначала смущается, а потом отвечает:

- Древняя богиня. Она была обычной женщиной, но спасала жизни и за это боги взяли ее в свои чертоги и наделили божественным сиянием.

- Кэмэрин, я не богиня, поверь, - возражаю устало, вот только буйных религиозных фанатиков мне не хватает для полного счастья.

- Ты не богиня, но в тебе ее частичка и мне этого достаточно, - отвечает средняя сестра мужа.

- Ладно, пусть так. Идемте.

Не вижу смысла пытаться что-то объяснять и увещевать. Время покажет, кто чего стоит. Канги и Муну из ямы достаем быстро. Решаю не нести тела Вэра и Одэкота в поселение, это лишнее на мой взгляд. Мы сооружаем погребальный костер на поляне, в лесу. Со мной рядом давится скупыми слезами отец, глядя на пламя. Его утешает жена, а я просто стою, ощущая тупую боль где-то в районе сердца. Предательство - это всегда тяжело. И вдвойне больнее, когда это близкие люди.

Потом мы возвращаемся в поселение. Здесь я сытно кормлю отца и его жену и предлагаю остаться ночевать, но Канги категорически против.

- Дочь, я искренне благодарен тебе за все, но мы не может остаться. Нас давно ждут в нашем племени, и я боюсь, что там уже пошли слухи о нашей с Муной смерти. Как вождь, я в ответе за своих людей и должен думать, прежде всего, о них, а потом уже о собственных нуждах. Я буду признателен, если ты дашь нам лошадей и припасов в дорогу. Мы хотели бы выехать в течение часа.

Я растеряно киваю и прошу выдать им все, что они хотят. Рвутся последние ниточки привязанностей. Теперь есть только одна – что идет от моего сердца к Арэнку. Провожаю отца, чувствуя легкую грусть, но не более. Понимаю, что мы вряд ли еще увидимся. Слишком много всего теперь между нами. Обнимаю напоследок того, кто мне действительно стал родным и в ответ получаю такое же крепкое объятие. Долго смотрю уезжающим вслед. Муна сидит в седле, как амазонка, а вот отец все так же валится набок мешком с картошкой. Усмехаюсь и возвращаюсь в свой вигвам.

Сразу же ложусь спать. Устала, сил нет. Кажется, только успела закрыть глаза, а уже кто-то кричит над моей головой.

- Мизу! Мизу, проснись!

С трудом узнаю голос Уна.

- Что такое? – спрашиваю хриплым голосом, через силу поднимая, кажется навсегда слипшиеся веки.

- Твой отец вернулся. Говорит: нас окружили! Мизу, нужно готовиться к нападению!